Введение к работе
Актуальность темы исследования- Новый, независимый Узбекистан сделал свой исторический выбор. На этом пути наша молодая демократия пытается совместить экономическую и политическую модернизацию с традиционными ценностями и социальной стабильностью. Всесторонний комплексный анализ этой важнейшей проблемы с точки зрения национального исторического опыта и этнокультурного менталитета народа представляется во много раз ценнее, чем «эталонный» подход, на который толкает нас прозападная ориентация политологической мысли.
Узбекистан строит демократическое правовое государство, базирующееся на стабильной социально-ориентированной рыночной экономике. Необходимую правовую основу решения этой подлинно исторической задачи заложила новая Конституция Республики Узбекистан. Ее принятие сделало движение к реформам и к новой яшзии_ необратимым.
Президент И. Каримов выдвинул и обосновал глашшс принципы национальной внутренней политики Узбекистана, которые можно охарактеризовать как философию переходного периода.1 Её концептуальный фундамент составляет поэтапный, поступенчатый переход, исключающий революционные потрясения, от тоталитарной системы к условиям свободного рынка.
Уникальность нашего выбора общественного пути развития опирается на опыт, и прежде всего, опыт атно-нсторический, который требует взвешенного и более вдумчивого подхода к тому, что мы называем демократией, к её позитивным и негативным чертам. Новейшая история стран Востока несет значительную информацию о том, как работает такая система в разных цивилизацпонных условиях. Махатхир Мухаммад, премьер-министр Малайзии, заявил на саммите стран АСЕАН (1992 г.): «Запад самоуверенно считает, что его система демократического правления всем подходит. На самом деле демократия принесла многим огромные беды».2 Бывший премьер-министр Японии Нобору Такэсита, выступая на Всемирном эконо-
1- См.: КАРИМОВ И. А. Узбекистан: национальная независимость, экономика, политика, идеология. — Ташкент: Узбекистан, 1993.
2. The Economist, Vol. 322, L , 1992. № 7746. t» в1
мическом форуме в Давосе (Швейцария), подчеркнул: «При всей привлекательности демократии страны, безоглядно к ней стремящиеся, могут ожидать политического краха, что не только затруднит переход к рыночной экономике, но и принесет новые страдания народу».
Что является общим в этих высказываниях? Их объединяет понимание того, что главное в жизни этих стран, в их целях — это экономическое развитие, стремление сделать страну экономически конкурентно-способной, развивающейся эффективно и обеспечивающей определенные жизненные стандарты. Подход к демократии должен определяться тем, в какой степени она способствует или препятствует этой цели- В этом контексте глубокое проникновение в «генетический код» этнокультурного менталитета народа, высвечивание во многом специфичных, уникальных аспектов функционирования современного узбекского общества представляется актуальной не только научной, но и политической задачей.
С достиясением подлинного суверенитета социально-экономическая и политико-правовая стратегия Республики Узбекистан направляется на формирование всей подобающей ей мощи, ориентируя на осуществление реформ, затрагивающих все сферы жизнедеятельности людей. Императивы политических и экономических реформ по-новому выявляют значимость этносоциальных и геополитических процессов, протекавших в республике в 70—80-е годы. Углубленное и объективное исследование этих проблем в советской историографии сдерживалось своего рода «госзаказом», который предписывал науке пропагандировать идеи в духе «торжества ленинской национальной политики», избегая острых и актуальных тем. В результате наука оказалась в целом не готовой ответить на многие сложные вопросы, которые поставила жизнь.
Между тем, реализация общенациональной стратегии развития невозможна, на наш взгляд, без всестороннего и детального учета позитивного и негативного исторического опыта, и т. ч. недавнего. Выделение и исследование этносоциальных и этнополитических процессов 70—80-х годов XX в. в Ферганской долине, их функционального влияния на государственную полигику инноваций и реформ независимого Узбекистана в условиях переходного периода — принципиально новый подход в подобного ро-
1. The same.
да научных исследованиях, что и обуславливает в целом актуальность и значимость данной работы. В то же время, исследование социокультурных, этнических и психологических условий жизнедеятельности Ферганской долины — одного из важных регионов Узбекистана, представляет интерес и в плане активизации человеческого потенциала, его эффективного использования в социальном прогрессе республики.
