Содержание к диссертации
Введение
1. Основания и методология эволюционного подхода в экономической теории
1.1. Онтологические, гносеологические и методологические основания эволюционной экономики
1.2. Экономическая эволюция в исследованиях австрийской школы экономической теории
1.3. Концепции зависимости от предшествующего пути развития и создания пути развития как важнейшие составляющие эволюционной экономики
2. Институциональные изменения и функционирование субоптимальных институтов
2.1. Институциональные изменения в экономике в эволюционном контексте
2.2. Подходы к определению оптимальности и эффективности экономических институтов
2.3. Роль групп интересов и государства в процессе эволюционного отбора институтов
3. Эволюционный подход к институтам в российской сфере образования
3.1. Знание и информация как продукт деятельности в сфере образования и объект институционального регулирования
3.2. Значение образования в контексте социального капитала и групп особых интересов
3.3. Экономическая динамика в сфере высшего образования в России
Заключение
Список использованных источников
- Экономическая эволюция в исследованиях австрийской школы экономической теории
- Концепции зависимости от предшествующего пути развития и создания пути развития как важнейшие составляющие эволюционной экономики
- Подходы к определению оптимальности и эффективности экономических институтов
- Значение образования в контексте социального капитала и групп особых интересов
Экономическая эволюция в исследованиях австрийской школы экономической теории
Эволюционная экономика определяется как направление экономической мысли, применяющее общую эволюционную концепцию к экономическим феноменам1. Наряду с институциональной экономикой и австрийской школой, эволюционная экономика является неортодоксальным направлением, отвергающим нереалистичные допущения неоклассики.
Краткую характеристику специфики эволюционного подхода можно найти у его критиков. Сторонники концепций экономического равновесия считают, что привлекательность эволюционного подхода для неортодоксальных экономистов обусловлена отрицанием идей максимизации и равновесия. Представитель неокейнсианства П. Кругман утверждает, что эволюционно мыслящие экономисты стремятся к следующему:
Они хотят отказаться от предположения, что индивиды максимизируют. В их понимании, решения индивидов являются результатом некоторого процесса отбора альтернатив. Этот процесс может длиться много времени, до тех пор, пока индивид не достигнет максимального результата. И этот максимум может быть локальным, а не глобальным.
Они хотят уйти от понятия равновесия. В частности, они хотят использовать подход, в котором экономические явления всегда находятся в неравновесном состоянии, при котором экономика всегда эволюционирует. Эволюционные экономисты вдохновлены идеей Й. Шумпетера, что экономика движется через волны «творческого разрушения»2.
Считая, что передний край эволюционной теории основывается на подходе, аналогичном неоклассическому, представители мейнстрима утверждают, что сторонники эволюционной экономики не найдут в идее эволюции адекватную замену для концепций максимизации и равновесия.
Более подробное описание эволюционного подхода дано в работах сторонников данного подхода. Согласно Дж. Дози, эволюционную экономику от других направлений экономической мысли отличают семь особенностей3:
Эволюционная экономическая теория сосредоточена на исследовании экономической динамики. Объяснение какого-либо явления основывается на изучении процесса, в ходе которого возникает это явление.
Эволюционная теория имеет явные микроэкономические основания. Как правило, эволюционная экономическая теория должна учитывать и описывать, что и почему делают агенты. Однако в эволюционной экономике довольно популярен холистический подход.
Предпосылкой эволюционной теории является «ограниченная рациональность» в широком смысле. Агенты обладают несовершенным пониманием среды, в которой они живут, и ещё более несовершенным знанием того, что ждёт их в будущем.
Существует устойчивая гетерогенность4 (различие, неравенство) агентов, даже при условии, если они получают идентичную информацию и имеют идентичные возможности. Причиной этого является несовершенное понимание и несовершенное обучение, зависящее от уже накопленных знаний.
В экономике постоянно возникают различные виды инноваций. Агенты всегда обладают инновационными возможностями. Они могут изобретать новые технологии, изменять свои поведенческие паттерны, создавать новые организационные структуры.
