Межкультурное взаимодействие этносов Байкальского региона Бураева Ольга Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Проблемы взаимодействия культур 34

1. Понятийный аппарат исследования 34

2. Концептуальные подходы к изучению межкультурных взаимодействий этносов 43

3. Типология межкультурных взаимодействий 62

Глава II. Хозяйственные связи этносов 67

1. Земледелие 67

2. Скотоводство 106

3. Промыслы 124

4. Ремесла 152

Глава III. Взаимодействие в материальной культуре 170

1. Поселения, жилище и хозяйственные постройки 170

2. Пища, домашняя утварь 225

3. Одежда 265

Глава IV. Развитие связей в духовной культуре 304

1. Роль православия в развитии этнокультурных связей 307

2. Верования и обряды 333

3. Язык как составная часть межкультурной коммуникации 354

Глава V. Межэтническая миксация 367

Заключение 399

Неопубликованные источники 407

Библиографический список литературы 409

Приложение 431

Терминологический словарь поселений и жилища 431

Терминологический словарь пищи и кухонной утвари 432

Терминологический словарь одежды 434

Список сокращений,

• Понятийный аппарат исследования
• Земледелие
• Поселения, жилище и хозяйственные постройки
• Роль православия в развитии этнокультурных связей

Введение к работе

Актуальность темы. Проблема взаимодействия культур, давно уже ставшая предметом пристального внимания исследователей, в сегодняшнем мире приобретает очевидную актуальность. Достаточно указать на развитие процессов глобализации: возникновение все более совершенных технологий, обеспечивающих новые возможности для «встречи» культур, расширение спектра и усиление интенсивности процесса взаимодействия культур и т.д., чтобы понять значимость дальнейшей разработки указанной проблемы. Такие вопросы, как условия и предпосылки межкультурных взаимодействий, характер и специфика осуществления этого процесса в разных конкретно-исторических условиях, формы проявления и социальные последствия влияния (взаимовлияния) культур, несомненно, имеют не только чисто научный, теоретический смысл, связанный с пониманием указанного феномена как такового, но и приобретают нередко острый, с точки зрения социальной значимости, общественного резонанса, смысл. Такого рода заостренность, наряду с прочими основаниями, обусловлена и тем фактом, что упомянутые процессы происходят одновременно и наряду с развитием социальных тенденций, противоположных по своему характеру и направленности: тенденций, связанных с ростом интенсивности в поиске культурного самоопределения сообществ, групп, индивидов в современном поликультурном пространстве, с активным обсуждением вопросов культурной идентичности, этнонационального и иных форм самосознания. Очевидно, что эти проблемы тесно переплетаются с вопросами сохранения культурных традиций в условиях неизбежного возникновения новаций (в том числе в связи со встречей культур), с задачей более глубокого осмысления тех базовых оснований (исторических, социальных, социально-психологических, этнографических и пр.), которые предшествовали той или иной социокультурной практике, во многом определили формы ее явленности в сегодняшнем многовекторном, поликультурном пространстве.

Ни одна этническая общность не может существовать в абсолютной изоляции от других народов. Практически каждый этнос в той или иной степени открыт для контактов и восприятия культурных достижений других этносов и одновременно готов поделиться собственными достижениями и ценностями. Совместное проживание на территории Байкальского региона в течение более трех столетий разных по образу жизни и культуре народов — русских, бурят, эвенков, тофаларов - не могло не привести к взаимодействию и взаимовлиянию.

Рассмотрение конкретного примера развития материальной культуры,
средств труда, хозяйства, духовной культуры местного населения в условиях
взаимодействия с русскими, без всякого сомнения, актуально. Большой интерес
вызывают суть и ход данного процесса, его конкретное содержание,
характерные черты и особенности, значение для судеб местного и русского
населения. Все это позволит в рамках изучения единой проблемы
взаимодействия русского народа с другими народами нашей нолиэтничной
страны проанализировать воздействие социально-экономических,

политических, этнических, экологических факторов на процессы таких взаимодействий, выявить в них общие закономерности и специфические особенности.

Способность одного народа осваивать достижения другого - важный показатель жизнеспособности его культуры. Эта способность не только обогащает этнос, но и позволяет щедро делиться своими духовными ценностями с другими, обеспечивает взаимодействие и взаимопонимание людей, их восприятие инонациональных ценностей. Являясь составной частью мировой культуры, каждая этническая культура взаимодействует как партнер и соучастник в создании общечеловеческих духовных ценностей

Межкультурный дискурс настолько важен, что без учета особенностей проявления, локального формирования в конкретных культурных ареалах, механизмов протекания и, главное, моделирования гармоничных межкультурных парадигм, трудно выстроить цивилизационное единство

России и закрепить непротиворечивость и совместимость разных картин мира. Диалоговые интенции, включенные в российский национальный дискурс и отвечающие общественному настроению, укрепляют социальное и нравственное здоровье полиэтничного общества, отражают культурный уровень и культуротворческую динамику, которые свойственны современной России.

Исследование особенностей взаимодействия представителей

этноконтактных групп (этносов) актуализировано как современным уровнем развития этнологического знания, так и социально-практической потребностью в обеспечении межконфессионального и межэтнического согласия.

Степень изученности проблемы.

Работ, специально посвященных проблеме межкультурного взаимодействия народов Байкальского региона, в отечественной историографии пока не было. Хотя отдельные аспекты затрагивались в трудах по истории, этнографии, фольклору, лингвистике русских, бурят, эвенков и тофаларов.

Историографический анализ литературы позволяет выделить четыре основных периода: период XVIII в., период XIX — начало XX в., советский и постсоветский.

К работам первого периода следует отнести записки служилых и работы участников академических экспедиций.

Первыми исследователями народов Сибири нужно и должно считать первопроходцев. Донесения служилых и промышленных людей содержали сведения о покоренных народах, оценку их экономического состояния, их отношения между собой и с русскими служилыми, которые позволили нам сделать выводы о том, как зарождались и развивались взаимоотношения русского и коренного населения Байкальского региона в XVII в. Противоречивый характер русского влияния на хозяйственную жизнь коренного населения мы прослеживаем в трудах ученых XVIII в. И. Гмелина, Г.Ф. Миллера, СП. Крашенинникова, П.С. Палласа, И.Г. Георги.

Опираясь на их данные, мы убеждаемся в том, что сближение коренного и русского населения в области материального производства явилось основой для их взаимного сближения в сфере социальной жизни, домашнего быта, духовной культуры. Несмотря на противоречивый характер демографических, экономических, социальных и культурных явлений, очевидна прогрессивная рольРоссии. 1<Л^ /yU :,'>';--'-'-"

Г.Ф. Миллер рассматривал присоединение Сибири как процесс «добровольно-принудительный», в котором завоевание и добровольное подчинение взаимно переплетались и обусловливали друг друга. Взаимоотношения русских с народами Сибири Миллер характеризует, как стремление действовать, «смотря по обстоятельствам, лаской или принуждением, подчинять еще непокоренных» . Миллер обращает внимание на такой способ подчинения сибирских народов, как подкуп и угощения. Автор считает одним из средств укрепления русской власти и искоренения «непорядков и злоупотреблений» в Сибири христианскую православную церковь. Меры духовных властей к искоренению беззаконий, по мнению Миллера, установили добрые нравственные начала в Сибири².

Интересные этнографические сведения оставил СП. Крашенинников. В «Дорожном журнале» он дал краткое описание встречавшихся населенных пунктов. В Селенгинске ему довелось встретиться с потомками от смешанных браков между русскими и бурятами. Большое внимание было уделено описанию Итанцинского и Баргузинского острогов, приписанных к ним деревень .

У И. Гмелина имеются сведения о взаимоотношениях коренного населения края и местной русской администрации. Он сообщает о нахождении под стражей в Братском остроге около 50 бурят и эвенков за попытку поднять восстание против острога и русских селений на Ангаре, что в 1733 г. среди

'Миллер Г.Ф.История Сибири. - M.; Л., 1937. - Т. 1. - С. 275.

² Миллер Г.Ф. История Сибири. -М.; Л., 1941. -Т. 2.- С. 73.

³ СП. Крашенинников в Сибири. Неопубликованные материалы. -М.; Л., 1966.-241 с.

бурят происходили волнения, и многие из них, признанные виновными, были схвачены и увезены в Иркутск¹.

И. Гмелин обратил внимание на то, что многие русские жители Итанцинского острога питались тем, что торговали произведениями ювелирно-кузнечного ремесла, используя то благоприятное положение, что они жили близко от бурят. Гмелин отметил наличие бурят в составе городского населения.

Во второй половине XVIII в. Петербургская Академия наук организовала серию научных экспедиций для изучения страны, включая Сибирь. Из числа ученых, посетивших в 1768-1779 гг. Бурятию и собравших большой этнографический материал, особого внимания заслуживают СП. Паллас и И.Г. Георги. В их капитальных трудах², получивших мировое признание, мы находим ценные сведения о взаимодействии и взаимовлиянии русских и бурят.

И.Г. Георги, отметив наличие в Иркутске небольшого бурятского предместья, сделал вывод, что оттеснение бурят русскими колонизаторами от городов в 70-х гг. XVIII в. не было доведено до конца, его завершение он отнес к началу XIX в. У И.Г. Георги мы встречаем сообщение о пожаловании шуленг, зайсанов и тологоев кинжалами (или кортиками) для «приведения сих начальников в большее у народа уважение и почтение», о торговле с россиянами, об открытии в 1772 г. в Иркутске оспенного дома, о проведении прививок среди коренных жителей³. СП. Паллас сообщал, что западные буряты в значительной части привыкли к оседлому образу жизни, что с первой половины XVIII в. у них начинает восстанавливаться земледелие, о торговых отношениях русских и бурят, зарождении плотницкого дела у бурят, охране границ бурятами, содержании станций от Верхнеудинска до Читы бурятами⁴.

Гирченко В. П. Русские и иностранные путешественники XVII, XVIII и первой половины XIX вв. о бурят-монголах. -Улан-Удэ, 1939.-С. 24.

Паллас СП. Путешествие по разным провинциям Российского государства в 1768-1774 гг.-СПб., 178S.-Ч. III; Георги И, Описание всех обитающих в Российском государстве народов и их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ, вероисповеданий и прочих достопамятностей.-СПб., 1799.-Ч. IV. ⁵ Георги И. Указ. соч. -С. 24, 25, 35. ⁴ Гирченко В.П, Указ. соч. - С. 34, 35, 42, 43.

Ценность работы М. Татаринова в обстоятельном описании жизни бурят и русских в 60-е гг. XVIII в. Татаринов дал интересные сведения о жилище и пище бурят и русских, о хозяйстве и торговле, об охране границ «братскими казаками», о новокрещеных, о нравах.

Взгляд на коренные народы Сибири как «неисторические», малокультурные не позволил исследователям того времени отразить влияние культуры бурят и эвенков на русское население.

Для второго периода характерны, кроме описаний, рассуждения о судьбах народов Сибири, об их общности, труды исследователей богаты фактическим материалом.

