Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Сущность и основы теневых практик хозяйствования 19
1.1 Институциональные аспекты неформальной экономической деятельности 20
1.2 Сущность и классификация теневых практик хозяйствования 49
1.3. Теневое предпринимательство, причины его развития в России 66
Глава 2 Эмпирический анализ теневых практик хозяйствования 80
2.1. Сравнительный анализ распространения теневых практик в регионах России 80
2.2. Теневые практики хозяйствования в Тюменской области 103
2.3 Оценка и противодействие теневым практикам .116
2.4 Теневые практики в контексте стратификации общества 130
Заключение 148
Список литературы 150
Приложения
- Институциональные аспекты неформальной экономической деятельности
- Сущность и классификация теневых практик хозяйствования
- Сравнительный анализ распространения теневых практик в регионах России
- Теневые практики хозяйствования в Тюменской области
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Ещё совсем недавно явление теневой экономики было темой для закрытых обсуждений в кругу специалистов [68].
В настоящее время такие термины и понятия, как "теневая экономика" и "неформальная экономика", "теневые практики хозяйствования" и другие, близкие к ним по смыслу, обосновались в различных категориальных рядах и концептах экономико-социологической и экономико-правовой мысли [1, 7, 24, 25, 27, 48, 50, 56, 64, 70, 74, 77, 98, 99, 113, 114, 119, 134, 135].
Окрепло и понимание того, что речь идёт не просто о неучтенной части экономического продукта, но о более широком и серьезном явлении, в значительной степени определяющее современное российское хозяйство.
При изучении теневой экономики из поля зрения исследователей иногда "выпадают" социальные процессы, её сопровождающие. Между тем их роль как "структурного контекста" (Р. Мертон) [93], "социального окружения" весьма велика: они и порождают теневые практики хозяйствования, и сами выступают следствием теневых отношений. Это происходит потому, что с одной стороны, люди в функции социальных акторов, продолжают входить в привычные для них с одной стороны "легальные" социальные группы и организации, а с другой стороны, включаясь в теневую экономику, создают новые "нелегальные" социальные образования, формируют социальную базу "тени". В противоречии с социологической концепцией Р. Мертона выступают сегодня многие "экономико-правовые концепции", "сохраняющие сегодня доминирующие позиции" [27], в которых утверждается, в частности: «Его смысловая нагрузка состоит в том, что доминантной сущностью теневой экономики является экономическое начало - деструктивный характер экономической деятельности» [41, 42, 64, 140], и «деструктивное воздействие на человека осуществляется по следующим направлениям: во-первых, через формирование и удовлетворение иррациональных потребностей человека, способных физически и нравственно деформировать личность; во-вторых, через различные формы покушения на частную или личную собственность людей, что является так же посягательством на свободу, справедливость и нравственное здоровье граждан; в-третьих, через производственные условия, в которых трудится человек (положение человека как фактора производства). Труд в тяжелых, вредных условиях разрушает физическое здоровье, а нередко и вообще лишает человека исходного естественного права -права на жизнь» [27]. Экономическая социология никак не может согласиться с таким взглядом на человека и его роль в экономике.
"Теневая экономика" в целом и "теневые практики хозяйствования" как ее важнейшие элементы в концептуальном плане есть реальные результаты действий, совершаемых "в обход" тех или иных формализованных институтов народного хозяйства: регистрации, отчетности, лицензирования, налогообложения и т. д. Их игнорирование не означает, что теневая экономика пребывает во внеинституциональной среде. Как правило, происходит селективное игнорирование формализованных институтов, которое и задаёт определённую сегменти-рованность теневой экономики и различных теневых практик хозяйствования. Выявление тех или иных областей нарушения экономических и социальных норм, безусловно, для российского общества сегодня более, чем актуально.
Состояние научных исследований и степень разработанности темы.
Широкое комплексное изучение теневой экономики как на Западе, так и в России началось относительно недавно. Если «чистая» экономическая теория XVIII-XIX вв. игнорировала теневые стороны экономической жизни, считая их маловажными для науки, то социологическая теория стремилась увидеть социальные механизмы распространения «неправовых» социальных практик, взаимосвязь этих практик с формальными и неформальными изменениями, которые осмысливались через социальные действия, которые в сложившихся условиях осуществляли социальные акторы, имеющие разные социальные ресурсы, различные интересы и играющие в обществе разные роли. Изучение собственно теневой экономики стало развиваться лишь в ХХв. под влиянием институцио-нализма - течения и в экономике и в социологии, представители которого обращали особое внимание на социальные аспекты реальной экономики.
Хотя проблемы теневой (неформальной) экономики оказались в центре внимания обществоведов только с 1970-х гг., это явление возникло гораздо раньше. Эта деятельность за рамками "общественного договора" (Ж.-Ж. Руссо) возникла практически одновременно с возникновением самых первых форм общественного контроля над человеком. То, что история всех обществ с государственной организацией неотделима от истории неформальной экономики, доказали немецкие учёные К. Гретчманн и В. Меттельзифен [175]. Американский экономист Э. Файг построил модель, отражающую динамику соотношения зарегистрированного {observed) и незарегистрированного {unobserved) секторов экономики в период развития от натурального хозяйства до современного "государства всеобщего благосостояния" [173]. В основе модели лежит предположение, что историческое развитие общества связано с усилением государственного регулирования хозяйственной жизни и с расширением теневой экономики как "ответа" на "вызов" этатизма.
"Отцом" нового научного направления по праву считается английский социолог Кейт Харт, который в 1970-е гг. обнаружил, что горожане "третьего мира" в значительной мере (или даже в большинстве) не имеют никакого отношения к официальной экономической системе [152]. П. Фидлер и Л. Уэбстер представили основные черты, присущие неформальному сектору для стран Африки [174]. К исследователям-африканистам присоединились специалисты по странам Латинской Америки и Азии. Английский специалист по проблемам "третьего мира" Рей Бромлей провёл обзор генезиса теорий неформальной экономики (informal economy) и взрыву ее популярности [169]. Дональд Мид и Кристиан Морриссон провели сравнительные экономико-социологические исследования теневых практик неформального сектора по странам: Эквадор, Ямайка, Алжир, Тунис, Нигерия, Свазиленд и Таиланд по таким признакам, как легальность (регистрация, уплата налогов, соблюдение законодательства о труде) и капиталоемкость предприятий малого бизнеса, (в выборку вошло 2200 предприятий из всех этих семи стран) [180]. Грегори Гроссман и Арон Кацене-линбойген опубликовали в 1970-е гг. статьи о теневой экономической деятельности в советской экономике [176, 177], где показали, что за ширмой всеобщей планомерности скрывалась такая экономическая система, где неформальное производство по сути дела играло не меньшую роль, чем производство официальное.