Инновации и несовершенная адаптация создают разнообразие агентов и способов их взаимодействия. В общем виде субъекты могут быть разделены, например, на новаторов и консерваторов5. Взаимодействие агентов на рынках и за их пределами выступает в качестве механизма отбора, приводя различных экономических субъектов (являющихся носителями разнообразных технологий, рутин, стратегий) либо к различным темпам роста, либо к упадку и исчезновению.
Агрегированные явления (например, закономерности в процессе экономического роста или в рыночных структурах) могут быть интерпретированы как возникающие (и исчезающие) явления. Они являются результатом неравновесного взаимодействия и различного обучения агентов. Данные явления часто имеют метастабильную природу, то есть они устойчивы в течение большего времени, чем процессы, которые их генерируют, но имеют тенденцию исчезать с течением времени.
С.Т. Сильва и А. Тейшейра в ходе библиометрического анализа дивергенции путей исследования в эволюционной экономике выделили следующие объекты исследования, представляющие интерес для эволюционных экономистов: - история экономической мысли и методология (29% от общего количества статей по эволюционной экономике за 1969-2005 годы); - эволюционная теория игр (18,4%);
Концепции зависимости от предшествующего пути развития и создания пути развития как важнейшие составляющие эволюционной экономики
Концепция зависимости от предшествующего пути развития была предложена представителями неоэволюционного подхода эволюционной экономики91 - П. Дэвидом и Б. Артуром92. Первоначально эта концепция нашла применение для изучения изменений в применяемых технологиях, а позднее - при разработке теории эволюции институтов.
П. Дэвид на примере набора текста на английской клавиатуре пишущей машинки или компьютера продемонстрировал, как может происходить эволюция технологий при наличии зависимости от предшествующего пути развития. П. Дэвид продемонстрировал, что техническая взаимосвязанность, положительный эффект масштаба и квазинеобратимость инвестиций способны обеспечить эволюционный отбор и сохранение неэффективных технологий даже в тех случаях, когда экономические субъекты в принципе могли бы использовать более эффективные технологии. По его мнению, «зависящая от пути развития последовательность экономических изменений является примером того, как отдаленные во времени события, включая ситуации, вызванные скорее случайным стечением обстоятельств, нежели действием системных сил, могут оказывать существенное воздействие на окончательный результат»93.
Б. Артур внес значительный вклад в математическое моделирование зависимости от предшествующего пути развития. Также им были определены основные механизмы формирования зависимости от предшествующего пути развития. Главную роль в объяснении возникновения зависимости от предшествующего пути развития играет понятие возрастающей отдачи. Если обычное увеличение количества используемых ресурсов ведет к уменьшению их производительности, то в результате развития технологий появляется возможность возникновения возрастающей отдачи от улучшения технологий, обладающих значительным потенциалом совершенствования. Как правило, не удается определить, насколько перспективной является та или иная технология, до осуществления попыток её усовершенствования. Действие незначительных случайных эффектов в такой ситуации может приобрести большое значение и значительно повысить привлекательность какой-либо технологии в период начала её применения. При действии возрастающей отдачи может закрепиться технология, которая имеет более низкий долгосрочный потенциал. Таким образом, эволюция технологий характеризуется такими свойствами, как непредсказуемость, потенциальная неэффективность, негибкость и неэргодичность.
Позже сфера применения концепции зависимости от предшествующего пути развития была расширена. Д. Пафферт полагал, что закономерности развития институтов и технологий схожи. Существует зависимость от предшествующего развития для институтов, которая, как и аналогичная зависимость в развитии технологий, базируется на высоких затратах по адаптации к альтернативными стандартам деятельности, так что отклонения от принятого стандарта становятся невыгодными95. Г. Лайбкеп также применил концепцию зависимости от предшествующего пути развития для изучения институтов, на примере правил регулирования рынка воды, дефицитной в западных штатах США. Его исследование сделок относительно использования водных ресурсов показало, как приемлемые в прошлом институты могут стать препятствием для реализации современных экономических возможностей. В отечественной экономической науке проблема формирования неэффективных, но устойчивых институтов была изучена В.М. Полтеровичем в рамках концепции институциональных ловушек97. С. Хедлунд применил концепцию зависимости от предшествующего пути для изучения эволюции институциональной системы в целом и выявил особенности российской институциональной системы, препятствующие повышению эффективности экономики. Согласно С. Хедлунду, зависимость от предшествующей траектории развития в эволюции институциональной системы России заключалась в неспособности правительства провести реформы, раскрывающие все экономические возможности страны. В качестве момента возникновения данной зависимости С. Хедлундом было обозначено время становления Московского государства98.