Ученый Адольф Эрман, путешествуя по Сибири, в 1829 г. проезжал по Бурятии. В труде «Кругосветное путешествие по Северной Азии...»² он дал характеристики русских, бурят, тунгусов и особенно ценные — метисов.

А.И. Мартос в «Письмах о Восточной Сибири»³ рассматривал захват Прибайкалья и Забайкалья как «необходимую и справедливую месть свирепым дикарям» после убийства в 1650 г. посла Заболоцкого. По его мнению, переход сибирских народов под власть российской державы был для них весьма благотворным. Взамен независимости они обрели покой, тишину и покровительство законов.

Н.В. Паршин, писавший в 30-е гг. XIX в., тоже рисует картину благоденствия. По его словам, сибирские народности «не в пример американским, истребленным европейцами, живут, благоденствуют под кроткой десницей царя, оставленные на приволье степей сибирских, с их обычаями, верою и правами, и приняты в великое семейство сыновей России»⁴.

Большой вклад в изучение народов Байкальского региона внесли декабристы, Основным источником их этнографических изучений были наблюдения, дружеское общение, беседы, записи рассказов местных жителей,

Описание о братских татарах, сочиненное морского корабельного флота штюрманом ранга капитана Михаилом Татариновым. -Улан-Удэ, 1958.-8S с.

Гирченко В.П. Указ. соч. - С. 67.

Мартос А.И. Письма о Восточной Сибири.-M-, 1827.— 291 с. ⁴ Паршин Н.В. Поездка в Забайкальский край. - М., 1844. - С. 142.

преданий, легенды. Д.И. Завалишин рассматривал исторически сложившиеся отношения между Россией и Сибирью как отношения метрополии и колонии. Главное достоинство Сибири как колонии заключалось, по его мнению, в том, что она представляла собой как бы естественное продолжение территории России. А колонизацию вообще он считал процессом добровольного переселения и «существенным условием развития и процветания колонии». История присоединения и освоения Сибири была историей быстрого исчезновения, «таяния» «инородческих» племен. Причиной уменьшения населения, считал Д.И. Завалишин, были действия русских отрядов, изменение привычных местных условий жизни при соприкосновении с европейцами. Аборигены становились жертвой эпидемий и алкоголизма. Однако оговаривался он, русский народ не являлся угнетателем. Говоря о русских старожилах, Завалишин отметил, что они во многом переняли образ жизни местных жителей, жили в основном за счет охоты, экстенсивного скотоводства, неохотно занимались домашним хозяйством, в том числе земледелием . В представлении Г.С. Батенькова², Сибирь - не колония, а часть России, и русское население не порывало своего единства и общности с центром. Лишь в одном Сибирь оставалась, по его мнению, колонией: в отношении к местному населению, т.е. «этнографически». Н.А. Бестужев связал происхождение многих отрицательных черт у аборигенов с влиянием ссыльнопоселенцев, а ухудшение материального положения трудовых слоев — с насильственными и другими несправедливыми акциями правительственных органов, пришлых элементов, произволом и самоуправством родовой знати. Он рассказал о том, как буряты делали первые опыты перехода на земледельческое хозяйство. В описании производственных деталей, обычно выпадающих из поля зрения историков, заключается ценность описаний Н. Бестужева, хорошо подмечен процесс сближения между русскими и бурятами, основой которого была взаимная передача производственного опыта. Статьи и заметки Н. Бестужева

Завалишин Д.И. Письма о Сибири И Московские ведомости. -1864. № 232.

Русские пропилеи. Материалы по истории русской мысли и литературы. - Т. 2.-М., 1916.

проникнуты глубокой симпатией к бурятам. Он включает бурят и другие сибирские народы в число активных созидателей родного края, видит необходимость не только передачи им более передовых достижений русской культуры, но и заимствования многовекового опыта местных народов¹.

Большую ценность имеют выводы П.А. Словцова, касающиеся отношений между русским и народами Сибири . Основной его тезис — историческая общность судеб населения Сибири и России. Словцов считал, что местное население объективно содействовало успехам русского продвижения на восток, и также рассматривал сибирский край как неотъемлемую часть России, а не как колонию. По мнению П.А. Словцова, христианское просвещение было великой целью, исторической миссией России. Однако просвещение — не только обряд крещения. В это понятие он вкладывал широкий практическо-политический смысл: материальная помощь «для обзаведения всем нужным в быту, обучение грамоте и «житейским мастерствам», заведение школ и перевод книг на местные языки. Для П.А. Словцова сибирские народы - «соотчичи», а не чужие «инородцы», у них нет истории, но они имеют будущее в содружестве и под руководством России.

Период конца 60-х - первой половины 70-х гг. XIX в. связан с пребыванием в Сибири П. Ровинского и А.П. Щапова. Все путешествия и исследования П. Ровинского подчинены одной задаче - выяснению судеб «русско-славянского племени» в Сибири. Основные вопросы, стоящие перед Ровинским, можно свести к следующим положениям: «Насколько русский народ сам развит, чтоб не подчиниться подавляющему влиянию большинства и быть проводником цивилизации? Насколько Восток способен к принятию этой цивилизации и, что, наконец, происходит от неизбежного взаимодействия Востока и Запада?» .

Ответ на эти вопросы должно было дать изучение русского населения в тех местностях, где оно проживало вкрапленным среди местного населения.

¹ Бестужев Н.А. Бурятское хозяйство//Декабристы в Бурятии.— Верхнеудинск, 1927.-С- 11-13.

² Словцоа П.А. Историческое обозрение Сибири. - Кн. I. - СПб., 1886.

³ АзадовскийМ. Пути этнографических изучений Восточно-Сибирского отдела русского географического общества//СЖС.
- Иркутск, 1926, - Вып. 2 (VI). - С. 37.

Для П. Ровинского такими местами стали Балаганский район, Тункинский край и особенно селения семейских в Забайкалье, пограничные казачьи пункты, Нижнеудинск. В основе исследований П. Ровинского лежал сбор архивных и статистических данных, но они, писал исследователь в отчетах, еще не способны дать понятие о том, «что за тип и что за жизнь выработались от взаимодействия разнородных элементов».

Несмотря на то, что П. Ровинский объехал значительные пространства, собранные им материалы сравнительно незначительны. О путешествиях мы имеем ряд небольших путевых очерков, опубликованных частью в изданиях Отдела, частью - в российских изданиях. Для нас особо ценны очерки о Тунке, где автор знакомит с топографией села, подробно рассказывает о крещении бурят, их образе жизни, о том, что ждет их впереди, русских миссионерах, влиянии «инородцев» на русских, движении народонаселения у бурят и русских в 1864, 1866, 1872 гг., земледелии и зверином промысле жителей Тунки, сибирском наречии, впитавшем в себя разные русские наречия и множество слов и оборотов от «инородцев» .

Дальнейшие шаги в этом направлении сделаны уже другим исследователем - А.П. Щаповым. Именно А.П. Щапова следует считать первым исследователем, поставившим вопрос о взаимодействии русского и «инородческого» населения. Он собрал огромный фактический материал по этнографии русских и бурят, который черпал из многочисленных архивов волостей и «инородческих дум», архивов ВСОРГО, сгоревших в 1879 г., использовал и личные наблюдения. В центре его трудов «Историко-этнографические и этнологические заметки о сибирском населении», «Историко-этнографическая организация русского народонаселения» лежит проблема метисации . А.П. Щапов нарисовал удручающую картину постепенного обнищания и даже вырождения русского населения, очутившегося среди «туземных» племен. По мнению А.П. Щапова, перевалив

¹ Ровинский П. Очерки Восточной Сибири. Ч. 1V-V. Тунка // Древняя и новая Россия. - СПб., 1875.-Т. 3.-№ 11.-С, 230-255; №12. -С. 381-388.

Щапов А.П. Историко-этнографическая организация русского народонаселения // Собр. соч. - СПб., 1906. - Т. 2. - С. 398-480; Он же. Этнографическая организация русского народонаселения//Собр. соч. - СПб., 1906.-Т. 2,-С 365-397.

Урал и оторвавшись от своего корня, русская народность в Сибири оказалась неустойчивой как в физическом, так и в моральном отношении, и не смогла противостоять натиску чуждой, оказавшейся более сильной крови. А.П. Щапов подробно описал «ясачных» - население, возникшее вследствие смешения русского племени с бурятским .

В 1853 г. И. Бакшевич, совершив поездку в Тункинский край, собрал сведения о быте и хозяйстве крестьян и бурят . П.А. Кропоткин в 1865 г. проехал через Тункинский край в Окинский караул. Он подробно описал историю края, его население: ясачных, казаков, бурят, их быт, религиозную жизнь, «корнотских братских», быт которых представлял переходную ступень от степного бурята к оседлому русскому³. И.С. Поляков, описывая Тункинскую котловину, Саяны, сообщил о занятиях, быте, обрядах, культурных взаимовлияниях русских и бурят, о явлениях метисации. П. Кларк, член-сотрудник отдела РГО, сделал краткие заметки о тунгусах Верхоленского округа, об изменениях в образе жизни, в быту после прихода русских⁴. И. Лопатин составил краткий отчет о Витимской экспедиции в 1865 г., где написал об орочонах, изменении их образа жизни, новых занятиях (о найме на золотые прииски косить сено, рубить дрова, рыть шурфы), изменении их обычаев⁵.

Хозяйство и быт русских, бурят и эвенков описаны в работах членов ВСОИРГО Н.М. Астырева, И.А. Молодых и П.Е. Кулакова, В.В. Птицына, Г.М. Осокина, И.И. Серебренникова, В.К. Андриевича⁶. Особо заслуживает внимание работа Г.М. Осокина. Совместная жизнь и постоянное общение в крае разных по духу народностей не могли не вызвать взаимодействия. Г.М.

¹ Щапоа А.П. Собр. соч. - Доп. том. - Иркутск, 1937.-С. 113-119.

Бакшевич И. Описание реки Иркута от Тунки до впадения в Ангару//Зап. СОРГО.—СПб., 1856.-Кн. 1.-С. 1-53.

Кропоткин П.А. Поездка в Окинский караул // Зап. СО РГО. - Иркутск, 1867. - Кн. IX, X. - С. 1-95.

Кларк П. Очеульские и тутурскис тунгусы в Верхоленском округе//Зап. СО ИРГО. - Иркутск, 1863.-Кн. VI.-С. 87-97.

Лопатин И. Краткий очерк о действиях Витимской экспедиции 1865 г. // Зап. СО РГО. - Иркутск, 1867. - Кн. IX, X. - С. 508-526.

Астырев Н.М. На таежных прогалинах. Очерки жизни населения Восточной Сибири. - М„ 1891; Молодых И.А., Кулаков П.Е. Труды по участию отдела на Всероссийской выставке в 1896 г. Иллюстрированное описание сельского населения Иркутской губернии. — СПб., 1896; Птицын В.В. Ссленгинская Даурия. Очерки Забайкальского края. - СПб., 1896; Осокин Ґ.М. На фан и це Монголии, Очерки и материалы по этнографии Юго-Западного Забайкалья. - СПб., 1906; Серебренников И.И. Инородцы Восточной Сибири, их состав и занятия (Статистический очерк). - Иркутск, 1913; Андриевич В.К. Краткий очерк истории Забайкалья от древнейших времен до 1762 г. - СПб., 1887.

