Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Национализм как этическая проблема 15
1.1 Типология видов национализма 15
1.2 Этические аспекты национализма 46
Глава 2. Отражение этапов национализма в этико-философской мысли 82
2.1 Исследование проблем национализма в западной этико-философской мысли 82
2.2 Концепции национализма в русской этико-философской мысли 109
Заключение 143
Библиографический список 150
- Типология видов национализма
- Этические аспекты национализма
- Исследование проблем национализма в западной этико-философской мысли
- Концепции национализма в русской этико-философской мысли
Типология видов национализма
Изучение национализма как системы имеет историю длиной практически в два столетия. При этом на сегодняшний день не существует единого мнения о том, в чем заключается суть данного явления, какие формы и типы присущи ему, а также о том, как оно эволюционировало и развивалось. Общепринято разделение национализма на два основных типа: государственный и этнический. Второй тип характеризуется тем, что в основе его лежит мнимое или имеющее место в реальности ущемление прав отдельных этносов, существующих в многонациональном государстве. Субъектом такого национализма являются представители этнических элит и интеллектуалы, а существовать он будет за счет стремления к отделению нации и созданию автономного государства, либо за счет борьбы за возможность к национальной идентификации в рамках настоящего государства. В то же время первичным с исторической точки зрения стал первый вид национализма, сформировавшийся в XVII-XVIII вв. Основными представителями национальных идей такого рода стали, опять же, интеллектуалы и буржуазия, так называемые «либеральные бюрократы». Их стремление к унификации, рационализации и демократизации существующей власти привело к тому, что в подавляющем большинстве стран Западной Европы произошло появление новых общностей – наций. Любой национализм имеет своей целью нацию, а сам он является достаточно эффективным средством как развития родной нации, так и оправдания агрессивных действий по отношению к другим нациям.
Однако разброс мнений по данному вопросу весьма значителен: национализм рассматривается в качестве политического инструмента формирования наций, некоего сплава политики с культурой, как идеология (превалирующая или подчиненная), как совокупность политических и идеологических установок, призванных установить процветание отдельной нации, а также как особое психологическое состояние индивидов, выражающееся путем обособления такой группы от прочих по принципу «они и мы». Существует и точка зрения, объединяющая все многообразие факторов, согласно которой национализм представляет собой обособленный социальный институт, включающий в себя не только политику и идеологию, но и психологию, социальную практику и организацию. 15Очевидно, что число мнений и подходов к данному явлению достаточно велико, а потому следует обратиться к основным этапам в изучении национализма с целью выведения последовательной типологии взглядов и идей исследователей, а также видов национализма.
Говоря о начале исследований национализма, следует обратиться к XIX в., который был временем революционных движений, эпохой, когда большинство наций в Европе были сформированы, а в странах Латинской Америки и Европы происходило становление национальных государств. Наиболее выдающиеся ученые этого времени, в работах которых национализм получил рассмотрение: М. Вебер, И. Г. Гердер, Ф. Шлегель, Ф. Мейнеке, Р. Нейман, О. Бауэр, Э. Ренан, Г. Трейчке, Э. Дюркгейм и др. В России в этот период национализм был изучен в трудах Н. А. Бердяева, И. А. Ильина, Вл. Соловьева, С. Н. Булгакова, П. Б. Струве, С. Н. Трубецкого, Г. Г. Шпета, В. В. Розанова, Л. А. Тихомирова и др. Западные исследователи старались всесторонне изучить возникновение и становление национализма в европейском регионе, тогда как российские авторы, обладая различным видением, взглядами и подходами, попытались рассмотреть явление национализма в контексте происходящих в России реформ, разграничить различные виды национализма (еврейский, финский, украинский и т. д.) с патриотизмом в России, полагая, что огромная роль в этом процессе отводится именно имперскому строю. В то же время российские философы и мыслители старались установить отношения между национализмом и национальным самосознанием (народностью), мессианизмом русского народа, а именно то, как отдельные черты этих явлений определяют вектор национальных устремлений народа России, их направленность на созидание либо на разрушение.