Чтобы иметь правильное представление о состоянии институтов и технологий в настоящее время, необходимы знания о событиях, которые могли оказать воздействие на них раньше. Рассматривая роль истории в экономическом исследовании, П. Дэвид приходит к заключению, что «основное содержание понятия зависимости от пути развития в качестве динамической характеристики связано с идеей о том, что история - это необратимый разветвляющийся процесс»99. С точки зрения сторонников концепции зависимости от предшествующего пути развития, при изучении экономических изменений следует уделять большое внимание истории исследуемых процессов. Однако зависимость от предшествующего пути развития не является простым утверждением «история имеет значение». Важно не только указать, что история имеет значение, необходимо продемонстрировать, в чем заключается это значение. Недостаточно просто указать на историческую последовательность событий, необходимо объяснить причины поведения субъектов, взаимодействие которых и привело к определенным событиям. Это определяет необходимость применения теории к историческим фактам. П. Дэвид отмечает, что зависимость от пути развития является только общим названием особого класса явлений в динамических системах, а не теорией, объясняющей функционирование таких систем100. Теория зависимости от предшествующего пути развития определяет причины такой зависимости, представляющие собой факторы, влияющие на субъектов и не дающие им выбрать иную технологию или каким-то образом изменить институт.
Подходы к определению оптимальности и эффективности экономических институтов
Предложенная упрощенная модель может быть применена для иллюстрации принципа потенциальной компенсации. В оригинальной модели, предложенной Дж. Хиксом, компенсационный критерий эффективности рассматривался на примере двух благ, распределяемых между двумя субъектами в ящике Эджуорта163. Оригинальная модель учитывает несовершенство замены одного блага другим в потреблении и различие в предпочтениях субъектов относительно двух благ.
Т. Скитовски показал потенциальную обратимость критерия Калдора-Хикса. В том случае, если в результате произошедших экономических изменений рост благосостояния первого субъекта равен абсолютной величине потерь второго субъекта, то данные изменения рассматриваются как эффективные с точки зрения критерия Калдора-Хикса. Но в том случае, если благосостояние второго субъекта возрастает на величину потерь первого субъекта, то такие изменения также интерпретируются в качестве эффективных в рамках критерия Калдора-Хикса. Т. Скитовски предложил двойной критерий эффективности, согласно которому изменения являются эффективными в том случае, когда, во-первых, потенциальное перераспределение доходов в новой ситуации способно обеспечить большее благосостояние всем субъектам по сравнению с исходной ситуацией, и, во-вторых, когда в исходной ситуации потенциальное перераспределение доходов не может обеспечить большее благосостояние субъектам, чем новая ситуация164. Критерий Скитовски может быть интерпретирован следующим образом: изменения эффективны, если выигравшие от них субъекты способны возместить потери проигравшим, а потери от обратных изменений невозможно возместить.
Концепция эффективности по Парето избегает необходимости межличностных сравнений полезности165. В основе концепции функций общественного благосостояния лежат идеи о возможности сравнения общих полезностей разных индивидов и возможности объективного измерения величины общественного благосостояния. В данном подходе эффективность означает максимизацию величины общественного благосостояния. По мнению экономистов, которые в рамках экономики общественного сектора разрабатывают концепции функций общественного благосостояния, эффективность не является единственной «целью общества». В качестве другой «цели общества» рассматривается социальная справедливость, которая определяется как равномерное распределение богатства или доходов. Допускается возможность ситуации, когда одновременное достижение эффективности и справедливости является неосуществимым. Таким образом, эффективность не рассматривается как характеристика ситуации, в которой осуществляется наилучший выбор.