Осокин отметил, что прежде чем установились дружеские отношения между русскими и бурятами, прошло много лет, что русские первопроходцы быстрее утратили свои бытовые особенности, чем буряты. Буряты же отчасти принудительно, с другой стороны - добровольно, в силу сложившихся обстоятельств, поддались взаимодействию. Результатом смешения населения явилось изменение «психической сферы жизни». Г.М. Осокин сообщил о карымах, заимствованиях в народном эпосе русского населения, взаимных обменах суевериями, повериями, положительных и отрицательных результатах влияния русских на бурят в конце XIX — начале XX в., аренде русскими пахотных и луговых земель, строительстве бурятами домов, их внутреннем убранстве.

Во второй половине XIX в. идеологами сибирского областничества Г.Н. Потаниным и Н.М. Ядринцевым настойчиво высказывалась мысль о «самобытном» развитии Сибири после ее присоединения к России. Развивая свои взгляды, они исходили из представления о полном отрыве русских переселенцев в Сибири от метрополии, в результате чего под воздействием местных естественно-климатических условий и в процессе активного смешения с местным населением русские старожилы утратили принесенные их предками культурные традиции и превратились в особый этнический тип с присущими именно ему специфическими чертами культуры семейного быта и психологии.

Защита прав «туземного» населения стала одним из действенных принципов программы сибирских народников. Они были наиболее страстными пропагандистами демократического решения «инородческого вопроса», наиболее близко подошли к пониманию классовой сущности колонизаторской политики царизма, увидели причины вымирания «инородцев» в эксплуатации их купцами и чиновниками, а не в стеснениях их русскими колонистами¹.

В работе «Сибирские инородцы, их быт и современное положение» Н.М. Ядринцевым была высказана мысль, что «везде в Иркутской губернии и особенно в Забайкальской области, постоянно совершается

¹ История Сибири.-Л., 1968.-T.3.-C, 164.

естественноисторический процесс местного этнологического видоизменения русской народности, вследствие постоянного социально-бытового смешения русского населения с бурятским племенем» . Автор выразил опасение за судьбу славян в Сибири. Как правильно заметил Н.М. Ядринцев: «...восприятие и преобладание инородческих признаков зависит от числа русских и инородцев и численного преобладания того или другого племени, как и процентного отношения в той или другой местности»². Автор высказал мысль, что увеличению благосостояния бурят должно содействовать распространение между ними просвещения, к которому они имеют и охоту, и способности. По мнению Н.М. Ядринцева, необходимо, чтобы большее число бурят посещало школы, в которых обучение ведется на русском языке, а не на бурятском, потому что знание русского языка еще теснее свяжет бурят с русскими, неразрывно с которыми им суждено жить навеки, а для этого необходимо возможно полное их слияние с русским народом. При этом исследователь отметил, что буряты охотно изучают русский язык при сближении с русскими, но если им будут запрещать собственный язык - этого они никогда не поймут.

В своем исследовании Н.М. Ядринцев использовал материалы из трудов СП. Палласа, А. Эрмана, Э. Шперка, А.П. Щапова, что свидетельствует о большом интересе автора к положению и быту коренного населения, его связям с русским народом, тщательном изучении работ по данной проблеме. Вслед за А.П. Щаповым он дает подробную характеристику «ясачных».

Наряду с правильными научными выводами (о естественном историческом ходе процесса взаимодействия и взаимовлияния русских и бурят, роли русского языка в этнокультурных связях) Ядринцев делает и явно противоречащие своим же мыслям выводы (о делении народов на низшие и высшие, потере русскими в Сибири своих национальных особенностей и пр.). Тем не менее, работа Н.М. Ядринцева заслуживает внимания исследователей

Ядринцев Н.М. Сибирские инородцы, их быт и современное положение: Этногр. и стат. исслед. с приложением стат. таблиц.-СПб.: Изд. И.М. Сибирякова, 1891.-С. 175. ² Там же.-С. 187.

фактическим материалом, собранным автором в результате личных наблюдений и знакомства с трудами других исследователей.

Внесла свой вклад в изучение взаимосвязей русских и бурят А.В. Потанина, русская путешественница, верный друг и спутник во всех путешествиях Г.Н. Потанина¹. По ее наблюдениям буряты местами совсем усвоили русский язык. В этих случаях, замечает она, бурятский язык дольше сохраняется между женщинами. Говоря о религии, автор отмечает, что там, где влияние русских велико, почти все буряты крещены, но исполняя православные обряды, буряты не оставляют и своей религии, что они скрывают от русских и в особенности от духовенства. У А.В. Потаниной мы встречаем сведения о том, как изменилось под влиянием русских проведение свободного времени у бурят.

Несомненный интерес может представить для исследователя и работа И.А. Подгорбунского «Буряты»². Автор разделил историю бурят на 2 периода: I период-с 60-х гг. XVII в. до 1819 г., II период —20-е гг. XIX в. до конца XIX в. Характерной чертой I периода, по мнению И.А. Подгорбунского, являлось то, что правительство смотрело на бурят как на платежную силу и заботилось только о ясачном сборе. Этому периоду было присуще всеобщее господство права грубой физической силы, вымогательства и насилия по отношению к местному населению. Пример насилия и несправедливости показывали воеводы. Бурят грабили не только открытой силой, но и путем ростовщичества и спаивания их. Средством для спекуляции служили даже натуральные повинности. Указанные обиды и притеснения принесли к концу первого периода печальные плоды: сначала началось разочарование, затем идеализирование старых порядков, бывших при владычестве монголов, и, наконец, симпатии к монголам и желание во всем, даже в религии, походить на них³. Характерной чертой второго периода являлось то, что правительство оставило свой прежний взгляд на «инородцев», как на платежную силу, и

Потанина А.В. Рассказы о бурятах, их вере и обычаях.-2-е изд.-М„ 1912,-С. 22.

² Подгорбунский И.А. Буряты (Исторический очерк) // Зап. ВСОИРГО. -1889. - Т. 1. - Вып. 2. - С. 34-39.

³ Там же. - С. 46-47.

начало смотреть на них, как на полноправных граждан . Усилилась просветительская деятельность, которая выразилась в распространении грамотности и в просвещении их христианством. Двухсотлетнее сожительство не могло остаться бесследным как для русских, так и для бурят. До прихода русских у бурят были свои обычаи, привычки, верования, словом, совершенно другой образ жизни. При взаимодействии с русскими культурными центрами и с различными слоями русского общества буряты волей-неволей должны были знакомиться с ними. А так как в этом строе было много практичного, то явилось естественное желание кое в чем подражать русским. Сначала подражание это касалось чисто внешних сторон нового строя. Затем следовало усвоение более существенных сторон нового образа жизни и более существенных и важных русских обычаев. Хотя, к сожалению, здесь наряду с хорошим усвоилось и много дурного; к тому же на первых порах дурного даже больше, чем хорошего. Причину этого И.А. Подгорбунский видел в действии рокового закона, по которому низшему цивилизируемому племени прививаются сначала отрицательные стороны цивилизации². По мнению исследователя, новые обычаи и привычки не в одинаковой степени коснулись всех бурят. Северобайкальские буряты больше поддались русскому влиянию, чем буряты южнобайкальские. Но процесс изменений далеко не закончился. Он продолжается и по настоящее время (конец XIX в. - О.Б.), писал И.А. Подгорбунский, и в обязанности культурного общества входит забота о том, чтобы эти изменения привели к наиболее лучшим и наиболее справедливым результатам. Исследование А.И. Подгорбунского представляет собой исторический очерк о бурятах после присоединения их к России. Подробно освещен процесс завоевания, быт бурят, взаимоотношения с русскими в области духовной культуры.

Бурятский ученый М.Н. Хангалов больше интересовался этнографией бурят. Но и он не обошел вниманием вопроса взаимовлияния русского и

¹ Там же. - С. 48.

² Там же.-С. 60-61.

бурятского населения. Говоря об их взаимоотношениях, он больше внимания уделил материальной культуре. Что же касается этого процесса в области духовной культуры, он рассматривал только область просвещения¹.

Большой интерес представляют для нас бурятские исторические хроники . Они были написаны в 30-90-е гг. XIX в. на старомонгольском языке. Сохранившиеся из них частично были опубликованы до революции 1917 г., большая же часть увидела свет в советское и постсоветское время на современном бурятском и русском языках. Бурятские летописцы приводят сведения о заселении бурятских земель, русских заимствованиях в материальной и духовной культуре бурят, охране границ бурятскими казаками, взаимоотношениях бурятской верхушки с сибирской администрацией, принятии христианства бурятами и селениях крещеных, создании школ и оспопрививании.

По мнению А.И. Термена, основной задачей правительства по отношению к «инородцам» являлось плотное единение «инородцев» с коренной Россией посредством общей культуры и тесно связанных экономических интересов. Этим путем достигалось политическое объединение, и на окраинах создавалась плотность, которая в силах противостоять наступающим извне элементам. В своем труде «Среди бурят Иркутской и Забайкальской области» А.И. Термен подробно остановился на проблеме взаимоотношений русских и бурят. Соприкосновение с Россией, отметил А.И. Термен, означало для них изменение быта, приобщение к европейской культуре. «Влияние России грубое вначале, культурное впоследствии, но носящее в себе зачатки европейской культуры, успело метаморфизировать бурят Иркутской губернии более близкой к русскому элементу»³. Этот «контактный метаморфоз» сказался, прежде всего,

¹ ХангаловМ.Н. Собр. соч.-Улан-Удэ, 1958.-Т. 1.

² Тобын Тугулдэр. Прошлая история хоринских и агинских бурят; Юмсунов Вандан. История происхождения одиннадцати
хоринских родов; Ломбоцэренов Дамби Жалсан. История селенгинских монгол-бурят; история шаманки Асуйхан, 1832;
Гемпилон Долсам-Доржо. История образования подгородного рода; Дамбаев Доржо. Доклад о происхождении одиннадцати
хоринских родов; Сахаров Цэдэбжаб. История перекочевки в Баргузин в 1740 г. баргузинских бурят с севера Байкала под
предводительством Ондрея Шибшеева//Бурятские летописи.-Улан-Удэ, 1995.

³ Термен А.И. Среди бурят Иркутской и Забайкальской области. Очерки и впечатления. - СПб., 1912.-С. 24-25.

в изменении быта, в материальной (в одежде, в хозяйстве, в пище) и духовной культуре (в области просвещения и религии).

В бурятской научной среде Базар Барадин был, пожалуй, одним из первых, кто затронул вопросы взаимодействия культур. Он обратил внимание на закономерность общения народов и их взаимное обогащение. По мнению Барадина, каждая культура обладает самобытностью и несет для мировой культуры нечто естественное и необходимое. Пути взаимодействия культур закономерны, так как имеют единую направленность - совершенствование сущности человека¹.

