Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Теоретические подходы к исследованию сущности и пространственно-временных особенностей продовольственного потребления 19
1.1 Феноменологический анализ потребления, его экономической природы, социального и философского содержания 19
1.2 Эволюция представлений о роли продовольственного потребления в удовлетворении потребностей человека 30
1.3 Гносеологические основы изучения продовольственного потребления в контексте географического детерминизма 53
Выводы главы 1 72
Глава 2 География продовольственного потребления: предмет, методология, категориально понятийный аппарат 75
2.1 Теоретико-методологические основы географии продовольственного потребления 75
2.2 Сущностная связность пространства продовольственного потребления и продовольственного пространства 87
2.3 Структурно-временная волатильность пространства продовольственного потребления 109
Выводы главы 2 124
Глава 3 Методологические подходы к исследованию трансформации пространства продовольственного потребления 130
3.1 Влияние императивов экономической безопасности на трансформацию пространства продовольственного потребления 130
3.2 Взаимосвязь и взаимное влияние природного агропотенциала и пространства продовольственного потребления 149
3.3 Трансформационная каузальность продовольственных пространств государств в глобальном мире 163
Выводы главы 3 178
Глава 4 Имплементация методолого-методического аппарата географии продовольственного потребления на региональном уровне 182
4.1 Межрегиональная дифференциация продовольственного пространства Российской Федерации: идентификационный подход 182
4.2 Детерминирование параметров пространства продовольственного потребления: корреляционный анализ 218
4.3 Эвентуальность практического применения методологии теории географии продовольственного потребления 238
Выводы главы 4 251
Заключение 254
Список литературы 269
Приложения 309
- Феноменологический анализ потребления, его экономической природы, социального и философского содержания
- Теоретико-методологические основы географии продовольственного потребления
- Влияние императивов экономической безопасности на трансформацию пространства продовольственного потребления
- Детерминирование параметров пространства продовольственного потребления: корреляционный анализ
Феноменологический анализ потребления, его экономической природы, социального и философского содержания
Являясь одной из наиболее используемых в целом ряде наук, категория «потребление» характеризуется колоссальным разнообразием подходов к ее истолкованию. Показательно, что единства в интерпретации категории «потребность» нет даже у философов. Наиболее выдающиеся из них не разрабатывали законченных концепций потребностей, но высказывали глубокие идеи об их природе. Так, Гегель, в отличие от экономистов, считал духовные потребности человека главными, материальные же (потребность в еде, питье, одежде и т. д.), по его мнению, иерархически являются менее значимыми, поскольку не оказывают влияния на ход развития цивилизации. При этом все человеческие потребности и средства их реализации предопределены «мировым духом», а деятельность людей есть следствие удовлетворения потребности мирового духа в саморазвитии и самопознании.
Во многом противоположного взгляда придерживался К. Маркс, исходивший из примата материального производства и материальных потребностей человека и считавший духовные потребности вторичными, производными от материальных. Без трудовой деятельности, создающей весь мир искусственных вещей («вторую природу», по выражению Маркса), человеческий образ жизни в принципе невозможен. Труд – первая предпосылка всякой человеческой деятельности [172].
Большинство авторов считает, что научно-теоретическим осмыслением проблемы потребления первым озаботился американский экономист и социолог Т.Б. Веблен [50], перу которого принадлежит труд «Теория праздного класса: экономическое исследование институций» (1899 г.). Именно он ввел в экономическую теорию понятие «демонстративное поведение» («эффект
Веблена»), ассоциирующееся с так называемым «показательным потреблением», возникающим вследствие всевозможных видов общественного и психологического давления. Проблема чрезмерного массового потребления была поднята известным психологом и философом Э. Фроммом, с именем которого связывается термин «общество потребления» [286]; Г. Маркузе [173] предложил концепцию «одномерного человека», нацеленного лишь на потребление; Ж. Делёз [83] выдвинул созвучную идею «машины желаний», Ж. Бодрийяр – теорию симулякра [38], Д. Медоуз [178] предал общественной «огласке» проблему этических ценностей в обществе массового потребления и т. д. [45; 90; 93; 94; 99; 114; 161;186; 291 и др.].