Р.Дж. Липси и К.Дж. Ланкастер предложили теорию второго лучшего, в которой предполагается возможность формулировки функции общественного благосостояния, а эффективность по Парето интерпретируется как достижение наибольшего общественного благосостояния. Таким образом, для определения условий эффективности необходимо найти максимум функции общественного благосостояния при заданных ограничениях. Набор условий, достаточных для максимума функции общественного благосостояния, составляет первое наилучшее решение. Согласно теории второго лучшего, если в результате появления нового ограничения оказывается невозможно выполнить хотя бы одно из старых условий эффективности, и старый оптимум оказывается недостижим, то соответствие отдельным старым условиям неспособно обеспечить достижение нового оптимума. Согласно Р.Дж. Липси и К.Дж. Ланкастеру, возможно «множество положений, отвечающих второму лучшему оптимуму»166. Недостатком данной теории является то, что критерий эффективности в ней оказывается недостаточно четко определен, и «использование принципа условной максимизации, лежащего в основе второго Парето-наилучшего, зачастую является неприемлемым»167.
Индикаторы благосостояния не позволяют напрямую измерить величину общественного благосостояния, но дают возможность косвенно ее оценить. Это позволяет избежать проблем и противоречий, свойственных концепциям функций общественного благосостояния. «Индикаторы уровня благосостояния опираются на уровень дохода или богатства, объем производства или потребления благ, численность или плотность населения, мнения людей о своем богатстве, счастье, свободе и безопасности, собираемые с помощью социологических опросов, или различные синтетические показатели, полученные как функции от нескольких других показателей». Согласно концепциям индикаторов благосостояния, эффективность характеризует ситуацию, в которой величина выбранного индикатора достигает наибольшего значения.
В рыночной экономике для оценки эффективности можно использовать показатели, имеющие ценовую природу. Наиболее часто применяемыми индикаторами экономического развития стран являются разные варианты показателя ВВП на душу населения169. Одним из наилучших индикаторов эффективности экономики страны признан валовой внутренний продукт на душу населения по паритету покупательной способности, измеренный в долларах США в постоянных ценах некоторого года.
Такой показатель позволяет оценить экономическую эффективность в стране в целом, которая зависит не только от институтов, но и от технологий и количества имеющихся ресурсов. Отдельным показателем ценовой природы для оценки эффективности институтов является уровень трансакционных издержек. Институциональная эффективность может быть измерена при помощи оценки трансакционных издержек170. Величина трансакционных издержек, как и валовой внутренний продукт, является показателем, в основе которого лежат цены. «В экономике эффективные институты снижают трансакционные издержки, делая трансакции более частыми и регулярными»171. Эффективные институты способствуют снижению трансакционных издержек, а неэффективные институты ведут к их повышению. Снижение средних трансакционных издержек повышает выгоды субъектов, уже участвующих в обмене, а также привлекает к участию в обмене новых участников. В обмен включаются субъекты, которые при большей величине трансакционных издержек отказались бы участвовать в обмене. Уменьшение трансакционных издержек снижает концентрацию на рынке и увеличивает конкуренцию между участниками рынка, что ведет к дополнительному повышению эффективности. Увеличивается количество обменов, и при росте общих трансакционных издержек наблюдается снижение средних трансакционных издержек. В институциональной экономике был проведен ряд исследований, нацеленных на подсчет явных трансакционных издержек. Измерение трансакционного сектора, проведенное Д. Нортом и Дж. Уоллисом172, приобрело широкую известность. Н. Вонг относит к недостаткам такого подхода то, что с помощью измерения масштабов деятельности в трансакционном секторе невозможно измерить непосредственно трансакционные издержки. При анализе на микроуровне можно наблюдать, что каждый субъект экономики несет некоторые трансакционные издержки. Рост масштабов трансакционного сектора, наблюдаемый при анализе на макроуровне, является результатом специализации отдельных субъектов на трансакционной деятельности и, соответственно, несении трансакционных издержек. Наблюдаемое увеличение трансакционного сектора представляет собой специализацию на несении трансакционных издержек, которая потенциально способна снижать средний уровень трансакционных издержек
Значение образования в контексте социального капитала и групп особых интересов
Высокий уровень образования повышает способность субъекта осуществлять рациональный общественный выбор. Л. Мизес утверждал, что необразованные люди склонны активно поддерживать правящий режим, осуществляющий политику вопреки их интересам250. Согласно С.М. Липсету, «образование расширяет кругозор человека, позволяет ему понять потребность в толерантности, удерживает его от присоединения к экстремистским доктринам, и улучшает его способность принимать рациональный выбор в качестве избирателя»251. Образование способно выполнять указанные полезные функции в том случае, когда его содержание не подвержено влиянию групп специальных интересов и не превращено в профанацию.
