Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. «Казанская историческая книга» как объект книговедческого исследования 16
1.1. Историография проблемы 16
1.2. Источниковая база исследования 27
1.3. Терминологический аппарат исследования .47
Глава 2. Книга местных органов государственной власти как культурно-историческая ценность российской провинции 52
2.1. Ежегодные «Обзоры Казанской губернии» 52
2.2. Труды Казанского губернского статистического комитета 64
Глава 3. Научная университетская книга – основа российской исторической науки .96
3.1. Сюжеты всеобщей истории 96
3.2. Основные вопросы российской истории 120
3.3. Историко-краеведческая проблематика 166
3.4. Книжный репертуар: проблемно-тематический анализ 193
Заключение 214
Список использованных источников и литературы
- Источниковая база исследования
- Терминологический аппарат исследования
- Труды Казанского губернского статистического комитета
- Историко-краеведческая проблематика
Источниковая база исследования
Литература о «казанской исторической книге» классифицирована нами по проблемно-хронологическому признаку с условным выделением трех периодов в изучении темы: дооктябрьский (до 1917 г.), советский (до начала 1990-х гг.) и современный (с начала 1990-х гг. по настоящее время). Это позволило показать значимость выбранной темы диссертационного исследования, определить вклад ученых разных генераций в разработку отдельных ее аспектов.
Дооктябрьский период представлен сочинениями современников, которые мы условно ранжировали в следующие группы: - труды по истории книжной цензуры К.К. Арсеньева4, Г.А. Джаншиева5 и М.К. Лемке6. В них раскрывается правовое положение печати с 1855 по 1903 год, раскрывается цензурная деятельность МНП и МВД, создание Главного управления по делам печати, освещаются цензорские функции в губерниях, выполняемые до 1903 года вице-губернатором. К.К. Арсеньевым особое внимание акцентировано на законе о печати 6 апреля 1865 года. По данному правовому документу лишь оригинальные сочинения, издаваемые в столичных городах, объем которых не превышал 10 печатных листов, а также переводные сочинения объемом не менее 25 печатных листов освобождались от предварительной цензуры и административных взысканий. Законом 6 апреля 1865 года сохранялась духовная цензура в стране. Вышеназванные ученые проследили историю дальнейшего развития государственной политики, регламентирующей выпуск книг в стране. В 1871, 1872, 1882, 1888, 1897 годы в данный закон вносились соответствующие дополнения, которые сохранили подцензурную и бесцензурную печать в столичных и провин 17 циальных городах Российской империи. Цензорские функции в губерниях, как правило, исполнял вице-губернатор (до 1903 года). Г.А. Джаншиев отмечал, что закон о печати 1865 года был одобрен Государственным советом лишь как временная мера, однако он просуществовал вплоть до 1917 года. В отдельные периоды в него вносились дополнения, имевшие репрессивный характер. Цензурный надзор в стране перешел от МНП к МВД. 1 сентября 1865 года было создано П.А. Валуевым, министром внутренних дел, Главное управление по делам печати при МВД Российской империи.
Не менее ценны сведения по истории русской цензуры, содержащиеся в книгах М.К. Лемке. Их особенность заключается в богатой фактографической базе и документной основе. Много времени М.К. Лемке работал с материалами III Отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии (СЕИВК). Для нашего исследования также важны сведения, связанные с личностью А.П. Щапова. В своем очередном труде М.К. Лемке, опираясь на неопубликованные архивные документы, описал допрос А.П. Щапова в Санкт-Петербурге в декабре 1862 года. Становится очевидным, что 10 апреля 1861 года А.П. Щапов был Высочайше помилован за участие в казанских событиях на Куртине. В дальнейшем у официальных властей к Щапову не было претензий7. Данные исторические сведения важны для объективной оценки исторических сочинений А.П. Щапова, личность и мировоззрение которого требуется освободить от идеологического налета. Историки советского времени излишне дополнили его исторический портрет «революционными» и «демократическими» штрихами.
К данной группе документов также следует отнести историческое исследование Н.Н. Булича «Из первых лет Казанского университета», который вводит в предысторию цензурных правил в университете. Так, цензурный комитет по уставу 1804 года был открыт 30 мая 1807 года в составе трех человек и был утвержден попечителем Казанского учебного округа8. В дальнейший период Комитет про 18 должил свою деятельность.