Советские учёные С. Хавина и Л. Суперфин отразили советологические концепции "второй экономики" [150], а американский экономист К. Гэдди опубликовал работу о неформальном рынке труда в СССР [33]. Американский учёный П. Гутманн выявил элементы "подпольной экономики" в США, показав, что неучитываемая деятельность разрослась настолько, что пренебрегать ею нельзя, а Эдгар Файг подсчитал, что "нерегулярная экономика" (irregular economy) США охватывает около трети официального ВНП, т. е. примерно столько же, сколько неформальная экономика в странах "третьего мира" [32]. "Иррегулярная экономика", по Э. Файгу, - понятие более широкое, чем "неформальная экономика", поскольку включает все виды нерегистрируемой (теневой) деятельности, в том числе мафиозные и "беловоротничковые". Размеры неформальной экономики США на 1978 г. В. Танзи оценил в 4,4% от официально зарегистрированного ВНП, а П. Гутманн - в 10% [32, 185]. Исследования по неформальной экономике стали проводиться во многих развитых странах Запада, анализ которых проведён в монографии российских учёных М. И. Николаевой и А. Ю. Шевякова [100], в работах Е. Брагиной, В.О Любимовой, И. X. Райга [10, 88, 127] и других авторов. При определении объекта анализа исследователи неформальной экономики делали акцент на незаконности экономической деятельности, а то, что конкретно изучали, они называли: "подпольной экономикой" (underground economy), "нерегулярной экономикой" (irregular economy), "теневой экономикой " (shadow economy) - терминами, отличающимися от понятия "неформальная экономика".
Переворот в умах всех исследователей о роли и значении теневой экономики в современном рыночном хозяйстве произвела опубликованная в 1989 г. монография перуанского экономиста Э. де Сото "Иной путь" [36]. Концепция "Иного пути" определяет преобладающую сейчас в науке парадигму теорий неформального сектора экономики. Открытие Э. де Сото - это принципиально новый подход к объяснению генезиса теневой экономики. Основной причиной разрастания неформального сектора автор посчитал не отсталость сельских ми грантов, будто бы не способных найти себе место в легальном секторе, а бюрократическую заорганизованность, препятствующую свободному развитию конкурентных отношений. До сих пор считалось, что легальный сектор является носителем современной экономической культуры, в то время как теневой сектор — пережиток традиционной экономики.
По утверждению Э. де Сото, «теневики» устанавливают истинно демократический экономический порядок, организуя свое частное хозяйство на принципах свободной конкуренции, в то время как легальная экономика развивающихся стран опутана мощными коррупционными узами.
Понять их сущность - это очень важно в научном плане. История полна примеров борьбы с коррупцией, но её адекватное научное рассмотрение - это проблема относительно новая. Научный анализ начинается тогда, когда от обсуждения неблаговидных поступков отдельных людей переходят к анализу объективных обстоятельств, вызывающих подобное поведение и, возможно, влияющих и на моральные нормы, действующие в данном обществе. Не случайно у истоков научного анализа коррупции стоял М. Вебер [17].
С социологической точки зрения концепцию такого же подхода, как и у Э. де Сото и М. Вебера, представил Р. Мертон в рамках развиваемой им теории структурного контекста, явных и латентных функций [93], которая развивается далее в данной диссертации на основе социальных фактов и наших исследований. Именно в теневой экономике весьма эффективно работает "основная теорема Мертона": "любая попытка уничтожить существующую социальную структуру без создания адекватной альтернативной структуры для выполнения функций, ранее выполнявшихся уничтоженной организацией, обречена на провал" [93]. Модель экономического действия слагается тогда из формальной (нормативной, административно-организационной) и неформальной (реально действующей, «органической») функциональных систем, которые в терминах Мертона приобретают живые черты теоретического анализа при исследовании деятельности формальных и неформальных элит, теневых экономических механизмов, тех же феноменов коррупции и/или организованного насилия.
Подход, объясняющий широкое внедрение неформальной экономики, предложен американским социологом А. Портес, который убедительно показал, что различные сегменты неформальной экономики органично включены в ткань хозяйственной жизни общества, что является адекватным "ответом" на "вызовы" глобализации хозяйственной жизни [109]. Американский криминолог Э. Сатерленд сформулировал новую для его времени концепцию "преступности среди людей в белых воротничках", когда скрытая, противоправная деятельность является неотъемлемым компонентом повседневной деловой практики "большого бизнеса" [137]. Этот подход также концептуально близок к теории структурного контекста, явных и латентных функций Р. Мертона, и отличается лишь в расстановке акцентов.
«Прорывным» же моментом в изучении экономики преступности связан с именем американского экономиста Гэрри Беккера, Нобелевского лауреата по этой тематике, который проанализировал преступность с точки зрения действия рационального индивида - преступника, максимизирующего выгоду при ограниченных ресурсах [8]. Принцип оптимизирующего поведения оказался в итоге универсальным, что позволило конструировать различные математические модели такого социального поведения.
Итальянский учёный С. Бруско предложил концепцию "децентрализации и деформализации" сегментов неформальной экономики, которые стали "ответами на предшествующий рост власти профсоюзов и ограничений, накладываемых ими на крупные фирмы". Подчеркнём, что в настоящее время теорию деформализации правил в современной российской теневой экономики активно и продуктивно развивает В.В. Радаев в рамках нового направления экономической социологии - социологии рынков [113, 114].
Теневая экономика и её производные в поле внимания отечественной экономической науки попали в конце 1980-х гг. [108, 24, 68]. Так, Т. Корякина доказала, что российская теневая экономика коренится в старой системе и как таковая развернулась в 1980-е годы, причём в теневой экономике производилось 45% социального продукта, оборот теневой экономики в 1988-1989 гг. достигал 70-90 млрд. руб.; занятость в ней - около 30 млн. человек [68]. А по расчётам немецкого экономиста Ульриха Тиссена, для России оценка нижней границы теневой экономики на конец 1995 г. составляла более 60% [146].
Согласно концепции С. Глинкиной, централизованная система управления породила в России довольно крупный сектор теневой экономики и теневых капиталов, захвативших и нижние этажи командной экономики, и ключевые позиции в иерархиях хозяйственной власти. В сферу действия теневого рынка оказались вовлеченными не только материальные ресурсы, фонды и лимиты, но и должностные: права распоряжения и контроля, посты чиновников разного ранга. Административный, или бюрократический, рынок был неотъемлемой стороной централизованной системы управления и во многом предопределил судьбу последней [24] в пореформенной России.