Данная концепция была тщательно изучена Вл. Соловьевым, который обозначил существование противопоставления народности национализму, а также описал наиболее острые национальные проблемы в России. Философ утверждал, что национализм следует именовать национальным эгоизмом в силу его односторонней направленности и стремления к подавлению интересов иных народов. Само явление национализма есть не что иное, как полное искажение здоровой национальной идеи, положительная сила которой заменяется на отрицательный импульс, несущий беды не только иным народам, но и самому носителю такой искаженной идеи. Не вдаваясь в проблемы типологии национализма, мыслитель лишь указывал на тот факт, что следует разграничивать национализм с народностью, поскольку явления эти различны по своей сути.
Народность положительна и ее продвижение всегда желательно, в то время как продвижение национализма – нет, ведь отрицание национализма отнюдь не ведет за собой отрицание народности, но лишь укрепляет ее. Для достижения данной цели Соловьев предлагал отказаться от любых политических устремлений, являющихся национально эгоистичными и отупляющими русский народ. Необходимо смещение политического вектора с направленности на национальный эгоизм и достижение корыстных целей. Лишь осознание народом своего нравственного долга в конечном итоге приведет к тому, что он преодолеет свою тягу к обособлению и эгоизму. По мнению философа, национальное самоотречение является ключом к спасению народа от гибели, а патриотизм позволяет верить в свой народ, любить его, побуждает помогать ему.16 Он критиковал позиции псевдопатриотов, заявляющих о необходимости национального обогащения ради достижения благосостояния народа и национальных интересов, ведь таким образом можно оправдать практически любое действие или акт агрессии, даже несмотря на то, что в этих словах и действиях кроется определенный смысл с экономической точки зрения. Тем не менее агрессия не должна являться превалирующей целью политики, ведь таким образом происходит пренебрежение нормами морали и нравственности, а также самой христианской совестью. По словам Соловьева, если выбирать между отказом от патриотизма и отказом от совести, то предпочтительней было бы сделать выбор в пользу первого варианта, однако на практике такого выбора не предоставляется. Иными словами, патриотизм должен согласоваться с совестью народа, а не жертвовать ею в угоду корыстным интересам, поскольку есть и иные, более нравственные и достойные интересы.
Разграничение самосознания русского народа с национализмом проводил также и Н. А. Бердяев, который в своих трудах тщательно изучил и описал сложное и специфическое отношение самосознания народа как к государству, так и к явлению национализма. Философ был убежден, что национализм чужд российским реалиям, а русский народ абсолютно лишен идей о собственном превосходстве. Наоборот, русскому человеку свойственно стыдиться своей национальности, но никак не превозносить себя над другими; можно утверждать и то, что России исконно присущ не национализм, а его противоположность, отсутствие такового. И в то же время Россия является, по словам Бердяева, одной из самых националистических стран в мире; парадоксально, но проявления национализма и бахвальства в ней превосходят все мыслимые и немыслимые пределы вплоть до того, что сама христианская церковь была национализирована. Мыслитель также полагает, что Россия – одна из стран с наиболее ярко выраженным церковным национализмом, проявляющимся в заявлениях о том, что христианство в России исключительно.17 Несмотря на то что подобные явления происходят и в других странах, лишь в России наблюдается кардинальное извращение национальных идей: свобода превращается в рабство, отсутствие национализма изначально переходит в национализм крайней степени. Для того чтобы преодолеть эту проблему, философ предлагает «раскрытие внутри самой России, в ее духовной глубине мужественного, личного, оформляющего начала, овладение собственной национальной стихией», что будет возможно благодаря оформлению мессианского сознания русского народа. Такое сознание не связано с национализмом, оно совершенно ему противоположно. Попытки выдать одно за другое вызваны недалекостью или злым умыслом, что приводит к большому злу. Бердяев выделял два вида национализма: национализм, доходящий до отрицания других наций и невозможности вести с ними всякий положительный диалог, и национализм как благо, имеющий своей целью сохранение, развитие бытия народа. 18
В целом можно заключить, что русские мыслители и философы указанного временного периода не уделяли критического внимания проблемам типологии национализма, а скорее стремились на примере российских реалий того времени провести рассмотрение самосознания русского народа, найти его взаимосвязь с национализмом и разграничить их. Стоит также отметить, что мнения отдельных авторов не оставались неизменными, а трансформировались и видоизменялись под воздействием как политических факторов, так и личных убеждений мыслителей. В частности, Бердяев обозначал противопоставление национализма в его положительном проявлении и мессианизма, описывая последний как чуждое России, «еврейское» явление, однако положительно отзывался об так называемом «имперском мессианизме» России, призванном возвеличить русскую нацию в рамках именно империи. Такие идеи высказывались мыслителем в период Первой мировой войны.
