Взаимоотношение власти и рынка в трактовке новейших представителей австрийской школы (1970-2010-е гг.) Баженов Григорий Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Власть и принуждение в традиции австрийской школы: методологический и теоретический аспекты . 21

1. «Основные положения» австрийской школы: субъективизм, индивидуализм, маржинализм и межвременной характер экономики. 23

2. Истоки происхождения проблемы власти в традиции австрийской школы . 29

3. Власть и рынок в работах австрийцев второго поколения: О. фон Бём-Баверк и Ф. фон Визер 33

4. Методологическая дифференциация австрийской школы: Л. фон Мизес и Ф. фон Хайек.

4.1. Основы познания: априоризм Мизеса и когнитивизм Хайека. 40

4.2. Возможность фальсифицируемости знания (критерий Поппера) 41

4.3. Методологический индивидуализм и интроспекция. 43

4.4. Проблема знания и неопределенности. 44

4.5. Следствия из различий в методах Мизеса и Хайека относительно теории власти и

рынка. 46

5. STRONG Австрийский ренессанс и углубление дифференциации австрийской школы: М. Ротбард, Л.

Лахманн, И. Кирцнер STRONG . 52

5.1. Мюррей Ротбард: априоризм, этико-центризм и универсализм. 54

5.2. И. Кирцнер и Л. Лахманн: тенденция к равновесию и методологический солипсизм. Глава 2. Методологические основания анализа власти и рынка экономистами новой австрийской школы 69

1. Основные методологические установки мизесианско-ротбардианского направления новой австрийской школы. 69

1.1. Праксиология и «крайний априоризм». 70

1.2. «Открытие» этических законов и конечное обоснование этики частной собственности

2. Хайекианское направление: на пути к интеграции в мейнстрим . 89

2.1. Возможность эмпирической проверки положений экономической теории. 90

2.2. Математический инструментарий и теоретико-методологическое сближение с

мейнстримом экономической теории. 94

Глава 3. Власть и рынок как предмет анализа в работах экономистов новой австрийской школы 99

1. Мизесианско-ротбардианское направление: господство над природой и власть над людьми 99

1.1. Этическое обоснование принципа невмешательства власти (Г.-Г. Хоппе, У. Блок). 100

1.2. Синтез теоретического, эволюционно-исторического и этического подходов к проблеме власти (Х. Уэрта де Сото) 134

2. Хайекианское направление: проблема экономического порядка 144

2.1. Оценка влияния вмешательства власти на макроэкономическое равновесие математическими и графическими методами (Р. Гаррисон). 145

2.2. Власть и рынок в контексте теории институтов и развития (П. Бёттке, П. Лисон, К.

Койн, Л. Уайт, Дж. Селджин) 152

Заключение. 175

Список литературы 189

• Истоки происхождения проблемы власти в традиции австрийской школы
• Возможность фальсифицируемости знания (критерий Поппера)
• Методологические основания анализа власти и рынка экономистами новой австрийской школы
• Синтез теоретического, эволюционно-исторического и этического подходов к проблеме власти (Х. Уэрта де Сото)

Введение к работе

Актуальность темы исследования

Актуальность настоящего исследования обусловлена, в первую очередь, необходимостью поиска новых методов анализа экономической реальности, в рамках которой отношение «власть-рынок» занимает одно из центральных мест. Учитывая учащающиеся кризисные явления в силу всё ускоряющихся темпов современной жизни и процессов глобализации экономики, вопросы о пределах государственного регулирования и возможностях рынка становятся как никогда актуальными. Мировой финансовый кризис 2008-2009 гг., острая экономическая ситуация в России вследствие международных санкций и обвала курса рубля, фундаментальный кризис модели welfare state, особенно сказывающийся на социально-экономическом положении стран ЕС, системные проблемы в экономике США – все эти черты современного мира требуют вдумчивого и полного анализа, в том числе с точки зрения общетеоретических вопросов. Настоящая работа предлагает исследование методологических подходов и основанных на них теориях, раскрывающих отношение «власть-рынок», почти не представленной в отечественной научной литературе новой австрийской школы¹ на примере её выдающихся представителей (Ганс-Германн Хоппе, Уолтер Блок, Хесус Уэрта де Сото, Роджер Гаррисон, Питер Бёттке, Питер Лисон, Джордж Селджин и Лоуренс Уайт). В рамках диссертации предпринимается попытка нахождения в работах современных австрийцев новых отправных точек анализа феноменов и процессов социальных, экономических и политических систем.

Данное исследование актуально еще и по той причине, что сегодня социальные науки нуждаются в переосмыслении своих наиболее общих методологических оснований: кризис исследований процессов, протекающих внутри общества, тем более очевиден, чем менее предсказательными становятся концепции ученых, занятых в секторе социальных наук. В частности, мировой финансовый кризис 2008-2009 гг. оказался большим сюрпризом для многих теоретиков экономики, основывающих свои исследования на методологии Mainstream Economics (далее – мейнстрим), которые в настоящий момент не способны предложить действенные рецепты решения макропроблем экономики. Таким образом, возникает проблема поиска теоретико-методологической альтернативы, которую, в том числе, может предложить новая австрийская школа, сумевшая, с одной стороны преодолеть

¹ Термин «новая австрийская школа» заимствован автором из работы О. Шуляка и Г. Унтеркёфлера «Австрийская школа экономической теории: история идей, представителей и учреждений» и описывает теоретико-методологическое направление экономической науки, представленное продолжателями идей австрийской школы в период с 1970-х по настоящее время.