Чаще всего потребность трактуется как нужда индивида в условиях жизни, предметах и объектах, без которых невозможно его существование и развитие; как динамическое состояние повышенного напряжения, «толкающее» человека к определенным действиям и меняющееся при удовлетворении потребности; как определенная система отношений между субъектом и средой обитания или отклонение от уровня адаптации субъекта в связи с изменившимися обстоятельствам. Подобный разброс мнений вполне объясним, поскольку он является следствием сложившихся в каждой отрасли научного знания теоретических идей и конструкций. Так, психологи иногда трактуют потребность как «вынужденное субъективное страдание психики, являющееся основной причиной всех неврозов», социологи – как программу поведения, посредством которой реализуется функционирование (жизнедеятельность) субъекта и т. д., и т. п. (см., в частности: [44; 47; 67; 246; 100] и др.).
Какие бы цели не провозглашались властями и идеологами любого государства, удовлетворение потребностей его населения традиционно играло решающую роль в системе экономического воспроизводства (хотя эффективность подобных усилий была и остается неодинаковой). Не случайно, потребление как главная цель любого производства относится к числу достаточно глубоко исследованных областей философского, социологического и экономического знания. Еще в XIX столетии К. Маркс [172], Г.Б. Веблен [50] и Г. Зиммель [93] осуществили систематические исследования данной категории с классовых позиций, акцентируя внимание на объективных факторах становления потребления (К. Маркс – на способе производства и характере производственных отношений, Г.Б. Веблен и Г. Зиммель – стратегии принуждения к потреблению).
Как ранее было установлено автором [136, c.24], по мере выхода категории «потребление» за рамки способа удовлетворения потребности в пище, одежде, жилище и т.д., она приобретала другие смыслы, породив новое понятие «консьюмеризм», то есть потребительство (именно это обстоятельство, связанное с удалением значительной части человечества от состояния элементарной нужды и появлением в потреблении символического элемента, внесло коррективы в сложившиеся стереотипы о территориальных системах потребления!).
По мере растущего социального расслоения для «зажиточной» части общества (живущей выше уровня элементарной нужды) потребление все чаще становилось средством демонстрации социального статуса, то есть способом позиционирования себя в социуме. Считается, что эпоха постмодерна ускорила сам процесс превращения потребления из материальной практики в социокультурную, и в связи с этим идеология и психология консьюмеризма со временем обрели главенствующий статус в этой новой реальности (Ж. Бодрийяр) [38]. Западные авторы поначалу отдавали большее предпочтение исследованию преимущественно покупательского поведения (buyer behaviour), со второй половины ХХ века интерес переключился на поведение потребителей (consumer behaviour), затем на исследование самих потребителей (consumer research) и, наконец, на изучение феномена потребления (consumption studies) [136, c.25].
В целом мейнстрим исследовательских поисков долгие десятилетия ассоциировался с экономикой и смежными областями (маркетинг, экономическая психология и др.), где процесс потребления со времен А. Смита [258] и Д. Риккардо [247] рассматривался как процесс «утилизации» продукта производства как совокупность приобретаемых потребителями товаров и услуг. Проявившийся в середине ХХ века всплеск интереса к маркетингу – прикладной области социально-экономических исследований потребления, был обусловлен запросами крупных промышленных корпораций, нуждавшихся в выработке конкретных стратегий стимулирования потребительского спроса. Данный вектор исследований (начало которому было положено трудами Д. Статта [266], Р. Блэкуэлла, П. Миниарда, Дж. Ф. Энджела [37] и др.), опирающийся на конкретные стратегии стимулирования потребительского спроса, приобрел по существу перманентный характер (не случайно, именно исследования по проблемам маркетинга широко распространены в современной России).
В соответствии с аксиоматикой рыночной экономики потребление, как одна из ключевых экономических категорий, означает процесс использования товаров и услуг и отражает при этом общее количество товаров, купленных и потребленных в течение определенного периода. Такой смысл традиционно вкладывался в это понятие крупнейшими экономистами Запада (в том числе, Дж. Кейнсом в его теории эффективного спроса – в «модели равновесия»), связывавшими потребление с проявлением общего потребительского или платежеспособного спроса.
