Содержание к диссертации
Введение
Гл. 1. Категории «сущего» и «должного»: этико-философский анализ с. 12
1.1. Этика добродетелей и этика долга как две полярные этические парадигмы с.12
1.2. Становление категорий «сущее» и «должное». Этика поступка как проявление «этики сущего» с.29
1.3. Характеристики отождествления «сущего» и «должного» на основе разума с.44
Гл. 2. Мировоззренческие предпосылки и ценностные основания морали с.64
2.1. Релятивизация и абсолютизация морали с.64
2.2. От добродетели - к долгу. Мировоззренческие основания этических парадигм с.83
Гл. 3. Безусловность «должного» как ценностного основания морали и практической этики с. 106
3.1. Объективность «должного» с. 106
3.2. «Золотое правило нравственности» и категорический императив с. 117
3.3. «Должное» в политике с. 129
Заключение с. 150
Литература с. 153
- Становление категорий «сущее» и «должное». Этика поступка как проявление «этики сущего»
- Характеристики отождествления «сущего» и «должного» на основе разума
- От добродетели - к долгу. Мировоззренческие основания этических парадигм
- «Золотое правило нравственности» и категорический императив
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Своеобразие современного мира заключается в его устремлённости к единению, что подразумевает образование единого экономического и политического пространства. Плюралистичный во всех отношениях мир прежних эпох после революции в России стал дуалистичным, что выразилось в разнонаправленности двух идеологических векторов развития – противоречие лежало в идеологической плоскости. Но после распада социалистического лагеря идеологические различия исчезли, вектор мирового развития направлен в сторону большего единения. Процесс этот носит объективный характер, он обусловлен всё расширяющейся глобализацией производства. Единое экономическое и политическое пространство предполагает единую систему потребления и однородную систему ценностей – материальных и культурных, единые приоритеты. Современные средства массовых коммуникаций, стирающие границы и нивелирующие различия, способствуют стандартизации и ассимиляции различных прежде культур и в немалой степени определяют этот процесс. Поэтому, несомненно, глобализация провоцирует создание единой общечеловеческой морали.
Объективный процесс глобализации у многих вызывает неприятие и сопротивление, как мирное (движение антиглобализма), так и силовое (международный терроризм). Причины этого противоречия следует искать не в материальной или политической, а в морально-этической плоскости, подтверждением чему является провал политики мультикультурализма в Европе и в России. Однородно высокий уровень потребностей и потребления вступает в противоречие с множественностью и разнородностью нравственных устоев. Именно поэтому главный интерес настоящей работы составляет проблема возможности или невозможности утверждения единой, всемирной, общечеловеческой морали, о которой мечтал и которую предрекал Иммануил Кант.
Нравственность не просто форма общественного сознания, а его фундамент. Единое экономическое и политическое пространство возможно только при наличии единой морали. Но множественность разнородность этических норм, систем и концепций делает невозможным предпочтение одной из них, поскольку нет оснований для предпочтения. Как оказалось, экономическое могущество также не может стать таким основанием.
Аристотель утверждал, что в основе политики лежат нравственность. Марксизм доказывал, что основанием политики является не нравственность, а экономика. Ещё со времен Макиавелли нравственность как досадная помеха была исключена из политики, а у А.Смита – из экономики. Таким образом, нравственность, на которой основывалась человеческая цивилизация до недавних пор, оказалась невостребованной и потому не нужной. Оказавшись не востребованной в деле прогресса человечества, нравственность была отодвинута на периферию социальных отношений и стала уделом маргиналов.
Разрушение нравственности ведёт к утрате человеком своей идентичности, и это обстоятельство не может не волновать философов. Причину такого положения дел многие из них увидели в отсутствии или несовершенстве теории морали. Европейская этическая традиция всегда основывалась на этике Аристотеля, называемой «этикой добродетелей», но начиная с ХVIII века моральная теория И.Канта «этика долга» стала считаться более адекватной моральной концепцией.
Таким образом, в этике одновременно стали сосуществовать две моральных концепции: этика добродетелей Аристотеля и этика долга И. Канта. Но в силу своей противоположности они являются принципиально несовместимыми, взаимоисключающими моральными теориями. Необходимость одной моральной парадигмы продиктована самой жизнью.
Как возможна и возможна ли вообще единая мораль, возможен ли синтез двух этических парадигм? Попыткой ответить на эти актуальные вопросы является данная работа.
Степень научной разработанности проблемы.