Этические аспекты национализма
Обращаясь к современным этическим теориям, следует констатировать, что проблемам, связанным с определением критериев зла и добра, с поиском смысла жизни индивида и справедливости уделяется самое пристальное внимание. Впервые же термин «этика» употребил в своих трудах греческий философ Аристотель, описывая так одну из особых, по его мнению, областей философии, задачей которой был поиск ответа на вопрос: что нам следует делать? Аристотель считал самореализацию источником счастья человека, достигнуть которого можно, избегая крайностей в своих действиях, придерживаясь так называемой «золотой середины». Благоразумие, умеренность – вот то, что лежит в основе добродетели.
Несомненно, человеческое общество подверглось значительным изменениям со времен Аристотеля, а круг проблем и явлений, требующих этической оценки, постоянно растет. Процессы, которые привели к становлению индустриального общества, глобализация, международные конфликты – все это породило огромное множество явлений, зачастую весьма неоднозначных в своей сути и проявлениях, но в то же время требующих этической оценки. Ученые обращают внимание на то, что в течение нескольких последних столетий изменилось само понятие слова «человек». В частности, А. В. Назарчук утверждает, что произошел полный пересмотр этого понятия, поскольку человек, жизнь которого целиком зависела от природы и от ресурсов, предоставляемых ею, уступил место так называемому «человеку культуры», обеспечивающему себе жизнь не потреблением, но переработкой ресурсов природы. Реальности природы оказывают на него все меньшее влияние (во многом благодаря стремительному росту технологий), однако реалии социальные – культура, взаимодействие с другими индивидами, ситуация в социуме, политика, идеология – становятся как никогда значимы. Культурная ситуация кардинально изменилась: в современном мире потребность человечества в культурно-производительной деятельности значительно превалирует над потребностью репродуктивной. 50 Никто не может с уверенностью утверждать, возможен ли контроль над теми процессами и силами развития, которые человечество вызвало к жизни.
На протяжении последних десятилетий человечество уделяет критически мало внимания вопросам, связанным с морально-этической эволюцией. Фокусируясь на результатах и течении научно-технического прогресса, исследователи зачастую пренебрегают задачей, требующей скорейшего и тщательно продуманного решения – созданием таких типов социальных отношений и структур, которые будут наиболее подходящими и жизнеспособными в условиях новых реалий. А. Д. Урсул пишет, что такое развитие таит в себе потенциальную угрозу для всего человечества, а потому нужно дать ответ на ряд вопросов о том, как изменится жизнь людей в результате повсеместного использования продуктов научно-технического прогресса, как такие продукты будут восприниматься в обществе, насколько сложным будет процесс адаптации индивида к условиям такого общества, а также о том, к чему в итоге приведет такая гонка технологий, будут ли новые возможности, полученные человеком, использованы во благо или во вред. Для того, чтобы человечество преуспело в построении устойчивого, справедливого и безопасного общества, в котором войны, насилие, нанесение вреда природе, экономическое неравенство сведутся к минимуму, жизненно важно уже на данном этапе выделить и проанализировать наиболее актуальные этические проблемы, а также поставить этические задачи, решение которых станет делом будущего и ориентиром последующего развития общества.