Вместе с тем, базовые потребности человечества, как известно, не ограничиваются экономическими потребностями – к ним с полным правом можно отнести биологические потребности, социальные и, разумеется, духовные (последние иногда ассоциируются с трансцендентностью – с выходом за пределы повседневного естественного бытия человека, за рамки его эмпирического бытия, на «новый виток свободы» [47]). Поэтому имеет право «на жизнь» и более широкое определение потребности: «потребности – нужда или недостаток в чем-либо, необходимом для поддержания жизнедеятельности организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом; внутренний побудитель активности» [40, с. 518]. Иначе говоря, понятие «потребление» отличается значительной семантической емкостью. С одной стороны, это процесс удовлетворения потребностей, который должен рассматриваться в строгих категориях экономической теории. С другой – в потреблении четко просматриваются и другие аспекты, в связи с чем проблематикой потребления занимаются экономическая социология, физиология человека, эстетика, культурология, география и другие отрасли научного знания. Если абстрагироваться от потребления как материального процесса, укорененного в человеческих нуждах, то остается потребление как биологический процесс и феноменологическое явление, отражающееся в разного рода символах, кодах, знаках и т. д.
Объектом интереса экономистов служат материальные потребности населения региона, которые можно назвать экономическими потребностями. При рассмотрении не только теоретических, но и практических проблем потребления с методологической точки зрения важно понять характер соотношения таких основополагающих категорий в экономической теории, как «экономические потребности», «экономические блага» и «экономические ресурсы». Первая из них традиционно ассоциируется с материальными потребностями человечества, в то время как вторая – с материальными и нематериальными предметами, точнее – их свойствами, способными удовлетворять экономические потребности. В последнем случае речь идет о так называемых «общественных товарах» – об обороне, защите окружающей среды, пользовании дорогами, мостами, услугами общегосударственных каналов телевидения и т.д.
Теоретико-методологические основы географии продовольственного потребления
Как было установлено в предыдущей главе, важнейшие аспекты продовольственного потребления индивидов и сообществ – как в части исследования вопросов формирования потребностей, так и в части изучения механизмов и возможностей их удовлетворения за счет потребления продуктов с различным сочетанием свойств – являются предметом различных наук и, следовательно, могут эффективно изучаться исключительно в рамках междисциплинарных исследований на стыке географии с другими науками – медицинскими, биологическими, экономическими, социологическими, политическими, сельскохозяйственными и другими.
Вместе с тем, исследование пространственного распределения указанных факторов, процессов и механизмов составляет предметную область разных географических наук, каждая из которых располагает в большей или меньшей степени устоявшейся методологической базой и набором методик проведения исследований. Это может создавать определенные сложности при подготовке и проведении «сквозных» исследований в сфере потребительского потребления, разные этапы которых могут подразумевать изучение вопросов, относящихся к предметной области разных географических наук, использующих не в полной мере гармонизирующие методы исследований. При этом важность и сложность проблемы продовольственного потребления столь велики, что требуют комплексного подхода, исключающего мельчайшие методологические нестыковки.
Решить эту непростую задачу возможно за счет создания некой методологической «надстройки», которая поможет гармонизировать методолого-методические аппараты различных географических наук, точнее – адаптировать их по единой методологии применительно к единому объекту. В свою очередь, формирование такой «надстройки» возможно путем вербализации научного направления, объектовая область которого будет включать элементы, являющиеся одновременно элементами объектовых областей других географических наук, не совпадая при этом с предметной областью ни одной географической науки и не являясь полным подмножеством никакой другой предметной области. В этом случае, разрабатываемый методолого-методический аппарат нового научного направления будет базироваться на методолого-методических аппаратах различных географических наук, использовать их, но в рамках единой предметной логической оболочки, обеспечивающей их адаптацию к единому объекту исследования.
Выполненный семантический анализ позволяет обозначить такое научное направление, как география продовольственного потребления, определив его как междисциплинарную отрасль научного знания, объектом изучения которой являются пространственно-временные особенности потребления человеком продовольствия, формируемые под воздействием факторов и процессов, являющихся предметом исследования других географических наук.
Очевидно, что при таком определении объекта географии продовольственного потребления автоматически решается задача гармонизации (адаптации) методолого-методических аппаратов различных географических наук, исследующих пространственное распределение факторов, процессов и механизмов, влияющих на формирование и возможности удовлетворения (полного или частичного) потребностей за счет соответствующего продовольственного потребления.