Этическим учениям Аристотеля и Канта посвящено множество исследований. Этика Аристотеля, ассоциирующаяся, как правило, с этикой добродетелей, подробнейшим образом исследовали и детально описали Асмус В.Ф., Артемьева О.В., Блюмкин В.А., Гаджикурбанова П.А., Гусейнов А.А., Иванов В.Г., Макинтайр А. и многие другие авторы. Но при этом лишь немногие акцентируют внимание на том аспекте, что этика Аристотеля является этикой сущего. Наиболее отчётливо и аргументировано настаивает на этом подходе Кессиди Ф.Х., утверждающий, что Аристотель «создал этику, основанную на сущем, т.е. на нормах и принципах, взятых из самой жизни».
Этике Канта уделено научных исследований значительно больше, возможно в силу её экзотичности: ведь человечество и поныне практикует аристотелевскую этику сущего в самых различных её вариантах – от бытового до академического. Среди наиболее значимых исследователей кантовской этики «должного» следует отметить Гусейнова А.А., Дробницкого О.Г., Ирлитц Г., Соловьёв Вл.. Соловьёв Э.Ю., Скрипник А., Мамардашвили М., Радлова Э.Л., Лосева А.Ф., Франка С.Л., Шестова Л., отца П.Флоренского, Бердяева Н.А., Апресяна Р.Г., Адорно Т., Левинаса Э. и многих других. И хотя этика долга Канта исследована всесторонне и исчерпывающе, интерес, вдохновение и энтузиазм, вызываемые учением Канта, не иссякают.
Как правило, этика Аристотеля и этика Канта рассматриваются в качестве коррелирующих, взаимодополнительных, но редко в качестве альтернативных. Эти два моральных учения часто сравнивают, сопоставляют, но не противопоставляют. Среди моральных философов, специально сопоставляющих этику добродетелей и этику долга можно отметить Гусейнова А.А., Соловьёва Э.Ю., Хабермаса Ю., Адорно Т., Капустина Б.Г., Максимова Л.В., Прокофьева А.В.
Но прямое противопоставление этики долга и этики добродетели, Канта и Аристотеля встречается не часто, хотя их альтернативность, как представляется, не вызывает сомнений. Из философов, подчёркивающих эту несовместимость или настаивающих на ней можно назвать, прежде всего, Гусейнова А.А., Адорно Т., Хабермаса Ю.
Многие исследователи, ограничивающие функции этики задачами метаанализа и сконцентрированные на отыскании пределов теоретического обоснования морали, настаивают на том, что суждения о «должном» никоим образом не следуют из суждений о «сущем». Эта традиция берёт своё начало от Юма и получает развитие в аналитической философии (Р. Хеар, Р. Брандт), а также в аксиологии (М. Шеллер) и прагматизме (Р. Рорти). Во всех названных подходах утверждается, что при теоретическом подходе к морали нельзя путать сущее с должным, дескриптивные (описывающие реальность) и прескриптивные (предписывающие некий образ поведения, долженствовательные) суждения.
В русской философской традиции наиболее полно противопоставление сущего и должного было проведено Н. Бердяевым в статье «Этическая проблема в свете философского идеализма», где он утверждает, что предметом этики является антитеза сущего и должного: «этика начинается противоположением сущего и должного, только вследствие этого противоположения она возможна». Однако Н. Бердяев при рассмотрении этой антитезы апеллирует только к Канту, этика же Аристотеля как основателя противоположной этической традиции, обретшей черты и характер парадигмы, им не рассматривается.
В современной отечественной философии наиболее подробно и детально рассматривает в качестве принципиально различных этику Канта и Аристотеля А.А. Гусейнов, однако, он рассматривает как две различные стадии в истории европейской этики, что отражено в его работе «Этика Канта в историческом контексте».
Целенаправленно, недвусмысленно и, можно сказать, прагматично сталкивают Канта с Аристотелем приверженцы «аретического поворота» в этике. Знаком этого поворота в моральной философии стало развитие теоретических подходов, которые переключают внимание с последствий поступков, а также с принципов, норм и правил на целостный характер человека, его совершенства и добродетели. Представители этого направления полагают, что этическая теория Канта не может быть реализована, и поэтому призывают восстановить (с поправкой на современность) этику добродетелей Аристотеля. Впервые эта идея была высказана Элизабет Энском в 1958 г. в работе «Современная моральная философия», сегодня же эта идея уже стала теорией, которую разделяют и развивают А. Макинтайр, П. Гич, Ф.Фут, М. Слоут, Р. Хёртхаус, К. Свонтон. В отечественной философии исследуют эту теорию Артемьева О.В., Прокофьев А.П.
Объект исследования: этика.