Степень изученности проблемы. Советская историография добилась определенных успехов в исследовании этнокультурного облика и современного этносоциального развития народов Средней Азии.1
Опубликован целый ряд серьезных научных работ 'по проблемам этнической истории и традиционной культуры народов Средней Азии, которые в значительной мере со-дойстпуют адекватному осмыслению сложных и неоднозначных этнохозяйствениых, демографических, этнопсихологических II СОЦПаЛЫЮ-ПОЛИТИЧеСКИХ ПрОЦСССОВ СОТфС-*
мешгости.2
В то же время, анализ показывает, что первые "шаги
В крИТИЧеСКО.Л! ІІЗУЧеШІИ ЭТИОСОЦИаЛЬПЫХ И 0ТІЮПОЛИТІІ-
1, Народы Средней Азии и Казахстана, т. 1-М: Наука, 1967; т. 1[-М,:
Науке, 1963; Этнографические очерки узбекского сельского населе
ния— М: Наука, 1969; Занятия и быт народов Сродней Азии-М.: Наука,
1971; Джзббгроз И. М. Общественный прогресс, быт и -религия (Со
циально-философское исследование на материалах Узбекистана) —
Ташкент: Узбекистан, 1973; Современные этнические..процессы .в ...СССР-—
М.: Наука, 1977; Арутгамян Ю. В., ЛАирхасилов С. Этносоциологическос
исследование культуры и быта в Узбекистане // Общественные науки
в Узбекистане, 1979, № 1; Жданко Т. А,, Васильева Г. П. Нояое и .тра
диционное а быту сельской семьи народов Средней Азии и Казахстана.
Программа этнографического исследовании современных этнокуль
турных процессов. — М: Наука, 1980; Маматов М. Милллтнинг психик
т/зкгиши Da уиинг х,усусиятлзри—Тошкент: Фан, 1980; Д:;<аббарео И. М.
Современные этнические процессы в Узбекистане—Ташкент: Знание,
1935; Социально-культурный облик советских наций. По результатам
зтносоциологического исследования. — М: Наука, 198$; Ширматова Г, Ш.
Взаимодействие национальных культур и духовное формирование лич
ности — Ташкент: Фан, 1986; Агзутгонян Ю. В., Дробижепа Л. М. Много
образие культурной жизни народов СССР. — М.: Наука, 1987; Ташба'
евр Т. X., Савуроз М. Д. Новое и традиционное в быту сельской семьи '
узбеков. — Ташкент: фан, 1989 и др. \
2. Сухарева О. А., Бикжанова М. А. Прошлое и настоящее селения
Айкыран—Ташкент:. АН УзССР, 1955; Жабборов И. АЛ- Узбек хаш< этно_
грефияси—Ташкент: Фан, 1964; Шан.иязов К. Ш. К этнической истории
узбекского народа. Ташкент: Фан, 1974; Этническая история и тради
ционная культура народов Средней Азии — Нукус: Каракалпакистан,
1989; Народы Средней Азии: время и традиции — Ашгабат: Ылхам, 1993 и др,
чсских процессов в регионе, реальных тенденций и противоречий в национальном развитии стали предприниматься только в позднейших работах ученых—этнологов, социологов, философов, экономистов и др.1 В научной литературе превалировало направление, славившее идиллическую гармонию национальных отношений, процессы «расцвета и сближения» социалистических наций- Советская обществоведческая наука оказалась не подготовленной к осмыслению практики национальных отношений на новом уровне, обобщению сложных и многофакточных этнических процессов.
Приходится констатировать, что наиболее «продвинутыми» в изучении проблем этнонационального развития Средней Азии оказались западные ученые. Так, уже в 70-начале 80-х годов в работах многих западных советологов можно было обнаружить глубокие суждения и обоснованные прогнозы о серьезных деформациях в национальной политике Союзного государства, возрастании потенциала этнической напряженности в СССР, указания на некоторые экономические, политические, социальные и идеологические факторы, обусловливавшие эту тенденцию.2 Западные специалисты по Средней Азии обращали внимание на диспропорцию в союзно-республиканских политических и экономических связях, проблемы контроля и использования ресурсов региона, распределение государственных инвестиций, на отставание среднеазиатских республик по уровню и темпам экономического и социально-
1 Что делать? В поисках идей совершенствования национальных от-ношенний в СССР. — М.: Наука, 1989;. Чешко С. В. Средняя Азия и Казахстан: современное состояние и перспективы национального развития. — Расы и народы. Вып. 20. М.: Наука, 1990;. Задорожный И. Межэтнические взаимодействия при переходе к рынку. — Общественные науки и современность, 1991, № 6; Сухопарое А. Советские мусульмане: между прошлым и будущим. — Там же; Логашова Дж. Этно-политичёская ситуация в Средней Азии. — Там же;
Хоназаров К., Мансуров Г. Давримиз ва тилимиз муаммолари — Тош-іісііт; ТДТУ 199:і: Туленон Ж., Юсунон К.' Гафурои .'S. Иетіїьуіаі js;i тарам.
киёт мафкураси: мак,сад ва йуналишлари — Тошкент, Узбекистон, 1993 и др.
2. См- напр.: Hunt Ch. WalkerL. Ethnic dynamics: Patterns oi intergroup. relations in various societies. — Home wood, 1974; Roes R. Reflections on the nationality problems in the Soviet Union// Ethnicity: Theory and experinee. Cambridge, 1975; Rakowska—Harmstone T. Ethnicity in the Soviet Union// Ethnic conflict in the World today. —Pbiladelpia, 1977.
