Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Гипотезы о происхождении татар-мишарей 34
1.1. Основные вопросы дискуссии 34
1.2. Мадьяры 38
1.3. Хазары 42
1.4. Кипчаки 45
1.5. Буртасы .48
1.6. Булгары .57
1.7. Пургасова волость – буртасская полития? 65
Глава II. Эпоха Золотой Орды 72
Глава III. Татарские государства XV-XVI вв. 88
Глава IV. Татарские княжества юга Нижегородчины 106
Глава V. Нижегородские татары в составе Московского царства
5.1. Дискуссионные вопросы расселения татар на территории Мещеры в XV-XVI вв .118
5.2. Татарская община Нижнего Новгорода в XVI-XVII вв. 122
5.3. Татарские общины в городских центрах Нижегородчины в XV-XVII вв 134
5.4. Владения нижегородских татар в административно-территориальной структуре Московского государства XV-XVII вв. 138
Глава VI. Военное значение и численность служилых татар Нижегородчины 142
6.1. Военное значение нижегородских татар в Московском царстве (середина XVI – конец XVII вв.) .142
6.2. Вопрос о численности нижегородских служилых татар 148
Глава VII. Этнические пласты и социальная структура нижегородских татар в XVI-XVII вв . 156
7.1. Срезы этносоциальной стратификации нижегородских татар 156
7.2. Высшая социальная страта 161
7.3. Этносоциальная природа страты служилых татар в XVI-XVII вв 164
7.4. Нижние социальные страты в этногенезе нижегородских татар 171
Глава VIII. Сельские поселения нижегородских татар
8.1. Исторический контекст динамики татарских поселений 185
8.2. Особенности происхождения сёл нижегородских татар .188
Глава IX. Первые волны расселения 2
9.1. Первые миграции нижегородских татар в Закамье в XVII вв .229
9.2. Динамика численности нижегородских татар в XVII в. 242
9.3. Демографические процессы XVIII в. и изменения в этносоциальной структуре нижегородских татар .244
9.4. Динамика численности нижегородских татар в XVIII в 258 Глава X. Основные аспекты бытования ислама среди нижегородских татар 2 10.1. Мечети нижегородских татар в XVII-XVIII вв 260
10.2. Абызы – религиозные служители ислама 266
10.3. Политика насильственной христианизации на Нижегородчине и ее последствия 277
10.4. Деятельность имамов – выходцев из нижегородских татар 288
Глава XI. Духовные традиции нижегородских татар .312
Глава XII. Торговая деятельность и меценатство нижегородских татар в масштабах Российской империи .328
Заключение. 346
Список использованной литературы 353
- Кипчаки
- Татарские общины в городских центрах Нижегородчины в XV-XVII вв
- Вопрос о численности нижегородских служилых татар
- Этносоциальная природа страты служилых татар в XVI-XVII вв
Кипчаки
Мишари, или мещеряки – одна из заметных групп татарской нации со сложным и до конца не выясненным этногенезом. В качестве их древнейших предков разные ученые видят: восточно-тюркские племена, мажаров (маджаров, можаров), буртасов, а также более поздних кипчаков. Ко времени монгольского завоевания мишари подверглись нескольким волнам угро-финского и тюркского влияний и находились в тесных политических и культурных отношениях с волжскими булгарами.58
Впоследствии мишари, как и другие группы татар, испытали на себе влияние господствующего этносоциального слоя населения Золотой Орды – собственно ордынских татар (монгольско-тюркского происхождения); а затем находились в системе сложных взаимосвязей между населением Казанского ханства, Касимовского удельного владения и Московской Руси. По лингвистическим, антропологическим и собственно этнографическим особенностям в составе мишарей выделяются два этнокультурных компонента: северные, или сергачско-кадомские (цокающие), и южные, или темниковские (чокающие).59 Мишарский диалект лежит в основе морфологического строя татарского литературного языка.