Предмет исследования: этика сущего (добродетели) Аристотеля и этика должного (долга) И. Канта.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является анализ сущего и должного, сопоставления этики добродетели и этики долга для выявления их несоизмеримости и взаимоисключающего характера. Реализация указанной цели потребовало постановки и решения ряда исследовательских задач:
-
На основании атрибутивных признаков, отличающих теории Аристотеля и Канта, обосновать их статус в качестве «нравственных парадигм».
-
Рассмотреть процесс становления двух важнейших в этике категорий – «сущее» и «должное», выявить их специфически-этическое содержание.
-
Выявить мировоззренческие предпосылки формирования «этики добродетелей» и «этики долга» для сопоставления их по признаку научности.
-
Показать, что все этические концепции, кроме «этики долга», сводятся в своей основе к «этике сущего». На этом основании представить две вышеозначенные теории как взаимоисключающие и антагонистические.
-
Доказать неизбежность смены нравственных парадигм в направлении «от добродетели – к долгу».
Теоретико-методологические основы исследования.
Постановка проблемы, и связанные с её реализацией цели и задачи исследования определили методологическую базу работы. Методологической основой диссертации послужило положение о том, что в области нравственности всё существующее неотделимо от норм, а нормы, в свою очередь, выступают как главные ценности.
Диссертационное исследование опирается на положение об аксиологической этике, задачи которой состоят в поиске ценностных оснований для жизни человека, а это, в свою очередь, позволяет теоретически обосновать идеал.
В основе исследования лежал метод восхождения от абстрактного к конкретному.
Сама специфика предмета исследования требует комплексного применения следующих методов: сравнительно-исторического, системного и диалектического. Сравнительно-исторический метод позволил выявить несовместимость двух нравственных парадигм, которые формировались со времён античности до нашего времени. Системный метод позволил определить сущность и ключевые моменты данных парадигм. Диалектический метод использовался при анализе основных этапов становления этики сущего и этики должного, а также при рассмотрении данных парадигм как борьбы противоположностей, в результате которой антитезис отрицает тезис, одна парадигма должна прийти на смену другой.
В диссертации также был использован компаративный метод, который дал возможность провести исследование различных взглядов на категории сущего и должного.
В основу выводов диссертации был положен гипотетико-дедуктивный метод научного исследования.
Научная новизна исследования заключается в этико-философском анализе этики сущего и этики должного, которые обосновываются как несовместимые моральные парадигмы, сменяющие друг друга. В результате этого анализа делается вывод о том, что в период современного нравственного кризиса переход от этики добродетели к этике долга является единственной возможностью для возрождения нравственных ценностей и утверждения в социальной действительности должных нравственных принципов, провозглашаемых этикой долга Иммануила Канта.
Положения, выносимые на защиту:
1. В диссертации обосновывается, что этика не является социологической или психологической наукой, рассматривающая законы сущего, а является философской наукой, устанавливающей нормы должного (Н.А. Бердяев). Его утверждение, что «этика начинается противоположением сущего и должного, и только вследствие этого противоположения она возможна» является истоком предположения и вывода, сделанного в диссертационном исследовании о том, что этика Аристотеля и этика И. Канта, будучи теоретическим воплощением антитезы сущего и должного, являются основными парадигмами этического мышления.
2. Большинство этических концепций прошлого в качестве своей методологической основы имеют этику добродетелей Аристотеля, которую можно именовать «этикой сущего». На этом основании, усматривая «золотой век» в прошлом, приверженцы «аретического поворота» настаивают на возрождении этики добродетелей Аристотеля как теоретической основы и этической парадигмы, единственно возможной для возрождения и утверждения в современном глобализирующемся социальном пространстве разрушенной нравственности. Автор считает уместным противопоставить лозунгу «Назад к Аристотелю!» лозунг «Вперёд к Канту!».
3. Современная моральная философия этику Аристотеля и этику Канта рассматривает чаще всего как различные стадии или этапы развития европейской этической мысли. В диссертационном исследовании утверждается, что этика добродетели Аристотеля и этика долга Канта – это две принципиально несовместимые нравственные парадигмы, каждая из которых имеет свою историю и свои этапы развития.
4. В основе этики сущего Аристотеля лежит конкретный поступок конкретного индивидуума в конкретных обстоятельствах места и времени. Это подразумевает уникальность каждого поступка, плюрализм поступков и невозможность идентифицировать их по единому нравственному критерию: у Аристотеля нет критерия нравственности. Отсутствие такого критерия компенсируется «золотым правилом» нравственности. Мы считаем, что, с точки зрения этики долга, принципиальное следование «золотому правилу нравственности» безнравственно.
5. В диссертации определено, что синтез двух этических парадигм («этики должного» и «этики сущего») в принципе невозможен, как невозможен синтез теорий Птолемея и Коперника, как несоизмеримы актуальная и потенциальная бесконечности. Диалектика сущего и должного не представляется возможной: они являются метафизическими противоположностями.