го развития.1
В конце 80- начале 90 х годов в западной историографии, социологии, политологии наблюдается настоящий «взрыв» интереса к проблемам этничности, национальным отношениям в СССР. Так, только в 1990 г. в США прошли три международные конференции, анализировавшие национально-политическую ситуацию в Советском Союзе: «круглый стол» в Институте Гарримана (Колумбийский университет) — «Национализм в СССР и Восточной Европе»; конференция, организованная Центром австрийских исследований в Миннеаполисе — «Этническая политика великих держав. Империя Габсбургов и Совет-е-кий Союз»; конференция в Ист-Ленсинге, подготовленная Центром русских и восточноевропейских исследований — «Национальности Советского Союза и Восточной Европы. Источники перемен и силы будущего».2
В эти же годы появляется целый ряд научных исследований «новой генерации», в которых на материалах Средней Азии предпринимается попытка проанализировать влияние национальных проблем на будущее СССР как единого государства и на политический процесс п Советском Союзе.3
1. Shabad Th. Economic relations and dynamics of Cent
ral Asia//Conference on the Study of Central Asia—Wash
(Д. C), 1983; Matuszewski D- Development in context: Inner
Asian trends // Ibid; Ro'J, The task of creating the new So
viet man: «Atheistic propaganda» in the Soviet Muslim areas//
Soviet Studies, 1984, Vol. 36, № 1.
2. См.: Общественные науки и современность, 1991. № 1. С. 103-112.
3 Guy G. lmart. A unigue empire //Central Asian Survey —L., 1987, Vol. 6, № 4:Broxup M. Islam in Central Asia sinse Gorbachev // Asian Affairs. — L-, 1987, Vol. XVIII, part III; Maculey A. Living standards in Uzbekistan, 1960-1984,-London Univer. (S. O. A. R.), 1987; Olcutt M. Gorbachev's Nationalities Policy and Central Asia—New Society, August 19, 1989; Critchlow J. Uzbek Army Recruits Believed Murdered to Avenge Ferghana Killings—Report on the USSR, I, 44 (November 3, 1990) ; The Nationalities Question in the Soviet Union — London — New — Jork: Crescent Books, 1990; Nahaylo В., Svvoboda V- Soviet Disunion. A history of the Nationalities problem in the USSR. — Cambridge, 1990; Brown B. The Role of Public Groups in Perestroika in Central Asia — Report or the USSR, II, 4 (January 26, 1991).
Под влиянием западных этнологических исследовательских школ и направлений (в частности социально-культурной, политической, экономической и психологической антропологии) в поздней советской научной литературе1 появляются исследования, рассматривающие проблемы современного среднеазиатского общества с междисциплинарных полиций: отнодемографии, отнозкопомикн, от-носоцподогші, отпополатологпи, этнопсихолог-ил и т. д.1 Но необходимо прішіатгі, что ото плодотворное научное направление осталось в советской, а затем и в постсоветской историографии г. эмбриональном состоянии.
Приведенный обзор показывает наличие определенного историографического задела по теме диссертации. Однако, современные реалии суверенного развития Узбекистана ориентируют ученых на углубленное и объективное исследование этнонащюнальных проблем. Для этого требуется прежде всего смена теоретико-методологических парадигм.' Необходимо освободиться от некоторых концептуальных стереотипов, неоправданной стеснительности и чрезмерной самоцензуры в постановке исследовательских задач, придать науке здоровый прагматизм: выводы п концепции должны питаться исключительно научным анализом, а не какими-либо привнесенными соображениями.
Для Узбекистана сегодня главное — достижение социально экономического роста в условиях политической и социальной стабильности. Уровень и подходы к этнологическому и исгорико-сощюлогическому изучению общественных процессов, тенденций развития массового сознания должны определяться тем, в какой степени науч-
1. См., напр.: НТР и национальные процессы. — М.: Наука, 1987;
Козлов В. И. Особенности этнодемотрафических проблем в Средней
Азии и пути их решения // История СССР, 1988, № 1; Шкаратан О. И.,
Ксротеева В. В. Формы хозяйствования и национальное развитие: прео
доление стереотипов // История СССР, 1988, № 4; Губогло М. Н. К изу
чению^ современной зі неполитической ситуации в СССР // История СССР,
1990, № 6- Перепелкин Л. С, Шкаратан О. И. Переход к демократии в
полиэтническом обществе // Политические иеследозания, \97\, № 6;
Они же. Экономическая модернизация и национальное возрождение //
Общественные науки и современность, 1991, № 2; Еяемесов Р., Майсюк
А.-Исламский'фактор. Ошибки- методологии и ошибки анализа // Об
щественные, науки и современность, 1992,'№ 1. )
ньгії анализ способствует пли препятствует достижению общенациональной цели. В этих условиях прямая рецепция западной демократии, какой её знает современная Европа, на реалии узбекского общества невозможна. Мировой опыт показывает, что при попытке прямой рецепции демократии незападным обществом она отторгается. Подобная рецепция может оказаться невозможной в пространственных рамках, заданных политической картой. (Так, в свое время она оказалась невозможной в рамках деколонизированной Британской империи, и на ее обломках должны были возникнуть Индия, Пакистан, Бангладеш, затем она предстала невозможной в территориальных пределах бывшего СССР). Либо же рецепция демократии оказывается невозможной как иммнтация установлений, апробированных Западом.