Помимо этого, введенное определение может стать методологической основой для дальнейших фундаментальных и прикладных исследований по нескольким направлениям. Во-первых, очевидная совместимость выполненного в параграфе 1.1 аналитического рассмотрения проблемы потребления в целом и результатов выполненного в параграфе 1.3 исследования гносеологических основ изучения продовольственного потребления в контексте географического детерминизма позволяет экстраполировать определение географии продовольственного потребления на более общее научное направление – географию потребления, определив последнюю как междисциплинарную науку, объектом изучения которой являются формируемые под воздействием факторов и процессов, являющихся предметом исследования других географических наук, пространственно-временные особенности потребления человеком общественных и индивидуальных благ. Исходя из этого, можно определить географию продовольственного потребления как раздел географии потребления, изучающий пространственно-временные особенности потребления человеком продовольствия.
Во-вторых, введенное определение географии продовольственного потребления четко указывает, что первопредметом географии продовольственного потребления являются человек и его потребности, которые, в свою очередь, определяют связанные с особенностями географической среды тенденции и особенности развития процессов социализации человека, изучение которых составляют основную цель и предмет исследования социальной географии. Таким образом, географию потребления в целом и географию продовольственного потребления, в частности, можно отнести к социальной географии. Это, в свою очередь, означает, что превалирующей методологической базой для географии продовольственного потребления является методолого-методический аппарат социальной географии.
В-третьих, и это с неизбежностью следует из предыдущего вывода, а также исходя из того, что предмет социальной географии – привязанные к конкретным пространственно-временным координатам системообразующие процессы формирования и развития территориальных общественных систем различного иерархического уровня, в связи с чем особое место занимают исследования указанных процессов в региональных общественных системах, география продовольственного потребления, являющаяся разделом социальной географии, может и должна исследовать пространственно-временные особенности потребления человеком продовольствия в территориальных системах различного таксономического уровня, для каждого из которых могут и должны быть разработаны адекватные таким особенностям методолого-методический аппарат и инструменты управления соответствующими процессами.
Для того, чтобы перейти к краткому изложению общих подходов к формированию методолого-методического аппарата географии продовольственного потребления, целесообразно сделать еще одну оговорку. Как уже было установлено в параграфе 1.3, не все факторы и процессы, влияющие на особенности продовольственного потребления, напрямую являются предметом исследования географических наук, но всегда возможна их пространственно-временная привязка в контексте той или иной географической науки. Например, в параграфе 1.2 была приведена информация о том, что в процессе развития человечества изменялись росто-весовые параметры человека, что, в свою очередь, предопределило изменение количества пищи, необходимого для обеспечения жизнедеятельности человека. В том числе, и сегодня существуют большие различия в росто-весовых параметрах разных народов, следствием чего являются различия в количестве потребляемых калорий. При этом физические различия между людьми, исторически сложившиеся в ходе их развития в различной естественной среде, изучает антропология, которая, строго говоря, не относится к географическим наукам.
Вместе с тем, та самая естественная среда, в которой существует и развивается человечество географически дифференцирована, поэтому результаты антропологических исследований всегда могут быть «привязаны» к географической системе координат, причем являющаяся достаточно широкой предметная область антропологии может быть спроецирована на разные географические науки. Например, политическая антропология – на политическую географию, социальная антропология – на социальную географию и т.д. Однако, необходимо помнить, что задача такого «проецирования» не всегда имеет однозначное решение – например, религиозная антропология «проецируется» на «систему координат» как политической, так и социальной географии.
Влияние императивов экономической безопасности на трансформацию пространства продовольственного потребления
Как было показано в параграфах 1.3 и 2.2, вопросы обеспечения продовольственной безопасности играют заметную роль в формировании и защите возможностей по удовлетворению потребностей человека в продовольствии. Исходя из понимания того факта, что формирование потребностей человека происходит в социальном пространстве и эти потребности неоднородны в силу неоднородности самого социального пространства, принципиально важным представляется изучение механизмов влияния различных аспектов обеспечения продовольственной безопасности на удовлетворение тех или иных потребностей человека. В контексте настоящего исследования особый интерес представляет то, каким образом факторы и механизмы обеспечения продовольственной безопасности влияют на трансформацию продовольственного пространства и, с учетом того, что пространство продовольственного потребления является пересечением продовольственного и социального пространств, – на трансформацию пространства продовольственного потребления.