В советское время объектом исследования ученых стала классовая борьба и культура непосредственных производителей материальных благ коренного и русского населения. Авторы общих работ по этнографии и истории народов региона, касаясь названной проблемы, обычно склонны были видеть только обнищание и вымирание коренного населения. В других случаях, когда ставился вопрос о прогрессивном включении в состав России, речь, как правило, шла об одностороннем положительном влиянии русского населения на аборигенов, что принижало роль коренного населения. Кроме того, в качестве субъекта такого прогрессивного хозяйственного влияния выставлялось все русское население, независимо от его места в производстве и классовой принадлежности.

Большим событием явился выход в 1937 г. книги А.П. Окладникова «Очерки из истории западных бурят-монголов» . Автор собрал обширный документальный материал по истории бурят в XVII в. А.П. Окладников впервые отметил разницу между политикой царизма и отношениями, складывавшимися между бурятами и русскими.

Барадин Б. Бурят-монголы. Краткий исторический очерк оформления бурят-монгольской народности. — Верх неудин с к, 1927. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. - Л.: ОГИЗ, 1937. - 425 с.

Ф.А. Кудрявцев писал о завоевании бурят, но большое внимание уделил положительному влиянию русского народа на хозяйство, общественные отношения и культуру бурят¹.

Особую ценность представляют работы Б.Д. Цибикова «К вопросу о добровольном присоединении Бурят-Монголии к России» и «Нерушимая дружба бурят-монгольского и русского народов» . По мнению автора, в Забайкалье присоединение носило добровольный характер, а для истории западных бурят предлагается сложная схема. Б.Д. Цибиков пишет о совместной борьбе против монгольских ханов, о развитии дружбы на основе хозяйственного и культурного взаимовлияния русских и бурят.

В.И. Шунков в труде «Очерки по истории земледелия Сибири (XVII в.)» на основе обобщения конкретного исторического материала попытался решить основную задачу работы — определить вклад в развитие производительных сил Сибири, сделанный в XVII в. русским земледельцем, благотворность факта вхождения народов Сибири в состав Русского государства для их дальнейшего развития и установить характер взаимоотношений трудовых масс русского народа и народов Сибири. Автор показал, как русский земледелец передавал свои трудовые навыки коренному населению, заимствуя при этом его знание местных условий, его умение приспособиться к ним, его достижения. В этом взаимном обмене, по мнению В.И. Шункова, выразилось одно из благотворных последствий совместной жизни русского народа и других народов Сибири. А в силу отсутствия резкой социальной противоположности не оказалось и резкого противопоставления их друг другу. Вот почему русские даже малые (одно -, двухдворные) деревни мирно существовали и развивались в окружении ясачных юрт. Это создавало условия для сближения русского и ясачного населения, облегчало взаимную передачу трудового опыта и рождало общность интересов как в сфере производства, так и в сфере социальных отношений³.

Кудрявцев Ф.А. Роль русской культуры в развитии бурят-монгольского народа в XVIII-XX вв. — ВИ. — 1946. № 10. — С. 85-94.

Цибиков Б.Д. К вопросу О добровольном присоединении Бурят-Монголии к России. - Улан-Удэ, 1950. - 60 с; Он же. Нерушимая дружба бурят-монгольского и русского народов.-Улан-Удэ: Бурмонгиз, 1957.-108 с.

Шунков В.И. Очерки из истории земледелия Сибири (XVII в.).-М., 1954.-С. 7,12,17.

Новые научные материалы, введенные в оборот, были обобщены в «Истории Бурят-Монгольской АССР», «Истории Сибири» (т. 2)¹. Это и история заселения, хозяйственного освоения, экономического развития, с изменениями в хозяйстве бурят и эвенков, с ролью русского народа в развитии коренных народов Байкальского региона.

Исследование Е.М Залкинда «Присоединение Бурятии к России»² дает большой материал по вопросу о ходе присоединения Западной Бурятии и Забайкалья к России, о влиянии присоединения на хозяйственное и общественное развитие бурят.

В 1959 г. вышел сборник трудов Бурятского комплексного научно-исследовательского института, посвященный 300-летию «добровольного вхождения Бурятии в состав России». В статьях ведущих ученых института Е.М. Залкинда, И.А. Асалханова, В.И. Шункова, Ц.Б. Цыдендамбаева, А.И. Уланова, М.П. Хомонова и других нашли отражение вопросы прогрессивного значения присоединения бурят к России, влияния на хозяйство и общественные отношения бурят, развитии земледелия у бурят, влияния русского языка на бурятский, отражение дружбы с русскими в бурятском народном творчестве, о русских заимствованных словах в улигерной поэзии бурят .

В 1985 г. вышла статья Г.Л. Санжиева «Добровольное вхождение Бурятии в состав Российского государства и его историческое значение»⁴, в которой он писал, что 325 лет назад бурятский народ навеки связал свою судьбу с судьбой русского народа, как началось совместное освоение края, как стал меняться образ жизни бурят, какие изменения происходили в жизни бурят после Октябрьской революции 1917 г.

И.А. Асалханов в статье «Хозяйственное и общественное развитие бурят после вхождения Бурятии в состав России»⁵ на основе опубликованных

¹ История Бурят-Монгольской АССР. - Улан-Удэ, 1954.-Т. 1; История Сибири.-Л., 1968.-Т. 2.

Залкинд Е.М. Присоединение Бурятии к России. -Улан-Удэ: Бургиз, 1958.— 320 с. ³ Тр. БКНИИ. - Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1959. - Вып. I. - 146 с.

Санжиев Г.Л. Добровольное вхождение Бурятии в состав Российского государства и его историческое значение // Дружба навеки. - Улан-Удэ, 1985.-С. 6-19.

Асалханов И.А. Хозяйстве! 11 гае и общественное развитие бурят после вхождения Бурятии в состав России // Дружба насеки. - Улан-Удэ, 1985. - С. 20-35.

документальных источников показал, как происходил процесс присоединения бурятских земель, хозяйственное и культурное сотрудничество русского и бурятского населения.

Д.Д. Нимаев¹, анализируя этнодемографические процессы в Бурятии в XIX - начале XX в., заметил, что в процессе межэтнического общения между бурятами и русскими культурное влияние не было односторонним. Автор отметил языковое взаимодействие, распространение христианства в Сибири со второй половины XIX в., изменение методов и средств привлечения местных народов в лоно православной церкви. Особо подчеркнуто, что включение Бурятии в состав Российского государства сыграло, в конечном счете, положительную роль в процессе консолидации различных родоплеменных и территориальных групп в единую бурятскую народность.

Т.М. Михайлов в монографии «Бурятский шаманизм: история, структура, социальные функции» уделил внимание влиянию христианства на бурятский шаманизм и изменениям в верованиях бурят в конце XIX — начале XX в.

О хозяйственных и бытовых связях забайкальских русских (семейских) в XIX — XX в. и бурят писал в своих работах Ф.Ф. Болонев .

В 1970-е гг. вышли труды Е.М. Залкинда, А.Н. Копылова, Л.М. Дамешека, посвященные христианизации местного населения и влиянию на культурное развитие народов⁴. В 1999 г. вышла монография В.Т. Михайловой «Православие в духовной культуре бурят (30-е гг. XVII в. - 1917 г.)», в которой автор рассмотрела процесс включения бурят в систему общерусской культуры, обусловленной православным миропониманием и этикой.

Нимаев Д.Д. Этнодемографические процессы в Бурятии в XVII — ХГХ вв. // Актуальные проблемы истории Бурятии: Тез. докл. и сообщ. - Улан-Удэ, 1987.-С. 34-41; Он же, Этнодемографические процессы в Бурятии в XIX-начале XX в.// Бурятия. XVII-начало XX в. Экономические и социально-культурные процессы. - Новосибирск, 1989.-С. 69-84.

Михайлов Т.М. Бурятский шаманизм: история, структура и социальные функции. - Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1987. -288 с. См. также: Михайлов Т.М. Влияние ламаизма и христианства на шаманизм бурят //Христианство и ламаизму коренного населения Сибири.-Л.: Наука, 1979.-С. 127-149.

Болонев Ф.Ф. Хозяйственные и бытовые связи семейских с местным и пришлым населением Бурятии в XIX- начале XX вв. // Этногр. сб. БИОН. - Вып. 6. - Улан-Удэ, 1974. — С. 56-66.; Он же. Взаимовлияние культур русского и аборигенного населения Восточной Сибири//Изв. СО АН СССР. Сер. ист., филол., филос- 1985.- Вып. 3.-№ 14.-С. 37-43.

Залкинд Е.М. Общественный строй у бурят в XVIII-первой половине XIX в.-M.: Наука, 1970; Копылов А.Н. Очерки истории культурной жизни Сибири XVII - начала XX в. — Новосибирск, 1974; Дамешек Л.М. Русская церковь и народы Сибири в первой трети XIX в.// Социально-экономическое развитие Сибири XIX -XX вв. -Иркутск, 1976.-С. 39-45.

Авторы коллективного труда «Этнография русского крестьянства Сибири. XVII - середина XIX в,»¹ описывают русские поселения в Сибири, жилище и хозяйственные постройки, одежду, пищу, семью и семейный быт сибирского крестьянства, в том числе и в Предбайкалье и Забайкалье, отмечая изменения в быту под влиянием местных жителей.

Петербургский исследователь Л.Р. Павлинская в своем очерке² о бурятах в XIX в., говоря об этнокультурном взаимодействии с русскими, акцентирует внимание на сочетании двух хозяйственно-культурных типов русских и бурят, образовавших неразрывный симбиоз, на сотрудничестве в торговой деятельности, на распространении русского языка, смешанных браках.

В трудах Г.М. Василевич, Б.О. Долгих, Е.М. Залкинда, В.А. Туголукова, А.С. Шубина, В.В. Беликова по истории и этнографии эвенков содержатся материалы о связях русских с эвенками в области материальной культуры, об изменениях образа жизни, о численности и местах их расселения.

Практически все исследователи тофаларов пишут в основном о быте, традиционной культуре этого народа. Тем не менее, о взаимоотношениях русских с тофаларами писал еще И.Г. Георги. Он упомянул об уплате ясака, казачьей службе по охране границы приписанных к Удинскому острогу тофаларов, о том, что все они крещены, об изменениях в похоронном обряде. О русских заимствованиях в быту, торговых отношениях говорили Ю. Штубендорф, Б.Э. Петри. Преобразования в быту карагасов в советский период исследовал М.А. Сергеев. В.П. Кривоногов констатировал сильное обрусение современных тофаларов. Л.В. Мельникова, изучая быт и культуру тофов, отмечает влияние христианских обычаев на их похоронную обрядность, рассматривает изменения в жизни после 1930-х гг,

Этнография русского крестьянства Сибири. XVII-середина XIX в,-M.: Наука, 1981.-269 с,

² Павлинская Л.Р. Буряты // Сибирь: этносы и культуры (Народы Сибири в XIX в.). - М.; Улан-Удэ, 1995. - Вып. 1. - С. 5-
49.