Таким образом, для нашей национальной историографии сегодня актуальным является вопрос: каков конкретный механизм экономической и политической модернизации узбекского общества в его историческом, социальном и этнопсихологическом измерении? Естественно, что адекватное осмысление этой проблемы невозможно без объемного критического анализа нашего собственного, недавнего, (как позитивного, так и негативного опыта) реальных тенденций, противоречий и деформаций в национальном и региональном развитии.
Исходя из вышеизложенного, определились стратегия и выбор исследования, предметом и объектом которого стали этносоциальные и этнополитические процессы в Ферганской долине в 70—80-е годы XX столетия.
Цели и задачи исследования. В диссертации поставлена цель — дать концептуальный анализ основных тенденций и противоречий в этнонациональном развитии Узбекистана в 70—80-е годы XX в. сквозь призму социальных, хозяйственных, психологических и политических факторов в жизнедеятельности Ферганской долины, опираясь на общее и особенное в национально-историческом развитии, результативный (позитивный и негативный) социальный опыт и этнорегиональные особенности.
Диссертант поставил перед собой следующие задачи:
1. Разработать методологические принципы исследования этносоциального объекта — Ферганской долины; построить категориальный аппарат её социалыго-демогра-
фпческдй и этнопсихологической стратификационной характеристики.
2. Дать этнологическое видение причин затянувшегося кризисного состояния экономической и социальной структур Ферганской долины, характера размещения производительных сил в регионе и его влияние на этнодемо-графпческие и этносоциальные процессы:
— показать однобокое формирование промышленного
комплекса, масштабы «нефтехимического анклава», ого
роль, работа на Центр, игнорирование экономических ин
тересов региона, ущерб экологии, роль других секторов
промышленного комплекса в удовлетворении потребностей
местного населения;
раскрыть аграрпо-сырьевой характер размещения производительных сил в сельском хозяйстве, «полуколониальный» характер его развития, парадоксы механизма ценообразования на сельхозпродукцию, слабую перерабатывающую базу, отсутствие производства, создающих конечную продукцию;
определить взаимовлияние и взаимодействие сельской экономики и традиционных институтов и ценностей на уровне конкретной сельской общины, преломление социально-экономической ситуации в массовом сознании сельских жителей-
3. Выявить механизм воспроизводства населения и
трудовых ресурсов Ферганской долины с учетом этничес
ких, социокультурных и психологических факторов:
тип воспроизводства населения в регионе;
социальная инфраструктура и этнодемографическая ситуация;
специфика демографических процессов в аграрном секторе;
уровень жизни и доходы населения;
структура занятости населения.
4. Исследовать этнические и конфессиональные фак
торы в социально-политических процессах 70—80-х годов
данного региона:
— этнополитическая ситуация в Ферганской долине;
социально-политические и этнопсихологические аспекты межнациональных отношений;
влияние конфессионального фактора на общественно-политические процессы в регионе.
5. Определить перспективы общественного развитии Ферганской долины с учетом исторического опыта, тенденций общенационального и мирового развития и практики.
Эти задачи обусловили логическую структуру и содержание диссертации.
Хронологические рамки исслсдокагшя охватывают
70—80о годы XX в. Этот период представляет сложный и ro многом противоречивый отрезок истории Узбекистана, требующий тщательной документальной проработки, новых, объективно взвешенных оценок. Именно в эти десятилетия перманентный кризис советского общества достиг своего апогея, экономическая и социальная стагнация приняла гипертрофированные формы, в полном объеме раскрылись ущербность командно:административн.ых методов управления. Кризис вывел на поверхность общественной жизни давно назревшие острые и болезненные противоречия в национальных отношениях, серьезные деформации в этносоциальном и этнокультурном развитии республики и её регионов. В этих условиях со второй половины 80-х годов «этнический фактор» выступил как глаг." иый детонатор центробежных антиимперских тенденций, которые привели в начале 90-х годов к распаду Союза ССР и появлению на политической карте мира новых независимых государств.
Таким образом, глубинное осмысление специфики данного исторического среза, обращенного в настоящее н будущее поможет теоретически обосновать эффективные подходы к формированию современной стратегии национального развития независимого Узбекистана.
Теоретико-методологическая база исследования. Одна из отличительных черт XIX и XX вв. — политическая направленность этнических чувств. Либеральная общественная мысль Запада и марксизм сходятся в признании: оба они совершили одну и ту же ошибку — недооценили политическую силу национального фактора.1 Несмотря на
1. Геллнер Э. Национализм возвращается // Новая и новейшая ис
тория. — 1989,, № 5; Ортега—и—Гассет. Восстание масс// Вопросы
философии. — 1989, № 10, Канетти Э. Масса и власть. — М.: Прогресс,
1990; Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. — 1990, N 3;
Моисеев Н. Национальные проблемы в контексте общих законов раз
вития // Коммунист. — 1989, № 8; Тишков В. А. Социальное и нацио
нальное в историко-антропологической перспективе. — Вопросы фи
лософии, 1990, № 12. j
фундаментальные интеграционные процессы на Западе, этническое остается серьезной реалией общественной жизни, в мире наблюдается беспрецедентное возрастание этнической парадигмы (Южная и Тропическая Африка, Восточная Европа и бывший Советский Союз, Центральная Америка и Британские острова, Индостанский субконтинент и Пиренейский полуостров, Юго-Восточная Азия н быишая Югославия и т. д.).