Едва ли не первая серьезная попытка провести комплексный экономико-социологический и правовой анализ теневых процессов в России была предпринята на научной конференции «Теневая экономика (экономические, социальные и правовые аспекты)» в 1996 г., а также на заседании специалистов за «круглым столом» в 1997 г. [54] и на заседании Российского экономического форума 2001 г. [55]. На основе докладов на Московской международной конференции в 1998 г.: "Эксполярные/ неформальные экономики: сущность и методы изучения" вышла очень содержательная монография под редакцией Т. Шанина [156].
Теневые процессы как в экономических, так и неэкономических сферах общества, их причины, особенности развития, их фундаментальная сущность в современной России представлены в публикациях лидеров московской экономико-социологической школы: СЮ. Барсуковой [4-7], Т. И. Заславской [44-51], Р. Капелюшникова [57-60], В.В. Радаева [111-125], Р.В. РЫБКИНОЙ [131-136].
Один из научных руководителей нашего общего проекта - Ю.В. Латов, чьи идеи и теоретические концепции легли в основу нашего эмпирического сравнительного исследования. Поэтому степень разработанности темы нашей диссертаций определялась также благодаря и его фундаментальным работам в области теневых и неформальных социально-экономических практик [77-84]. Необходимо отметить, что сама тема теневых практик в экономической социологии начала рассматриваться совсем недавно, и большинство работ по данной теме посвящены проблеме определения теневых практик и измерения их масштабов [154].
Теневые практики автор диссертации рассматривает под углом зрения современного неоинституционального экономико-социологического подхода, представленного как концепции контрактных отношений. Надо отметить, что научная традиция изучения контрактных отношений как самостоятельного течения появилась в США в начале XX в. в теоретическом подходе социологического институционализма, основоположник которого, крупный американский антрополог, социолог и экономист Т. Веблен одним из первых дал развернутое представление о социальных институтах. Хотя "Теория праздного класса" появилась в 1899 г., но многие ее положения не устарели до сих пор. Исследования Веблена связаны с основами разрабатываемой им теории общественной эволюции, под которой он понимал процесс естественного отбора «социальных институтов». Последние по самой своей природе понимались им с экономико-социологической точки зрения - как «совокупность общественных обычаев, воплощение определенных привычек поведения, образ мысли и образ жизни, передаваемых из поколения в поколение, меняющихся в зависимости от обстоятельств и служащих орудием приспособления к ним» [19]. Так понимают термины "институция" (установление, обычай, порядок, принятый в обществе) и "институт" (закрепление обычаев и порядков в виде закона и учреждения) современные социологи, экономисты, юристы, ученые и практики других областей знания.
Отсюда происходит термин "институционализация" как закрепление практики или области общественных отношений в виде закона или социальной нормы, принятого порядка. Со времен Веблена определение институтов почти не изменилось, и сегодня оно поддерживается многими крупными учеными. Так, Д. Норт определяет институты как «правила игры, представляющие собой те или иные неформальные ограничения на взаимодействия людей (табу, привычки, традиции, кодексы поведения, и, что наиболее важно, определенные кодексы типы отношений и связей) и формальные нормы (конституции, законы, права собственности)» [101]. Именно такая интерпретация соответствует уровню институциональной среды, а институты рассматриваются как механизмы управления контрактными отношениями, что позволяет перенести центр анализа на уровень опосредуемых ими отдельных трансакций, в частности, также и в теневых практиках.
Несмотря на обилие публикаций, на наш взгляд, наблюдается всё же недостаточная изученность социально-экономических детерминант теневых практик. Ощущается определенный дефицит конкретных социологических исследований, которые раскрывали бы влияние различных факторов на распространение теневых практик, этому и посвящена данная диссертация.
Анализ источников свидетельствует, что вопросы, связанные с теоретической интерпретацией понятия теневых практик в контексте контрактных теорий, в том числе на уровне мотивов поведения предпринимателя или бюрократа, достаточно трудны для исследования, поскольку включают в себя как концептуальную сложность этих терминов, так и особую трудность перевода с теоретического на эмпирический уровень. Ключевая проблема в идентификации теневых отношений с точки зрения контрактной теории в том, что и типичный российский предприниматель и типичный российский чиновник практически любого иерархического уровня базируется на общем фундаментальном поведенческом практическом принципе: «власть руководителя - есть собственность потребителя» [159].
Исходя из актуальности темы, степени ее изученности, учитывая данные научной проработки проблемы, требования социальной практики, выработки гипотезы, возможности ее операционализации, были определены цель и задачи исследования.
Цель исследования - выявление сущности социально-экономических основ существования, закономерностей и тенденции развития теневых практик в российских регионах.
Основными задачами решение которых могло бы обеспечить достижение цели исследования, доказательство или опровержение выдвинутых предположений и гипотез, явились:
1. Анализ институциональных аспектов неформальной экономической деятельности в России.
2. Уточнение сущности и обоснование классификации теневых практик хозяйствования.
3. Изучение теневых практик хозяйствования, выявление мотивов и основных функций предпринимательского поведения в условиях неформальных рынков.
4. Выявление способов и форм оценки и противодействия теневым практикам, фиксация связей между вовлеченностью граждан в теневые практики и ключевыми структурными характеристиками социального контекста, которые эти связи обусловливают.
5. Проведение сравнительного анализа распространения теневых практик в различных регионах России.
Объект исследования - теневые практики хозяйствования.
Предмет исследования — особенности теневых практик хозяйствования в регионе.
Теоретико-методологической основой исследования послужили произведения классиков и современных авторов социологии и экономики. В части обоснования концептуальных подходов автор руководствовался концепциями теории действия, теории рынков, неоиституциональнои теории контрактных отношений, теории социологического функционализма, сетевого анализа. В части изучения теневых практик хозяйствования - экономическими и социологическими концепциями неформальной экономики, теневых рынков, теориях мотивации и обмена.
Эмпирической базой исследования выступили результаты проведенных автором анкетирования и интервьюирования как самостоятельно, так и в составе исследовательской группы в рамках инициативной программы «Неформальная экономика», выполняемой в 2003-2004 гг. сотрудниками кафедры экономической социологии Тюменского государственного университета с объёмом выборки 2410 человек по Тюменской области. Привлекались данные социологических опросов, проведенных по сопоставимой методике в рамках общей программы совместно с сотрудниками Института социологии РАН и ГУ-ВШЭ в 2004 году в Туле и Ставрополе, с объёмом выборки соответственно 572 и 597 человек.
При обработке полученных результатов был применен дисперсионный, кластерный, факторный анализ с использованием пакета SPSS-12.0.2. Ошибка выборки по одному признаку не превышает 1,5%.