ограниченность и инструментализм подхода мейнстрима, а с другой критически переосмыслить положения кейнсианской теории.

Важно отметить, что австрийская школа представляет собой уникальный феномен в истории экономической мысли. Зародившись в 1871 году, она существует по сей день и насчитывает шесть² поколений, сменивших друг друга за более чем 140-летнюю историю школы. Несмотря на столь длительную историю своего существования, австрийцы сумели сохранить теоретико-методологическое ядро, которое было разработано первыми поколениями школы, существенно его дополнив. В то же время следует подчеркнуть, что на сегодняшний момент новая австрийская школа представлена в основном американскими исследователями, а также разделилась на два исследовательских направления: мизесианско-ротбардианское (Mises-Rothbard view) и хайекианское (Hayekian view). Первые восприняли австрийскую парадигму от М. Ротбарда, который будучи убежденным сторонником априоризма Л. фон Мизеса, разработал этическую и идеологическую основу учения австрийской школы, подхваченную и возведенную в абсолют представителями мизесианско-ротбардианского направления. Вторые, следуя за Ф.А. фон Хайеком, напротив, отошли от априоризма и праксиологии, восприняв с одной стороны методы (эмпирический и статистический методы, математическое и графическое моделирование) и ряд теорий мейнстрима (теория рационального выбора, теория игр, концепция рыночного равновесия и проч.), а с другой существенно их дополнили при помощи динамического подхода и базовых положений, разработанных представителями предыдущих поколений австрийцев. Объединяющей ротбардианцев организацией является созданный в 1982 году Институт Людвига фон Мизеса, находящийся в США в городе Обурн (штат Алабама). Хайекианцы базируются в таких научных учреждениях США как институт Катона (г. Вашингтон, округ Колумбия), Меркатус центр университета Джорджа Мейсона (г. Арлингтон, штат Вирджиния) и Нью-Йоркский университет (г. Нью-Йорк, штат Нью-Йорк).

Сегодня австрийская экономическая школа находится в положении маргинальной исследовательской программы, современные центры, ведущие исследователи, основные концепции и методология которой остается в тени доминирующего Economics. Научных работ, посвященных комплексному обзору современного положения австрийской школы в системе мировой экономической мысли, а также концептуализации ключевых положений теории взаимоотношения власти и рынка, практически нет как на русском, так и на зарубежных языках. Таким образом, школа, представляющая собой уникальный феномен в

² Некоторые исследователи насчитывают семь поколений, однако нам представляется целесообразным выделять шесть поколений в силу отсутствия явного перехода от шестого к седьмому поколению.

истории экономической мысли, пребывает в забвении как в умах теоретиков экономической науки, так и в программах действий практиков экономической реальности, что ещё раз подчеркивает актуальность настоящего исследования.

Степень разработанности проблемы

В русскоязычной научной литературе новая австрийская школа представлена крайне слабо. Как правило, современным австрийцам уделяется несколько абзацев в обзорных статьях, в которых обычно содержится анализ того или иного общеавстрийского теоретического концепта. Тем не менее, необходимо выделить работы А.П. Заостровцева, который является одним из немногих отечественных экономистов, освещающих в своих статьях концепции представителей новой австрийской школы. В статьях А.В. Ковалёва и А.А. Раквиашвили, посвященных проблемам экономического цикла, анализируются работы Х. Уэрта де Сото и Р. Гаррисона, а также монетарные концепции Дж. Селджина и Л. Уайта. П. Усанов, используя методологические наработки Х. Уэрта де Сото, а также праксиологию, разработанную Л. фон Мизесом, осуществляет синтез методологии австрийцев-ротбардианцев и феноменологии Э. Гуссерля. В работах Д.Б. Коптюбенко рассматриваются концепции частных монетарных систем и теория free-banking-а Л. Уайта и Дж. Селджина. М.С. Константинов анализирует концепции П. Бёттке и Г.-Г. Хоппе, практически не уделяя внимания экономическому содержанию их работ и воспринимая Бёттке и Хоппе в первую очередь в качестве теоретиков анархизма, а не представителей новой австрийской школы.

Среди зарубежных источников следует выделить Х. Уэрта де Сото, который кратко излагает основные направления деятельности современных австрийцев. П. Бёттке и П. Лисон затрагивают проблему современного состояния австрийской школы, как с точки зрения направлений исследований, так и с институциональных позиций. О. Шуляк (Eugen Schulak) и Г. Унтеркёфлер (Herbert Unterkfler) описывает текущее положение новой австрийской школы.

Следует отметить, что несмотря на наличие, как англоязычных, так и русскоязычных источников о новой австрийской школе, работ, посвященных непосредственно проблематике настоящего исследования, в научной литературе нет вообще, также, как и нет подробных работ, которые носят обобщающий характер. В связи с этим, представляется целесообразным восполнить этот пробел³.

³ Полные библиографические ссылки на все работы, упоминающиеся в автореферате, приведены в основном тексте диссертации.