Без воссоздания исторического контекста цензурных правил, регламентирующих нормы выпуска «казанской исторической книги», проведенное исследование утратило бы определенную смысловую часть, оно было бы вырвано из временной среды. Одновременно становятся очевидными латентные процессы, связанные с трудностями подготовки и выпуска книги в российской глубинке. - юбилейные издания составили следующую группу книг. Их особенность заключается в многоаспектном отражении материала по истории образовательных учреждений, императорских и научных обществ. Эти книги позволяют значительно расширить аналитико-биографические сведения об авторах «казанской исторической книги», отразить особенности их творческой деятельности, проследить формирование научных интересов. Определенный сегмент их научных изысканий связан с Казанским краем9. Так, в книге по случаю полувековой деятельности императорского Казанского экономического общества содержатся важные сведения о серьезном исследователе Казанского края – А.Н. Островском, подготовившем к печати «Духовную» В.Н. Татищева10. - ряд ценных наблюдений и обобщений о состоянии и выпуске «казанской исторической книги» содержатся в трудах Н.П. Лихачева (1862-1936), которые были подготовлены к Первой Всероссийской выставке печатного дела 1895 года, проходившей в Санкт-Петербурге. Два его справочно-библиографических издания подтверждают статус Казани как культурной столицы Поволжья. Особый интерес представляет раздел «Казанская библиография», вобравший «Каталог студенческой библиотеки», «Каталог главной библиотеки» и др. Знакомство с разделом «Сборники» позволило выявить, а впоследствии и изучить содержание статей профессоров императорского Казанского университета, приуроченных к 50-летию его существования11
Терминологический аппарат исследования
«Народное просвещение» с подрубриками «Высшие и средние учебные заведения», «Учебные заведения третьего разряда», «Начальные народные училища» составляли содержание V раздела «Обзора…». Здесь же приводились данные об ученых обществах, музеях и библиотеках, которые чрезвычайно лаконичны и содержат лишь статистические выкладки по количественному составу книжного фонда библиотек. Отдельной строкой в «Обзорах…» приводятся сведения о медресе при мечетях. Таких школ в 1884 году в Казанской губернии было 470 с 13 739 учениками-мальчиками и 8 375 ученицами-девочками. Например, в Казанском уезде число медресе составляло 96, в Мамадышском – 92, в Тетюшском – 67, в Чистопольском – 63 и т.д. Одна мусульманская школа приходилась более чем на 1000 жителей-татар108. Мусульманское население губернии, а это 36 % всех жителей губернии, предпочитали обучать своих детей в медресе. К 1900 году картина не претерпела существенных изменений109.
В 1880-е годы в Казанской губернии формировалась сеть учебных заведений, которая интересна для проводимого исследования фактом наличия при каждом образовательном учреждении библиотек для учеников и преподавателей, для учащихся и учащих. В число высших учебных заведений входили императорский университет, ветеринарный институт, Духовная академия. Средние учебные заведения включали образовательные школы (гимназии и прогимназии с обучающимися подростками мужского и женского пола, реальное училище и Родионовский институт благородных девиц). К числу средних учебных заведений относились: духовная семинария; учительский институт по подготовке учителей для городских училищ; мужская учительская семинария по подготовке учителей в сельские губернатора. Казань, 1900. С. 83-84. приходские училища, преимущественно с инородческим населением; пехотное юнкерское училище; земская школа по подготовке учительниц для сельских школ; земледельческое училище ведомства Государственных имуществ; женское духовное училище; мужское духовное училище и др. Высшие и средние учебные заведения сосредотачивались, главным образом, в губернском центре. К начальным народным училищам относились одноклассные и двухклассные школы системы МНП, земские, частные, школы Братства святителя Гурия, церковноприходские школы и проч.
Для показа исторической картины состояния учебных библиотек, их незначительной, но положительной динамики, размера книжного фонда нами выбрано одно десятилетие пореформенного времени – 1870-е годы. Этот период характеризовался открытием народных земских школ в сельской местности, как характерном историческом явлении.