Антропологически мишари по большей части относятся к понтийскому типу европеоидной расы, который хорошо выражен у домонгольских булгар, современных карачаевцев, болгар Восточной Болгарии и части венгров (больше чем у 60% мишарей). Светлый европеоидный тип (произошедший от упоминаемых в арабских источниках сакалиба, или же от кипчаков) – порядка 20%. Уральский (волго-камский) тип, наиболее свойственный финно-угорским народам Волго-Камья, представлен среди мишарей меньше всех других групп татарской нации: 8-10%. Монголоидный тип в чистом виде не встречается.
Анализ ДНК казанских татар и мишарей в Татарстане показал, что митохондриальный генофонд этих субэтносов «несколько отличается» друг от друга, и что «средневековое население Среднего Поволжья внесло больший вклад (основной этнический компонент) в формирование генофонда казанских татар, нежели татар-мишарей».60 Молекулярно-генетический анализ Y-хромосомы подчеркивает обособленность путей развития субэтноса татар-мишарей, «которые в меньшей степени подверглись влиянию Золотой Орды и Казанского ханства».61 Так, у казанских татар Азнакаевского района Татарстана в два раза больше восточно-азиатских гаплогрупп, нежели чем у мишарей Буинского района той же республики (24% против 12%). Соответственно, в ДНК мишарей западно-евразийского компонента больше, чем в ДНК казанских татар (88% против 76%).62
При этом в генотипе татар-мишарей (как и у русских) практически полностью отсутствует гаплогруппа С3, доминирующая у монголов (достигая 60%); у казанских татар данная гаплогруппа составляет менее 2%. Это напрочь опровергает устоявшийся тезис о происхождении современных татар от монгол, хотя сказанное не относится к сибирским и астраханским татарам, у которых удельный вес «монгольской» гаплогруппы С3 значительно выше.63
Язык мишарей (западный диалект татарского языка) по многим фонетическим и особенно морфологическим чертам находится несравненно ближе к кипчакскому языку, чем другие языки кипчакской подгруппы. Эта близость носит системный характер, что особенно заметно при сравнении так называемого армяно-кипчакского языка (язык рукописей, написанных армянами, принявшими в XI-XVI вв. в Дешт-и-Кипчаке и Золотой Орде в качестве родного языка кипчакский) и мишарского диалекта. Обоим этим языкам свойственны свободный порядок слов в простом предложении и нетюркское построение в сложном (вывод Э.Р. Тенишева). Памятники армяно-кипчакского языка подтверждают тезис о древнекипчакской основе мишарского диалекта и его Р.Г. Мухамедова, один из крупнейших специалистов по этнографии мишарей, полагала, что основа мишарей и казанских татар складывалась на базе очень близких или даже одних и тех же тюркских племен (булгар, кипчаков, а также для мишарей – буртасов), но в несколько разных комбинациях. При этом она оговаривала, что «роль кипчаков в формировании мишарей была несколько большей, чем в формировании казанских татар».65 Впоследствии эта позиция была подкорректирована в пользу чисто буртасской и можарской основы (она считает эти этнонимы синонимичными и относит их к тюркам), которые наложились на древнейший тюркский субстрат VI-VII вв.66
По А.М. Орлову, этногенез мишарей характеризуется более ранним проникновением в Мещеру кипчаков по сравнению с булгарами.67 С.Ф. Фаизов объясняет это близким соседством кочевий кипчаков в XII-XIII вв. к районам расселения буртасов.68 Г.Н. Ахмаров находит в языке мишарей много тюркских архаизмов (включая цоканье у северной подгруппы, то есть нижегородских татар), связывая их со словами восточно-тюркских наречий, а также в монгольском языке; находит много общих слов с алтайским языком. Цоканье, по его мнению, сближает северную подгруппу мишарей с далекими тюменскими, барабинскими, тобольскими татарами, чулымцами Дореволюционные авторы утверждали о прямой преемственности между мишарями и мещерой – этносом, который упоминается в русских летописях с X 251. традиционно он рассматривался российскими историками в качестве одного из угро-финских племен.