Современные реалии таковы, что этические изыскания человечества становятся как никогда актуальны, ведь от результатов этих поисков зависит возможность дать ответ на извечные вопросы о справедливости, свободе, счастье, ответственности. 51
Так, А. Маслоу, рассматривая многообразие современных этических проблем, утверждал, что в основе его лежат две общие, или, по его терминологии, «Большие Проблемы»: стремление к созданию хорошего человека и стремление к созданию хорошего общества. Суть первой проблемы сводится к тому, что для того, чтобы любое общество поступательно развивалось в морально-этическом отношении, необходимы всесторонне развитые, здоровые, хорошие люди, которые способны творчески подойти к решению существующих проблем, а также и принять конкретные меры для применения этих решений на практике. Лишь критическая масса таких индивидов способна задать верный вектор верного морально-этического развития. Рассматривая вторую проблему, ученый говорит о том, что организация общества является значительным побудителем человека на совершение поступков, как этичных, так и неэтичных, стало быть, внутренние факторы не могут являться единственной причиной совершения таких поступков. Условия, в которых индивид непосредственно находится и которые создаются обществом – вот то, что в значительной мере определяет характер его действий. Например, общество, в котором закон главенствует над беззаконием, побуждает человека к соблюдению законов, в отличие от общества, в котором преобладает правовой нигилизм. 52
А. В. Разин по этому поводу пишет о том, что само содержание моральных норм, определяющих фундаментальные нравственные требования, представлено в скрытой, латентной форме. Они проявляются через нравственное сознание и поведение индивидов, то есть люди, составляющие общество, создают его нравственную картину. 53
В XXI в. человечество может находиться на пороге катастрофы, не имеющей ничего общего с катастрофами экологическими, тепловыми или атомными, а потому чрезвычайно опасной. Антропологическая катастрофа – вот то, что угрожает современному человечеству. Общество развивается стабильно, пока развитие технологий, разрушительный потенциал находится в равновесии с культурными и этическими регуляторами потенциально деструктивных процессов. А. П. Назаретян называет такую зависимость между разрушительным потенциалом человечества и механизмами культурно-этического сдерживания законом эволюционных корреляций. 54 Слишком большой разрыв между развитием технологического потенциала человечества и развитием его в плане этическом способно привести к его гибели. Если отношения между людьми будут продолжать регулироваться посредством моральных норм прошлого, то кризис неизбежен. Э. Фромм говорит о «болезненности» нынешнего социума, вызванной значительным разрывом между техническим прогрессом и культурным развитием. 55 В связи с этим, как полагает диссертант, можно выделить следующие этические проблемы современности, стоящие наиболее остро в условиях повышения взаимозависимости государств, регионов, отдельных людей друг от друга:
а) экономическое неравенство – неравномерное распределение ресурсов приводит к неконтролируемому росту различий между обеспеченными и необеспеченными регионами, что сказывается на разнице в уровне и продолжительности жизни, экзистенциальному неравенству, провоцирующему появление расизма, сексизма, социальных иерархий по принципу обеспеченности;
б) милитаризация хозяйственной деятельности – парадоксально, но огромные средства используются для создания оружия, в то время как они могли быть использованы на иные нужды и для решения глобальных проблем. Вместо того, чтобы разрабатывать и применять различные виды вооружения, люди могли бы направить эти ресурсы на более мирные цели;
в) экологические проблемы – в настоящее время мы можем наблюдать обострение целого ряда проблем, связанных с ухудшением состояния отдельных природных элементов и экологической обстановки в целом: загрязнение воды, нерациональная добыча ресурсов, снижение биоразнообразия, эрозия, парниковый эффект, повышение уровня вод, распространение болезней и т. д. В последние полвека наблюдается обострение этих проблем, что привело к формированию отдельного направления философии – экологической этики;
г) гендерное неравенство – в XIX в. впервые возникли вопросы, связанные с гендерным равенством, и впоследствии они стали предметом, рассматриваемым множеством различных наук. Как отмечает Э. Фромм, «в отношениях между мужчинами и женщинами речь идет об отношениях между победившей и побежденной сторонами», что, конечно, неприемлемо с точки зрения морали. Этический аспект этих вопросов чрезвычайно важен, поскольку отношения между мужчиной и женщиной лежат в фундаменте человеческих отношений, влияя тем самым на вектор культурного развития; 56
д) чрезмерное потребление – нынешнее общество можно описать как общество потребления, кроме того, объемы потребления разнятся, и большая их часть приходится на более обеспеченное меньшинство. Такое неравенство также можно назвать признаком социального расслоения. Научный прогресс стремительно движется вперед, предоставляя все новые и новые средства, делающие жизнь человека более комфортной. Тем не менее, становятся доступны они далеко не всем, а лишь достаточно обеспеченным группам населения, что является тревожной тенденцией, говорящей не только о социальном расслоении, но и возвращении к устоям сословного общества
Исследование проблем национализма в западной этико-философской мысли
Если вести речь о примерном времени популяризации исследований вопросов национализма на Западе, то она приходится на XIX столетие, ту эпоху, когда в Европе активно формировались национальные движения, оформлялись сами нации и государства. Углубляясь в тему национализма в западной философской мысли, нельзя не заметить существования множества различных мнений, теорий и концепций, полученных в результате пристального изучения вопросов, связанных с явлениями национализма и развития наций. В рамках настоящего исследования нами будут рассмотрены основные подходы и теории, оказавшие значительное влияние на последующее изучение данной проблематики.