Выбор одного десятилетия 1870-х годов ХIХ века был обусловлен также бурным развитием общественной, научной и культурной жизни в Казанской губернии, оказавшим непосредственное влияние на появление и распространение печатного слова. В 1877 году в Казани проходил IV Археологический съезд. В
1878 году при императорском Казанском университете было открыто Общество археологии, истории и этнографии. Члены Общества задались целью изучения прошлого народов, проживавших некогда на территориях бывших Булгаро-Хазарского и Казанско-Астраханского царств с прилегающими к ним сопредельными территориями. В 1879 году при императорском Казанском университете было открыто Юридическое общество в целях теоретической и практической разработки и распространения знаний по всем отраслям права.
К началу 1880-х годов подавляющая часть библиотек имела учебный статус. Это небольшие книжные коллекции ученических библиотек и фонд учебных и методических материалов для учителей. В народных школах, располагавшихся в сельской местности в наемных зданиях, чаще всего книжных коллекций не имелось.
Каждый ежегодник «Обзора…» завершался разделом «Ход крестьянского дела». Здесь описывалась деятельность государственных структур по практической реализации «Положения…» от 19 февраля 1861 года по выходу крестьян от помещичьей зависимости. Описывалась также работа губернского присутствия, уездных съездов, земских начальников, волостных судов и волостного правления. Движение дел по ссудам в Казанских отделениях Государственного Дворянского и Крестьянского поземельного банков также являлись частью данного раздела.
«Обзоры Казанской губернии» со статистическими приложениями к ним являются семантическим сегментом всеподданнейших отчетов губернаторов. Они показывают общественное, экономическое, культурное, образовательное, просветительское состояние и развитие Казанской губернии. В этом состоит их важное значение для исследователей-историков, изучающих состояние и основные векторы развития Казанской губернии конца ХIХ века. В универсальных сводах научного знания официальные издания охарактеризованы как документы, опубликованные от имени государственных учреждений или общественных организаций и содержащие материалы правового и нормативного характера. Всеподданнейшие отчеты российских губернаторов и «Обзоры» к ним занимают срединное место между официальной и делопроизводственной книгой. Они способствовали выработке государственных программ на ближайшую перспективу.
В начале 2000-х годов был издан сводный каталог «Обзоров» российских губерний, в котором отражены сведения о 4 012 печатных и рукописных обзорах 91 губернии, в том числе Казанской, за 1870-1916 годы. В описи представлены «Обзоры» из 337 хранилищ, в том числе из фондов НА РТ, приведены реестры всеподданнейших отчетов, хранящихся в фондах Российского государственного исторического архива. Выпуск столь важного научно-библиографического пособия обеспечивает оперативность архивоведческих и библиографических разысканий исторических документов. Одновременно подтверждается их востребованность российской исторической наукой110.
Деятельность губернских статистических комитетов Российской империи второй половины ХIХ века передает «исторический климат» эпохи, является отражением официальной политики государства, знакомит с организацией административной статистики в стране, ее основными корреспондентами. Она содержит немало познавательных сведений, связанных с избранием и назначением лиц, деятельность которых осуществлялась на общественных началах (кроме секретаря). Не менее важно изучение связей с Центральным статистическим комитетом, с органами местного самоуправления, выявление причин и условий, в которых протекала «необязательная», научно-просветительская работа Комитетов.
К издательской деятельности губернских статистических комитетов Российской империи современные исследователи обращаются не столь часто111. Во многом это объясняется трудностями поиска книг, которые были предназначены для российской исторической науки, известный русский ученый, библиограф В.И. Межов (1830-1894) в пореформенный период издал библиографический указатель книг, выпущенных Комитетами с начала их учреждения по 1873 год.112. Ценность работы В.И. Межова заключается в регистрации книг, в продуманной структурированности и в раскрытии содержательного наполнения каждого выпуска. Губернские статистические комитеты в российской провинции до учреждения ученых архивных комиссий, научных обществ в университетских городах являлись единственными научно-просветительскими центрами, объединявшими творческую интеллигенцию, представителей делового мира по изучению прошлого края в широкой ретроспекции. Либеральные реформы 1860-1870-х годов активизировали составление описаний края, имевших комплексный характер, вызвали появление монографических работ, основанных на разнообразных местных источниках, затрагивавших археологические, этнографические, этнологические вопросы. Они явились проявлением глубокого интереса к истории края и его многонационального народа.