Цель и задачи исследования

Целью настоящего диссертационного исследования являются выявление и концептуализация основных методологических и теоретических позиций, которых придерживаются представители новой австрийской школы в рамках рассмотрения проблемы взаимоотношения власти и рынка, а также определение места и значения работ новейших австрийцев в системе современной экономической теории. Для достижения данной цели были поставлены и решены следующие задачи:

1. Определить общие методологические основания анализа экономической и социальной реальности, свойственные представителям всех поколений австрийской школы, а также выявить различия в методах исследований, присущих наиболее ярким мыслителям школы;

2. Рассмотреть генезис проблемы взаимоотношения власти и рынка в работах австрийцев по восходящей линии поколений (от К. Менгера к австрийскому ренессансу – периоду возрождения австрийской школы после 1950-х гг., связанного с творчеством М. Ротбарда, Л. Лахманна и И. Кирцнера);

3. Проанализировать истоки методологической дифференциации школы на два направления (мизесианско-ротбардианское и хайекианское), выявив определяющие компоненты эпистемологии Л. фон Мизеса и Ф.А. фон Хайека, а затем сформулировать следствия, вытекающие из их методологических различий;

4. Определить наиболее важные теоретико-методологические конструкции представителей австрийского ренессанса, напрямую оказавших влияние на взгляд новейших австрийцев на проблему взаимоотношения власти и рынка;

5. Сформулировать критерии дифференциации новой австрийской школы на два магистральных⁴ (мизесианско-ротбардианское и хайекианское) направления, а также проанализировать сформировавшиеся методологические подходы их представителей, которые они используют для анализа взаимоотношения власти и рынка;

6. Раскрыть основные характеристики трактовки взаимоотношения власти и рынка в работах представителей обоих направлений новой австрийской школы;

Следует также отметить наличие побочного направления – направления «радикального субъективизма», которое берёт свое начало от увлеченного концепцией калейдоскопических миров экономики Л. Лахманна. Однако в настоящей работе теория взаимоотношения власти и рынка, разрабатываемая представителями данного направления, не рассматривалась, так как оно выделилось в отдельную исследовательскую парадигму экономической теории.

7. Определить место и значение концепций новейших австрийцев, как в системе современной экономической науки, так и в тренде формирования новой науки вообще в координатах «эскапизм и маргинализация – постмодернизм и интеграция».

Объект и предмет исследования

Объектом исследования являются теории австрийской школы. Предметом исследования выступает отношение «власть-рынок».

Теоретические и методологические основы работы

При выполнении работы наряду с общенаучными методами индуктивного и дедуктивного анализа использовались исторический и сравнительный методы. Также задействованы логический и системный подходы проведения научного исследования. С точки зрения методологии истории экономических учений в ходе написания диссертации применялись элементы релятивистского подхода, в частности методы исторических реконструкций (Р. Кэнтрбери, А. Ронкаглиа, поздний М. Блауг, Г. Шпигель) и конструктивизма (Э.Р. Вайнтрауб, А. Кламер, Ю. Йонай, Д. Макклоски, Ф. Мировски, Е-М. Сент, М. Шабас).

Информационная база исследования

Информационной и эмпирической базой исследования выступают научные статьи, монографии и популярные работы представителей новой австрийской школы, также используются материалы СМИ, содержащие интервью или авторскую публицистику новых австрийцев. Кроме того, в диссертации использованы работы представителей предыдущих поколений школы: в исследовании выявлены методологические и теоретические рамки анализа власти и рынка, сформулированные К. Менгером, О. фон Бём-Баверком, Ф. фон Визером, Л. фон Мизесом Ф. А. фон Хайеком, М. Ротбардом, Л. Лахманном и И. Кирцнером. Также, исследование опиралось на критику австрийской школы в зарубежной (работы М. Блауга, Г. Таллока, Б. Каплана, Т. Майера, Л. Егера и П. Кругмана) и отечественной научной литературе (работы И.Г. Блюмина, Н.И. Бухарина и М. И. Туган-Барановского). Кроме того, в качестве источников выступают обзорные и аналитические материалы как зарубежных, так и российских авторов, работы которых посвящены проблематике настоящего исследования. Автор также использовал ресурсы, содержащие научные работы, напрямую связанные с темой настоящей диссертации – Российский индекс научного цитирования, Scopus, Web of Science, Google Scholar, JSTOR.

Научная новизна исследования.

В отечественной и зарубежной литературе впервые проводится комплексное и
систематическое исследование теоретико-методологического корпуса анализа

взаимоотношения власти и рынка, используемого представителями каждого направления новой австрийской школы, а большинство описанных и проанализированных в диссертационном исследовании концепций современных австрийцев также впервые вводятся в научный оборот. Важно отметить, что термины «мизесианско-ротбардианское направление» и «хайекианское направление» введены в отечественный научный оборот автором настоящего исследования, который ориентировался на зарубежное употребление наименований ветвей новой австрийской школы, как в научной, так и в публицистической (статьи в СМИ, блогах и проч.) литературе.

При этом, в частности:

7. Проведен комплексный ретроспективный анализ методологии австрийской школы, в рамках которого были выявлены узловые точки трансформации воззрений австрийцев разных поколений на предмет и метод экономической науки, а также продемонстрировано, что в основе формулировки концепта взаимоотношения власти и рынка лежит методология, являющаяся ключом к пониманию воззрений представителей новой австрийской школы.

8. Определено место каждого направления новой австрийской школы в системе современной экономической науки, продемонстрирована установка на маргинализацию и своеобразный научный эскапизм ротбардианцев, проявляющаяся в борьбе представителей этого направления за чистоту учения и подчеркнуто оппозиционную позицию по отношению к мейнстриму, а также тренд на интеграцию хайекианцев с доминирующими школами экономической науки.

9. При комплексном ретроспективном анализе концепций взаимоотношения власти и рынка, разработанных австрийцами всех поколений, показано влияние особенностей методологии на результаты теоретических разработок как экономистов мизесианско-ротбардианского, так и хайекианского направлений, а также выявлены преимущества и недостатки каждой отдельной теории.