Этапы исследования. На первом этапе (декабрь 2003 гг.) проведены интервью с экспертами (10 чел.) по теневой экономике, на основе которых была разработана программа исследования и инструментарий в рамках трёхстороннего договора - ТюмГУ - ИС РАН - ГУ-ВШЭ (руководители: В. А. Давыденко, Е.И. Степанов, Ю.В. Латов). На втором этапе (январь - февраль 2004 г.) информационной базой стало пилотажное исследование (в Тюмени - 100 анкет, руководители: В.А. Давыденко и Г.Ф. Ромашкина), проведено уточнение методологической базы исследования; осмысление первичных данных; выявление составляющих социально-экономических детерминант неформальной экономики и теневых практик, осмысление и формирование концепции, отражающей полученные данные, разработка ключевых блоков основной анкеты для массового опроса. Третий этап (март - октябрь 2004 г.) посвящен основному анкетному опросу в г. Тюмени, ввода и первичной обработки данных. Четвёртый этап (октябрь 2004 г. - январь 2005 г.) - анализ и представление полученных результатов исследования и его главных выводов.
Проблема исследования. Основной проблемой диссертационного исследования стало фундаментальное противоречие между имеющимися наличными теневыми практиками на неформальных российских рынках и их формальными «обрамлениями». Операционализация основной проблемы исследования заключается в выявлении и количественном измерении признаков теневых практик на неформальных рынках, в изучении взаимосвязей и корреляций между признаками различных форм и частот теневых практик хозяйствования, измерении мотивации вовлеченности в теневые практики представителей различных социальных групп, изучении социоструктурных характеристик общества и межрегиональных различий как действия структурных контекстов (в терминах Р. Мертона) на участников неформальной экономики.
Научная новизна диссертационного исследования:
1. Уточнено содержание понятия «теневые практики» на неформальных рынках и сопряженных с ним категорий в контексте неоинституциональной со-циолого-экономической теории.
2. Выявлена совокупность признаков, на основе которых предложена типология детерминант появления теневых практик, концептуализированы и опе-рационализированы условия их существования. Построены теоретические модели возникновения и проявления теневых практик в контексте теории контрактных отношений с учетом анализа типа контракта и его фундаментальной функции. Под последней понимаются акты субъективного взаимного оценивания и признания сторон, заключающихся в том, что чисто экономические отношения как безличные связи превращаются в личные, субъективно значимые контакты.
3. Выделены и структурированы факторы, влияющие на формирование и укоренение теневых практик хозяйствования в процессе их становления и развития в России и в регионе (Тюменская область). Выявлены сущность, структура, функции теневых практик и этапы их становления как различных моделей контрактных отношений.
4. Выделены социальные типы людей, более активно участвующих в теневых практиках. Рассмотрено распространение теневых схем социальных действий в трёх регионах России, проведён сравнительный анализ. Раскрыты теневые практики бюрократического и предпринимательского типа на основе общих для них параметров в модели контрактных отношений.
5. Систематизированы и классифицированы полученные эмпирические данные на основе творческого применения статистической методологии при анализе анкетных данных на основе критериев хи-квадрат Пирсона, стандартизованных остатков в перекрестных таблицах, дисперсионного, факторного и кластерного анализа.
Положения, выносимые на защиту:
1. Особенности российского способа реформирования экономики, когда реформы проводились «сверху», не подкрепленные массово осознаваемой социальной направленностью этих реформ в сочетании с традиционным для России, с одной стороны, патернализмом по отношению к государству, а с другой стороны, пренебрежением к личности со стороны власти, привели к расширению социальной базы теневых практик на неформальных рынках.
Эмпирические исследования показали, что, с одной стороны, граждане продолжают полагаться на государство, на практике придерживаться взглядов, которые принято называть «патернализм» во взаимоотношениях между государством и гражданином, и, с другой стороны, нарастает пропасть между интересами государства и понимаемыми лично каждым гражданином собственными интересами. Люди осознают, что для российского государства человек и личность продолжают оставаться ценностью второго рода, и принимают эту второ-сортность. Это все, вместе с ментальностью, традициями и последствиями советского образа жизни и есть питательная среда теневых отношений в России. По различным критериям респонденты отмечали, что доля тех, кто вовлечен в такие отношения, колеблется от 80 - 90% (если брать пассивное и активное участие на «розовых», «серых», «черных» рынках); до 20 - 30% (если брать только активное участие в теневых практиках).
2. Нет предпосылок для заключения, что социальной базой «тени» являются маргиналы и низшие слои. Расширение социальной базы тени проявляется, во-первых, в том, что доход, образование и социальное положение граждан прямо коррелируют с частотой активного участия в неформальных практиках, во-вторых, в том, что граждане рассматривают теневые практики как обыденную реальность и ожидают расширение таких проявлений в своей жизни. Доказательством этого служит существенный разрыв между ожиданием теневых практик и реальной частотой их проявления по всем типам деятельности на неформальных рынках для всех регионов.
3. Российская неформальная экономика в основном принимает форму ненасильственных действий или действий, направленных в обход формальных норм и правил. Неформальные практики в России в большей степени имеют целью уклонение от бремени административных инструкций и обложения высокими налогами. Неформальные практики неэластичны по собственно ставкам налогов, здесь имеет место воздействие гораздо более сложного механизма. Производство товаров попадает в «тень» также в основном по причине пренебрежения нормами лицензионного и авторского права, что имеет причины как чисто экономического, так и административного характера - дороговизна лицензий и патентов, неразработанность патентных норм и пр. При этом широкие массы оправдывают эти действия в той части, где затрагиваются интересы государства, и осуждают действия против личности.
Неформальные практики также включают в себя не фиксируемые в отчетности и договорах или совершаемые в обход закона хозяйственные отношения между людьми, фирмами и государственными институтами. В эти отношения вовлечены достаточно широкие социальные слои.
4. В российских регионах распространены типичные для обществ с низким уровнем развития экономических отношений модели поведения, когда практики, направленные на прямое получение личной выгоды, осуждаются, но это осуждение не связано с их незаконностью. При этом в региональном аспекте распространение неформальных рынков обратно коррелирует с ВРП, в социальном аспекте - прямо коррелирует с положением людей на социальной лестнице. Теневые практики на незаконных рынках распространены значительно меньше. Эти практики отличает относительная узость их социальной базы и высокий резонанс в обществе. Это означает, что их распространение гораздо меньше, чем для всех других видов теневой деятельности, и меньше, чем ожидания населения по отношению к этим видам. Но такие практики распространены гораздо шире, чем в России в дореформенный период или в странах с развитой рыночной экономикой.