Отличие нижегородских татар не только от бльшей части татарской нации в лице казанских татар, но и от других подразделений мишарей71, проявляется и в ментальности72, и в истории происхождения и существования, и в диалекте. Нижегородские мишари разговаривают на цокающем говоре мишарского (западного) диалекта татарского языка. Со времен средневековья нижегородские татары обладают особым самосознанием и известны среди других групп татарской нации под особым этнонимом, которым иногда они называют и сами себя: нижгары. Эта особенность ярко проявляется в первую очередь в общинах, образовавшихся за пределами исторической родины (нынешней Нижегородчины), где на фоне наличия других субэтнических групп татарской нации «включается» нижгарский фактор самоидентификации. Однако данный этноним известен исследователям, включая и зарубежных, и через призму собственно Нижегородчины. Так, Ж. Какук, изучавшая мишарский диалект татарского языка на основе материалов, собранных И. Куношем в начале ХХ в., указывает: «В основном они [мишари] проживают в губерниях Симбирской, Пензенской, Саратовской, Самарской и Тамбовской, но в большем числе и более компактно -в Нижнем Новгороде [Нижегородском регионе], где они называются нижгары (Nischgard), и в окрестностях Уфы».73
Татарские общины в городских центрах Нижегородчины в XV-XVII вв
По предположению ряда ученых (Р.Г. Мухамедова182, Г.Н. Белорыбкин183, В.П. Макарихин184 и др.), буртасским правителем являлся князь Пургас, или Пургаз, упоминаемый в русских летописях как союзник Волжской Булгарии в войне против владимиро-суздальского великого князя Юрия в 1229 г.185 Возглавляемое им государственное образование – Пургасова волость – размещалось как раз на территории современной Мордовии, юга Нижегородчины и востока Рязанщины. И именно эти земли впоследствии составят основу улуса Мохши – буртасско-мордовской провинции в составе Золотой Орды. Не случайно Пургасову волость называют «предтечей Мещерского княжества»186, т.е. Мещерского юрта золотоордынской эпохи. Истоки же Пургасовой волости, судя по всему, лежали в Сурском (Буртасском) княжестве более раннего периода.187
Г.Н. Белорыбкин посвятил проблеме Пургасовой волости и этнической принадлежности князя Пургаса несколько страниц в своей монографии, доказывая: «В состав средневекового государства входили разные народы, а свое название оно получало по верхушке того племени, которое устанавливало свою власть… Подобные же процессы происходили, очевидно, и при захвате земель сначала Верхнего Посурья, а затем Примокшанья племенами буртас, от которых и все местные жители стали называться их именем… Тем не менее, идеи о существовании чисто национального государства по-прежнему сильны и даже не подвергаются сомнению. В Сурско-Окском междуречье это относится, прежде всего, к мордве. Среди старых, уже давно устоявшихся представлений можно назвать мнение о существовании у мордвы двух князей Пургаса и Пуреша. Но так ли это на самом деле?».188 Внимательный анализ текстов летописных сообщений о Пургасе, как и понимание на основе археологического материала уровня государственности того или иного народа в междуречье Оки и Волги, привели ученого к однозначному выводу: Пургас являлся буртасским князем, которому подчинялись земли и мордвы – при этом он сам входил в подчинение Волжской Булгарии «и имел полную поддержку со стороны булгаро-буртасской администрации, расположенной в Верхнем Примокшанье».189
По предположению археолога Н.Н. Грибова, столицей Пургасовой волости было Саровское городище, раскопанное учеными в середине 1990-х гг. Некоторые выводы археолога достойны того, чтобы их подробно перечислить. «По ряду признаков Саровское городище напоминает домонгольские городища Волжской Болгарии. Городища такой площади исследователи болгарских древностей интерпретируют как феодальные замки или города». Здесь «найдена круговая коричнево-красная керамика болгарского типа, характерная для пензенской группы памятников домонгольского периода» – т.е. Буртасии, которую многие археологи не желают признавать в качестве самостоятельной политии. «Так, чашевидный сосуд известен по раскопкам Золотаревского городища» – одного из крупнейших буртасских поселений. Однако доля этой керамики в Сарове составляет всего 7%. «Обнаружение керамики болгарского типа, изделий древнерусского ремесла отражает торгово-экономические связи местных насельников с Русью и Волжской Болгарией, а, возможно, даже и полиэтнический состав населения городища». Внезапная гибель поселения в результате вражеского нападения, «наличие сложной системы укреплений, границы датировки культурных напластований, в известной мере, сближают Саровское городище с памятниками болгарского типа пензенской группы. Однако явное преобладание на них гончарной болгарской керамики над лепной мордовской ограничивают эту близость в пределах географии и хронологии».190