В этой связи требует серьезного пересмотра и наше понимание дефиниции «национализм». По этой проблеме и позднесоветской и постсоветской научной литературе развернулась острая дискуссия.1 Основной изъян этой дискуссии состоял в том, что лексическое поле, на котором эта дискуссия осуществлялась, было мало пригодно для этой цели. Оно было оккупировано и деформировано идеологией. Достаточно сказать, что трудно было перевести на русский, как впрочем, и на другие языки народов бывшего СССР, западные тексты по национальной проблематике. Причина этого известна: «Отказ от принятого во всем мире нейтрального терминологического смысла слова «национализм» заставляет нас все время подыскивать описательные слова-заменители — «национальные чувства», «национальное самосознание» и т. д.2
Корни недуга, однако, весьма глубоки и крепки. Верный диагноз дал, на наш взгляд, М. Эпштейн в работе «Способы идеологического воздействия».3 Он показал, как создаются парные понятия, описывающие одни и те же явления, но имеющие неотъемлемый антономичный оценочный оттенок. Пример таких пар: миролюбие — примиренчество, патриотизм — национализм, интернационализм — космополитизм, где оценочный элемент присутствует именно за счет фиксаций самих оппозиций. В языковой структуре возникают устойчивые жесткие конструкции — тетрады, являющиеся результатом интерпретации языка. ^_____
1. См.: Ионии Л. Философия национальности. — Перестройка и на
циональные проблемы. Приложение к журналу «Новое время», 1989;
Тишков В. А. Социальное и национальное в историко-антропологической
перспективе. — Вопросы философии, 1990; № 12; Исламов Т., Миллер А.
Национализм в СССР и Восточной Европе. — Общественные науки и
современность, 1991, № 1; Шумихин А. Ю., Шумихич М. А. Этносоциаль
ные конфликты; генезис и пути решения. — М.: Российский научный
фонд, 1992; и др. \
2- Родник, 1989, № 1, с. 55. 3. См.: Образ человека XX века. — М.: ИНИОН, 1988.
Устойчивость негативной окраски слова «национализм» даже в позднейшем советском политическом языке иллюстрируют проект Союзного договора, предающий анафеме в одном ряду и шовинизм, и национализм.1 Мелс-/г,у тем, чрезвычайно важно отметить, что в западной литературе, прежде всего в англосаксонской историографии и политической традиции, понятие «национализм» лишено того негативного оттенка, который оно приобретало в советском обществозпашш.2 Согласно этой традиции под национализмом понимают рост самосознания, духовное возрождение, любовь к своей культуре, идеологию национального движения, систему взглядов и устремлений. Выдающимися националистами были М. Ганди и Суп-Ят-Сон, М. К. Лтатгартс и Г. А. Насер, П. Лумумба и О. Торрпхос н др.
Так, А. Мотыль, директор Гарримановского института перспективного изучения Советского Союза (Колумбийский университет), говоря о понятиях «национализм» и его производных, отмечает, что националисты — это люди, любящие свои нации, стремящиеся обрести для них определенную форму политического самоуправления, вплоть до независимости.
Проблема научных определений актуальна сегодня еще и потому, что узбекское обществоведение после долгих лет отрыва от международной социальной пауки начинает входить в общий поток мировой мысли. Возникает необходимость освоения терминологического аппарата, иначе, как.это часто бьгеало раньше, специалисты будут разговаривать на разных языках. Учитывая все ато, в данной работе, в концептуальном отношении, мы придерживаемся позитивного понимания феномена национализма, понимания национализма как фактора развития.
За семь десятилетий сложилось по меньшей мере семь основных тенденций, приведших к взрыву этпичиости II
1. См.: Известил, 1991, 26 июля.
-
См. Hobsbaum Е. Nations and Nationalism Since 1780. Programme, Myth, Realily.-N- Y„ 1990, Kellas J. The Politicr-of Nationalism and Ethnicity- Basingstoke, 1991.
-
Motyl A. The Modernity of Nationalizm: Nations, Slates and Nation—States in Contemporary World. —Journal of International Affairs, V. 45, 1991, № 2, P. 309.
распаду Советского Союза- Во-первых, советский перйбД стал периодом «формирования наций», особенно в Закавказье и Средней Азии. Будучи больше, чем просто высвобождением вечного, естественного, неотъемлемого права национального самоопределения, подавленного при советской власти, новые национальные движения 80-х годов вышли из исторического опыта, в котором некоторые эт нические и религиозные группы стали демографически Солее сплоченными, выработали новые формы жизнедеятельности, чтобы с их помощью защищать и выражать себя соответствующим образом. Национальное самосознание не только пробуждает, но и вырабатывает способы познания мира и мобилизует нацию.