Труды Казанского губернского статистического комитета
Одновременно с изданием «Библиотеки…» И.Н. Березин обратился к другим источникам по истории Золотой Орды – к ханским ярлыкам и к монетам221. Его работы о ярлыках относятся к 1850-м годам, тому предшествовала серьезная работа в Главном архиве иностранных дел Москвы, где он тщательно изучал источники по истории монголов. Тарханные ярлыки Тимур-Кутлука и Саадет-Гирея имеют важное научное значение для исторической науки. Являясь ценнейшими актами, они знакомят с государственным устройством Золотой Орды, социальными сословиями, с общественными обязанностями граждан по отношению к правительству, исполнению ими различных повинностей. Оба ярлыка воспроизведены арабскими буквами222. В 1850 году в казанской типографии Н.Коковина был издан князем М.А. Оболенским (1805-1873), почетным членом Казанского университета и Казанского Общества любителей отечественной словесности, историком-архивистом, директором Московского архива Министерства иностранных дел «Ярлык хана Золотой Орды Тохтамыша к польскому королю Ягайлу. 1392-1395 годов». Предисловие к сборнику было составлено князем М.А. Оболенским, который отметил, что подлинность данного ярлыка была подтверждена учеными-ориенталистами Х.М. Френом (1782-1851), Я.И. Шмидтом (1779-1847), О.М. Ковалевским (1800-1878), А.К. Казем-Беком (1802-1870), а также немецким ученым Йозефом Гаммер-Пургшталем (1774-1856). И.Н. Березин при подготовке данного сборника к печати выполнил следующую работу. Он прокомментировал содержание ярлыка, отметив, что для историков он разъясняет характер дипломатических отношений русских и литовских князей с ханами Золотой Орды. Он также переписал его арабскими буквами, перевел на русский язык и снабдил развернутыми примечаниями, которые составили около 20 страниц. Вместе с тем сам яр-221 Березин И.Н. Нумизматический кабинет императорского Казанского университета, описанный профессором И.Н. Березиным. Казань: Типография университета, 1855. 16, 29 с. 222 Березин И.Н. Ханские ярлыки Тохтамыша, Тимур-Кутлука и Саадет-Гирея, с введением переписью, переводом и примечаниями, изданные И. Березиным, профессором Казанского университета. Казань занимает текст чуть более одной страницы.
Будучи ученым-историком, И.Н. Березин по ханским ярлыкам описал историю внутреннего устройства Золотой Орды. Столь ценный казанского труд ученого был издан в типографии Санкт-Петербургской Академии наук223. И.Н. Бере-зиным проделан колоссальный объем научно-исследовательской работы. Он составил новые тексты переводов ярлыков, снабдил их комментарием и примечаниями. Им была составлена общая таблица ордынских чинов (высшие, военные, придворные). Так, с коренных ордынских подданных взимались подушный, оброчной ясак, бурловая тамга, хлебная подать и др. Податями и налогами облагались и покоренные народы. Они выплачивали дань, как монетами, так и исполняли натуральные повинности. Например, предоставление подвод, содержание послов, цариц, ханских детей и их коней.