5. В статистически значимых проявлениях теневых практик на неформальных рынках заметны сильные межрегиональные различия, которые связаны, во-первых, с сильной межрегиональной дифференциацией в доходах населения, во-вторых, с существенными различиями в укладах жизни. Одновременное сосуществование и восточного, и западного уклада наиболее ярко проявляется в Тюменской области - регионе, самом восточном по расположению среди рассматриваемых, самом богатом с точки зрения доходов населения и самом западном с точки зрения развитости рыночных отношений.
Сравнительный анализ данных, полученных в Тюменской области, Туле и Ставрополе показал, что именно в Тюмени наиболее заметно выделение предпринимательского типа поведения, реально отличающегося по своим характеристикам от остальных социальных слоев и имеющего специфические российские черты. Во-первых, заметно формирование сети деловых интересов, которая достаточно замкнута по своим характеристикам, в ней осознается значимость неформальных договоренностей и норм, барьеры между этой сетью и обществом возрастают. Во-вторых, государство формально выведено из этой сети на практике, что приводит к оправданию неформальных теневых действий: коррупции, уклонению от налогов и т.д. В-третьих, предпринимательство уже не противостоит так сильно общественному мнению, как это было раньше, хотя и действует в своих интересах, часто не считаясь с этим мнением. Оправданием таких действий с точки зрения легитимности правил представители бизнеса и бюрократии считают достаточно отчуждённое отношение государства к свободному предпринимательству в большинстве форм его проявления.
6. Неформальный контракт, как особая социальная норма, несет функции субъективного взаимного оценивания наличных ресурсов контрагентов по сделке и признания сторон, при этом чисто экономические отношения, как безличные связи, превращаются в личные, субъективно значимые контакты. Формальный контракт еще не легимитизирован как социальная норма и не получает ценностного обоснования, поскольку уважение формальных норм в обществе чрезвычайно низко. На статически значимых уровнях выявлено, что предприниматели и чиновники предпочитают неформальные отношения формальным. По всем показателям, идентифицирующим теневую деятельность у населения в целом, это - ее осознание, оправдание и мотивация - заметно значительное превышение уровня ожиданий над реальностью, уровня оправдания над осуждением.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что российская неформальная экономика рассмотрена в контексте социального контракта, легитимность которого проявляется в отражении отечественной модели государственного управления, трансформации обоснования в массовом сознании типов хозяйственных отношений и предпринимательского поведения на неформальных рынках.
Практическая значимость состоит в возможности использования эмпирических данных:
1) при разработке региональных управленческих решений на основе учета и оценки направленности динамических процессов, диагностируемых в представленной работе;
3) для формирования общественного мнения в области противодействия теневым практикам и сужения социальной базы теневых практик;
2) для прогнозирования социальных процессов, сопровождающих трансформационный процесс в регионе на основе анализа факторов, влияющих на типичные модели теневого поведения на неформальных рынках;
3) при разработке учебных курсов «Социология», «Экономическая социология», «Исследование систем управления», «Математические методы и модели в социологии».
Апробация работы. Диссертация обсуждалась на научных семинарах кафедр социологии и социального управления, экономической социологии Тюм-ГУ, Всероссийском научном семинаре «Вузовская наука: теоретико-методологические проблемы подготовки специалистов в области экономики, менеджмента и права» (г. Тюмень, ТюмГНГУ, 2003 год), на региональной межвузовской научно - методической конференции «Роль информационных технологий в обучении: проблемы, перспективы, решения» (г. Тюмень, ТюмГНГУ, 2003 год), на Всероссийской научной конференции «XXI век: новые горизонты гуманитарных наук» (г. Самара, СамГУ, 2004 год).
Основные положения диссертации отражены в публикациях автора. По материалам диссертации опубликованы четыре печатные работы, в том числе монография.
Структура и объем работы.
Диссертация состоит из введения, двух глав, списка литературы и четырех приложений. Работа включает рисунки, таблицы, библиографический список использованной литературы.
Институциональные аспекты неформальной экономической деятельности
Одной из главных задач исследования является выделение институциональных аспектов неформальной экономической деятельности в современной России и в регионах, определение сущности и методологически обоснованной классификации повсеместно возникающих сегодня теневых практик.
Наблюдения показывают, что, попадая в российскую среду, любые формальные институты прорастают неформальными отношениями и личными связями. Дело обстоит так, как если бы они подвергались мутации и в результате становились неспособными выполнять свое предназначение - служить общезначимыми "правилами игры".
Определим вначале, что можно считать теневой экономикой с точки зрения экономико-правового подхода. В недавно вышедшей книге Н. Голованова и его соавторов утверждается, например, что «в российском законодательстве отсутствуют такие понятия, как «теневая экономика» и «теневой капитал», что по рождает некоторые проблемы при квалификации деяний субъектов теневой экономической деятельности с точки зрения Уголовного кодекса Российской Федерации» [27].
Отметим, что экономико-правовой подход к исследованию неформальной экономической деятельности был сформулирован во второй половине 80-х гг. усилиями А. А. Сергеева, А. М. Яковлева, Т. И. Корягиной, А. Н. Шохина и других ученых [27]. В качестве ключевого критерия выделения теневых экономических явлений здесь выступает отношение к нормативной системе регулирования. Конкретными критериями рассматриваются: уклонение от официальной регистрации и тем самым от государственного контроля за экономической деятельностью и противоправный характер деятельности.
Проблема уголовно-правовой борьбы с легализацией денежных средств и иного имущества, приобретенных преступным путем, исследуется и подробно обсуждается в теории современного российского уголовного права. Норма Уголовного кодекса — ст. 174 устанавливает ответственность за легализацию (отмывание) денежных средств или иного имущества, приобретенных незаконным путем. «Статьи 174 и 174.1 УК России включены в гл. 22 Уголовного кодекса Российской Федерации «Преступления в сфере экономической деятельности» и предусматривают уголовную ответственность за совершение финансовых сделок с денежными средствами или иным имуществом, приобретенными заведомо преступным путем, в целях придания правомерного вида по их владению, пользованию и распоряжению» [27].
В числе конкретных преступных действий по совершению основного преступления можно назвать также хищения, злоупотребление должностными полномочиями, получение взятки, незаконный сбыт запрещенных к обороту предметов, товаров, веществ и продукции, незаконную предпринимательскую и банковскую деятельность, незаконные операции с ценными бумагами, незаконное пользование природными ресурсами и т. д.