6. Мы считаем, что процессы глобализации и интеграции в условиях
современного нравственного кризиса не способны достичь желаемой цели, пока общество руководствуется этикой сущего. Ценностной установкой должна стать этика «должного», что с необходимостью повлечёт за собой её утверждение и в политике, и в экономике, и во всех сферах человеческой жизнедеятельности.
7. В работе обосновывается иллюзорность противоречия между консерватизмом и либерализмом в современной политике; утверждается принцип свободы как единственно моральный и должный; делается вывод об оправданности политического насилия над «сущим» во имя торжества «должного».
Теоретическая и практическая значимость работы.
Теоретические положения и выводы диссертации способствуют усвоению и развитию основных идей и концепций этической мысли, а также лежащего в их основе центрального вопроса этики: от сущего к должному, или от должного к сущему?
В работе демонстрируется огромный потенциал этики долга И. Канта и утверждается её исключительная роль в осмыслении и изменении социальной действительности.
Основные положения и выводы диссертации могут быть использованы как методологическое основание в различных экономических и политических программах, а также при разработке, совершенствовании и внедрении в государственные образовательные стандарты высшего профессионального образования; для разработки системы оценок и принципов реализации социальных технологий; при дальнейшем исследовании комплексных проблем, связанных с утверждением гуманистических ценностей в социальной действительности.
Материалы диссертационного исследования могут быть использованы также для подготовки пособий, учебных спецкурсов по этике, по истории философии, социальной философии, аксиологии, политологии и культурологии.
Апробация результатов исследования. Положения и выводы диссертационного исследования получили апробацию в научных докладах и выступлениях на следующих конференциях:
– Научно-теоретическая конференция «Научное мировоззрение и перспективы его развития», март 2009 года, Московский государственный лесотехнический университет, г. Москва;
– Международная научная конференция «Трансформация культуры в глобальном информационном обществе», май 2009 года, Московский государственный университет, г. Москва;
– Научно-практическая конференция «Социология знания: Общество как система и жизненный мир», май 2009 года, Высшая школа экономики,
г. Москва;
– Международная научная конференция «Наука, техника, человек», ноябрь 2009 года, МГТУ Гражданской авиации, г. Москва;
– Международный методологический семинар «Экологическая этика и экология духа», июнь 2010 года, Московский государственный университет леса, г. Москва;
– 111 общероссийская научная конференция «Актуальные вопросы науки и образования», май 2010 года, Российская Академия Естествознания,
г. Москва;
– Международная научная конференция, посвящённая 15-летию РАЕ «Наука и образование в современной России», ноября 2010 года, Российская академия Естествознания, г. Москва;
– Межвузовская научно-практическая конференция «Философия. Наука. Человек», посвящённая международному дню философии, ноябрь 2010 года, МГТУ Гражданской авиации, г. Москва;
– Международная научная конференция «Русский космизм: прошлое, настоящее, будущее», ноябрь 2010 года, Орловский государственный университет, г. Орёл;
– Научная конференция с международным участием «Экологическое мировоззрение в эпоху глобализации», май 2011 года, Московский государственный университет леса, г. Москва;
– Международная научная конференция, посвящённая 40-летию МГТУ Гражданской авиации, май 2011, г. Москва;
– Всероссийская молодёжная конференция «Когнитивное моделирование: динамика гражданского общества и фактор национально-конфессиональной толерантности» сентября 2011 года, г. Белгород;
– Международная научная конференция «Русский космизм: в идеях и лицах», ноябрь 2011года, Орловский государственный университет, г. Орёл.
По теме диссертации опубликовано 10 научных работ (в том числе 3 статьи в журналах из списка ВАК) общим объемом 4,67 п.л. Диссертация обсуждалась и была рекомендована к защите на заседании кафедры философии и культурологии Московского государственного университета путей сообщения.
Структура работы обусловлена её целью и задачами, состоит из введения, трёх глав, восьми параграфов, и заключения и библиографического
списка.