³ Василевич Г.М. Эвенки: историко-этнографические очерки (XVIII - начало XX в.). — Л., 1969; Беликов В.В. Эвенки
Бурятии: история и современность. - Улан-Удэ: БНЦ СО РАН, 1994; Шубин А.С. Краткий очерк этнической истории
эвенков Забайкалья (XVII-XX вв.). -Улан-Удэ, 1973; Он же. Эвенки Прибайкалья.-Улан-Удэ; Изд-во Бэлиг, 2001.- 120
е.; Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. - М., I960; Туголуков В.А. Следопыты верхом на
оленях. - М., 1969; Он же. Межэтнические связи и культура приангарских эвенков в XVII - XVIII вв. // Проблемы
этногегеза и этнической истории аборигенов Сибири. - Кемерово, 1986. - С. 148-158.

Для этого периода характерна марксистско-ленинская трактовка истории и исторических процессов, классовый подход к культуре.

С конца 1980-х гг. начинается новый период в исследовании проблемы межкультурного взаимодействия народов Байкальского региона. Для работ этого периода характерно многообразие методологических подходов, позволяющих взглянуть на изучаемую проблему с разных сторон.

Межэтническое взаимодействие в Бурятии на примере взаимоотношений русских, бурят и эвенков в контексте социально-психологических аспектов исследуется в работе А.Д. Карнышева¹.

Необходимо отметить, что наибольшее внимание уделяется в последние

годы изучению проблемы взаимодействия русского и бурятского языков. Еще в

1980 г. Элиасовым был составлен словарь русских говоров Забайкалья .

Современные исследователи Г.А. Дырхеева, Б.Ж. Будаев и др.³ обращаются к

проблемам бурятско-русского двуязычия, заимствованным словам, к проблеме

взаимодействия языков на уровне говоров и т.д. В 1999 г. в Новосибирске

вышел «Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья»⁴, где

зафиксировано немало бурятских заимствований в говорах семейских. В 2000 и

2003 гг. вышли этимологические словари русских диалектов Сибири и русских

заимствований в языках народов Сибири А.Е. Аникина.

Практически все исследователи тофаларов писали в основном о быте, традиционной культуре этого народа. И.В. Рассадин провел интересное исследование хозяйственной деятельности, быта, материальной и духовной культуры тофов в XIX - XX вв., вплоть до наших дней, проследил изменения в жизни этого народа в результате взаимодействия с русскими .

Карнышев А.Д. Межэтническое взаимодействие в Бурятии: социальная психология, история, политика, - Улан-Удэ: Изд-воБГУ, 1997.-184 с.

Элиасов Л.Е. Словарь русских говоров Забайкалья.-М.: Наука, 1980.-472 с.

Социолингвистические исследования в Бурятии. - Улан-Удэ, 1982. - 131 с; Дырхеева Г.А., Будаев Б.Ж., Бажеева Т.П. Бурятский язык: современное состояние (социолингвистический анализ). - Улан-Удэ, 1999. - 142 с; Дырхеева Г.А. Бурятский язык в условиях двуязычия: проблемы функционирования и перспективы развития. - Улан-Удэ, 2002. - 188с. ⁴ Словарь говоров старообрядцев (семейских) Забайкалья / Под ред. Т.Е. Ю.мсуновой. - Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999. -540 с.

³ Георги И. Описание.,. - СПб., 1799. - 4. 3. - С. 19-20; Штубецдорф Ю. О карагасах // Этнограф, сб. - 1858. ~ С. 1-18; Петри Б.Э. Оленеводство у карагас. - Иркутск, 1927. - 45 с; Он же. Бюджет карагасского хозяйства. - Иркутск, 1928. - 72 с; Он же. Промыслы карагас. - Иркутск, 1928. - 54 с; Сергеев M.A. Некапиталистический путь развития малых народов Севера. - M; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. - 590 с; Кривоногое В.П. Этнические процессы у малочисленных народов Средней Сибири. Красноярск, 1998. - С. 10-62; Мельникова Л.В. Тофы. — Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1994. — 304 с; Рассадин И.В. Хозяйство, быт и культура тофаларов.-Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005.- 189 с.

И.П. Башаров исследует процесс взаимодействия русского и аборигенного населения региона в промысловой культуре¹.

В монографии «Хозяйственные и этнокультурные связи русских, бурят и эвенков в XVII — середине XIX в.», вышедшей в Улан-Удэ в 2000 г., а также в статьях нами приведены результаты изучения проблемы взаимодействия народов Байкальского региона в XVII - первой половине XIX в.

Таким образом, несмотря на разработку различных аспектов проблемы, комплексного исследования в рассматриваемых временных рамках не было.

Объект исследования — процессы этнокультурного взаимодействия этносов Байкальского региона в XVII - начале XX в.

Предмет исследования — межэтнические отношения в хозяйственно-бытовой, материальной и духовной культуре в процессе непосредственного общения представителей этносов.

Цель и задачи исследования. Цель - историко-этнографическое комплексное исследование межкультурных связей русских, бурят, эвенков и тофаларов в XVII — начале XX в. Исходя из поставленной цели, нами ставятся следующие задачи:

Исследовать характер межэтнических контактов в хозяйственной сфере и выделить формы взаимодействия народов;

Изучить отражение этих связей в хозяйстве (земледелие, скотоводство, промыслы и ремесла) этносов;

Выявить комплекс русских заимствований в материальной культуре (жилище, пища, одежда) коренного населения;

Рассмотреть комплекс заимствований в русской материальной культуре;

Проанализировать процесс взаимодействия в духовной культуре;

Уточнить роль православия в развитии культурных связей;

¹ Башаров И.П. Русская промысловая культура Восточного Прибайкалья (конец XIX - начало XX в.). - Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005. - 162 с.

Исследовать особенности процесса взаимодействия в верованиях и обрядах;

Показать отражение культурных связей в языках народов региона;

Рассмотреть процесс формирования группы-посредника межкультурного взаимодействия — карымов;

Определить основные каналы взаимодействия этносов Байкальского региона.

Научная новизна диссертационного исследования определяется его предметной областью. За исключением отдельных работ и статей, посвященных проблеме взаимовлияния русских и бурят, русских и тофаларов, в отечественной литературе нет ни одной монографической работы, в которой проблема межкультурного взаимодействия этносов Байкальского региона — русских, бурят, эвенков и тофаларов — была бы подвергнута специальному изучению. Впервые в отечественной литературе предпринят анализ межкультурного взаимодействия народов Байкальского региона в категориальном поле этнологии, что позволило проследить конкретное проявление общих закономерностей межэтнического взаимодействия- Автор впервые в отечественной историографии систематизировал и обобщил всю совокупность известных источников, ввел в научный оборот новые архивные материалы, проанализировав характер и значение влияния культуры коренных народов на культуру русского населения.

Практическая значимость диссертации определяется возможностью использования ее для методологических и теоретических положений при разработке программ по гармонизации межэтнических связей, оптимизации взаимоотношений народов России. Работа послужит основой для изучения современных связей русских, бурят, эвенков, тофаларов. Исследовательский материал может быть использован в учебном процессе вузов и школ, в преподавании спецкурсов, лекций и семинаров по истории, этнографии и культурологии.

Хронологические рамки исследования охватывают период со времени первых контактов русских служилых людей с эвенками и бурятами (с 20-х гг. XVII в.) до 20-х гг. XX в. — времени установления советской власти в регионе.

Территориальные рамки охватывают территорию Иркутской губернии до 1851 г., с 1851 г. — это территория Иркутской губернии и Забайкальской области. Предложенное нами определение Байкальского региона представляет собой в настоящее время совокупность пяти политико-административных образований: Иркутской области, Усть-Ордынского Бурятского автономного округа, Республики Бурятия, Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа. Они объединены по принадлежности к бассейну оз. Байкал, геополитической и экономической взаимосвязи, значительному сходству их природных условий и социокультурных особенностей.

Источииковой базой для написания работы послужили письменные источники: неопубликованные документальные материалы, нарративные свидетельства современников, материалы периодической печати, летописи, статистические сведения; изобразительные источники; музейно-вещевые, полевые материалы автора. Автор использовал как уже введенные в научный оборот, так и новые источники. Характер и содержание этих источников различны, но все они несут значительную информационную нагрузку и в своей совокупности образуют репрезентативную основу для изучения межэтнического взаимодействия народов Байкальского региона.

Основой диссертационного исследования являются опубликованные и неопубликованные письменные источники. Нами были изучены архивные документы, хранящиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), Российском государственном историческом архиве (РГИА), Государственном архиве Иркутской области (ГАИО), Национальном архиве Республики Бурятия (НАРБ), Государственном архиве Читинской области (ГАЧО). В НАРБ были изучены фонды: 1 - Кудинская степная Дума, 2 -Селенгинская степная Дума, 3 - Балаганская степная Дума, 4 - Верхоленская степная Дума, 5 - Кударинская степная Дума, 7 - Баргузинская степная Дума,

55 - Хонхолойское сельское управление, 8 - Хоринская степная Дума, 69 -Куналейское волостное правление, 83 - Мухоршибирская Николаевская церковь, 120 - Кудинская степная Дума, 129 - Агинская степная дума, 207 -Тарбагатайское волостное правление, 262 - Селенгинский Троицкий монастырь, 270 - Главный тайша Агинской степной Думы, 320 - Баргузинская инородная тунгусская управа. Для нашего исследования особый интерес представили годовые отчеты о деятельности Дум (1824-1904 гг.), состоянии земледелия, посевах и урожае зерновых, картофеля, овощей, отчеты экономических магазинов о выдаче зерна, состоянии скотоводства, статистические сведения о числе ремесленников, отчеты о численности и движении населения, числе оседлых бурят и эвенков, количестве юрт и домов, проведении ярмарок, кочующих бурятах, эвенках, тофаларах, крещеных «инородцах», дела по искам о краже скота и имущества, о распространении христианства между бурятами и эвенками. Отчеты получили распространение главным образом в XIX в. Проблема достоверности отчетов ставится редко, тем не менее, мы старались совместить их данные с другими известными.

В ГАИО были исследованы материалы фондов: 24 — Главное управление Восточной Сибири, 50 — Иркутская духовная консистория, 151 - Ленская бурятская инородная управа, 152 - Хенхедурское бурятское родовое управление, 293 — Русское географическое общество. Сибирский отдел, 593 -Редакция газеты «Восточное обозрение», 609 — Серебренников Иван Иннокентьевич (1906-1919). Краевед и правитель ВСОРГО, 148 - Очеульская эвенкийская инородная управа. Мы использовали статистико-экономические сведения, материалы по истории, экономике, этнографии Сибири, сведения, собранные И.А. Подгорбунским, И.И. Серебренниковым, М. Бородкиной и другими о быте бурят, карагасов, эвенков, русских. Статистические данные получены нами из фонда 609 ГАИО и фондов степных Дум НАРБ. Начало регулярному статистическому описанию губерний в губернаторских отчетах было положено во второй четверти XIX в.