Возникновение идей национализма уходит корнями в древность. В частности, в трудах Платона и Аристотеля можно обнаружить высказывания и позиции по отношению данных мыслителей к другим народам. Оба философа имели своей целью создание идеального государства, однако их мнения по данному вопросу существенно различались. Платон являлся пламенным патриотом родного полиса и понимал, что демократический полисный строй Афин, пребывающих в упадке после разорительной Пелопонесской войны со Спартой, нуждается в обновлении. Во времена философа греческая демократия уже ориентировалась на крупное рабовладение, которое подразумевало активную захватническую политику. Платон не одобрял этих тенденций и доказывал, что идеал государственного строя следует искать в прошлом, когда молодой и растущий Афинский полис одолел могучую Персию.
Тема возвращения к прошлому пронизывает все творчество мыслителя. Он не раз обращался к консервативному строю Крита и Спарты, однако широта его взглядов не ограничивалась лишь греческими полисами. В своем стремлении найти замену современного ему государственного строя Платон доходил до открытого восхищения Египтом, с его жреческо-кастовым строем и степенной неподвижностью, сохранявшей государственный строй неизменным на протяжении десяти тысяч лет. Нельзя не отметить тот факт, что, будучи приверженцем своего полиса, Платон не воспринимал весь прочий мир как мир «варваров» и считал подобное разделение устаревшим. И если его обращение к Спарте и Криту не вызывает вопросов, поскольку оба этих полиса использовали для общения вариации греческого языка, то увлеченность мыслителя Египтом выглядит весьма странно для того времени. По всем признакам египтяне должны были считаться варварами. Тем не менее, Платон попытался доказать, что это не так. В «Тимее», когда философ ведет речь о египтянах и жителях Атлантиды, слово «варвар» практически не встречается. Платон доказывает, что языковой признак не позволяет считать другие народы ниже греков, ведь многие из них обладают историей и культурой гораздо более богатой и древней, чем Греция.95
В своем диалоге «Политик» Платон говорит о методе деления на два и упоминает о том, что при подобном подходе возможны ошибки вроде той, которую люди совершают, разделяя весь человеческий род на эллинов и варваров лишь потому, что последние не говорят на их языке. Отсюда можно сделать вывод о том, что философ не признавал общепринятого тогда этноцентризма. Подобное отношение Платона можно объяснить не только его уважением к другим народам, но и его неприязнью к агрессии и захватнической политике. Он стремился заимствовать лучшее из государственного строя других стран во благо своего родного полиса и страны. Свою систему мыслитель строил с оглядкой на старинный общинно-родовой строй. Несомненно, во времена Платона общинно-родовой строй уже не мог существовать, однако свои утопические проекты в «Законах» и «Государстве» он создает именно с целью восстановления данного строя. Нельзя не отметить тот факт, что на первом месте у мыслителя всегда находится община. По подобию кастовой системы Египта он разделяет общину на три сословия. При всей своей утопичности система Платона все же оглядывается на непреодолимые реалии того времени. Первое сословие было представлено философами, второе – воинами. Каждое из них не могло обладать ни личной, ни частной собственностью. Подобный аскетизм призван был упрочить общинно-родовые связи, которые Платону виделись основой идеального государства. Что касается третьего сословия, то его не следует понимать как сословие рабов, поскольку по сути своей его члены являлись своего рода государственными крепостными, куда входили земледельцы, ремесленники и крестьяне. Следует отметить, что, хотя Платон и стремился к созданию прочной общины, он теоретически предоставлял этому сословию самые широкие права из всех, наделив его членов правом владения собственностью, поскольку они являли собой материальную основу общины. И в то же время проявление ими любой индивидуальной инициативы Платоном жестко ограничивалось. Также философ предупреждал, что разложение правящей верхушки приведет к утверждению частной собственности, а третье сословие превратится в рабов. В таком государстве господствовать будут воины, и оно постоянно будет воевать. 96
Таким образом, Платон выступал против деления мира на греков и варваров и стремился доказать, что многие из стран, традиционно считающихся варварскими, в действительности являются более развитыми, чем Греция. Не разделял он также и мнения о том, что рабы и захватнические войны необходимы для создания мощного государства. Идеальный государственный строй для своей страны он строил с оглядкой на Египет, Спарту и общины пифагорейцев, а также всячески стремился предотвратить ненужные, по его мнению, захватнические войны.