10. Показана роль и обозначено место новой австрийской школы в глобальном процессе трансформации науки в эпоху постмодерна при доминировании рациональности постнеклассического типа. Продемонстрировано, что ротбардианцы стремятся выйти за пределы постмодернистского тренда и остаться в рамках классической континентальной рациональности, используя универсалистские концепции и отстаивая обособленность экономической теории как науки, в то же время хайекианцы, напротив, вполне вписываются в общее направление трансформации науки, активно используя

междисциплинарные подходы, подчеркивая проблематичность построения универсальной теории и менее категорично относясь к разным сторонам социальной реальности.

Теоретическая значимость работы

Полученные в исследовании результаты, представленные в диссертации как обобщенные выводы и концептуализированные положения теоретических разработок проблемы взаимоотношения власти и рынка новых австрийцев, применимы в процессе дальнейших научно-исследовательских работ в рамках историко-экономического направления; исследование соответствует приоритетному направлению НИР кафедры истории народного хозяйства и экономических учений экономического факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова «Факторы и механизмы эволюции мировой экономической теории». Кроме того, результаты исследования уже были использованы в преподавании на экономическом факультете МГУ дисциплины «История экономических учений», а также послужили основой для цикла лекций «Современный экономический либерализм: направления, школы, теории», прочитанных в Российской государственной библиотеке для молодежи (РГБМ) в 2015 году. Полученные результаты также могут быть использованы при разработке и преподавании в вузах курсов «История и методология экономической науки», «Философия экономической науки», «Экономическая теория», а также при разработке спецкурсов. Результаты исследования уже были применены (Грант Президента РФ – МК-2016 по специальности 06) и могут применяться в дальнейшем в ходе выполнения грантов по экономическим, политическим и науковедческим направлениям.

Практическая значимость работы

Результаты диссертационного исследования могут применяться в рамках
конструирования экономической политики государства, проводящего коренные реформы и
преобразования экономической системы с целью достигнуть уровня развития стран с
развитой экономикой. Полученные в данной работе результаты особенно значимы в
процессе институционального строительства социально-экономической системы

государства;

Полученные результаты применимы при анализе кризисных явлений и предсказании наступления стадий экономического цикла, а также могут способствовать выработке конкретных и корректных решений по преодолению последствий экономического спада и восстановлению экономики. Применение описанных в исследовании идей и концепций современных австрийцев возможно также в процессе реформирования сложившихся отношений власти и рынка в России.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности

Диссертационное исследование соответствует нижеследующим пунктам паспорта специальности 08.00.01 Экономическая теория:

3.8. Возникновение новых школ и направлений экономической мысли в условиях трансформации капитализма, краха огосударствленной общественной системы и глобализации экономических процессов.

3.9. Направления взаимовлияния и интеграции различных направлений и школ экономической мысли.

Апробация и внедрение результатов работы

Основные положения диссертационного исследования излагались в рамках заседаний кафедры истории народного хозяйства и экономических учений экономического факультета Московского Государственного Университета им. М.В. Ломоносова и на учебно-методических семинарах, использованы в преподавании на экономическом факультете МГУ дисциплины «История экономических учений», послужили основой для цикла лекций «Современный экономический либерализм: направления, школы, теории», прочитанных в Российской государственной библиотеке для молодежи (РГБМ), представлены в докладе «Новая австрийская школа: методологическое расслоение и расширение сфер анализа», зачитанном на прошедшей в ИЭ РАН летом 2015 года конференции «История политической экономии от Монкретьена до Валлерстайна». Результаты, полученные в ходе настоящего диссертационного исследования, были использованы также в ходе исполнения Гранта Президента Российской Федерации для государственной поддержки молодых российских ученых - кандидатов наук (конкурс - МК - 2016) в области знаний (06) Общественные и гуманитарные науки по теме «Анализ структуры и потенциала развития российского общества экономистов в условиях интернационализации научно-образовательной деятельности».

Публикации

Материалы диссертации прошли апробацию в форме публикации 3 статей в журналах, входящих в перечень рецензируемых научных изданий (ВАК). Общий объем по теме диссертации составляет 2,45 п.л.

Логика и структура работы

Структура работы обусловлена логикой, целями и задачами исследования.

Истоки происхождения проблемы власти в традиции австрийской школы

В 1883 году основатель австрийской школы опубликовал работу «Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности» («Untersuchungen ber die Methode der Sozialwissebschaften und der politischen konomie insbesondere», 1883), в рамках которой он подверг критике, господствовавший в то время в Германии методологический подход исторической школы и развил собственное теоретико-методологическое направление. Шмоллер в ответ на критику Менгера публично заявил «о том, что члены «абстрактной» школы не соответствовали занимаемым ими должностям в немецких университетах» и назвал его подход по происхождению «австрийским» [Цит. по: Менгер, 2005, с. 30], то есть провинциальным и отверженным. Со временем это имя прижилось и стало обозначать целое теоретико-методологическое направление экономической мысли.

Менгер мало интересовался политической проблематикой, его ум был захвачен экономикой. Специальной работы, в рамках которой рассматривался бы вопрос взаимоотношения власти и рынка, основатель австрийской школы не оставил. Ф. А. фон Хайек в эссе, посвященном К. Менгеру, отмечает, что «искать в его опубликованных работах какого-то выражения его политических взглядов» бесполезно, в то же время подчеркивая, что «он тяготел к консерватизму или либерализму старого типа», а также «не без симпатий относился к движению за социальные реформы, но социальный энтузиазм никогда не смешивался с его холодными рассуждениями» [Цит. по: Менгер, 2005, с. 40]. Однако, либеральный консерватизм Менгера достаточно четко проявляется в его позициях в рамках «Спора о методах», а также во взгляде на происхождение, формирование и трансформацию социальных институтов.