Во-Еторых, советская политика коренизации (использование национальных языков и национальных кадров в управлении национальными окраинами) даже после того, как она была подорвана сталинским курсом ускоренной индустриализации, увеличила языковые возможности и политизацию нерусского населения в национальных республиках. Создание национального рабочего класса, новоурбанизированного населения, национальной интеллигенции и этнической политической элиты — все это способствовало более полному развитию статуса наций.
В-третьих, отношения между Центром и этническими перифериями были, в основном, имперскими, т. е. несправедливыми и основанными на подчинении российскому Центру. Русские почти отождествлялись с советскими, с пролетариями и с ростом всех предоставляемых привилегий; этническая принадлежность определяла степень выгодности или невыгодности положения. После «культурной революции» начала 30-х годов, этническая принадлежность во многом стала представлять гораздо большую важность в советском обществе в социальном плане, чем классовая принадлежность, поскольку обеспечивала доступ к власти и информации, возможность карьеры и т. д.
В-четвертых, хотя значение этнической идентификации было во многих отношениях усилено, одновременно оно было ограничено и подорвано в других отношениях. В течение многих лет официальная советская политика выступала за сближение и слияние советских народов и создание единой советской культуры. Миграция народов, культивирование политической и интеллектуальной эли-
ты, преобладание русской школы, общий эффект модернизации и государственной политики, способствующей ассимиляции, с одной стороны, и влиянием «коренизацни» и «ренационализации» этнических групп — с другой.
В-пятых, традиционные культуры противостояли всем преобразующим воздействиям «модернизации» советского типа. Те, что Дж. Массел называл «старыми сообществами», основанными на родстве, обычае и вере, выжили, дал«е когда традиционное управление в них было устранено, религия официально подорвана, а социальное окружение основательно изменено-1
В-шестых, сама природа советской модернизации создала резкое размежевание не только между нациями, но и внутри них. Советские экономические и социальные преобразования характеризуются чрезвычайной неоднородностью, результатом чего стало сосуществование более «современного» городского населения с менее мобильным, менее образованным «традиционным» обществом в сельской местности.
В-седьмых, коммунистической партии, хотя она и провозгласила полное решение «национального вопроса» в Советском Союзе, не удалось эффективно решить проблемы многонациональной империи, что, в свою очередь, создало еще новые трудности. Большевизм сводил проблемы национальности и этнической культуры к экономическим, не отдавая должного независимой силе этнической культуры.
.Все эти этносоциальные и этнополитические тенденции рельефно проявились в процессе социализации и советизации жизни народов Узбекистана, который изобиловал массой крупных специфических особенностей, новообразований, противоречий, уникальных черт и характеристик. Проблемы эти в целом исследованы далеко еще недостаточно, зачастую однобоко. До сих пор сильна традиция старого «массовидного», абстрактного подхода к ним, страдающего уравнительностью и отсутствием историзма-Венцом этого «диалектико-материалистического» подхода стала концепция прыжка народов от феодализма к социа-
1. Massel G. J. The Surrogate Proletariat: Moslem Women and Revolutionary Strategies in Soviet Central Asia, 1919-1929. Princeton,- 1974, P. 409.
лизму. В теории раздувались некоторые общие черты «строительства социализма» (а'затем его «совершенствования») и с «легкостью необыкновенной» универсализиро-лись, отклонение же от «всеобщего пути» по большей части маскировались иод национальную специфику, которая при этом искажалась и преображалась иногда до неузнаваемости.
«Некорректные» исторические и философские выводы, к сожалению, не оставались только достоянием «грызущей критики мышей». Тиражируемые в широких масштабах вездесущей пропагандистской машиной, они формировали ложные ориентиры с политике, национальных отношениях, в быту и т. д., способствовали формированию своего рода фантомов ложного и двойственного сознания..
В диссертации подчеркивается, что резкая политизация этничности лишь высветила неожиданные несоответствия в научных интерпретациях прошлого опыта и бросила вызов академическому сообществу, но вся глубина отих несоответствий и ответ на еызов еще далеко не осмыслены. Представляется верным замечание А. Я. Гуре-кича о том, что кризис современной исторической науки заключается, прежде всего, в ломке привычных стереотипов и устоявшихся схем, в назревании глубокой трансформации исследовательских методов и научных подходов-«В центре кризиса стоит сом историк: ему предстоит менять свои методологические и гносеологические принципы и ориентации. Обрести эти новые позиции не так просто, но от его выбора зависит, в какой мере наша профессия освободится от груза прошлого и будет отвечать коренным запросам человека конца XX—начала XXI века»-1
Выход из подобного методологического кризиса видится на путях интенсификации междисциплинарных исследований. В диссертации широко использованы инструментарий, методика и методология новых направлений гуманитарного знания, возникших на стыке этнологии и ряда специальных наук: социологии, психологии, экономики, демографии, культурологии и т. д. Интерпретация этого материала дается через призму историкосоцполо-гнческого и политологического анализа.