Тем более интересно будет узнать, какой была позиция ученика Платона, великого греческого философа и мыслителя Аристотеля, по отношению к чужеземцам и государственному строю Греции. Несмотря на то, что Аристотель уважал своего учителя, далеко не всегда он разделял его позицию. «Платон мне друг, но истина дороже» – таков был его принцип. Одним из самых цитируемых мест в работах Аристотеля является фраза: «Варвар и раб по природе своей понятия тождественные». Принимая во внимание тот факт, что греки тогда считали варваром любого, кто не говорит на греческом, можно утверждать, что в понимании Аристотеля любой человек, говорящий на отличном от греческого языке, есть раб, а статусом свободных людей обладают лишь греки. В отличие от Платона, мыслитель не пытается критиковать подобный подход и имеет на то свои причины.
Аристотель также цитирует трагедию Эврипида «Ифигения в Авлиде» и пишет, что грекам подобает властвовать над другими народами и обращать их в рабов.97 В «Политике» философ обосновывает свою концепцию варварства и пишет о том, что сама сущность варваров способствует тому, чтобы они были рабами эллинов, которые и выступают в роли властителей. Природа заложила в варварские народы склонность к подчинению, а потому вполне естественно, что они должны пребывать в рабстве. У варваров попросту нет элемента, отвечающего за властвование, и нельзя сказать, справедливо это или нет, поскольку заложено самой природой. Природа делает греков господами, а всех прочих – рабами, и это, по мнению Аристотеля, естественно: «есть нечто справедливое и несправедливое по природе, признанное всеми народами, даже если между ними нет на этот счет никакой связи или соглашения».98
Очевидно, что подход Аристотеля к обоснованию сущности варварства весьма разработан и полностью противоречит теории Платона, который подобного разделения не признавал. Объяснить это можно тем, что во времена Аристотеля захватническая политика и рабовладение значительно расширились, а потому необходимо было обосновать и оправдать это. Попытки решения этой задачи философ предпринял в своей книге «Политика». Он писал, что власть обладает высшей справедливостью. Так как власть греков над варварами исходит из их природы, то она естественна и справедлива. Он отвергал все заявления о том, что рабство противоестественно и утверждал, что одни люди имеют склонность к подчинению, а другие – к властвованию.99
Несмотря на кардинальные различия в своих подходах, данные мыслители ставили своей целью создание идеального государства. Оба философа любили Грецию и были патриотами своей страны, однако по-разному оценивали ее место среди народов. Платон уважал представителей других народов и использовал опыт иных цивилизаций для создания своей концепции идеального государства; Аристотель же видел свою страну великим властителем иных государств, а большинство прочих народов считал варварами и потенциальными рабами. Тем не менее, обе точки зрения получили развитие в ходе истории, в частности, во время Великой французской революции, и обрели своих сторонников. Отметим, что в эпоху Античности не было ни наций, ни национализма, а правящей элите не было необходимости в единении с народом. Лишь много позже, в XVIII веке, индустриализация и промышленный рост создали условия для подобного сближения, позволив государствам использовать национальные символы в качестве сплачивающего элемента. Мы убеждены, что в Античности не было сформировавшихся наций, однако именно в эпоху Античности и Средневековья были заложены идейные основы и были высказаны идеи, которые впоследствии стали ядром национализма как идеологии.
Концепции национализма в русской этико-философской мысли
Проблема национализма в России берет свое начало во времена становления нашего государства. Многие письменные источники того периода свидетельствуют о наличии недоверия и неприязни к чужакам и инородцам, что впоследствии стало частью русского национализма. Иларион, первый Киевский митрополит русского проихождения, является автором «Слова о законе и благодати», где посредством сопоставления Ветхого и Нового Заветов пытается дать оценку современной действительности. Иларион создал собственную историософскую концепцию, согласно которой любому народу предстоит пройти две стадии, которые символизирует судьба сыновей Авраама в притче о Сарре и Агари. Сын Агари Измаил является олицетворением рабства («закона»), а сын Сарры Исаак – освобождение («благодать»). Рассмотрев взаимодействие «закона» и «благодати», автор также вводит и третью реалию – языческую «лесть». 137
За данными образными определениями кроется важнейшая для того времени проблема, заключающаяся во взаимодействии трех религий: христианства, иудаизма и язычества. Иларион проводит религиозно-философское разграничение иудаизма, претендующего на исключительность своих сторонников, и христианства, представляющего из себя космополитическую религиозную общность. Он предостерегает об опасности, заключающейся в стремлении отдельных народов к превосходству. Автор не приемлет как узконациональный эгоизм иудеев, так и амбиции, присущие византийцам. Он критикует позицию греков, претендующих на исключительное положение в христианском мире и считающих иные народы, также принявшие христианство, лишь варварами, преследующими некие политические цели.