Основная методологическая сложность такого рода исследований заключается в отсутствии единого подхода к пониманию самого термина продовольственная безопасность, наряду с которым в экономической литературе (как российской, так и иностранной) применяются такие понятия, как «продовольственная независимость», «продовольственная самообеспеченность» и «продовольственная самодостаточность». Это связано с частично совпадающими элементами их содержания, а также со стремлением отдельных авторов вложить в них собственный смысл.
Наиболее распространенное из этих понятий – продовольственная безопасность (food security) – было введено в научный обиход на состоявшейся в 1974 году в Риме под эгидой Продовольственной и Сельскохозяйственной Организации ООН (ФАО) Всемирной конференции по проблемам продовольствия, принявшей декларацию, которая зафиксировала обязанность каждого государства «обеспечивать право каждого человека на доступ к безопасным для здоровья и полноценным продуктам питания в соответствии с правом на свободу от голода» [248]. Однако, это определение допускает множественность вариантов его толкования. Какие продукты питания считать безопасными для здоровья? Только ли не содержащие ядов и токсинов, или не содержащих, в дополнение к этому ГМО-компоненты, трансжиры, консерванты и другие составляющие, польза которых для организма человека весьма сомнительна? Что такое «полноценные продукты питания»? Какими свойствами и качествами должны обладать продукты, чтобы их можно было считать полноценными? В чем проявляется «свобода от голода» – это возможность поддержания биологической жизни, или возможность ведения активной жизни, подразумевающей, в том числе, выполнение трудовых функций? Ни на один из этих вопросов на сегодняшний день нет признанного всем научным сообществом ответа.
Другой немаловажный методологический вопрос порожден жизненными реалиями, которые заключается в том, что в настоящее время, как уже говорилось в параграфе 2.3, не существует ни одной страны мира, в которой полностью отсутствовали бы люди, живущие ниже черты абсолютной бедности, то есть не обладающие средствами для обеспечения минимально необходимым для выживания набором продуктов. Таким образом, постановка задачи «обеспечить право каждого человека на доступ…» на сегодняшний день нереализуема, и встает вопрос о том, как измерять продовольственную безопасность, какой её уровень считать приемлемым.
Как и в случае с отсутствием единого подхода к терминологии продовольственной безопасности (а во многом именно в силу отсутствия единой терминологии), в настоящее время не существует общепринятой методики оценки уровня продовольственной безопасности стран. Так, в наиболее известных методиках оценки продовольственной безопасности количество показателей варьируется от 8 до 26 (Приложение Б; Приложение В).
В Доктрине продовольственной безопасности Российской Федерации, утвержденной указом Президента России [3], имеется ссылка на то, что при разработке данного документа учитывались некоторые критерии, рекомендованные Продовольственной и сельскохозяйственной организацией Объединенных Наций (ФАО), однако общее количество критериев не так велико – всего 14, которые призваны оценить состояние продовольственной безопасности: в сфере потребления, в сфере производства и национальной конкурентоспособности и в сфере организации управления. Вместе с тем, необходимо отметить, что вне зависимости от возможных нюансов, которые должны или могут оказать влияние на восприятие и оценку продовольственной безопасности, основной механизм влияния проблематики продовольственной безопасности на формирование и трансформацию географического объекта – пространства продовольственного потребления – инвариантен относительно параметров и характеристик самой продовольственной безопасности. Этот механизм запускается в момент принятия органом государственной власти нормативно-правового акта, реализующего меры государственного управления, направленные на изменение условий и порядка обращения на рынке тех или иных продовольственных товаров. Основными такими мерами являются:
- введение ограничений или запрета на импорт или экспорт отдельных видов продовольственных товаров;
- введение таможенных платежей на импортируемую или экспортируемую продовольственную продукцию;
- изменение стандартов и/или технических регламентов имеющих оборот на рынке продовольственных товаров;
- установление преференций для предприятий, осуществляющих производство и/или продажу тех продовольственных товаров, которые признаны приоритетными для обеспечения продовольственной безопасности.
В зависимости от содержания, вкладываемого органами государственной власти в понятие продовольственная безопасность, целями принятия указанных мер могут быть (в том числе, в сочетании):
- уменьшение доли импортируемых продовольственных товаров в общем объеме продовольственного потребления в стране;
- повышение безопасности имеющих оборот на рынке продовольственных товаров.