1. Гуревич А. Я. О кризисе современной исторической иа«ки //
Вопросы истории, 1991, N2 2/3, с. 35. ' \
Сегодня привычная для советской мепталыюстп самоидентификация нашей науки «этнография» — оказалась для многих под вопросом.! Представляется, что необходимость перемены здесь диктуется существенными факторами, а не просто торопливым желанием подстроиться под западные стандарты.
Диссертант придерживается утвердившейся в.мировой науке точки зрения, что «этнографией» называют сбор и анализ эмпирических данных о каком-либо одном обществе, тогда как под «этнологией» понимается выдвилсение и проверка гипотез о взаимосвязях между разными сферами социокультурных систем, этнология основывается главным образом на кросскультурных методах.2
В целом можно констатировать, что в современной науке складывается более емкое разностороннее понимание социальной истории как антропологически ориентированного исследования. Назовем ли мы это направление «социально-исторической антропологией», «этнологической историей» или «исторической психологией», вероятно, не так уж существенно. Важно то, что этот новый угол рассмотрения исторического процесса, новый подход к решению кардинальных проблем истории уже наметился и доказал в процессе исследовательской практики свою перспективность.
Эмпирической базой диссертационного исследовании
являются конкретно социологические исследования, материалы полевой социальной антропологии и другие данные кросскультурных исследований. Социологический характер работы определил её основной научный инструментарий, современные методы исторических и конкретно-социологических исследований: устные и письменные опросы респодентов и экспертов (анкетирование, беседы, интер-вьгорирование), многофакторный анализ полученных данных, обработка полученных результатов на ЭВМ и т. д. Именно в результате фронтальных кросскультурных исследований, проведенных под руководством автора
1. См. Филиппова Е. И., Филиппов В. Р. Камо грядеши? //'Этнографическое обозрение, 1992, № 6.
2. Peoples J., Bailey G- Humanity. An introduction to Cultural Anthropology. — St. Paul Univer., 1991, pp. 92-107;
Шнирельмгн В. А. Наука з условиях тоталитаризма // Этнографическое обозрение, 1992, № 5.
Центром социальных и политических исследовании при ФерГУ в период с октября 1989 г- по декабрь 1991 г., был получен обширный полевой и документальный материал, который лег в основу настоящей диссертации. Системное изучение социально-экономической и социально-психологической ситуации, массового сознания проводилось нами практически по всей Ферганской долине: гг. Фергане, Андижане, Намангане, Коканде, Маргилане, Кувасае; районах — Ташлакском, Ферганском, Узбекистанском, Язъяванском, Избасканскон, Чустском и др.
Важные сведения, характеризующие экономико-демографические процессы, были почерпнуты в текущих архивах партийных, государственных и хозяйственных органов областей Ферганской долины: материалы Общего отдела, Отделов организационно-кадровой работы it социально-экономической политики Андижанского, Намагг ганского и Ферганского обкомов КП Узбекистана; документы отделов и управлений Андижанского, Наманган-ского и Ферганского облисполкомов; материалы агропром-союзов трех областей долины; годовые отчеты Андижанского, Намаиганского и Ферганского облстатуправлений; материалы Кувасайского горисполкома, Ферганского и Ташлакского райисполкомов; документы и аналитические данные ряда районных плановых комиссий и т. д. Системному анализу были подвергнуты и материалы 27 сельсоветов, хозяйственные и подворовые книги 163 махаллип-ских комитетов в различных точках Ферганской долины. Этнополитическая ситуация в регионе реконструирована во многом благодаря материалам текущих архивов правоохранительных органов, Советов народных депутатов.
Ряд теоретических положений диссертации выдвинут на основе другой группы документальных источников — статистических материалов, как советских, так и зарубежных. Широко использованы материалы Всесоюзной переписи населения 1979 г. и 1689 г., данные, полученные в статуправлениях и статежегодниках Андижанской, На-манганской и Ферганской областей. При характеристике размещения производительных сил Ферганской долины в 70—80-е годы и его влияния на этносоциальные и этно-демографические процессы были использованы материалы ЦСУ СССР и ЦСУ УзССР, а также данные специальных экономических обследований, обработанные автором.
Пенным источником, прежде всего к освещении проблем зтпохозянствепного раавития региона, были исследования экономистов п демографов (Знядуллаев С. К,, Искандеров И. И-, Абдусаллков М. А., Попов Р. А., Каюмов Ф. К., Гафуров А. Г., Маматказип А. Р., Атамнрзаев О. Б., Вишневский А. Г., Миронеико А. П-, Хайдаров X. У., ТОлданіеи X. Л. и др.). Активно, путем критического осмысления, привлекались и другие опубликованные источники: справочные материалы, периодическая печать и т. д.
Научная новизна диссертации — п самой постановке вопроса, в комплексном подходе к проблеме. Мы придерживаемся трактовки категории этнонационального как синтетической по своей сущности сферы общественной жизни, содержание которой составляет совокупность явлений, отношений и процессов экономического, социального, политического, культурного, идеологического характера. Специфика зтпонацнонального состоит в его комплексности. В свяли с отим, в нашем исследовании впервые дан анализ этносоциальных и отнополитнческих процессов в Ферганской долине в 70—80-е годы XX в. на основе комплексного, междисциплинарного подхода.