В «Исследованиях» основатель австрийской школы последовательно критикует господствующие методологические подходы, действующие в пространстве социальных наук. Как отмечает представитель шестого поколения австрийской школы Р. Кубедду, Менгер, критически анализируя научный позитивизм, концепт рационального человека и историзм, «отказался от позитивистской концепции науки и от идеи фрагментации знания; он отбросил прагматизм «абстрактного рационализма» и поставил под сомнение надежность оснований теории познания и истинность выводов исторической школы немецких экономистов» [Кубедду, 2014, с. 19]. Таким образом, К. Менгер одновременно выступает против основных положений подходов и исторической школы, и классической политэкономии.

Чтобы пролить свет на проблемы метода, основатель австрийской школы вводит свою классификацию экономических наук, различающихся как предметно, так и методологически. Менгер различает три группы экономических наук: «во-первых – знания исторические (история) и статистика народного хозяйства, которые имеют своей целью исследование и изображение индивидуальной сущности и индивидуальной связи; во-вторых – теоретическая национальная экономия, имеющая дело с родовой сущностью и родовой связью (законами) народно-хозяйственных явлений; наконец, в-третьих – практические знания о народном хозяйстве, изыскивающие основания для принятия целесообразных, соответственно различию обстоятельств, мероприятий в области народного хозяйства (народно-хозяйственная политика и финансовая наука)» [Менгер, 2005, сс. 303-304]. Менгер считал, что молодая историческая школа, имея в фундаменте своего подхода ошибку, проявляющуюся в рассмотрении общества как органического и эмпирического целого, смешивала три типа наук в одну, что привело к разработке её лидерами ошибочного политического курса (т.н. катедер-социализм16), основанного на методе, несоответствующем предмету исследования.

К. Менгер в отличие от своих немецких коллег не воспринимал институты как некую эмпирическую данность, а также не был склонен к недооценке роли отдельной личности в процессе их становления. Напротив, Менгер считал, что социальные институты являются результатом как сознательных индивидуальных действий, так и непреднамеренных, причем последние включали в себя религию, государство, рынок, деньги, право, процентные ставки, заработную плату, земельную ренту и т.д. Как отмечает Кубедду: «Таким образом, его [Менгера] исследовательская модель должна была представлять собой попытку объяснить «сложные явления подлежащей области исследования в качестве результатов взаимодействия факторов их возникновения. Этот генетический элемент неразрывен с идеей теоретических наук» (курсив – Р. К.) [Кубедду, 2014, с. 22]. Из подобного подхода, во многом вдохновленного Аристотелем и исторической школой права, вытекает взгляд Менгера на историю как на эволюционный процесс, в основе которого лежит сама «сущность» или «природа» человека.

Основатель австрийской школы отрицал корректность установки Шмоллера и его учеников, согласно которой устанавливалось феноменологическое равенство между миром людей и миром природы, что естественным образом приводило к использованию индуктивно-компаративного метода. Однако консервативно настроенный по отношению к ряду социальных реформ Менгер критиковал и «односторонний рационалистический либерализм», приписываемый им А. Смиту. Как отмечает в «Исследованиях»: «Органически образовавшиеся институты народного хозяйства заботились, по большей части весьма мудро, о живущих, уже существующих, о близком, о настоящем; прагматизм в народном хозяйстве помышлял о благополучии абстрактного человека, отдаленного еще не существующего будущего и в этом стремлении своем весьма часто упускал из виду живые, достойные интересы настоящего» [Менгер, 2005, с. 433]. При этом, вектор на избавление от любой иррациональности, воплощенной в некоторых социальных институтах, и их трансформация согласно более рациональному порядку изначально обречен и «вопреки намерению … неминуемо ведет к социализму» [Менгер, 2005, с. 433].

Возможность фальсифицируемости знания (критерий Поппера)

Мизес, разработав праксиологию, завершил свою методологическую систему, конституировав основные положения собственной теории. Праксиология позволяет с точки зрения Мизеса осуществить основную цель экономической теории, которая заключается не в точном прогнозе экономических событий, что совершенно невозможно ввиду обширного списка факторов влияния, а в «понимании» экономических процессов. Экстраполируя свое видение человеческой деятельности на макроуровень, Мизес обосновывает существование рыночной экономики и демократии как институтов наиболее рационального общественного порядка. Как справедливо отмечает Раймондо Кубедду: «По мнению Мизеса, идеальное общество – это общество, позволяющее всем свои членам достигать субъективных ценностей и целей. В силу этого в основе «наилучшего политического порядка» лежит способность рыночной экономики удовлетворять индивидуальные потребности лучше, чем другие типы экономического устройства, а также демократия, понимаемая как такая система, которая не оценивает целей индивидов и делегирует полномочия разрешения конфликтов большинству. … Мизес действительно считал, что удовлетворение индивидуальных потребностей может осуществляться посредством системы сотрудничества на рынке, превосходство которой состоит в том, что она адаптирует все индивидуальные желание, трансформируя их в социальную полезность. … Мизес пренебрег тем, что могут существовать люди, которые желают отказаться от преимуществ рынка» [Кубедду, 2014, cc. 154-156].