С позиции экономико-правового подхода теневые практики включают в себя действия, являющиеся преступления в сфере экономической деятельности. В этом случае «приобретение денежных средств, имущества, имущественных прав, работ и услуг, результатов интеллектуальной собственности, в том числе исключительных прав на них, иных объектов гражданских прав на территории иностранного государства с нарушением законодательства этого государства в России будет признаваться преступным в том случае, если совершенное таким образом деяние признается противоправным и законодательством России».[27]
Социологический взгляд на теневые практики существенно шире. Состояние российской институциональной системы в пореформенный период таково, что происходит явное доминирование неформальных, теневых отношений и институтов над формальными отношениями и институтами. По мнению Р.И. Капелюшникова, «в конечном счете, институциональную природу переходных обществ определяет именно этот сдвиг - от формальных "правил игры" к неформальным, от явных контрактов к неявным, от стандартных трансакций к персонализированным сделкам. Во всех звеньях российского хозяйственного механизма - на рынке капитала, на рынке труда, в отношениях между предприятиями, между предприятиями и государством, между различными ветвями и уровнями власти - неписаные правила и договоренности имеют перевес над требованиями закона, условиями контрактов и другими формальными ограничениями. Даже те договоры, которые заключаются при соблюдении всех формальностей, воспринимаются участниками как некая условность и исполняются "по обстоятельствам".
Всё это создает особую «питательную среду» для развития самых разнообразных "нестандартных" форм адаптации - неплатежей, бартера, нецелевого использования бюджетных средств, торговли налоговыми освобождениями, задержек заработной платы, неоплачиваемых административных отпусков, вторичной занятости, скрытой оплаты труда и т.д., которые оказываются вписанными в сложные неформальные отношенческие сети и не могли бы существовать вне них» [58].
С точки зрения экономической социологии подобное положение дел можно считать естественным и даже неизбежным для всякого переходного общества. Исходя из фундаментального положения о том, что сложно организованные социальные системы неспособны существовать в абсолютном институциональном вакууме, нужно говорить о том, что во всех постсоциалистических странах образовавшиеся «пустоты» сразу же стали заполняться развитием неформальных институтов, неявных контрактов и теневых практик.
Теневые практики, первоначально возникшие в советской экономике, к настоящему времени распространились и активно реализуются в политике, социальной сфере и даже культуре. Закон потерял свою обязательную силу, а практика его применения весьма далека от демократического принципа "один закон для всех". Это означает, что в России неизбежный для всех трансформирующихся обществ период ослабления институциональных систем не просто затянулся, а принял устойчивую, стабильную форму; и что наше общество оказалось в ранее неизвестном состоянии стационарного институционального неравновесия.
Автор данной диссертационной работы солидарен с В.В. Радаевым [121] по поводу экономико-социологического подхода к исследованию неформальной и теневой экономики. Во многих своих аспектах этот подход очень близок направлению неоинституциональной экономической теории, связанной с именами Р. Коуза, Р. Нельсона, С. Уитнера, Д. Норта, О. Уильямсона. Т. Эггертсо-на [72, 102, 150, 164] и многих других классиков этого направления. Последние определяют рынок как совокупность формальных и неформальных институциональных ограничений.
Сущность и классификация теневых практик хозяйствования
Чтобы определить сущность такого понятия, как теневые практики хозяйствования, на наш взгляд, надо изучить минимально необходимое число базовых идей в этой области науки, рассмотреть и представить минимум принципиальных научных подходов, связанных с различным пониманием и определением смысла, содержания и значения абсолютно любых практик хозяйствования как общего понятия, не только исключительно теневых её составляющих.
Движущий принцип истории надо искать в «человеческой чувственной деятельности, практике». Например, К. Маркс считал, что проблемы современной жизни можно свести к реальным, материальным причинам (например, структурам капиталистического строя) и что решение этих проблем, следовательно, можно найти, только низвергнув эти структуры с помощью практики -как коллективной деятельности большого количества людей. По теории Маркса, вся история создается благодаря сложному взаимовлиянию человеческих действий и структурных условий (классового деления и общественно-экономических формаций). Подобная взаимная связь, как чётко интерпретирует этот исключительно важный момент социальной теории Маркса современный социолог П. Штомпка, выражается искомой категорией «практика» [163]. Это ключевое понятие, выделенное Марксом, перекидывает мостик между индивидами и социальными обстоятельствами, и становится позже центральным для одного из направлений марксизма, известного как «деятельностная» школа; среди её представителей - Антонио Грамши, Дьердь Лукач, Эрих Фромм, развившие философию праксиса (непосредственной связи мышления и деятельности). Отсюда возникла хорошо известная научная традиция: говоря о любом марксистском проекте, подразумевают исключительно всегда объединение теории и практики [130].
Сегодня немногие неомарксисты любого направления поддержали бы подход, который не связывает теорию с практикой. К. Маркс внес огромный вклад в разработку понятия «практика», он определял ее как сферу, в которой человеческие действия и структурные условия (классы, формации) взаимопроникают друг в друга. Как же тогда в современных формулировках операционализи-руется этот термин - «практика»? По логике П. Штомпки [163], с которой мы согласны, необходимо обратить внимание на слова Маркса о том, что люди делают свою собственную историю «не так, как им хотелось бы». Они не выбирают обстоятельства, а вынуждены действовать в тех условиях, которые они за 51 стают, которые существуют или унаследованы из прошлого. Возникает вопрос: какова природа этих обстоятельств? В ответе на него в максимальной степени и проявляется понимание Марксом «реальной практики»: структуры, ограничивающие реальные действия, полностью созданы предыдущими поколениями, ибо люди не свободны в выборе своих производительных сил, которые образуют основу их истории, потому что всякая производительная сила - есть продукт всей предшествующей деятельности. Производительные силы - это результат практической энергии людей, но сама эта энергия определена теми условиями, в которых люди находятся, приобретенными раньше, общественной формой, существовавшей до них, но которую создали не эти люди, а которая является созданием прежних поколений.
Это очень важное методологическое марксистское понимание «реальной практики» мы можем интерпретировать в контексте современных теневых практик в России. Дело в том, что неформальные экономические структуры и неформальная экономика, понимаемые как «неучтенная экономическая деятельность», существуют в России столько же, сколько существует само это государство. Поэтому для того, чтобы понять причины неожиданного роста теневой экономики и теневых практик хозяйствования при переходе к рынку в России, нужно обратиться к двум принципиально важным вещам: во-первых, к анализу традиций теневой экономики в прежней советской системе, во-вторых, к описанию особенностей рыночных реформ в России.
Каковы были исторические обстоятельства и социальные ограничения практической деятельности при социализме?