И.Н. Березин дважды посетил развалины Булгара на Волге, в 1846 и в 1852 годах. В 1853 году в типографии Казанского университета была издана книга «Булгар на Волге». Составленное описание являлось наиболее полным и содержательным к середине ХIХ века. Труд И.Н. Березина имел исключительное значение для работы IV Археологического съезда в Казани 1877 года. Много ссылок на него содержится в монографии С.М. Шпилевского (1833-1907) «Древние города и другие булгаро-татарские памятники Казанской губернии» (1877). Историческая судьба Булгарского «царства, когда-то стоявшего в близких торговых отношениях с русскими, должно найти себе место в древней истории России», – писал ученый224. Историческое обозрение Булгар представлено в четырех главах книги. В первой главе, которая озаглавлена «Развалины Булгара» приведено его географическое расположение. Древнее поселение находилось в 125 верстах от Казани на левом, луговом берегу Волги. Автор делает важный вывод о том, что на его территории сохранились лучшие образцы древней булгарской архитектуры. Местные жители «строили свои здания по образцу мессопотамо-арабских…Улицы города были кривы. Самая населенная часть города находилась близ малого минарета, где беспрерывно возвышаются земляные бугры…, отсюда шли улицы и хорошие здания к цитадели»225. Во второй главе книги «Булгарские надписи» И.Н. Березин воспроизводит мусульманские надписи, сохранившиеся к середине ХIХ века, так и заимствованные из источников, авторами которых были ученые предшествующих генераций. Среди них И.И. Лепехин (1740-1802) и Ф.И. Эрдман (1793-1862). И.Н. Березин констатирует, что самые древние булгарские надписи относятся ко времени монгольского нашествия первой или середины ХIII столетия. Надгробные эпитафии оканчиваются половиной ХIV века, они свидетельствуют о могуществе и торговом расцвете древнего царства при нашествии захватчиков. Автор книги отметил факт существования двух армянских надписей, ограничившись приложением их рисунков. Повествуя о «Булгарских древностях» в третьей главе книги, автор не без сожаления отмечает факты безвозвратной потери столь важных исторических свидетельств. Восточные монеты, фрагменты женских украшений и металлических изделий местные жители чаще всего продавали приезжающим путешественникам. Во время посещения данного археологического памятника И.Н. Березиным было куплено у сельских жителей Спасского уезда 16 предметов. Особенно ценным было приобретение перстня из золота с серебром. Перстень имел высокую степень износа, ибо известно, что у персидского царя перстень служил одновременно и печатью. «Из разных находок видно, что в Булгаре, кроме меди и железа…, в большом употреблении были сплавные металлы… Особенно для разных вещей служило сплавное железо, которое местные мужики называли довольно верно булатом. Драгоценные металлы служили для украшений и талисманов… Посуда попадается глиняная»226. Описывая «Историю ислама» в четвертой главе книги, И.Н. Березин ссылается на рукопись, хранящуюся в Азиатском музее Санкт-Петербурга, вторая часть которой содержит историю введения и распространения ислама в Булгаре и близ лежащей местности.
Историко-краеведческая проблематика
Почти при каждой мечети имелось низшее училище под надзором ахуна. В процессе обучения чтению и письму мальчики приобщались к основам своей религии. Обучение продолжалось в течение пяти лет, тех, кто выбрал стезю священнослужителя, отправляли в Бухару. Девочки же обучались под руководством жены муллы. Кроме того, татарки перенимали от своих матерей опыт вышивания золотом татарских сапожек и тюбетеек. Материалы официальной статистики, используемые И.К. Бабстом в своей работе, служили иллюстрацией к книгоиздательской деятельности Азиатской типографии. Казань охарактеризована автором книги как культурная столица Поволжья.
К числу историко-краеведческих исследований следует отнести «Казанские письма» Н.А. Попова, которые справедливо можно считать интереснейшим источником о культурной и общественной жизни Казани дореформенного периода. В российской исторической науке Нил Александрович Попов известен, прежде всего, как автор монографии о В.Н. Татищеве и первого научного труда по истории Сербии, которые императорской Академией наук были отмечены Демидовской и Уваровской премиями324.
После успешного окончания полного курса императорского Московского университета и защиты с золотой медалью выпускного сочинения по Несторовой летописи – «История вопроса о русской начальной летописи» он был рекомендован С.М. Соловьевым на кафедру русской истории в императорский Казанский университет.
Почти три года, с октября 1857 по август 1860 года Н.А. Попов преподавал курс русской истории в императорском Казанском университете, находясь в должности адъюнкта325. Связь с Москвой и столичным университетом поддерживалась различными способами. В 1857-1858 годы он знакомил московскую чита ющую публику с жизнью Казанского края посредством публикации цикла писем под общим заглавием «Казанские письма». Они публиковались на страницах «Московских ведомостей», старейшей газеты, которая издавалась с 26 апреля 1756 года и печаталась в типографии Московского университета. Н.А. Поповым было написано восемь писем, семь из которых были опубликованы в номерах газеты за 1859 год и лишь одно – в литературном отделе газеты за 1858 год.