Принципиально важно, что вне зависимости от целей принятия перечисленных мер государственного регулирования, их реализация неизбежно приведет к изменению экономических условий осуществления деятельности по производству и реализации продовольственной продукции, что, в свою очередь, может стимулировать как развитие таких производств (в случае повышения спроса на те или иные виды продукции), так и их сокращение и ликвидацию (например, в случае производства низкокачественной продукции, на вытеснение которой с рынка нацелены принимаемые меры государственного регулирования), то есть на изменение архитектуры и параметров продовольственного пространства. При этом то, как органы государственной власти трактуют постановку проблемы обеспечения продовольственной безопасности, какие меры государственного регулирования и с какими параметрами считают необходимыми задействовать, будет определять степень и параметры влияния этих мер на трансформацию продовольственного пространства.
В качестве достаточно яркого и показательного примера можно привести ситуацию в агропромышленном комплексе России, которая развивается после вынужденного введения в 2014 году продуктового эмбарго в отношении западных стран и их союзников. За первый год действия этих мер импорт продовольствия из стран дальнего зарубежья в стоимостном выражении резко снизился – почти на 40%. Наиболее глубокий спад проявился в импорте молочных продуктов в целом (примерно в 5 раз), рыбы (в 2 раза), овощей, сахара и фруктов (примерно в 2 раза). Одновременно, уже в 2014 году в России были расширены посевные площади сельскохозяйственных культур – в период с 2014 по 2017 годы среднегодовой прирост площадей превысил 800 тысяч га (причем наиболее высокими темпами прирастали посевные площади, занятые кормовыми культурами для развития животноводства, что позволило не только остановить развивающуюся с 1991 года тенденцию сокращения поголовья скота и птицы, но и нарастить поголовье птицы, молочного стада и свиней). То есть, за четыре года механический прирост географического объекта – продовольственного пространства Российской Федерации – превысил 3 миллиона га.
Детерминирование параметров пространства продовольственного потребления: корреляционный анализ
Как было установлено в параграфе 1.2, можно выделить четыре свойства продуктов питания, которые существенным образом влияют на их способность удовлетворять те или иные потребности человека:
- энергетическая ценность – потребности в удовлетворении физиологических или витальных потребностей;
- биологическая ценность – потребности в безопасности, в уверенности в завтрашнем дне;
- ассоциативная ценность, заключающаяся в возможности за счет потребления конкретных продуктов ассоциировать себя с определенной общностью людей, одним из объединяющих факторов которой является определенная система питания, – потребности индивида чувствовать принадлежность к некой общности людей, ощущать единение и взаимную любовь с ними;
- сингулярная ценность, отражающая уникальность, эксклюзивность потребляемых продуктов питания, позволяющая подчеркнуть элитарность человека, – потребности в признании, почитании и самоутверждении.
Очевидно, что при переходе от продовольственных потребностей индивида к оценке потребностей того или иного сообщества людей необходимо учитывать значительное количество характеризующих это сообщество факторов, большинство наиболее важных из которых – средняя продолжительность жизни, усредненные антропологические параметры, доля населения, занятого физическим трудом, коэффициент Джинни – были проанализированы ранее. При этом необходимо иметь ввиду, что при проведении сравнительного анализа продовольственного потребления конкретных сообществ, являющихся территориальными социально экономическими системами того или иного таксономического уровня, существенную сложность может представлять отсутствие статистической информации по конкретным параметрам социально-экономического развития в разрезе анализируемых таксонов. Более того, некоторые из важных для такого анализа данные, например, сведения о росто-весовых параметрах населения, вообще не являются предметом сбора статистической информации органами официальной государственной статистики.
Вместе с тем, существующая статистическая информация позволяет выдвинуть и проверить несколько гипотез о влиянии некоторых имеющих географическое распределение факторов на востребованность тех или иных свойств продуктов, той или иной системы продовольственного потребления. В частности, понимание основ физиологии человека, а также изложенные в параграфе 2.3 результаты анализа структурно-временной волатильности пространств продовольственного потребления различных стран и регионов мира обосновывают возможность выдвижения следующих гипотез:
1. Доля продовольственного потребления, характеризующегося большей энергетической ценностью, обеспечиваемой как за счет потребления большего количества продуктов питания, так и за счет потребления продуктов с большей энергетической и биологической ценностью, возрастает по мере повышения степени суровости климата, так как связано с физиологической потребностью человека поддерживать нормальную температуру тела вне зависимости от температуры окружающей среды.