В фондах ГАЧО: 10 - Нерчинская воеводская канцелярия, 29 -Урульгинская инородная управа, 282 - Церкви Забайкальской области — исследованы документы о крещении бурят и эвенков, о числе кочующих и оседлых инородцев, сведения о численности населения по вероисповеданиям. Использованы фонды РГАДА: 24 — Сибирский приказ и управление Сибирью, 1121 - Иркутская приказная изба. В РГИА ф. 1281 - Совет министра, созданный для рассмотрения отчета сибирского генерал-губернатора М.М. Сперанского и предложений по реорганизации управления Сибирью, содержит ведомости о состоянии землепашества и т.д.; ф. 1264 — Первый Сибирский комитет - содержит переписку об отчетах и сметах по Департаментам и МВД. В ЦВРК ИМБТ СО РАН мы работали с ф. 1 - архив У.Ц. Онгодова. Архивные документы позволили нам воссоздать достаточно полную картину хозяйственной жизни этносов, их быта.

Опубликованные источники в исследовании представлены свидетельствами современников и публикациями бурятских летописей. К свидетельствам современников относятся дневники, записки, исследования ученых, путешественников, бытописателей XVIII — XIX в. И. Гмелина, И.Г. Георги, СП. Палласа, Г.Ф. Миллера, СП. Крашенинникова, А. Эрмана. В качестве источников мы используем труды М. Татаринова, А.И. Мартоса, Н.В. Паршина, Д.И. Завалишина, Н.А. Бестужева, А.Е. Авдеевой. П.А. Словцова, П. Ровинского, А.П. Щапова, П.Е. Кулакова, И.А. Молодых, Г.М. Осокина, Н. Астырева, И.И. Серебренникова, В.К. Андриевича, Н.М. Ядринцева, А.В. Потаниной, И.А. Подгорбунского, М.Н. Хангалова, Б. Барадина и др.

Свидетельства современников содержат ценные этнографические материалы и статистические сведения об этносах региона, описание хозяйственных связей русского и коренного населения, семейно-бытовых, реальных событий, отражающих зарождение и развитие контактов народов. Их сведения во многом субъективны и передают информацию в контексте взглядов авторов, но для нас особенно важно, что они отражают повседневное

содержание межэтнических отношений, психологический фон в общении между этносами региона.

Периодическая печать представлена центральными и местными газетами и журналами. Нами были использованы материалы из газет «Московские ведомости» (1864 г.), «Иркутские епархиальные ведомости» (1863-1908 гг.), «Иркутские губернские ведомости» (1858 г.), журналов «Древняя и новая Россия» (1875 г.), «Восточное обозрение» (1896 г.), «Этнографический бюллетень» (1923 г.), «Сибирский вестник» (1822-1823 гг.), «Этнографическое обозрение» (1910 г.), «Жизнь Бурятии» (1926-1929 гг.), «Труды православных миссий Иркутской епархии» (1885 г.), «Труды Троицкосавско-Кяхти некого отделения Приамурского отдела Русского географического общества» (1898-1903 гг.), «Записки Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества» (1889 г.), «Сибирская живая старина» (1926 г.), в которых опубликованы статьи и заметки краеведов и ученых, миссионеров. С ослаблением бюрократической опеки и усилением социальной активности сословий и отдельных лиц многократно возросла социоинформационная, культурная и политическая роль периодической печати. С учетом того, что периодические издания выражали интересы, идеологию и позиции разных групп правящего класса и интеллигенции, газеты и журналы классифицируют по их социально-политической направленности. Обычно выделяют консервативно-монархические (официальные и общественные), либерально-буржуазные, демократические (социалистические) и общекультурные издания.

Бурятские исторические хроники Т. Тобоева, В. Юмсунова, Д.-Ж. Ломбоцыренова, Ц. Сахарова носят печать официальных докладных. Бурятские летописцы были знатоками прошлого своих родов, хорошо знали монгольскую историю, имели представление и о русской истории. Для написания своих работ они привлекали в качестве источников не только деловые бумаги, хранящиеся в бурятских административных управлениях и личных архивах должностных лиц, но и исторические легенды и предания бурят, услышанные из уст знатоков старины, монгольские летописи, русскую историческую

литературу, содержащую как исследования, так и публикации монгольских рукописей и русских исторических документов. Указанные летописи содержат сведения о заимствованиях бурятами у русских в материальной и духовной культуре, о взаимоотношениях с царской администрацией и т.д.

Нами также использованы научные труды по теме. Это работы Ф.А. Кудрявцева, Е.М. Залкинда, Т.М. Михайлова, Ю.Б. Рандалова, Г.Р. Галдановой, Л. Линховоина и других, отражающие научные представления XX в.

В работе использованы материалы музейно-вещевых коллекций музеев Восточной Сибири: Иркутского областного краеведческого музея, Усть-Ордынского краеведческого музея, Ольхонского краеведческого музея, Баргузинского краеведческого музея, Кяхтинского краеведческого музея им. академика В.А. Обручева, Джидинского краеведческого музея, Хоринского краеведческого музея, Курумканского краеведческого музея, краеведческого музея народов севера Бурятии (п. Багдарин), Этнографического музея народов Забайкалья (г. Улан-Удэ), Читинского областного краеведческого музея, Агинского краеведческого музея. Экспонаты из коллекций музеев (домашняя утварь, одежда, предметы быта, жилище) явились важным подспорьем в реконструкции быта, материальной и духовной культуры конца XIX — начала XX в.

С этой же целью нами использовались изобразительные источники -рисунки и фотографии, сделанные исследователями XIX - XX вв., с которыми мы ознакомились в фондах музеев, а также в опубликованных трудах.

Полевые исследования проводились автором в районах Иркутской области и Республики Бурятия, Усть-Ордынского Бурятского автономного округа и Агинского Бурятского автономного округа. В Иркутской области обследован Ольхонский район, в Усть-Ордынском БАО - Эхирит-Булагатский, Боханский, в Республике Бурятия - Баунтовский, Баргузинский, Курумканский, Хоринский, Кяхтинский, Джидинский, Закаменский, Заиграевский, Тункинский, в Агинском БАО - Дульдургинский, Агинский, Могойтуйский районы. Материалы полевых экспедиций (сведения, полученные от

информаторов и сохранившиеся материальные свидетельства этнокультур) явились частью реконструктивного материала и позволили восстановить картину быта, хозяйства, материальной и духовной культуры изучаемых народов.

Методология и методика исследования. Основу исследования составили труды отечественных и зарубежных этнологов, историков, философов, культурологов. Теоретические позиции ученых, изучавших проблему взаимодействия этносов с позиции истории и этнографии (Ю.В. Бромлей, С.А. Токарев, Н.Н. Чебоксаров, С.А. Арутюнов, В.И. Козлов и др.), культурологии и философии (М.М. Бахтин, Э.С. Маркарян, А.А. Деревянченко, С.Г. Ларченко и др.) стали базовыми для диссертационного исследования. Методологической основой исследования является принцип историзма в понимании этноисторических процессов, способствующий выявлению основных закономерностей развития этноса, помогающий установить конкретные исторические состояния изучаемого объекта, исходный пункт и результат, движущие силы, сам механизм и условия процесса его развития. Принцип историзма в работе определяет диалектическое видение такого сложного объекта как этнос и дает возможность анализировать его не как неизменную, неподвижную, статичную, а как постоянно развивающуюся систему, находящуюся в контексте исторического процесса.

Раскрытие данной темы также предполагает взаимодействие с предметными областями истории, философии, культурологии, языкознания. Широко применялись междисциплинарный, сравнительно-исторический, описательный методы, применяемые в этнографических исследованиях. Ретроспективный метод позволил обратиться к прошлому для выявления зачатков тенденций межкультурных взаимодействий, присущих современности.

С помощью синхронного анализа мы смогли рассмотреть явление (межкультурное взаимодействие) в статике, целостно и как систему. С помощью диахронного - проследить явление в динамике и сегментарно. Для

изучения эволюции системы мы использовали последовательность синхронных срезов, т.е. уже комбинирование двух методов. Системность в подходе к проблеме межэтнического взаимодействия делает возможной реализацию в исследовании диалектического метода. Кросскультурный метод позволил нам исследовать культуры в сравнении. И, наконец, метод сравнительной лингвистики позволил реконструировать быт и хозяйство этносов через лексические заимствования.

Апробация. Основные положения и выводы диссертации содержатся в монографиях, статьях и сообщениях, опубликованных автором. Результаты исследования обсуждались на научно-практических конференциях: международных - «Традиционная культура народов Байкальского региона: возрождение и развитие» (Улан-Удэ, 1-5 июля 1999 г.), «Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии» (Улан-Удэ, 29 июня-2 июля 2000 г.), «Православие и культура этноса» (Москва, 9-13 октября 2000 г.), третья «Старообрядчество: история и современность, местные традиции, русские и зарубежные связи» (Улан-Удэ, 26-28 июня 2001 г.), ежегодный семинар «Этносоциальные процессы в Сибири: евразийский аспект» (Улан-Удэ, 13-15 сентября 2001 г.), «Мир Центральной Азии» (Улан-Удэ, 13-15 июня 2002 г.), научно-практическая конференция, посвященная 100-летию со дня рождения профессора СВ. Шостаковича «Россия и Восток: взгляд из Сибири в начале третьего тысячелетия» (Иркутск, 17-19 мая 2002 г.), научный семинар «Байкальский регион и геополитика Центральной Азии: история, современность, перспективы» (Улан-Удэ, 20-23 января 2003 г.), научный семинар «Город в системе этнокультурного взаимодействия» (Улан-Удэ, 1-4 апреля 2003 г.), V Конгресс этнографов и антропологов России (Омск, 9-12 июня 2003 г.), «Забайкалье в системе АТР» (Чита, 2-5 сент. 2003 г.), VI Конгресс этнографов и антропологов России (Санкт-Петербург, 28 июня-2 июля 2005 г.), 9 всероссийских к региональных в 1998-2005 гг.

Общий объем публикаций составил 49 п.л.

Понятийный аппарат исследования

В настоящее время существуют различные толкования ряда этнографических терминов и понятий, их соотношений.

Мировая наука накопила определенный опыт в изучении этносов и этнических процессов. Этнос, этнические и межэтнические процессы находятся в центре внимания многих научных дисциплин и направлений. Этнос является объектом изучения философии, этнологии и смежных с ней дисциплин — этносоциологии, этнической экологии, этнопсихологии, этнической демографии и т.д. Как в мировой, так и в отечественной этнологии не сложилось общепринятого определения сущности и строения этноса. Дискуссии, темой которых является определение понятия «этнос», продолжаются и в настоящее время.

Все существующие на сегодняшний день теории и концепции этничности можно свести к трем основным подходам к пониманию этнического феномена - примордиалистскому, инструменталистскому и конструктивистскому.

В данных концепциях по-разному ставится вопрос относительно основы этнической самоидеитификации. Теории прим орд иалистского подхода можно подразделить на два направления: природное (социобиологическое) и эволюционно-историческое. Сторонники первого рассматривают этничность как объективную данность, изначальную (примордиальную, т.е. исконную) характеристику человечества. Сторонники объясняют этничность с помощью эволюционно-генетических идей, интерпретируя ее как «расширенную родственную группу», «расширенную форму родственного отбора и связи».