Становление категорий «сущее» и «должное». Этика поступка как проявление «этики сущего»
Как уже было показано выше, традиционно этику называют практической философией по той причине, что она представляет собой выход философии в практику. Её целью, по словам Аристотеля, является «не познание, а поступки» . Это означает, что адекватное исследование морали есть не что иное, как её исследование в контексте человеческой деятельности, в контексте конкретных поступков людей. Всякая же человеческая деятельность, в том числе и поступки, целесообразна, протекает сообразно цели. Её причиной, организующим основанием является цель, т.е. сущность идеальная, ещё не реальная, но творящая всё сущее. Весьма удачно это своеобразие и уникальность человеческой деятельности объяснено Марксом сравнением с деятельностью пчелы: пчела совершеннее человека в изготовлении ячеек своих сот, но человек строит свой предмет сначала в голове. Таким образом, если рассуждать в терминах причины и следствия, то человеческая деятельность противоположна природному порядку, т.е. не-естественна, противоестественна, поскольку в ней идеальный вариант, то, чего ещё нет, является причиной наличного бытия, сущего. Эта логическая конструкция не претерпит искажения, если сказать, что должное порождает сущее. Это означает, что деятельность человека всегда определена целью, и в этом не сомневаются ни Аристотель, ни Маркс. Точно так же они согласились бы в том, что всему живому цели навязываются природой, извне. Индивид, если он не животное, руководствуется целью, которую он сам себе полагает, то есть его цели носят субъективно-идеальный характер. Если же цели ему навязываются извне, иной идеальной же сущностью, то цель задана объективно, и тогда субъект является не личностью, не гражданином, а рабом или скотом - так считает Аристотель.
По Аристотелю, о чём говорилось выше, конкретный добродетельный поступок самодостаточен. Однако он не может быть вполне и абсолютно «самодостаточным» хотя бы потому, что совершается индивидом в обществе, и, значит, имеет отношение к тем, кого он касается. Но ни «Я», ни «Другой», чьи интересы входят в орбиту интересов и целей «Я», не являются эталоном измерения. Цели морального агента и контрагента равнозначны и равновелики: на каком основании я должен руководствоваться интересами другого, почему альтруистическое поведение следует считать нравственным? Отсюда следует, что поступок не равен лишь самому себе, но он не равен и «другому». Значит его мерой, масштабом измерения является нечто третье, не содержащееся в целях, интересах и предпочтениях действующих моральных субъектов. Они равняются чему-то третьему. Ни эгоизм, поэтому, ни альтруизм нельзя считать этическими понятиями, замкнутость на себя мало отличается от замкнутости на другого. Но тогда какой мерой измерить поступок, как определить его ценность? Вся послеаристотелевская этика направила свои усилия на поиски определения (предела, эталона, меры) добродетели, и поиски этих оценочных и обязывающих определений завершились кантовским безусловным нравственным законом, существующим совершенно автономно и априорно, до- и независимо, а то и вопреки всем конкретным поступкам. (В русской философской традиции этический принцип, основанный на альтруизме, способности к самопожертвованию, называется «жертвенность»)
Очевидно, что этика Аристотеля предполагает сферу частного, в то время как этика Канта сориентирована на сферу всеобщего. Но каким образом частный интерес может стать всеобщим («сущее» - стать «должным») - на этот вопрос мы не находим ответа ни у Аристотеля, ни у Канта. (Как возможны аналитические суждения априори?). Мы можем лишь зафиксировать две противоположные концепции, сориентированные, соответственно, на «долг» - у Канта, и на «добродетель» у Аристотеля, и попытаться выявить их атрибутивные признаки.
Но прежде следует поискать ответ на вполне резонный вопрос: а почему, собственно, человечество должно руководствоваться категорическим императивом Канта, а не предпочесть ему основанное на этике добродетелей «Золотое правило нравственности»? Ведь матросы в океане и поныне определяют свои координаты при помощи астролябии, сконструированной в соответствии с теорией Птолемея, а не Коперника! И разве возможно отказаться от геометрии Эвклида, предполагающей завершённость пространства, в отличие от геометрии Лобачевского и Римана, аксиоматикой которых является актуальная бесконечность? И уместно ли пренебрегать законами динамики Ньютона, который вынужден был для объяснения движения признать реальность пустого пространства, пустоты (небытия), если законы Ньютона не работают в теории Эйнштейна, пустоту отрицающего? Не целесообразнее ли принять тезис учёных венского кружка, согласно которому истинно то, что полезно? (Аналитическая этика показала, что моральные суждения не имеют гносеологического обоснования и потому не имеют права выступать от имени истины). Истинная цена Добра и Красоты, в таком случае, наиболее верно и цинично описывается репликой Хрущёва о красоте: «Некрасивое дешевле!». Аналогичен и тезис эвдемонизма, разделяемый Аристотелем и полагающий абсолютным благом личное счастье, как и гедонистический принцип, трактующий благо как удовольствие.