Работа содержит принципиально новое видение данной темы с учетом современных реалий. Недостаточная разработанность содержания, форм проявления, категориального аппарата исследуемой проблематики в научной литературе также актуализируют настоящий труд. Карди-патепое изменение современной социальной ситуации позволили нам осветить новые аспекты исследовательской тематтган данного направлення. Это: особенности региональных зтпозкопомнчеекпх проблем, демографической стратификации, этносоциального самочувствия как интегрального психического состояния субъекта, влияние конкретных людей, факторов па массовое сознание, материальные л духовные приоритеты развития Ферганской долины.
Сушеспгснпым элементом научной новизны диссертации является раскрытие и другого важного аспекта проблемы. Известно, что однонациональное специфично тем, что песет в себе сильное иррациональное начало, поскольку этническое сознание, опосредующее вполне материальные проблемы, по своей природе во многом иррационально. Жесткий «материалистический» детерминизм причин-
но следственных связей здесь ограничен действием психоэмоциональных факторов, составляющих важную сторону этнического, а в конечном счете выражающих его имманентную, всемирно-историческую сущность. В советском обществе национальный вопрос был сильно мифологизирован не только в исследовательской, но и общественно-политической практике.1 Сегодня нашей раскрепощающейся национальной историографии необходим новый деполитизированный взгляд на соотношение социального и национального в жизни человеческих сообществ. Он предполагает, в частности, отказ от жесткой позитивистской трактовки таких основополагающих дефиниций, как класс и нация- Однако попытки ученых демистифицировать эти базовые обществоведческие категории, найти для них определение, отвечающее современным реалиям общественного развития, оставляют их в рамках все той же сталинской типологии национальных отношений. Выход видится в большей восприимчивости к теоретическим построениям за пределами ортодоксальной парадигмы.
В связи с этим, в диссертации обосновывается принципиально новый методологический подход: в последние десятилетия качественно новые параметры приобрел такой важнейший тип социальных группировок, как историко-культурные, этнические общности, а вместе с этим должны меняться и наши представления о них. Для современного мира характерен феномен «этнического возрождения». Распад бывшего СССР и образование на постсовеп ском пространстве новых независимых государств — одно из ярких проявлений данного феномена. Это обусловлено тем, что возникли очень сильные движения на базе наций, на базе определенных слоев советского общества. Историки и культурологи усматривают в этом естественный исторический закономерный процесс, проводя аналогии с такими великими империями, как Римская или Австро-Венгерская, когда новые мощные этносы, созревшие в недрах этих мировых держав, революционно трансформировали их :i придали им новый облик.2 Фундаментальные, ради-
1. См.: Чешко С. В Философия и мистика национапьного вопроса // Общественные науки, 1990; № 4- Он же. Архетипы сознания и реальности бытия // Там же, 1992, № 6.
2. См., напр-: Псмеранц Г. С. Смена типажей на авансцене истории и этнические сдвиги // Общественные науки, 1990, № 1; Он же. Мафии и партмафия на перекрестке культур // Общественные науки и современность, 1991, № 6; Титма М. Видеть дальше, чем на ход вперед // Советская культура, 1990, 10 ноября.
кальиыс изменения на рубеже 80—90-х годов пережииал и бывший Советский Союз как многонациональное государство, где наиболее деформированным был национальный фактор, национальное самосознание. Этим обусловлено сегодня превалирование в политических реалиях пассионарности наций. К сожалению, не только крупные политики, но и представители некоторой части интеллектуальной элиты не понимали и не понимают этого, сводя проблему к отдельным личностям, «проискам» националистов и экстремистов. Хотя на самом деле «взрыв этнич-пости» был и остается естественной реакцией на глубинный системный кризис СССР как империи, вылившийся в мощные национальные движения.
Практическая значимость диссертации определена тем, что исследовательские (теоретико-социологические, историко-культурные, статистические и т. п.) данные могут быть использованы в дальнейших исследованиях ученых, а также в работе соответствующих отраслей гуманитарной, духовной и политико-идеологической сфер жизнедеятельности общества.
Апробация работы. Структура, направление, содержание диссертации обсуждались на объединенном заседании ПИК этносоциологии и НИК нсторлкосоциологических исследований Института истории АН Республики Узбекистан и на Ученом совете Института истории АН РУз.
Отдельные положения и выводы диссертации были изложены автором па международных форумах: XVII Международный Конгресс исторических наук в Мадриде (сентябрь 1990 г); теоретический семинар СБСЕ по человеческому измерению в Варшаве (апрель 1993 г.); «круглый стол» Совета Европы по межобщинным отношениям г, Вено (май 1993 г.).
Материалы диссертации использовались автором при чтении спецкурсов на историческом факультете Ферганского госуниверситета.
Наиболее полно результаты исследования отражены в опубликованных автором книгах и статьях.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения и списка использованных источников и литературы.