Русский народ, равно как и другие «новые народы», ставятся Иларионом в один ряд всеми прочими народами, включая греческий. К такому выводу он приходит, рассматривая мировую историю как замысел Бога. По воле Бога Русь встала на путь христианства наравне с остальными народами, а потому, следуя намеченному ей Богом пути, она будет всегда будет находиться под покровительством высших сил. 138
Иными словами, Иларион говорит о неправильности притязаний какого-либо народа на первенство или исключительность, и ставит русский народ на равное место среди иных христианских народов.
«Повесть временных лет», написанная Нестором, также является важным литературным источником, позволяющим судить об этнической картине того времени. В ней приводятся отрывки, на основании которых можно понять, как на Руси того времени относились к представителям иных народов и конфессий. Например, попытка булгар убедить князя Владимира в целесообразности принятия ислама в качестве главенствующей религии привела к тому, что на Руси сложилось настороженное и неприязненное отношение к мусульманам: «Приидоша болгаре веры бохъмичи, глаголюще, яко “Ты князь еси мудръ и смысленъ и не веси закона; да веруй въ законъ наш и поклонися Бохъмиту”. Рече Володимиръ: “Кака есть вера ваша?” Они же реша: “Веруемъ Богу, а Бохъмитъ ны учить, глаголя: обрезати уды тайныя, а свинины не ести, а вина не пити, и по смерти съ женами похоть творити блудную. Дасть Бохъмить комуждо по семидесятъ женъ красенъ, и избереть едину красну, и всехъ красоту възложит на едину, и та будеть ему жена. Зде же, рече, достоить блудъ творити всякый. На семъ же свете аще будет кто убогъ, то и тамо, аще ли богатъ есть зде, то и тамо”. И ина многа лесть, еяже нелзе писати срама ради. Володимиръ же слушаше ихъ, бе бо самъ любляше жены и блужение многое, и послушаше сладъко. Но се бе ему не любо: обрезание удовъ и о неядении свиныхъ мясъ, а о питьи отинудь рекъ: “Руси веселье питье, не можемъ безъ того быти”». 139
Другой литературный источник, написанный несколько позже, в первой половине XIII в., «Слово о погибели Русской земли», содержит идею о том, что Русь исполняет божественную волю и что ей надлежит властвовать над народами Восточной Европы: «Отселе до угоръ и до ляховъ, до чаховъ, от чахов до ятвязи и от ятвязи до литвы, до немець, от немець до корелы, от корелы до Устьюга, где тамо бяху тоймици погании, и за Дышючимъ моремъ; от моря до болгаръ, от болгаръ до буртасъ, от буртасъ до черемисъ, от черемисъ до моръдви, – то все покорено было Богомъ крестияньскому языку, поганьскыя страны, великому князю Всеволоду, отцю его Юрью, князю кыевьскому, деду его Володимеру и Манамаху, которымъ то половоци дети своя полошаху в колыбели. А литва из болота на светъ не выникываху, а угры твердяху каменые городы железными вороты, абы на них великый Володимеръ тамо не вьехалъ, а немци радовахуся, далече будуче за Синимъ моремъ. Буртаси, черемиси, вяда и моръдва бортьничаху на князя великого Володимера». 140 Идеи о божественном предназначении Руси можно найти и в дальнейшем, например, в теории «Москва – Третий Рим», получившей распространение в XVI-XVII в. Данная теория характеризовала московских князей как потомков римских и византийских императоров, а роль и значение Руси носили мессианский характер.141 Впервые данная доктрина была изложена в посланиях старца Филофея в начале XVI в., и впоследствии превратилась в некую аксиому средневекового сознания, существующую в некотором смысле и по сей день. Русское Православие стало изолированным в силу данных самовозвеличивающих его идей. В основе этой идеологии лежит, по сути, политическая концепция, согласно которой «два Рима падоша, третий стоит, а четвертому не бывать». Филофей обрекает на историческое небытие не только католический Запад, но и православный Восток, в результате чего Русь обрела каноническую и церковно-православную самостоятельность. 142