Характеристики отождествления «сущего» и «должного» на основе разума
Философия традиционно связывает величие человека с его интеллектуально-творческой деятельностью, усматривая отличительный признак человека в его разуме. Под разумом понимается не только способность познавать всё сущее, но и готовность рассматривать разумность, рациональность в качестве высшей и последней инстанции по всем спорным вопросам человеческой жизни. В этом все культуры похожи друг на друга, и все они, за редким исключением, являются в основном рационалистическими. И сама философия обязана своим появлением разуму, поскольку появляется там и тогда, где и когда человек начинает рефлексировать, сомневаться в достоверности показаний органов чувств, в правильности традиционных способов мышления и несомненности обычаев. Но коль скоро рационализация в качестве способа истинного познания бытия стала традицией, то и сам по себе рациональный взгляд на мир, оставаясь философским, становится обычно- традиционным, обыкновенным. Уже поэтому имеет смысл усомниться в достаточности традиционно-рационального взгляда на мир и человека в этом мире и поискать инстанцию, обосновывающую легитимность рациональности как способа познания мира.
Все развитые культуры, будь то китайская, иудаистская или мусульманская являются рационалистичными, но в разных культурах рациональное познание играет разную роль и занимает различное место в системе человеческих ценностей и приоритетов. В названных культурах человеческим началом выступает не разум и познание, а мораль. Для Конфуция, например, отличительной особенностью человека является «жень», что означает «гуманность», «человеколюбие». Здесь сущностным признаком человека выступает не разум и познание, а мораль: конфуцианский человек считает себя человеком прежде всего потому, что он является культурным, моральным субъектом - соблюдает церемониал, следует ритуалу. Европейский же человек считает себя человеком прежде всего потому, что он обладает разумом, может познавать и мыслить. И если ритуалы, обычаи и традиции не проходят проверку на рациональность, не оправдывают своё существование в качестве целесообразных, то они или отбрасываются за ненужностью в силу необязательности, или сохраняются в качестве декора.
И мораль, и разум всегда боролись за ведущую роль, за звание и значение господствующей человеческой способности. Претензии разума на роль арбитра всех человеческих деяний наталкиваются на такие же претензии со стороны другой человеческой способности - морали. Как бы ни определять мораль, бесспорным остаётся то обстоятельство, что она не сводится к знаниям и не считает себя обязанной непременно им следовать. Мораль не считается с законом достаточного основания, игнорирует принцип детерминизма. У неё своя, специфическая необходимость, которая оказывается часто более необходимой, чем необходимость благо-разумия. Это означает, что мораль укоренена не в разуме, или, по крайней мере, не только в разуме. Правильному действию не всегда предшествует правильное суждение, а правильное суждение не всегда реализуется в правильном действии. Имея иную природу и иной источник, чем познающий разум, мораль претендует на ту же роль, что и он - быть лидером в деле познания человека. Но поскольку обозначенный дуализм морали и разума нетерпим, как нейтрализующий и обезоруживающий обе инстанции, постольку возникает разумное искушение предпочесть лишь одну из них в качестве единицы измерения человеческих деяний. Европейская философия предпочла разум, сочтя его высшей и последней инстанцией в деле познания и всего сущего, в том числе и моральных явлений.
Но, не взирая на философские предпочтения, моральная и разумная составляющие как две различные ипостаси постоянно соперничают в человеке и часто противопоставляются друг другу: что лучше, быть хорошим, добрым человеком, или же быть умным? Моральность и разумность чаще всего не сводятся друг к другу, оказываются несоизмеримыми, как диагональ и сторона квадрата. Мораль не руководствуется законами логики, моральные поступки часто алогичны, неразумны. И противоречия, возникающие при попытках осмысления моральных явлений, рационализации нравственных феноменов, указывают на то, что моральность не сводится к разумности, что это две разные человеческие способности, или же две ипостаси третьей сущности (два модуса одной субстанции - как сказал бы Б.Спиноза). Мораль и разум порой кажутся даже гетерономными, наподобие бытия и сознания у Зенона, где логическая истина полностью противоречит фактическому положению дел. Греки предпочли доверяться разуму и им руководствоваться, в какие бы противоречия с реальностью он ни впадал. Разумное осмысление обманчивой реальности они сочли для себя единственно должным методом освоения этой реальности. Рациональный же анализ морали предрешил её судьбу и роль: её свидетельства сочли иллюзорными, подобно показаниям органов чувств.
В европейской культурной истории первыми идею всесилия разума, знаний выдвинули софисты, предварившие тезис Бэкона «знание - сила». Авторитету родителей с их обычаями и традициями и нравственными устоями был противопоставлен авторитет учителя с его разумом, что было причиной многих трагедий, в том числе и сценических трагедий Аристофана. По смыслу учения софистов человек в своём качестве мыслящего существа является мерой всех вещей, поскольку он умеет говорить и логически последовательно думать. Эти мыслители, ставшие первыми рассматривать разум в его функции производства знаний в качестве атрибутивного свойства человека, были в то же время первыми мыслителями, которые релятивировали, обессмыслии наряду со всяким опытным знанием, также и моральные каноны и понятия. Они утверждали, что не существует объективных отличий между добром и злом и человек может оперировать ими в своих интересах как угодно, что моральные понятия являются лишь средством для достижения субъективных или корпоративных корыстных интересов.