Хорошо известно, что чрезмерная централизация, бюрократические планы, спускаемые сверху и часто без адекватного ресурсного обеспечения, узкие места в производстве, распределении и обмене, ограниченные услуги, дефицит, почти не развитые кредитные отношения в советской экономической системе преодолевались через широкий спектр "персонализированных отношений взаимности".
В советское время теневая экономика представляла собой такие виды хозяйственной деятельности, которые осуществлялись вне прямого контроля и санкции со стороны официальных органов управления, то есть партийных комитетов разного уровня, включая ЦК КПСС, администраций предприятий, министерств и ведомств, правительства советского Союза и республик.
К числу распространенных теневых видов деятельности относились бартерные обмены; несанкционированное совместительство («подснежники» и просто «дополнительная занятость»); поставки продукции «неприкрепленным» потребителям; неплановое строительство; выпуск неучтенной продукции помимо плановых заданий; запуск в коммерческий оборот материальных ресурсов, сэкономленных сверх официальных норм расходования сырья и материалов; деятельность «фарцовщиков»; оказание за плату или «по блату» услуг, которые должны оказываться бесплатно; взятки при поступлении в вуз и за принятие любых других решений; валютные операции и т. п. По сути дела, вся работа крупных индустриальных и сельскохозяйственных комплексов обеспечивалась весьма обширными неформальными сетями "толкачей", "бартером", "блатом", взятками. Личные контакты и персонализированные обмены взаимно выгодными услугами - "блат" - обеспечивали снабжение дефицитными продуктами, работами, услугами, порождая многогранные рынки обмена привилегиями и статусами.
Хотя большая часть этих практик преследовалась существующей легальной, официальной системой, но была социально приемлема абсолютно для всех, и даже обязательна по отношению к другу и родственнику. Люди были "погружены" в сети взаимоотношений, образованных "дружбой по работе", товариществом, родством, соседством. Определённая часть из этих отношений требований была ни незаконна, ни вполне незаконна (хотя другая часть этих отношений была незаконна), но устойчива и крайне важна на фоне постоянно меняющихся законодательства, субъективизма или даже волюнтаризма "управления начальства".
Сравнительный анализ распространения теневых практик в регионах России
Исследования, на которых основывается дальнейшее изложение, проводились в 2000 - 2004 году в составе исследовательской группы по программе «Неформальная экономика» под руководством проф. В. А. Давыденко и проф. Г. Ф. Ромашкиной. Эмпирическая часть программы включает в себя проведение массового опроса в Тюмени и Тюменской области, по репрезентативной выборке (объем выборки 2410 чел. - 2004 г.). Также на условиях взаимного обмена нам были переданы данные по массовым опросам, проведенным в Туле, Ставрополе, руководитель - Ю. В. Латов (ИС РАН - 2004 г.). Основные характеристики выборки, анкета и линейное распределение ответов приведены в Приложении 1 (Тюмень), Приложениях 4, 5 (Ставрополь и Тула). Также для сравнения использовались результаты исследований, которые проводились с конца 1999 по 2004 гг. под руководством Г. Сатарова - Фонда ИНДЕМ и Всемирного банка. Мы благодарны нашим коллегам из Москвы и других городов России, Польши и других стран, используя помощь которых на основе их публикаций и взаимного обмена данными, помогали нам своим опытом в подобных исследований.
Начиная наше исследование, мы опасались за качество полученной информации. Во-первых, предмет изучения очень чувствителен и касается весьма интимных сторон взаимоотношений граждан и власти. Во-вторых, разнообразие исследовательских задач, которые мы перед собой ставили, привело к тому, что анкеты были довольно громоздки и требовали от респондентов существенных затрат времени, душевных и интеллектуальных сил. Однако наши опасения не оправдались.
Результаты исследования анализировались с применением пакета SPSS 12.0.2і. Основные методы, применяемые в исследовании: частотный анализ, контекстный поиск, контекст-анализ документов, проверка значимости гипотез а основе критерия хи-квадрат, критерии Пирсона и Спирмена, анализ стандартизованных остатков в перекрестных таблицах, дисперсионный, факторный и кластерный анализ. Мы старались не злоупотреблять сложными методами, проверка статистической значимости гипотез проводилась в стандартном статистическом пакете SPSS, стандартными статистическими методами, и поэтому подробное изложение этих методов опускается.
Еще раз выражаю благодарность руководителям и партнерам по исследованию - коллегам из Москвы, Тулы, Ставрополя, Тюмени.
Одной из основных проблем при изучении теневых практик в экономике становится классификация типических практик, как повторяющихся, наиболее распространенных форм проявления экономической и неэкономической деятельности. При этом практически все исследователи берут в рассмотрение три основных критерия классификации - законность/незаконность деятельности, степень и область нарушения прав контрагента и легальность/нелегальность. Эти три оси анализа некомпланарны, и делят сферу деятельности неоднозначно. Также следует учитывать текучесть российских правовых рамок и трансформационный характер экономики.
Главная задача данного раздела - сопоставление и сравнительная характеристика теневых отношений в регионах России, а не целостное описание современной российской теневой экономики. Сосредоточимся на уровне обыденной деятельности, как в сознании, так и при активных взаимодействиях между акторам, оставляя за границами рассмотрения причины роста теневых практик, его морально-ценностный аспект.
Воспользуемся делением неформальной экономики, которое предложил Вадим Радаев [119]
1. Легальная (неофициальная) экономика (legal economy) - экономическая деятельность, которую не фиксируют в отчетности и контрактах; однако она не нарушает ни действующих законодательных норм, ни прав других хозяйственных агентов (пример - натуральное производство домашних хозяйств).
2. Внеправовая экономика (out-of-law economy) - экономическая деятельность, нарушающая права других хозяйственных агентов, но не регламентиро ванная действующим законодательством и находящаяся тем самым во внепра-вовых зонах. Это так называемые "розовые рынки" (rosy markets). Хрестоматийный пример - финансовые пирамиды середины 90-х годов, которые лишь использовали "дыры" в законодательстве, но от их деятельности пострадали миллионы людей. Сюда же следует отнести нарушения экологической безопасности, лоббирование в пользу отдельных хозяйственных субъектов, предоставление "в виде исключения" индивидуальных льгот и субсидий и т.п.
3. Полуправовая экономика (semi-legal economy) - экономическая деятельность, по своим целям соответствующая законодательству, но периодически выходящая за его пределы по характеру применяемых средств. Это так называемые "серые рынки" (grey markets). Прежде всего они связаны с разными способами уклонения от налогов, включая использование "черного нала" бартерные обмены, работу без патента и лицензии, трудовой наем без оформления.