Мнения об исключительности России, о ее особой миссии впоследствии можно найти в работах философов-славянофилов: А. С. Хомякова, И. С. Аксакова, И. В. Кириевского и др. Философские истоки славянофильства относятся, в первую очередь, к немецкой философии первой трети XIX в., идеи же славянофильства носят протекционистский характер, поскольку призваны снизить влияние западной культуры на Россию и ее самобытный путь в мире. По их мнению, национальное государство должно обладать единым прошлым, которое является залогом благоприятного будущего. В прошлом лежит истинный долг народа, отход от которого будет свидетельствовать о несостоятельности народа, о неспособности следовать собственному предназначению, что приведет нацию к провалу. Согласно А. А. Тесли, славянофильство в России стало локальным вариантом европейского романтизма, стремящегося найти истинный путь нации и понять ее будущее. Тем не менее, несмотря на кажущуюся схожесть с национализмом, данная концепция далека от него. Во-первых, национализм в России оформился позднее, во второй половине XIX в., а во-вторых, национализм подразумевает уникальность нации в ключе ее самодостаточности и недоброжелательного отношения к иным нациям, с которыми образуются четкие границы. Славянофильство же, будучи производным от романтизма, видело место русской нации среди других наций, но не в отрыве от них, ведь смысл любой нации состоит в раскрытии «Единого». Однако у каждой нации свой собственный путь и судьба, отходить от которых не следует. 143
Н. П. Ильин провел анализ взглядов славянофилов (И. С. и К. С. Аксаковых, П. В. и И. В. Кириевских, А. И. Кошелева, Ю. Ф. Самарина, А. С. Хомякова и др.) и сделал вывод, что они во многом связаны с концепцией народности, человечества и личности. В дальнейшем это привело к разложению цельного учения на подвиды. Выделяют три основных вида национальной идеологии славянофилов: мессианский (рассматривающий нацию как объект подчинения идее человечества), цивилизационный (рассматривающий нации с точки зрения более широких общностей, таких как суперэтносы и расы) и персоналистический (нациям отводится роль субъектов исторического процесса по аналогии с личностью). Данные типы у славянофилов были представлены смешанно, однако в дальнейшем оформились более конкретно и разграниченно. Одним из итогов подобного разграничения стало возникновение русского типа персоналистического национализма, нашедшего воплощение в почвенничестве. Смыслом этого движения, идеологами которого выступали братья М. М. и Ф. М. Достоевские, стала одновременная борьба и с Западом, и с Востоком. Сочувствуя идеям славянофилов, почвенники также поддерживали и некоторые идеи западников, в частности, идею свободного личностного развития как непременного условия исторического прогресса. 144
Начиная со второй половины XIX в. национализм оформляется в целостную доктрину и привлекает внимание отечественных ученых и философов: И. А. Ильина, Н. А. Бердяева, Вл. Соловьева, П. Б. Струве, С. Н. Трубецкого, В. В. Розанова, М. О. Меньшикова, В. И. Ленина, Л. Н. Гумилева и др. Данная проблема изучалась с разных позиций, однако стоит отметить, что многие из российских мыслителей (в частности, Вл. Соловьев, И. А. Ильин, Н. А. Бердяев) не стремились вывести в своих работах теории, касающиеся происхождения наций и национализма, либо изучить структуру этих явлений. Более пристальное внимание уделялось ими таким категориям, как, например, национальное сознание, которое они противопоставляли национализму, а также «русская идея».
О русской идее писали преимущественно философы, причем до того, как Россия стала предметом экономического и социального анализа. Вообще, сам вопрос о русской идее носит академический характер. Он обладает значимым местом в истории философской и общественно-политической мысли нашей страны. Споры о содержании русской идеи велись на протяжении XIX и XX вв., что в результате приводило к различным исходам. Когда были сняты идеологические запреты на изучение работ западных философов, в России вновь возник интерес к изучению данной темы. Это выразилось в переиздании ранее написанных текстов, а затем и в написании полноценных работ, что говорит о том, что необходимость изучения этого вопроса несомненна.145