От добродетели - к долгу. Мировоззренческие основания этических парадигм
Метафизические принципы каждого выдающегося философа обязательно отражаются в его гносеологии, а последняя обязательно соотнесена с его онтологией, с физическими воззрениями. Физическая же картина мира во многом определяет своеобразие и особенности философских концепций выдающихся философов, каковыми были, несомненно, Аристотель и Кант. Поэтому резонно обратиться к онтологии каждого из философов, рассмотреть, в чём принципиально изменилась физическая картина мира, как это изменившееся представление о мироздании (онтология) могло повлиять на содержание и сущность их этических концепций. Ведь философия Канта и его этика долга - это продукт совершенно иного, отличного от античного мировоззрения, при котором авторитет Аристотеля был лишь номинальным, когда его роль сводилась либо к роли свадебного генерала, либо, часто незаслуженно, к роли мальчика для битья, к объекту нападок, критики и опровержения. По принципу - львы мёртвые не страшны.
Философия Нового времени по мере своего развития всё более настойчиво и решительно отвергала философское наследие античности, что выражалось в переосмыслении как физики, так и метафизики Аристотеля. Процесс этот, начатый Н.Кузанским в эпоху Возрождения, основательнее всего подточил метафизику перипатетиков, лежавшую в основании античной и средневековой науки и философии.
Предметом метафизики (философии) являлась умозрительная деятельность по отысканию причин и условий явлений, происходящих в реальном, физическом, вечно изменяющемся мире. Поэтому неизбежно, что космологические представления были тесно связаны с представлениями космогоническими, а метафизика - с физической картиной мира. Общая же картина мироздания неизбежно отражается на философском осмыслении и интерпретации сущего. Поэтому античная гносеология обосновывается ещё при помощи почти исключительно онтологических предпосылок.
В философии Аристотеля учение о причинах движения и изменения в реальном мире предполагало четыре основных причины: материальную, формальную, действующую и целевую. Предположение нескольких причин противоречит принципу монизма, поэтому именно учение о причинах отвергалась и опровергалась философами наиболее настойчиво. Более всего философов Нового времени раздражала телеология Аристотеля, т.е. учение о целях. Понятием «цель» Аристотель заменил триединое понятие «истина, добро и красота» Платона, полагая, что в философии Платона невозможен переход от мира идеального к миру реальному, от должного как цели - к сущему. Аристотель начал искать причины вещей в них самих, а не в их идеальных сущностях, рассчитывая таким образом перебросить мост от сущего к должному. Для реализации этой задачи он исследовал индивидуальные особенности ради познания общих причин, т.е. ради выявления общего, проступающего через индивидуальное. Общий принцип научной программы можно коротко сформулировать так: в сущем отыскать должное.
У греков до Аристотеля созерцание ставилось выше деятельности, и стагирит во многом наследовал эту традицию. Греки полагали, что только созерцание вечного, абсолютного и неизменного приобщает человека к тому, что вечно есть, к самой сущности природы, т.е. к истине. Олицетворением этого абсолюта был космос. Космос совершенен, всё сущее в природе подчинено этому совершенству целого и создано по его образцу и подобию. А поскольку характер человека, его нрав (нрав - нрав-ственность), определён природой, порождённой космосом, постольку человек не может и не должен противиться природной (космической) стихии. Напротив, его прямой обязанностью являлось соответствие космическому совершенству, и в этом соответствии был залог его счастья и критерий нравственности. Поскольку же человек суть существо ещё и социальное, то он должен занимать строго определённое место и положение в социальной структуре, в социуме во благо последнего, поскольку социум также суть космическая сущность, фрагмент космоса, одна из структур подлунного мира. Поэтому в этике Аристотеля человеческая личность и его нравственность не самоценны, добродетели важны не сами по себе, а лишь для функционирования целого.
Мир структурирован Аристотелем как совокупность мира подлунного, где всё изменчиво, преходяще и сиюминутно, и мира надлунного, где вечно царит закон и порядок. Мирские добродетели являются элементом подлунного мира, но в их практике можно отыскать космические атрибуты. Личность должна занимать свою нишу, своё место в общественном целом, как элемент в системе. (Известно, что в философии Аристотеля категория «место», «естественное место» играет чрезвычайно важную роль). Учение же о практических мерах и способах обретения своего места для личного и общественного блага-счастья как раз и называлось практическим разумом.