4. Нелегальная, криминальная экономика (non-legal, criminal economy) -экономическая деятельность, запрещенная законом и по своей сути нарушающая закон: наркобизнес, незаконное производство оружия и незаконная торговля им, крупная контрабанда, проституция, торговля людьми, рэкет и применение силы. Это "черные рынки" (black markets).
Для того чтобы прояснить вопрос, что является типическими теневыми практиками, на первом этапе сравним регионы по частоте участия в неформальной экономике (по приведенной выше классификации). Методологически воспользуемся сравнением средних и стандартного отклонения, отметим, что применение этих мер оправдано, поскольку в большинстве вопросов анкеты мы применяли порядковую шкалу. Для того, чтобы сравнить регионы, в качестве критерия мы выберем построенный нами индекс, основанный на средних значениях. Получение этого индекса подобно способу, которым пользовался Хофштед при построении шкал для кросскультурных сравнений.
Мы суммируем средние, от среднего арифметического средних вычитаем единицу, и умножаем на 25. При этом значение переменной, равное «1» переходит в ноль, а «5» - в сто. Такая шкала удобна для сравнения и позволяет легко интерпретировать результаты.
Теневые практики хозяйствования в Тюменской области
Распространение теневых практик будем проводить, исходя из интерпретации деятельности, которая благодаря Гидденсу, признается как воплощение индивидуальных человеческих существ [23]. Теперь никто уже не подвергает сомнению тот факт, что человеческое общество формирует не какая-то тенденция системы, что стало привычным считать после Парсонса, или ориентированные на изменения коллективы, классы, движения, если следовать традиции Конта, Вебера, Маркса, а повседневное поведение обычных людей, часто далеких от каких-либо реформистских намерений.
Детальный анализ индивидуальных деятелей позволяет дальше продвинуться к разгадке тайны деятельности и ответить на вопросы от том, как люди оценивают теневые практики хозяйственной деятельности, каковы их причины и перспективы дальнейшего развития.
Попробуем рассмотреть исторический срез проблемы. В России советского периода государство максимально регулировало распределение денежных средств, жестко контролируя, ограничивая доходы граждан. Налоговый механизм, играющий решающую роль в рыночной экономике, был не нужен, и действовал в распределительной системе лишь в смысле механизма изъятия созданных ресурсов в пользу иерархически организованного государства, называемого "планами" хозяйственного развития страны и ее отдельных регионов.
Постепенно образ жизни, в частности, повседневная хозяйственная практика российских граждан (физических лиц) стали включать в себя взаимодействие (или уклонение от него) с налоговой системой государства. И, наоборот, налоговая система государства все в большей степени стала воспроизводить себя в повседневности, реализуя не столько нормы формального права, сколько нормы обычного. Вероятно, поэтому поведение российского налогоплательщика преимущественно определяется его материальными интересами, а не требованиями закона.
Экономические реформы, начатые уже более десяти лет назад, в значительной степени легализовали сложившиеся ранее товарные и административные рынки, как в части деятельности хозяйствующих субъектов, так и в части легализации и формализации изъятий, получивших выражение в легитимной налоговой системе, перераспределяющих ресурсы в интересах различных социальных групп.
Большинство исследователей пореформенного состояния российского общества сходятся на вынужденности как самих реформ, так и стратегии приспособления к ним. Здесь встает вопрос о взаимодействии традиций, реформ (или модернизаций) и возникающих в результате этих модернизаций новых структурах, в нашем случае в сфере неформальных экономических практик.
Изменение традиций объясняется, их множеством и неизбежными столкновениями друг с другом, причем это касается и тех из них, которые относятся к различным обществам или культурам, и тех, которые принадлежат одному и тому же обществу. Почти всегда местные традиции подвергаются значительному воздействию из вне, пересматриваются или сметаются новыми, исчезая вовсе.
Водораздел в области теневых практик углубляется в пореформенный период, как результат пластичности ценностных норм, законных рамок, столкновения традиций и практик. Обычно в ходе модернизаций более слабая традиция размывается, подвергается эрозии. Если местная традиция недостаточно сильна или внешняя вводится без особого нажима, то чаще всего наблюдается культурное заимствование отдельных элементов последней. Наконец, если силы примерно равны, то может иметь место слияние, синкретичный сплав различных традиций. Привычно в современной социологической литературе читать о сильной коллективисткой традиции в российском обществе, однако, более детальный эмпирический анализ эти гипотезы не подтверждает [84]. Отдельно определим, что мы считаем собственно модернизацией. Сюда включаются процессы индустриализации, урбанизации, рационализации, бюрократизации, демократизации, доминирующего влияния капитализма, распространения индивидуализма и мотивации успеха, утверждения разума и науки и многие другие.
«Модернизация» в этом смысле означает достижение современности, «процесс превращения традиционного, или дотехнологического общества, по мере его трансформации, в общество, для которого характерны машинная тех нология, рациональные и секулярные отношения, а также высоко дифференцированные социальные структуры» [182].
Изучая процессы распространения теневых практик в обществе, мы пытаемся выйти на определение структуры в обществе. Начнем с различения двух уровней социальной реальности: уровня индивидуальностей и уровня общностей. Первый представляют отдельные люди или члены конкретных коллективов (групп, ассоциаций, общностей, движений и т.д.), второй - абстрактные социальные целостности надындивидуального типа, представляющие своеобразную, специфическую социальную реальность (общества, культуры, цивилизации, общественно-экономические формации, социальные системы и т.д.). Социальные целостности интерпретируются не как простые совокупности или метафизические сущности, а как структуры; социальные индивиды также рассматриваются не как пассивные объекты или полностью автономные субъекты, а как деятели, ограниченные в своей деятельности.
Структуры могут рассматриваться как потенциальные возможности, раскрывающиеся в деятельности; деятели (агенты, субъекты) - как потенциальные возможности, реализующиеся в действии. Таким образом, соединяя («скрещивая») обе дихотомии (уровней и способов), мы получаем четыре категории, составляющие четыре краеугольных камня в нашей модели: структуры, деятели (агенты), деятельность, действия.
В ответ на вопрос о наиболее распространенных незаконных хозяйственных действиях - практиках - в современном российской бизнесе выделяют около двух десятков самых типичных нарушений - уход от уплаты налогов, нарушение деловых обязательств, трудового законодательства, процедур регистрации и лицензирования дача взяток представителям власти, отношений собственности и т. п. Среди них неоспоримое лидерство принадлежит уходу от уплаты налогов. Но стоит добавить, что «прочие финансовые нарушения» также, так или иначе, связаны с уклонением от налоговых платежей. Иными словами, указание на распространенность подобных практик не является дифференцирующим признаком - это встречается, чуть ли не везде.