Априорный подход создает впечатление кажущейся завершенности теоретико-методологической системы, что приводит к абсолютизации как очевидных, так и спорных следствий теории (in extremis). Исходя из «логики чистого выбора», в рамках которой деятельность человека направляется его мышлением, Мизес в основу теории наилучшего политического порядка закладывает «убеждение, что разумная экономическая и социальная политика может настолько радикально сократить неудовлетворенные потребности, что стремление добиваться их удовлетворения любым иным способом, кроме тех, которые обеспечивает общественное сотрудничество в рамках рынка, станет избыточным, антиэкономическим и иррациональным» [Кубедду, 2014, c. 157].

Таким образом, наиболее благоприятный социальный порядок порождается посредством сверх рациональной ориентации общества в лице каждого индивида на достижение наибольшей выгоды, причем для Мизеса источником данного порядка является рационализированная институция, воплощенная в государстве, которое выполняет задачу предотвращения вредного для системы поведения и наказания за него. Как метко отмечает Кубедду: «Мизес – тот редкий тип демократического мыслителя, для которого источником порядка является власть» [Кубедду, 2014, c. 157]. Возникает своеобразный парадокс мизесианской концепции власти: с одной стороны, власть зачастую является источником искажения рыночной системы, вооружаясь коллективистской идеологией и потворствуя популистским настроениям, с другой, порождающим порядок принципом, работающим при соблюдении условия наличия лучших умов нации в правительственных структурах. Отказ от политической свободы, понимаемой как «свобода от правительства и ограничение правительственного вмешательства» [Мизес, 2014, с. 12], приводит к всемогущему правительству, уничтожающему все сферы, «где граждане имеют возможность выбирать образ действий» [Мизес, 2014, с. 12], в том числе и сферу рыночного свободного обмена. Принятие и следование подобному пониманию свободы, напротив, создает условия для максимизации социальной полезности.

Подход Мизеса пропитан универсализмом и утилитаризмом в отношении сконструированного на базе праксиологии человека, которого следует назвать гиперрациональным индивидом и который, объединяясь с другими гиперрациональными индивидами, создает условия для наиболее рационального порядка. Идеология, в свою очередь, будучи инструментом в руках власти, играет решающую роль. «Правильная» или рациональная идеология эффективно поможет власти, в том числе средствами принуждения, искоренить негативные тенденции в общественном мнении и воплотить в жизнь идеалы либерализма – основание, поддержание и развитие наиболее рационального порядка, в рамках которого максимальное количество индивидов смогут достигнуть своих субъективных целей. Иррациональное – преимущественно трактуемое как популистское и коллективное – следует отбросить, как фактор снижения социальной полезности. Немаловажно отметить, что вслед за Бём-Баверком Мизес критически относится к проблеме экономической (рыночной) власти, подчёркивая суверенитет потребителя. Так, в «Человеческой деятельности» он отмечает: «Сегодня принято обозначать положение, которое занимают владельцы собственности и предприниматели в рыночной системе, как экономическую или рыночную власть. … В конечном счете, все рыночные явления определяются выбором потребителей. Если кто-то желает применить понятие власть к явлениям рынка, то ему следует сказать: в рыночной экономике вся власть принадлежит потребителям. В высшей степени нецелесообразно пользоваться одним и тем же термином «власть», обращаясь к способности фирмы обеспечивать потребителей автомобилями, обувью или маргарином лучше, чем это делают другие, и адресуясь к способности вооруженных сил государства сокрушать любое сопротивление. Владение факторами производства, так же, как и предпринимательскими или технологическими навыками, не дарует – в рыночной экономике – власть в смысле принуждения. Все, что оно дарует, это привилегию служить подлинным хозяевам рынка – потребителям – с большим восторгом, чем другие» [Мизес, 2005, с. 609].

Идеи Мизеса напрямую повлияли на Мюррея Ротбарда и его последователей, решивших отбросить позитивную компоненту мизесианского анализа власти и максимизировать установку на гиперрациональность хозяйствующих индивидов, из которой, прибегая к помощи «рационально обоснованной» этики, австрийцы мизесианско-ротбардианского направления выводят идеологию либертарианства.

В свою очередь, Ф. А. фон Хайек расширяет горизонты австрийской школы, впитывая определенные положения равновесного анализа, уходя от априоризма в чистом виде и переходя к методологии, близкой к критическому рационализму Карла Поппера. Отсюда его признание существования «границ свободы» и важности сложившихся в рамках социально-культурной эволюции институтов, которые есть «непреднамеренный результат разрозненных действий множества людей» [Хайек, 2003, с. 89]. Как пишет Кубедду: «В противовес «прагматическому» толкованию Хайек … выдвинул «композитивную теорию», основанную на единичном характере социальных институтов и на том, что их можно понять «исключительно генетически», как непреднамеренный «соединенный результат многих сил, действовавших на протяжении длительных отрезков времени» [Кубедду, 2014, с. 158]. В отличие от Мизеса, Хайек считает, что экономическая наука обладает предсказательным потенциалом, который правда ограничивается структурными, а не точными количественными прогнозами.

Методологические основания анализа власти и рынка экономистами новой австрийской школы

Мюррей Ротбард, являющийся по словам Ганса-Германа Хоппе «последним строителем комплексной системы австрийской экономической теории» [Hoppe, 1999, p. 224], в рамках своих работ, посвященных методологии экономической науки, а также этике, все больше дистанцировался от интеллектуальной традиции Ф. А. фон Хайека, углубляя при этом подход Л. фон Мизеса к изучению социальной реальности. Стремление Ротбарда очистить школу от любых «не-априористских» или «заискивающих» с эмпиризмом течений, напоминает религиозную борьбу за чистоту учения, специфическим образом воспринятого им от Л. фон Мизеса.