На вопрос о том, как понимал добродетель сам Аристотель, чаще всего приводят фрагмент из «Никомаховой этики», где о добродетелях говорится как среднем звене между двумя крайностями, считающихся пороками. Так, мужеством Аристотель называет некоторую меру между трусостью и безумной отвагой, щедростью — нечто среднее между скупостью и мотовством, благоразумием — меру между бесстрастием и распущенностью, гордостью — между тщеславием и смирением, остроумием — между шутовством и грубостью, скромностью — меру между застенчивостью и бесстыдством (беззастенчивостью). Именно поэтому авторитетом Аристотеля зачастую пытаются оправдать неопределённую и вполне беспринципную позицию, называемую «золотой серединой» и приравненной к житейской мудрости.
«Золотое правило нравственности» и категорический императив
Так называемое «Золотое правило нравственности» известно ещё со времён античности и в самой распространённой формулировке трактуется следующим образом: «относись к людям так, как хотел бы, чтоб относились к тебе». Претендующее на универсальность, оно имеет множество инвариантов, зафиксированных в поговорках и пословицах: «не плюй в колодец...», «что посеешь, то и пожнёшь», «не имей сто рублей ...», «ласковый телёнок двух маток сосёт», «не рой другому яму», «возлюби ближнего как себя самого» и т.д. Правило это (с древнейших времён и поныне) считается и является пока единственно конструктивным и продуктивным методом выстраивания человеческих взаимоотношений, началом и условием социальной гармонии, предпосылкой и истоком общественного бытия. Безоговорочно предполагается, в просветительской манере, что, коль скоро все люди усвоят этот принцип и будут им руководствоваться, в мире исчезнут пороки и сопутствующие им явления, такие как войны, преступления, конфликты, социальные катаклизмы, злодеяния.
Изначально человека окружают две совершенно объективные реальности: мир вещей и мир людей, мир предметный и мир социальный. Впервые Аристотель разделил в соответствии с двумя этими сферами две различные функции человеческого разума: умение разумно выстраивать свои взаимоотношения в обществе он назвал «практическим разумом», отличив от разума «теоретического», позволяющего человеку ориентироваться в предметном мире. Разум теоретический нацелен на понимание и освоение предметной реальности, в которой господствуют природные, естественные причинно-следственные отношения, изменить которые человек не властен. Практический же разум, предполагающий активное использование человеческой воли (свободы, произвола), устремлён на отыскание и выстраивание оптимальных, наиболее совершенных, целесообразных способов существования и сосуществования в мире социальном. Человек, не научившийся вести себя должным образом в обществе и не усвоивший элементарных навыков общения, отторгается этим обществом. Умение же вести себя подобающим образом, минимизирущем неприязнь, разлад, вражду и ссоры, способность быть интегрированным в коллектив, мастерство выстраивания взаимоотношений дружелюбных и миролюбивых считалось прежде и считается поныне мастерством особым и незаурядным, свидетельством разумности высшего рода и свойства. Это проявление разумности как способности интегрирования в общество себе подобных (общественное бытие) расценивалось всегда как особого рода мастерство, предполагающее правильное, должное поведение. Этика возникла именно как особая наука о «должном», правильном поведении, соответствующем общественным нормам и нравам, как наука о нравственном поведении и нравственности вообще. Знание об этих способах поведения и сами эти должные правила общежития стали обозначаться категорией «должное». «Золотое правило» нравственности является, таким образом, самой элементарной, первобытной, простейшей формулировкой и расшифровкой этической категории «должное» как нравственной формулы и эталона нравственности. Усвоение этого правила является необходимым и достаточным условием как отношений межличностных, так и межгосударственных.
Существуют, также, социально-философские концепции, согласно которым социальные конфликты, как на межличностном, так и на корпоративном, сословном или классовом уровне возникают лишь потому и постольку, поскольку люди либо изначально эгоистичны и порочны (Гоббс, Ницше, Фрейд) и, в силу таковой своей деструктивной природы сориентированы на разрушение социальной гармонии. А коль скоро человек является существом биосоциальным, то есть биологическое (животное, дионисийское, естественное) начало в нём первично и субстанционально, то он просто не может не пренебречь «Золотым правилом», когда оно вступает в противоречие его естественными эгоистическими (экономическими), плотскими потребностям. Предполагается, что по мере осознания необходимости следования этому правилу именно в целях собственного благополучия и корыстолюбия (не бескорыстно!) всеми без исключения, человечество постепенно достигнет всеобщей гармонии, любви, благоденствия и процветания.