Многочисленные источники подтверждают оторванность образования на протяжении истории от действительной передачи истинных знаний. В некоторых традиционных обществах, несмотря на отсутствие системы высшего образования, существовали институты, выполнявшие функцию предоставления элитного образования. Институты элитного образования в традиционных обществах выполняли в первую очередь функции идеологической обработки и отбора членов будущей элиты. Подобные институты могут быть рассмотрены на примере образования в империи инков. «Все сыновья инков и кураков были обязаны посещать Йачай уаси (Дом учения) в столице, в Куско»252. «Это образование, однако, также служило целям идеологической обработки и формировало в них благоприятное отношение к политике инков к тому времени, когда они унаследуют должности от своих отцов. Одновременно для Сапа Инки они были удобными заложниками, чтобы гарантировать лояльность их провинций и кураков»253. Согласно Э. Кенделл, в империи инков обладал авторитетом традиционный взгляд на роль образования, согласно которому «нельзя позволить, чтобы дети плебеев могли учиться знанию, пригодному единственно для благородных, дабы низшие не вознеслись и не усилились самонадеянно, и не опозорили бы общественные поприще: достаточно, что они знают свои ремесла от своих отцов, а управление - не дело для них, и будет постыдно для власти и для государства, если бы это доверить простому народу»254.
Появление первых университетов в Европе в XIII веке, согласно В.М. Ефимову, было обусловлено потребностью правящих групп в образованных специалистах. При этом университетский диплом служил сигналом принадлежности к элите и лояльности существовавшему политическому порядку. Требующиеся знания приобретались в основном за пределами «университета, в семье, в салонах, путем прослушивания частных лекций, чтения книг, а также непосредственно на практике в начале карьеры»255. Задача, поставленная правящими группами перед системой образования, состояла не в подготовке компетентного специалиста, способного к самостоятельному и критическому мышлению, а в формировании конформиста, лояльного правящему режиму. Находясь в зависимости от церкви и светских властей, университеты выполняли функцию «обучения будущих элит, а также поддержания и укрепления установленного общественно-политического порядка»256.
Развитие высшего образования в России в XIX веке также происходило в интересах правящей элиты. В 1850-м году товарищ (заместитель) министра народного просвещения П.А. Ширинский-Шихматов представил записку императору Николаю I, в которой предлагал организовать преподавание в университетах не на основе научного познания, «а на религиозных истинах в связи с богословием»257. Став затем министром, он писал о негативных последствиях обучения в университетах представителей низших сословий. Согласно его точке зрения, представители низших сословий в результате обучения в университете приобретают амбиции, не реализуемые в существующих условиях. Они «гораздо чаще делаются людьми беспокойными и недовольными настоящим положением вещей»258. Существовавшие правила препятствовали представителям низших слоев общества получать высшее образование. Министр народного просвещения в 1882-1897 гг. И.Д. Делянов в 1887-м году представил доклад «О сокращении гимназического образования», где утверждалось, что в гимназии и прогимназии не следует принимать детей представителей низших слоев общества, которым «вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию»259. В данный период проводилась политика, нацеленная на усиление формализации и замещение светского образования религиозным260. Правительство Российской империи способствовало развитию образования с целью формирования образованной элиты, ошибочно предполагая возможность свести обучение к передаче только профессиональных знаний и получению практических навыков. Государственное регулирование вузов в царской России отличалось мелочностью и непоследовательностью и привело к недовольству интеллигенции правящим режимом, что способствовало политической нестабильности и последовавшей революции. Во второй половине XIX века высшие учебные заведения в России были важными центрами политической активности противников царского режима; многие из революционеров учились в университетах или были их выпускниками261.