Будучи учеником Ротбарда, Г.-Г. Хоппе поддерживает априористский подход своего учителя, а также уличает Хайека в том, что он «базируется на интеллектуальной традиции британского эмпиризма и скептицизма, являясь явным оппонентом континентального рационализма, которую поддерживали Менгер, Бём-Баверк, Мизес и Ротбард» [Hoppe, 1999, p. 223]. Следует отметить, что крайне-априористский подход к изучению экономической реальности в целом характерен для экономистов мизесинаско-ротбардианского направления. Наиболее полно он проявляется в доктринерской позиции по отношению к праксиологии.

В чем же заключается суть этого «крайнего априоризма»?

Для примера, рассмотрим позицию Хоппе, наиболее подробно изложенную в его эссе «Экономическая наука и метод австрийской школы» («Economic Science and the Austrian Method», 1995). Австриец начинает свои рассуждения с определения места праксиологии в системе экономических наук, подчеркивая тот факт, что Л. фон Мизес вовсе не одинок в своем априоризме, а также разграничивая традицию континентального рационализма (Менгер, Бём-Баверк, Мизес, Ротбард) и традицию британского эмпиризма и скептицизма (к последней он относит всех представителей «не-априористских» течений в экономической науке, включая «отпавшего», с точки зрения Хоппе, от австрийцев Хайека).

Согласно Хоппе, «не-априористские» течения экономической науки в рамках критики априоризма «ошибочно верят, что эмпирические законы хорошо себя зарекомендовали в рамках рассмотрения взаимосвязей между явлениями, отвергая сами по себе разумеющиеся и логико-праксиологические явления», как будто бы полагая что «утверждение “мяч не может быть красным и не красным одновременно” требует эмпирической проверки в Европе, Америке, Африке, Азии и Австралии» [Hoppe, 2007b, p. 27]. Полемизируя с абсурдностью подобной установки, Хоппе постулирует наличие базовых, не сводимых к опыту утверждений, которые могли бы выступить отправной точкой дальнейших теоретических рассуждений. «Праксиология, - пишет Хоппе, - утверждает, что все экономические положения, претендующие на то, чтобы называться истинными, должны быть дедуктивно выведены средствами формальной логики из подлинного материального знания о смысле действий» [Hoppe, 2007b, p. 25].

Для экономической теории (и любой теоретической дисциплины в рамках социальных наук вообще) подобной базой выступает сформулированная Мизесом аксиома действия: «Все истинные экономические утверждения … могут быть выведены при помощи формальной логики из бесспорно истинного материального знания относительно смысла действия и его категорий» [Hoppe, 2007b, p. 63]. Аксиома действия, то есть утверждение, что человек целенаправленно действует, используя те или иные средства, согласно Хоппе, является в терминологии Канта синтетическим априорным истинным суждением, так как, во-первых, она расширяет понятие объекта исследования (к понятию «человек» прибавляется атрибут «действие» - синтетическое суждение), во-вторых, оно исходит из доопытного, а именно интроспективного и логического рассуждения (априорное суждение), а, в-третьих, оно не может быть отвергнуто или опровергнуто без впадения в противоречие с самим собой (человек не может отрицать справедливость данного суждения, так как отрицание будет классифицировано как «действие», а, следовательно, он впадает в противоречие с самим собой – истинное суждение).

Хоппе считает, что в рамках праксиологии любое экономическое рассуждение состоит из трех этапов [Hoppe, 2007b, pp. 25-26]:

1. Осознание и понимание категорий действия и сущности изменений, происходящих в таких явлениях, как «ценность», «издержки», «знания» и т.д.

2. Описание мира, в котором категории действия обретают конкретное значение, «где конкретные люди определены в качестве акторов, обладающих конкретными целями, которые обусловлены их пониманием действия» [Hoppe, 2007b, p. 26]. При этом, исходя из аксиомы действия, описать можно как изолированный мир Робинзона Крузо, так и реальное экономическое пространство, как систему, организованную по рыночному типу, так и административно-командную.

3. Дедуктивный логический вывод из последствий, возникающих в следствие осуществления того или иного действия в нашем мире, а также из последствий, приводящих в конечном итоге к конкретным акторам, изменяющим ситуацию определенным образом.

«При условии, - пишет Хоппе, - что в процессе дедукции не допущена ошибка, выводы, сделанные в ходе нашего рассуждения, должны быть валидны априори, потому как их валидность неизбежно возвращается к бесспорной аксиоме действия. Если обстоятельства и изменения, происходящие в рамках этих обстоятельств, являются вымышленными или допущены теоретически (мир Робинзона Крузо, мир с полностью неделимыми или полностью определенными факторами производства), то выводы, конечно, априори верны только в этом «мире допускаемого» («possible world»). Если же, с другой стороны, обстоятельства и изменения, происходящие в рамках этих обстоятельств, могут быть определены как реальные, а также они воспринимаются и концептуализируются реальными акторами, то выводы являются априори истинными утверждениями о мире, который существует на самом деле» [Hoppe, 2007b, p. 26].

Хоппе подчеркивает, что те экономисты, которые стремятся положить в основу своих рассуждений эмпирически проверяемые положения, действуют поверхностно, так как ошибочно верят в верифицируемость базовых посылок. Однако, так как априоризм изначально присущ человеческому разуму, а априорное мышление наряду с человеческой деятельностью являются его проявлениями, базовые методологические предпосылки экономистов-эмпириков вне их конкретного содержания исходят из априорных свойств человеческого разума. Логическая структура разума создает реальность действий, в том числе и в теоретико-методологическом направлении.