Итак, хотя Н.Н. Грибов говорит о том, что Саровское городище является крупнейшим из известных мордовских поселений домонгольского периода, этот вывод небесспорен, учитывая вышесказанное. Более того, на одной из научных конференций Н.Н. Грибов и его коллеги-археологи признали, что мордовские городища науке неизвестны, поскольку средневековая мордва основывала исключительно малочисленные населенные пункты – тверди, причем подальше от крупных рек (с которых к ним приходили вражеские силы в лице хазар, славянских княжеских ратей и т.д.).191 Из устного сообщения археологов автору известно, что в рамках программы «Материальная культура народов Волго-Окского региона в эпоху средневековья: формирование и развитие» (о ней будет сказано в следующей главе) ученые намерены вновь поднять тему Сарова и адаптировать выводы Н.Н. Грибова к тем данным, которые были получены ими в ходе раскопок Курмыша, Мурзиц и т.д. Дело в том, что первоначальные данные, озвученные на одной из научных конференций под эгидой Духовного управления мусульман Нижегородской области в ноябре 2007 г., гласили: найденная при раскопках под Курмышом золотоордынская керамика составляла лишь 7% находок (можно сравнить эти показатели с Саровским городищем). Впоследствии, хотя цифра по ордынской керамике еще более снизилась, ученые все же отнесли Курмыш к золотоордынскому поселению, к тому же крупнейшему в границах Нижегородчины.
Вопрос о численности нижегородских служилых татар
В связи с этим интересно другое: по мнению И.Г. Добродомова, русская форма названия Астрахани возникла при мишарско-чувашском посредничестве313 (скорее всего – именно мишарском, поскольку у чувашей не отмечено никаких точек соприкосновения с этим нижне-волжским татарским ханством). Так, татарское название «Хаджи-Тархан» превратилось у мишарей в «Ачтархан», или «Ацтархан» (ср. у С. Герберштейна: «Цитрахань»)314, и перешло к русским как «Астрахань».
По совокупности изложенного выше материала мы предполагаем, что во времена независимости в Нижегородском кремле располагалось собственное Ордынское посольство.315 Аналогичные татарские подворья были и в Москве, и в Твери. Данные археологических раскопок, проводившихся в Нижегородском кремле в 2001-2005 гг., свидетельствуют о том, что «все местное население находилось в очень тесных культурных и политических отношениях с золотоордынцами, не носивших конфликтный характер», как отмечает директор нижегородской археологической службы Т.В. Гусева.316 Многочисленные предметы XIV в., найденные здесь, были характерны для мусульманских народов. Среди них – уникальный калям (чернильная ручка для письма, сделанная из кости); дамаскское стекло; кольцо для натяжения тетивы лука, характерное для тюрков и монголов; встречающиеся в большом количестве осколки дорогой ордынской керамики из кашина; ордынские монеты азакского чекана. Судя по духовной грамоте великого князя Московского Ивана III от 1504 г., это посольство продолжало играть важную роль во взаимоотношениях Москвы и татарских государств.
Мирные контакты Руси с Ногайской Ордой также осуществлялись посредством Нижнего Новгорода (помимо второго пути через Ряжск и Рязань). Иван III настойчиво требовал, чтобы послы и купцы от ногаев шли только «на Казань, а ис Казани на [Нижний] Новгород; а иными дорогами к нам своих людеи не посылали», поскольку приезжие торговцы неукоснительно выплачивали «нижегородский мыт». «Нижний Новгород стал важнейшим узлом транзитной торговли Руси со степью [Ногайской Ордой], центром волжского судоходства и перевалочной базой при переправе огромных ногайских табунов».317 Нижний Новгород был одним из двух чисто русских городов, наряду с Москвой, который можно считать специализировавшимся на торговле с ногаями. Дело в том, что последние торговали с Русью лошадьми, пригоняя табуны за один раз численностью до «сорока тысящ лошядей», так что русская дворянская конница была почти полностью сформирована из ногайских лошадей.318 При этом пограничные таможни существовали лишь в Нижнем Новгороде и Муроме; пошлины, взимаемые с торговцев, по объяснению русских властей, шли, в том числе и на содержание касимовского правителя и в пользу его «большого князя Ширинского».