2. Востребованность и фактическое потребление продовольственных товаров с большей биологической ценностью возрастает по мере роста благосостояния населения (что наглядно иллюстрируют рассмотренные в параграфе 2.3 примеры трансформации пространств продовольственного потребления трех совершенно разных регионов мира – Западной Европы, Китая и Арабского мира).
3. Востребованность и фактическое потребление продовольственных товаров с высокой ассоциативной ценностью зависит от степени этноконфессиональной однородности общества и особенностей продовольственного потребления основных этноконфессиональных групп (что можно наблюдать на рассмотренном в параграфе 2.3 примере пространства продовольственного потребления Индии).
Логическое обоснование приведенных гипотез не представляется сложной задачей. Действительно, точно также, как очевидным является факт большей потребности в энергетической подпитке людей, занятых физическим трудом, логично предположить, что и в другом случае повышенных энергозатрат, которые имею место у людей, проживающих в местностях с более холодным климатом, такое повышение энергозатрат требует компенсации за счет более калорийного рациона питания. В свою очередь, повышенная калорийность рациона питания может быть обеспечена как за счет увеличения общего объема потребляемых продуктов, так и за счет увеличения доли потребления высококалорийных продуктов, представляющих наибольшую биологическую ценность и обеспечивающих сбалансированность рациона питания, – мяса и молочных продуктов, молока и молочных продуктов, овощей.
Не менее логичным выглядит и гипотеза о прямой связи биологической ценности рациона питания с уровнем благосостояния человека. В приведенном ранее примере, обеспечение поступления в организм 1000 калорий путем употребления 300 грамм макаронных изделий обойдется примерно в 30 рублей12 (без учета затрат на приготовление); то же количество калорий, доставленное в организм путем употребления более сбалансированного набора продуктов – 200 грамм говядины, 200 грамм кабачков и грейпфрута, обойдется уже примерно в 80 рублей (также без учета затрат на приготовление), то есть почти в 2,7 раза дороже. Безусловно, для максимальной адекватности предлагаемой модели потребления необходимо учитывать, что в определенной мере потребности организма в макроэлементах, микроэлементах и витаминах могут быть удовлетворены за счет употребления непищевых продуктов – лекарственных препаратов, биологически активных добавок или их компонентов. Однако, в целях настоящего исследования этим обстоятельством можно пренебречь, так как такой способ поступления соответствующих веществ в организм в целом является несущественным.
Третья из выдвинутых гипотез – о прямой зависимости востребованности и фактического потребления продовольственных товаров с высокой ассоциативной ценностью от степени этноконфессиональной однородности общества – базируется на понимании того факта, что для каждой из этноконфессиональной групп, представленных в том или ином сообществе, востребованность ассоциативно ценных продуктов питания максимальна, однако, в силу того обстоятельства, что в том или ином сообществе могут быть представлены разные этноконфессинальные группы, для каждой из которых ассоциативно ценными могут являться совершенно разные продукты питания, совокупный спрос на конкретные ассоциативно ценные, с точки зрения определенной этноконфессиональной группы, продукты зависит от того, насколько велика доля этноконфессиональных групп, для которых именно этот продукт является ассоциативно ценным, в общей численности населения той территории, которая обследуется на предмет выявления особенностей продовольственного потребления. То есть, если сравнивать близкие по климатическому режиму и по среднедушевым доходам населения регионы с преобладающим мусульманским населением и регионы с преобладающим христианским населением, то окажется, что при примерно одинаковом потреблении мяса в целом, доли потребления отдельных видов мяса отличаются существенно.
К сожалению, при всей логичности выдвинутых гипотез, их практическая проверка представляется достаточно сложной, с методической точки зрения, задачей. Эта сложность связана с невозможностью проведения совместного многофакторного анализа, когда структура продовольственного потребления находится под одновременным воздействием трех несвязанных или мало между собой связанных факторов – климатических особенностей территории проживания населения рассматриваемого таксона, уровня экономического благосостояния населения и степени этноконфессиональной однородности соответствующего общества. Преодоление указанной сложности в условиях неопределенности характера и параметров попарной связанности трех перечисленных выше факторов возможно исключительно путем корректного формирования объекта исследования.