Американский биохимик и генетик П. Ван ден Берге1 предложил понимать этничность как следствие генетической предрасположенности человека к родственному отбору, предпочтению родства индивидуализму, называемому в социобиологии «непотизм».

Примордиалисты подчеркивают в этничности аффективную сторону сознания, обусловливающую глубокую эмоциональную привязанность людей к своему этносу. Объяснение этому наука пытается дать лишь в последнее время, когда социальные психологи стали разрабатывать теорию аффилиации (потребности в принадлежности к группе).

Этнос в примордиализме — это общее понятие, научный термин, который призван характеризовать общности людей, выступающих в истории и реальной жизни в своих конкретно-исторических формах. Среди наиболее важных предпосылок формирования этноса являются общность языка и общность территории. Большое значение в процессе формирования имеют специфические компоненты его материальной и духовной культуры. Это, прежде всего, такие явления культуры, для которых характерны традиционность и устойчивость: обычаи, обряды, нормы поведения и т.д. Сформировавшись в ходе этногенеза, этническое самосознание выступает не только важнейшим показателем этнической принадлежности, но и как сила, объединяющая членов этноса и противопоставляющая их другим этносам. Таким образом, понятие «этнос» относится к группам людей, обладающих едиными идентификационными признаками, традиционно передаваемыми из поколения в поколение. В современном русском языке такому пониманию термина «этнос» в известной мере соответствует понятие «народ».

Этот подход был позднее развит в работах академика Ю.В. Бромлея. Этнос у Бромлея — «исторически сложившаяся на определенной территории устойчивая многопоколенная совокупность людей, обладающих общими, относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований (самосознанием), фиксированном в самоназвании (этнониме)» .

Концепция Ю.В. Бромлея в целом заключается в том, что этнос рассматривается как явление, детерминированное социальными факторами. В этносе сочетаются, с одной стороны, собственно этнические свойства и характеристики (язык, народно-бытовая культура, обрядовая деятельность, этническое самосознание, закрепленное в этнониме), а с другой, те характеристики, которые рассматриваются преимущественно в качестве условий формирования и существования собственно этнических элементов (природно-географо-территориальные, государственно-правовые, экономико-социальные и т.п.). В соответствии с этим делением любой этнос получает двойственную (дуалистическую) природу и раскрывается в двух смыслах -узком и широком.

Ю.В. Бромлей выделил два уровня организации этноса - этникос и этносоциальный организм. Ни первое, ни второе понятие не отражало сущности этноса, поскольку представление об этносе раздваивалось, а целостная структура его понимания нарушалась, что приводило к неточному пониманию самого феномена этноса.

Одним из вариантов отечественных примордиалистских концепций является концепция Л.Н. Гумилева2. Основной акцент в его теории делается на идее, что этнос представляет собой физическую реальность, облаченную в социальную оболочку. История человечества рассматривается как последовательная цепь многочисленных этногенезов, причиной которых являются пассионарные толчки - своего рода микромутации, вызывающие появление особо энергичных и деятельных людей - пассионариев, объединенных общими целями и интересами. Истоки мутационных процессов находятся в биосферных явлениях земли. В процессе роста этнос проходит несколько стадий от молодости до старости и смерти, что обусловлено затратами энергии пассионарности.

Теоретические подходы к изучению этнической реальности, использовавшиеся в ряде стран советского блока, а также в ФРГ и Финляндии, могут рассматриваться как отдельный тип примордиалистских концепций, в которых место эволюционно-биологических занимают эволюционно-исторические трактовки. Согласно определению русского этнографа СМ. Широкогорова, «этнос есть группа людей, говорящих на одном языке, признающих свое единое происхождение, обладающих комплексом обычаев, укладом жизни, хранимых и священных традицией и отличаемых ею от таковых других»1.

Информационная теория этноса была предложена Н.Н. Чебоксаровым, С.А. Арутюновым и др. Эта концепция базируется на представлении, что во всяком социальном образовании (каковым и является этнос), как и в обществе в целом, устойчиво циркулируют информационные потоки, имеющие свои генераторы (источники) и реципиентов (тех, кто их принимает). На этом основании делается предположение, что в границах устойчивых социальных общностей, особенно этносов, потоки сообщений интенсивнее и насыщеннее, чем за их пределами. В разных исторических типах этносов — от племени до нации - плотность информационных потоков различна и по мере дальнейшего исторического развития возрастает.

Земледелие

Переселение русских земледельцев в Сибирь началось в основном из землеобеспеченных, северных районов европейской части России. Стремление сохранить ранее сложившиеся традиции в землепользовании и сопряженные с ними средства производства заставляло крестьян, разумеется, стихийно искать соответствующие территориальные условия. В этом случае, по существу, имел место простой перенос элементов сельскохозяйственной культуры. Адаптированность систем земледелия Поморья к сибирской действительности привела к качественному преобладанию навыков культуры, принесенных из Поморья, над другими, приносимыми из других регионов .

Именно сельскохозяйственное производство стимулировало неуклонное продвижение русского крестьянства на плодородные черноземные земли южных степей.

Особенностью первоначального освоения Прибайкалья являлось преобладание не крестьянской, а военно-служилой колонизации. Так как служилых людей проживало здесь больше, чем крестьян, перевод их с хлебного оклада на службу «с пашни» давал возможность увеличить число земледельческого населения, расширить масштабы освоения края. Среди материалов приказных изб Иркутска и Нерчинска конца XVII - начала XVIII в. встречается немало челобитных, составленных служилыми людьми, в которых содержится просьба перевести их с хлебного оклада на земельный. Как правило, наиболее обеспеченными землей оказывались представители служилой верхушки.

Встретившись с бурятскими племенами, русские обнаружили у них наряду со скотоводством и земледелие. Сообщения служилых людей свидетельствовали о том, что верхоленские, а отчасти и приангарские, буряты

знали земледелие, производя в небольших размерах посевы проса, гречихи (курлычи), ячменя. Потребность в хлебе, хотя и в минимальных количествах, имеется у всех кочевников, и она частично удовлетворяется за счет их собственного производства. У бурят оно, вероятно, не только обеспечивало их скромное потребление, но и давало некоторые излишки, использовавшиеся для обмена с эвенками1. Данных о больших размерах бурятского земледелия нет. Да оно и не могло играть большой роли в их хозяйстве, учитывая общий его характер и несовместимость развитого хлебопашества с кочевым образом жизни2.

«Братская земля» к моменту прихода русских не имела земледелия, которое могло бы служить основой хлебоснабжения прибывающего сюда русского населения. Как пишет В.И. Шунков, бурятское земледелие оказалось столь незначительным, что «первоначальные разговоры о бурятском хлебе исчезли полностью при столкновении с действительностью»3.

В некоторых районах расселения бурят, в частности, в тех, где земледелие отмечалось русскими источниками, жизнь более или менее нормализовалась уже к 70-м гг. XVII в. Но земледелие там не восстанавливается. Дело заключается в том, что за прошедшие 2-3 десятилетия в ближайшем соседстве с бурятским улусом появилась русская деревня. Конкурировать с русскими, применявшими плуг и другие сельскохозяйственные орудия, примитивное бурятское хлебопашество не могло. Хлеб стало выгоднее выменивать у русских, чем производить самим. И русская деревня быстро завладела тунгусским «хлебным рынком», что начисто ликвидировало для бурят возможность «хлебного экспорта». К этому следует добавить, что русские крестьяне выращивали и более ценные продовольственные культуры4.

Бурятское земледелие исчезает и вновь восстанавливается много позднее, под несомненным русским влиянием, что справедливо расценивается как одно из важнейших проявлений культурного воздействия русского народа на бурятское хозяйство.

Ф.А. Кудрявцев убедительно показал, что западные буряты начали заниматься хлебопашеством с XVIII в. . Ценным источником для суждения о степени развития земледелия у бурят уже в середине XVIII в. является представление учреждения по указу Сената «секретной и о заграничных обращениях комиссии» при сибирском генерал-губернаторе Соймонове, которая в 1760 г. предлагала переложить ясак за живущих в услугах тунгусов на их русских хозяев, обязав последних приобщить их к хлебопашеству «по примеру Иркуцкого и Балаганского ведомства брацких, которые де имеют у себя довольно пашни и многое число хлеба привозят в Ыркуцк и продают и тем ясак платят и на протчие свои потребности употребляют» .

К концу XVIII в. имел место упадок бурятского земледелия, вызванный тем, что с бурят стали брать оброк. Иркутский вице-губернатор Ланг доносил в 1790 г. по этому поводу: «...некоторые братские и прочие в Иркутской провинции имеющиеся некрещеные ясашные подданные наперед сего в разные времена начали для своего пропитания пашни заводить, но оные опять покинули для того, что тогдашние провинциальные командиры с них стали требовать оброк»3. Это сокращение и побудило иркутских администраторов принимать в самом конце XVIII - начале XIX в. меры для восстановления бурятского земледелия. К концу XVIII в. земледелием начинают заниматься забайкальские буряты, у которых в XVII в. оно, по-видимому, отсутствовало. В 1797 г. бывший судья Нерчинской области Яншин в своей записке констатировал, что «иноверцы» принялись за хлебопашество, но дальнейшему его прогрессу препятствовал недостаток земель. Но при всем том не подлежит сомнению, что уже к середине, а тем более к концу XVIII в. земледелие играет несравненно большую роль в бурятской экономике, чем стами годами раньше. Иногда земледелие в это время уже превалирует над скотоводством.

О проникновении земледельческой культуры в быт бурятских скотоводов в период, непосредственно следующий за присоединением к России, имеются лишь одиночные указания. Так, на исходе первой трети XVIII в. один из бурятских тайшей Селенгинского ведомства держал мельницу. Прежде чем хоть одно зерно легло в его пашню, предприимчивый родоначальник ухитрялся получать доход с местных русских земледельцев1.

Следует отметить, что к земледельческой культуре буряты приобщились не в одно и то же время и не в одинаковой степени, что объясняется почвенно-климатическими условиями районов их расселения.

Упоминания о земледелии у бурят имеются и в записках членов академических экспедиций XVIII в. Так, о западных бурятах И. Георги писал, что земледелием занимались некоторые буряты около Иркутска и по Ангаре, вниз по течению. Приблизительно третий и четвертый хозяин засевал несколько пудов ржи, яровой пшеницы и овса. Немногие обрабатывали по 5 десятин земли. «Многие из сих буреттов, по причине разных препятствий в скотоводстве от суровости климата и местоположений, совокупили оное с земледелием»2. Буряты, живущие около Балаганского острога, начали заниматься земледелием в 30-е гг. XVIII в. В основе более устойчивого земледелия лежали принесенные русскими новые культуры - пшеница, рожь, овес.

По сообщению Татаринова, «...около города Иркуцка, а особливо идинские, балаганские, тункинские братские и прочие много пашут пашни и сеют всякой хлеб и крупу»3.