По предположению А.М. Орлова, до ликвидации Казанского ханства земли к югу от левого рукава р. Пьяны оставались местами для кочевий Ногайской Орды.320 Не отсюда ли исходят претензии ногаев на земли Пьянско-Присурского района, подкрепляемые военными рейдами вплоть до средины XVII в.?
В связи с малой изученностью темы невозможно и достоверно сказать, когда именно на Нижегородской земле появились первые выходцы из Азербайджана. Такая точная дата может быть отнесена лишь к достаточно позднему времени – концу XV в. Благодаря «Хожению за три моря» мы узнаем, что именно из Нижнего тверич Афанасий Никитин в 1468 г. рассчитывал поехать по торговым делам своего родного княжества в Азербайджан.321 Он хотел присоединиться к каравану московского посла в Шемаху Василия Папина, но разминулся с ним и вынужден был ждать возвращения из Москвы ширванского посла Хасан-бека и вместе с ним отправился к ширваншаху.
Ширваншах – титул государей Ширвана, государства в северо-восточной части Азербайджана. Посольство Василия Папина было отправлено в столицу этой страны – знаменитую Шемаху – в ответ на обращение ширваншаха к Ивану III через своего посла Хасан-бека. Предполагают, что за спиной азербайджанских правителей в то время стояли тюркские правители северного Ирана, заинтересованные в сближении с Москвой в своей борьбе против Османов и их союзника – Грузии. Следует обратить внимание, что Никитин изначально и планировал свою поездку именно в Азербайджан, а не дальше, и только в силу того, что купцы были ограблены под Астраханью в условиях политической смуты в Большой Орде, он был вынужден поехать дальше в Иран и затем в Индию. Таким образом, купцы в Тверском и иных княжествах имели четкое представление о географии торговых и политических связей Нижнего Новгорода с Азербайджаном, так что собирались для поездки именно здесь, а не в Москве или где-либо еще.
Нижегородская земля имела особый статус по сравнению с другими русскими княжествами – и речь идет не просто об отдельном политическом статусе независимого великого княжества, но о крайне высокой степени инкорпорированности нижегородцев в тюрко-мусульманскую (золотоордынскую и постордынскую) политическую культуру. Это становится очевидным при изучении титулатуры, атрибутики, административно-территориального деления Нижегородского государства. Достаточно указать на тот простой факт, что титул его правителя звучал как «князь великий ново-городский Нижнева Нова града и суздальской, и городецкой, и курмышской, и сарской, и болгарской, и болымецкой, и подольской, и всея Понизовские земли заволских юрту и севернова государь».
Этносоциальная природа страты служилых татар в XVI-XVII вв
Хотя среди нижегородских татар подобных этнологических исследований на предмет выявления в их среде этносословных групп не проводилось, «методом включенного наблюдения» автору удалось выявить рудименты прежней стратификации, сохранившиеся до сих пор. Так, в ряде сёл, прежде всего Пильнинского района и в Камкино Сергачского района, бытует представление об аристократическом происхождении некоторых родов. В той или иной степени эти рода претендуют на предков из числа мурз, и, очевидно, в этом есть доля правды497 (хотя в целом поиск предков-дворян для нижегородских татар – нетипичное явление, в отличие от татар Мордовии и тем более Пензенской области, где оно носит значительно более широкий характер498). Особым случаем являются потомки нескольких родов из селения Пица Сергачского района, в котором бытует легенда о переведенном сюда в конце XVII в. дворе касимовского султана Сеид-Бурхана.499
Семейное предание утверждает, что царица Фатима-Султан (ум. в 1681 г.) стремилась уберечь часть своих потомков, внуков и правнуков от крещения, поэтому она отправляла их подальше от Москвы, на Нижегородчину, распорядившись называть одного ребенка каждого поколения именем Сеид-Бурхан.500 Есть ли у этой легенды здравые основания?