Данные «Письма…» ученого-историка не являлись предметом исследования современных ученых по ряду причин. В справочных изданиях отсутствовали библиографические сведения о них, а текущая информация имела чрезмерно эскизный, поверхностный характер. Так, в «Русском биографическом словаре», издававшемся императорским Русским историческим обществом, отмечено, что «Казанские письма» знакомили читателей с ученой деятельностью Казанского университета и явлениями общественной жизни Поволжья». Аналогичная характеристика о «Казанских письмах» Н.А. Попова содержалась и в других дореволюционных изданиях326. Приведенная характеристика «Казанских писем» чрезвычайно легковесная и не отражает их многомерного исторического содержания. Не подчеркнута мировоззренческая индивидуальность автора, его мировосприятие в интереснейший период российской истории – в канун Великих реформ. Просмотр de visu «Московских ведомостей» за 1858-1859 годы позволил выявить все публикации «Казанских писем» и многосторонне проанализировать их содержание. Следует заметить, что жанр «писем» в конце 1850-х годов был весьма моден в «Московских ведомостях». Так, на страницах газеты в эти годы были опубликованы «Педагогические письма» П.Д. Шестакова, попечителя Казанского учебного округа, «Киевские письма» о жизни и делах университета Св. Владимира, цикл «Заграничных писем», «Харьковские письма» и иные.
Первое письмо из Казани было написано Н.А. Поповым 9 июля 1858 года, а последнее – 31 декабря 1859 года. Каждое письмо Н.А. Попова это законченное повествование и анализ событий, произошедших в общественной и культурной жизни Казани и Казанского края. Их ценность заключается не столько в характеристике и суждениях молодого, двадцатипятилетнего автора, хотя они глубоки и содержательны, сколько в умении привлечь внимание читателей к значимым явлениям, имеющим общественный резонанс. Он не распылялся по пустякам, а пытался разглядеть в окружающем мире характерные явления, призванные стать залогом поступательного общественного развития, либо становившиеся его серьезным тормозом. Такой подход свидетельствовал о зрелости суждений Н.А. Попова, его интересе к значимым темам, имеющим общеисторическое значение. Одновременно следует указать на некую тенденциозность суждений молодого автора, порой чрезмерно критически оценивавшего происходящие события.
В августе 1856 года состоялась коронация императора Александра II, которым впервые была высказана мысль о крестьянской свободе. Во всех губерниях формировались Комитеты по улучшению быта помещичьих крестьян. Такой Комитет был создан и в Казани в конце 1858 г., заседания которого были открытыми для всех дворян по членским билетам. В работе Комитета встречались трудности, вызванные отсутствием необходимых экономических и статистических сведений о Казанской губернии. «Еще новое доказательство несомненной пользы, какую должна принести Русскому обществу наука… Всем известно, сколько усилий обращено в настоящее время на изучение России в статистическом и этнографическом отношениях». Серьезная и столь нужная работа выполняется «членами губернских статистических комитетов, чиновниками Главного штаба при военном министерстве, корреспондентами Географического общества, иногда учителями гимназий, уездных и приходских училищ…, комитетами помещиков», – писал Н.А. Попов327. Многие вопросы общественного обустройства Казани рассмотрены автором в контексте страшного пожара, произошедшего в конце мая 1859 года и ставшего еще одной условной точкой летоисчисления. Огнем уничтожены все строения, расположенные на улицах Екатерининской, Ямской, Мокрой, Владимирской и Успенской на протяжении более двух верст. Сгорели Тихвинская церковь, две мечети, пять полицейских будок, полковой двор, казарма, прачечная бывших батальонов военных кантонистов, китаечная фабрика, три завода, семь питейных домов, шесть трактирных заведений и проч. Человеческие жертвы – неисчислимы. К концу 1850-х годов в Казани проживало более 60 000 жителей, имелось пять пожарных отделений. Такое положение дел не может считаться нормальным, как и тот факт, на который не без сарказма указал Н.А. Попов, что печальные вести о частых пожарах в российских городах в ХIХ столетии создают ощущение, «точно живешь в ХIII или ХIV веке, во времена монгольского ига»328. Автор с болью констатировал, что медленно усовершенствовалась техника и средства защиты от пожаров.