Синтез теоретического, эволюционно-исторического и этического подходов к проблеме власти (Х. Уэрта де Сото)

Этот тезис Хоппе раскрывает следующим образом. Австриец подчеркивает, что государство по своей природе является агрессором, стремящимся максимизировать свою власть, в том числе, выходя за пределы собственной территории. Будучи монополистами в сфере принуждения и налогообложения на подконтрольных землях, государства вынуждены конкурировать друг с другом в международном пространстве. Если производительные фирмы способны урегулировать любой конфликт или обогатиться путем заключения договоренностей, то у государства для разрешения ключевых противоречий и расширения сферы влияния за пределами подвластной территории только один метод – война. Используя монопольное право на налогообложение и контроль за эмиссией денежных средств, государство финансирует свою природную агрессию, распространяя её на территорию конкурентов. Однако именно здесь кроется противоречие, которые выявляет Хоппе: «для побед в межгосударственных войнах государство должно контролировать достаточные (в относительном измерении) экономические ресурсы. При прочих равных условиях, победит государство с более обильными ресурсами. Как эксплуататорская фирма, государство по природе разрушительно для богатства и накопления капитала. Богатство производится исключительно гражданским обществом, и чем слабее эксплуататорская власть государства, тем больше богатства и капитала накапливает общество. Таким образом, как бы парадоксально на первый взгляд это ни звучало, чем слабее или либеральнее государство внутренне, тем более развит капитализм; облагая развитую капиталистическую экономику, государство обогащается; и затем богатое государство ведет все более и более успешные захватнические войны» [Hoppe, 1990, p. 88]. Согласно Хоппе, именно в этом кроется причина политического доминирования наиболее развитых капиталистических держав, а именно Великобритании в XIX веке и США в XX-XXI вв.

Как отмечали марксисты, «банкирская и предпринимательская верхушка обычно находится среди самых рьяных поклонников военной силы и имперского экспансионизма» [Hoppe, 1990, pp. 88-89], однако, подчеркивает Хоппе, «поддержка происходит не потому, что расширение капиталистических рынков требует эксплуатации, а потому что расширение защищенного государством и привилегированного бизнеса требует, чтобы эта защита расширилась также на зарубежные страны, и чтобы зарубежные конкуренты, так же, как и внутренние, или даже сильнее, были подавлены не договорным и не производственным присвоением собственности. Точнее, верхушка поддерживает империализм, если эта поддержка обещает принести военное господство своего союзнического государства над другим» [Hoppe, 1990, p. 89]. Тем не менее, с течением времени империалистические интересы государств видоизменяются, трансформируясь из «военного господства» (вторая половина XIX века – первая половина XX века) в «денежный империализм» (вторая половина XX века – по настоящее время).

В современном мире государства, как правило, обладают валютной монополией, что позволяет им заниматься фальшивомонетничеством42 в масштабах подконтрольной территории. Как уже было отмечено выше банковская и предпринимательская элита, осознавая анти-частнособственнический характер процесса её интеграции с государством, хеджирует свои риски путем сближения с правящим классом, в обмен предоставляя финансирование и вовлекаясь в процесс подделывания денег методом совместной с центральным банком эмиссии фиатной валюты. Современные экономики, вовлеченные в глобальные международные отношения, характеризуются непрекращающейся внутренней инфляцией, которая в краткосрочной перспективе выгодна правительствам стран. Но больше всех выигрывает тот, кто определяет политику координируемой инфляции на международном уровне. Центральный банк доминирующего государства «задает темп процесса фальшивомонетничества, а центральным банкам подчиненных государств приказано использовать его валюту в качестве резервов и обесценивать свои деньги относительно нее. Таким образом, вместе с доминирующим государством и первыми получателями фальшивых резервных денег, связанная с ними деловая и банковская верхушка может заниматься почти бесплатной экспроприацией иностранных Международная валютная гегемония ставит под двойной удар угнетенный класс подконтрольных гегемону территорий, эксплуатируемых как национальной элитой и государством, так и иностранной элитой, и государством. Двойная эксплуатация приводит экономику эксплуатируемой страны в состояние перманентной зависимости от гегемона и вызывает «относительную экономическую стагнацию в сравнении с господствующей нацией43» [Hoppe, 1990, p. 89]. Движение к концентрации и централизации международного валютного рынка приводит к замедлению темпов роста национальных экономик, а затем и вовсе сводит их [темпы] на нет, что в свою очередь владельцев собственности и производителей дохода» [Hoppe, 1990, p. 89].

способствует росту классового сознания среди «освоителей, производителей и сберегателей». Отвергая наличие непреложных исторических законов, а также полемизируя с марксистским положением о тенденции нормы прибыли к понижению, Хоппе, тем не менее, считает, что «вероятность кризисов, которые стимулируют развитие более высокого уровня классового сознания (то есть, субъективные условия для свержения правящего класса), возрастает по причине – используя один из любимых терминов Маркса – “диалектики” эксплуатации, о которой я уже упоминал ранее: эксплуатация разрушительна для накопления богатства» [Hoppe, 1990, pp. 89-90]. Осознав себя как класс, способствующий увеличению «господства над природой», освоители, производители и сберегатели, словом, все те, кто действует по принципу естественного порядка, аккумулируют борьбу в своих руках и направят её на правящий класс, который не сумеет выдержать всё возрастающее антигосударственное давление.