Во-первых, нет сомнений, что в Касимове знали о каждом татарском населенном пункте Мещеры, тем более что этот город выполнял роль не только политического центра в этом регионе, но и сакрального центра тюрко-мусульман центральной России – курука.501 Пица на тот момент являлась чуть ли не самым дальним татарским селом Арзамасского уезда, непосредственно граничившим с Касимовским.502 И хотя расстояние между двумя этими населенными пунктами было все же велико (почти 270 км по прямой), оно в целом укладывалось в доступные на тот момент для касимовских правителей просторы.503
Во-вторых, данная легенда сложилась вокруг личности тверского имама, уроженца с. Пица Сеид-Бурхана Хусаина (1877–1933). Помимо того что он был инициатором строительства Тверской соборной мечети (1905–1906 гг.) и затем долгие годы возглавлял ее, он также стал военным муллой Московского военного округа (1909 г.).504 Не только его импозантная и величественная внешность, но и сам факт, что он «в обход» московских и столичных петербургских имамов получил столь солидную должность, что именно он в присутствии императора Николая II принимал присягу военнослужащих-мусульман (факт, зафиксированный на фотографиях того времени), а также был награжден золотой медалью, наводят на мысль о его нерядовом происхождении.
Кроме того, некий Сеит-Бурханов в 1847 г. назван заседателем от поселян Земского суда Сергача.505 Наряду с «ратманом» сергачской Градской ратуши Рахманом Хамитовым, его имя – единственное татарское на всех 230 страницах источника, в котором перечислены все чиновники Нижегородской губернии середины XIX в. Таким образом, хотя «мусульмане живут весьма замкнуто и проникнуть в татарскую среду дело почти невозможное, так как они весьма подозрительны и недоверчивы к власти»506 – в данном случае наблюдается все-таки мизерная интегрированность татар в государственную структуру власти, и это связано с носителем того самого «чудесного имени» Сеид-Бурхан. Имени, которое, согласно легенде, было завещано по наследству потомкам бежавших Чингизидов и их двора.
В 1820-х гг. в соседней д. Карга известен мулла по имени Мунжафяр Сейтбурханов.507 Это обстоятельство интересно в связи с тем, что Карга являлась выселком из Пицы и даже называлась в первой половине XVII в. Малой Пицой, так что между этими селениями и в более позднее время должны были существовать тесные связи. Наконец, среди нескольких сотен записей в метрических книгах двух мечетей Москвы за 1910-1917 гг. мне не удалось зафиксировать имя Сеид-Бурхан у выходцев из других, кроме Пицы, нижегородских и симбирских татарских сёл.508 Дальнейшее изучение этой легенды с целью ее подтверждения (что привело бы к полному изменению наших представлений о судьбах касимовских царевичей, равно как и о социальном статусе части нижегородских татар) или опровержения требует архивных исследований. Пока же возьмем на заметку, что верхняя этносоциальная страта нижегородских татар в позднее средневековье могла быть представлена не одними лишь мурзами.
Далее, татары из сел, расположенных к северу от линии Сергач – Пильна, имеют такой специфический элемент в говоре, как зоканье: вместо общемишарского звука «й» (который, в свою очередь, замещает звук «дж» литературного татарского языка) жители этих сёл произносят «з». Например, вместо литературного «иде» («семь») или мишарского «йиде» здесь говорят «зиде».509 Вспомним, что все эти села (ныне Спасского и части Сергачского районов) в XVII в. входили в Курмышский уезд – а среди курмышских татар источники не упоминают ни князей, ни мурз, но лишь тарханов непонятного этнического происхождения. Не исключено, что в средневековье эта группа этнически отличалась от южных нижгар, подобно случаю с «зипунами» заокских сёл под Касимовом. В самом конце этой главы мы еще раз вернемся к этому сюжету.
Вычленив из общего массива нижегородских татар две вышеназванные группы, получаем «середняков». Упрощая, в них можно увидеть аналог населения Черного аймака под Касимовом, хотя реальность будет несколько сложнее: «середняками» были, в основном, служилые татары, жившие повсеместно почти во всех селах, и которые стали крестьянами в эпоху, когда Касимовское удельное владение с его аймаками вообще прекратило свое существование.