Основной земледельческой базой Иркутской губернии, состоявшей из Иркутской, Нерчинской, Якутской и Охотской областей, стал Иркутский уезд.

Поселения, жилище и хозяйственные постройки

В ходе расселения русских с конца XVI до начала XVII в. в Сибири сложилось несколько центров их плотного проживания, которые соответствовали основным районам хлебопашества: Верхотуре ко-Тобольский, Томско-Кузнецкий, Енисейский, Илимско-Забайкальский.

Перепись 1710 г- зафиксировала сложившееся к началу XVIII в. расселение русских. В Восточной Сибири наиболее полно были заселены Енисейский и Иркутский уезды. В первом насчитывалось 2 128 дворов, во втором-2 176, в Илимском- 1 439, в Нерчинском-871 двор1-

Дальнейшее развитие сельскохозяйственного производства и возникновение промышленности стимулировали продвижение русского населения на плодородные лесостепные и степные земли юга Сибири, В связи с этим здесь начинается строительство укрепленных линий с крепостями, редутами, форпостами, слободами и деревнями. Это обеспечивало безопасность южных рубежей Сибири, что повлекло за собой активизацию внутренней миграции населения. Крестьяне из северных мест приезжали в южные районы и по собственной инициативе, и с помощью правительства2,

Важную роль в расселении русских в XVIII - XX вв. сыграло строительство сухопутных дорог-трактов и налаживание ямской службы, регулярного почтового сообщения и перевозок государственных грузов, В XVIII в, был проложен Большой Сибирский, или Московский, тракт. Он пересекал Тобольскую, Томскую, Енисейскую, Иркутскую губернии- От основного тракта отходили дороги к крупным городам Сибири, появлялись более мелкие местные дороги. Новые селения возникали вдоль тракта или вблизи него. Распространялась линейная форма расселения по трактам и оборонительным укрепленным линиям. Около трактов создавались новые типы поселений - станки и зимовья, жители которых несли службу на трактах, и лишь немногие занимались земледелием и животноводством- Станки — это своего рода дорожные станции, при них были дома ямщиков, постоялые дворы для отдыха проезжающих и смены лошадей. Зимовья были или промысловыми, или служили станциями при дорогах, в них проезжающие отдыхали, кормили лошадей, иногда здесь были и постоялые дворы. В XIX - начале XX в. с утратой значения сухопутных дорог многие из этих населенных пунктов становятся крестьянскими селениями1.

Разнообразный рельеф местности, развитая гидрогеографическая сеть страны, путевые тракты и водные пути, а позднее — железнодорожные и шоссейные дороги, развитие торговли, кустарной и заводской промышленности обусловили разнообразие местоположений русских селений2.

Планировка русских сельских селений была многообразной» Селения со свободной застройкой дворов, без определенного плана чаще встречались на водоразделах с пересеченным рельефом местности и в районах, удаленных от больших дорог и рек, определявших постановку домов в одну линию3.

Свободная разбросанная застройка была характерна в XVIII в. для русских старожильческих селений Сибири. Обычно каждая усадьба ставилась обособленно. Развитие притрактового расселения способствовало появлению рядовой и уличной застройки. Однако в старинных селениях, удаленных от трактов, а также в старой части притрактовых селений еще в XIX в. сохранялась разбросанная застройка4.

Из генерального отчета иркутского губернатора 1840 г. следует: «Русские селения Иркутской губернии большею частью устроены по течению рек, близ берегов их, то есть по тому пути, по которому проникали в Сибирь звероловы и промышленники из-за Уральского хребта... Люди сии, обольстясь богатством края и всех естественных произведений, которыми так щедро природою наделена Сибирь, останавливались там, где им более нравилось, заводили заимки и зимовья, и таким образом образовались в Сибири первоначальные селения»1.

До начала XX в. поселения народов России отличались большим разнообразием, которое было порождено различием типов хозяйств, природных условий и традиций. Основная масса населения страны (82 %) жила в сельской местности.

«Захудалых деревень в крае немного, - писал Г.М. Осокин о Юго-Западном Забайкалье в 1906 г. - Дома и дворовые постройки в Забайкалье все деревянные, с тесовыми и драньевыми крышами. Усадьба, огороды обыкновенно также огорожены бревенчатым, тесовым или реже ивовым заплотом.

Улицы в деревнях довольно широкие и правильные. Одно, что особенно резко бросается в глаза в сибирской деревне, это отсутствие садов и вообще древесных насаждений, В последнее время, по особому назначению местного начальства, крестьяне понемногу стали засаживать небольшие палисадники перед своими домами в улицу, но мера эта пока является для населения лишь обязанностью, почему и ведется насаждение деревьев без особенного рвения и желания. Засаживают такие палисадники обыкновенно тополем, березой, черемухой.

Большая часть деревень расположена на открытых местах, и только позднейшие среди лесных участков, и лес этот по приговорам общества охраняется от рубки.

Самые значительные села и деревни Забайкалья расположены вблизи рек, В особенности густое население в верхнем и среднем течении Чикоя» .

Жилище и тесно связанные с ним хозяйственные и бытовые постройки представляют собой один из основных элементов материальной культуры, которая создается людьми в процессе коллективного труда, преобразования окружающей естественно-географической среды и активной адаптации к ней. Среда эта в результате человеческой деятельности в ходе истории приобретает все большие черты культурного ландшафта, образованного возделанными полями, пастбищами, дорогами, искусственными каналами и водоемами, разного рода насаждениями, а также самими жилищами, сгруппированными в поселения. Жилищу, входящему наряду с пищей и одеждой в систему жизнеобеспечения любой этнической общности, в сложном взаимодействии общества и природы принадлежит одно из важнейших мест1.

В качестве основного объекта исследования взято жилище крестьян, которые к началу XX в. составляли подавляющую часть населения страны. Известно, что традиционно-бытовая культура крестьянства, в частности характерные для него поселения, жилища и другие постройки, в максимальной степени отражают этническую специфику разных народов. Крестьянство мы рассматриваем в широком смысле слова. Это и земледельцы, и скотоводы, и население, занимающееся охотой, рыболовством, ремеслом.

Роль православия в развитии этнокультурных связей

Появление русских в регионе нарушило религиозную однородность населения. Наряду с политеистическими, анимистическими и традиционными шаманскими верованиями коренного населения в крас утверждается православие.

Первые сведения о крещении появляются уже в 30-е и\ XVII в. Крестили взятых в плен бурят и монголов, как мужчин, так и женщин, давая им при крещении русские имена . Крещеные мужчины использовались на службе в качестве толмачей (переводчиков), в хозяйственных целях, а женщин выдавали замуж за служилых людей3. Таким образом, христианизация касалась тех, кто находился в тесных межэтнических контактах и при этом не представлял для государства фискального интереса.

Систематическое распространение православия началось с 1681 г., с основания Даурской миссии. На основании решения правительства от 22 февраля 1681 г. тобольский митрополит Павел приказал игумену Федосию, черному попу Макарию и с ними еще 10 монахам — «12 братам с Москвы» — отправиться «в Дауры» и «где приищут - построить монастырь во имя живоначальныя троицы на Селенге-реке и в иных даурских городах и острогах, призвать и крестить (в) православную веру иноземцев . » .

Главной резиденцией миссионеров стал Троицкий монастырь на Селенге. Первоначальная цель метрополии были чисто миссионерская. Однако со временем святые отцы весьма успешно совмещали духовные задачи с хозяйственными. В ведении этого крупного хозяйства находились села, расположенные в среднем и верхнем течении реки Хилок. Монастырю принадлежали две вотчины: Тимлюйская и Кударинская. Кударинская вотчина, по мысли метрополии, была заведена как миссионерская обитель для крещеных бурят, поэтому монастырь оставлял около половины хлебных запасов «про брацкий приход и работным людям, и новокрещенным, и иноверцам, понеже то для новокрещенных и обитель оная велено строить...»1. Крещение облегчало переселение в деревню и частично уравнивало неофита с ее жителями. Многие из крещеных на протяжении одного-двух поколений полностью переключались на русский тип хозяйства, хотя сохраняли свой родной язык и связи со своими сородичами, числившимися по-прежнему в кочевых обществах2. При этом, как считает Е.М. Залкинд, через «новокрещеных» бурят-хлебопашцев русская земледельческая традиция проникала в бурятское общество .

В 1727 г. была учреждена Иркутская епархия, которая имела целью распространение православия среди бурят, эвенков и других народов Восточной Сибири. Судя по архивным документам, крещеных бурят и тунгусов в XVII - XVIII вв. было немного, число крещеных исчислялось в разные годы несколькими десятками, а то и единицами,

Избрант Идее отмечал, что царское правительство стремилось привлечь в лоно православия представителей бурят-монгольской знати, чтобы потом через их содействие «просветить крещением» широкие массы бурят. Согласно его информации, в Иркутском монастыре жил тайша, или монгольский барон, который отдался под защиту царских величеств и принял православную веру4. В 1685 г, приняли православие даурский князь Гантимур и сыновья и были записаны в дворяне по самому почетному «московскому» списку . СП Гмелин, указывающий на относительную бедность западных бурят, связал с этим фактором наличие среди балаганских бурят крещеных в православие, так как «те сибирские туземцы, которые крестятся, делают это из-за бедности» (крестившиеся освобождались на несколько лет от уплаты ясака)1.

Священники не имели права крестить иноверцев в православную веру без их просьбы и желания, в противном случае они могли подвергнуться штрафу. Однако это предписание часто нарушалось, о чем свидетельствуют многочисленные жалобы, В то же время и добровольное крещение вызывалось отнюдь не религиозными, а практическими соображениями.

Вот что сообщает об этом М. Татаринов: «Хотя со временем немало братских приходят в веру греческого исповедания, токмо из доброй воли мало: или заворовавшей или обнищавшей, тако ж жена от мужа збежит не захотя с ним жить, ибо кто крестится из братских и тунгусов — снимается с них есак на пять лет, а потом платить должны по-прежнему, точию почти все новокрещеные живут по срокам или в кабалах, ретко кто живет своим домом, А ежели новокрещеной, то называется карым» а ежели женат будет на руской, дети называются выгонки, токмо доброго житья мало, И так все братские, хотя мужеска пола, совокупившись с российскими, - дети, внучата и правнучата калмыковаты, волосы черные и называются карымы... все новокрещеные живут не кочевьем, а между российскими дворами, к чему оне весьма непривычны» .

За принятие православия буряты и эвенки освобождались от платежа ясака. От имени царя крестившимся (зайсанам, тайшам и другим родоначальникам) высылались денежные суммы, ордена, медали, их производили в офицерские чины, предоставляли всякие льготы. Крещеные могли перечисляться в крестьянское или мещанское сословие. Буряты и эвенки часто рассматривали крещение как акт, приносящий им материальную выгоду, В целях получения подарков, рубах, трехрублевых ассигнаций они нередко совершали обряд крещения несколько раз3.

Похожие диссертации на Межкультурное взаимодействие этносов Байкальского региона

Северная Германия как регион этнокультурного славяно-германского взаимодействияБучатская Юлия Валерьевна