Цензура в системе русско-немецких книжных связей XIX – начала XX в. Петров Кирилл Владимирович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Книжные связи в системе социокультурной коммуникации 34

1.1. Книжные связи и теория коммуникации. Понятие и разновидности коммуникации 34

1.2. Книжные связи и коммуникация в культуре (понятие и особенности межкультурной коммуникации) 46

1.3. Книжные контакты и теория литературных взаимосвязей 53

1.4. Понятие и типы книжных связей 60

1.5. Цензура как коммуникационное явление и тип взаимодействия в области книжного дела 78

Выводы к первой главе 101

Глава 2. Цензура как тип коммуникации в русско-немецких книжных связях XIX – начала XX в. 105

2.1. Истоки и развитие русско-немецких связей 105

2.2. Политические основы, законодательная и ведомственная структура российской цензуры XIX – начала XX века 111

2.3. Цензура и немецкие литературно-художественные издания в России XIX – начала XX в. 124

2.4. Выпуск немецкой научной и философской литературы в контексте деятельности российских цензурных ведомств XIX – начала XX в 143

2.5. Немецкая общественно-политическая литература и цензура в России XIX – начала XX в. 164

2.6. Немецкая книга религиозной тематики и цензура в России XIX – начала XX в. 195

Выводы ко второй главе 217

Заключение 221

Список источников и литературы 231

• Книжные связи и теория коммуникации. Понятие и разновидности коммуникации
• Цензура как коммуникационное явление и тип взаимодействия в области книжного дела
• Политические основы, законодательная и ведомственная структура российской цензуры XIX – начала XX века
• Немецкая общественно-политическая литература и цензура в России XIX – начала XX в.

Введение к работе

Актуальность темы и постановка проблемы диссертационного исследования. В современную эпоху глобализации, интенсивного развития информационного общества, межкультурных, внешнеполитических и экономических контактов целесообразно освоение предшествующего опыта международных связей в самых разных областях общественной деятельности, включая книжное дело. Коммуникация в книжной сфере тесно связана с другими видами взаимодействия в социуме. Книжные связи играли и играют значимую роль в многоуровневом социокультурном взаимодействии.

Одним из ведущих партнёров России в общекультурной, политической, экономической, научной и других сферах внешних взаимодействий на европейском континенте была и остаётся Германия. При этом важной составляющей русско-немецкого взаимодействия во всех областях, на всех уровнях и во все периоды его распространения является книжная коммуникация. Тема русско-немецких книжных связей весьма обширна и разнообразна. Всестороннее изучение истории, современного состояния и перспектив развития этих связей предполагает детальное и глубокое исследование различных аспектов, включая двусторонние контакты в сфере книжного дела, такие как партнёрство в издательской и книготорговой сфере, международный книгообмен, переводы, издание, распространение, цензура немецких книг, газет и журналов в России, русских – в Германии.

Русско-немецкие книжные связи, в зависимости от конкретных обстоятельств и условий их развития, можно рассматривать и как разновидность внутригосударственной межэтнической коммуникации, связанной главным образом с историей массового переселения немцев в Россию, и как одну из форм межкультурной коммуникации, взаимодействия на межгосударственном уровне, и как часть межлитературных, международных общественных, политических, научных и других контактов. Широкий ареал русско-немецкого взаимодействия и длительное присутствие немецкой диаспоры явились детерминантами интенсивного распространения немецкоязычной и переводной книги в Российской империи.

В настоящее время очевидно отсутствие комплексного подхода к исследованию отдельных продолжительных периодов истории книжных связей. В связи с этим важным для современной книговедческой науки следует считать дальнейшую разработку методики изучения книжных взаимодействий, а также многосторонний анализ общих и частных проблем их развития в исторической ретроспективе.

Общественно-политический аспект функционирования и регулирования книжного дела отражён в деятельности цензурного надзора за печатной продукцией, который является неотъемлемым компонентом истории книжных связей. Тема истории русско-немецких книжных связей касается, в частности, вопросов цензуры немецкой книги (оригинальной и переводной) в Российской империи. Цензура – одна из сторон русско-немецкой межкультурной коммуникации. Она демонстрировала особенности восприятия немецкой культуры в России и, будучи одной из составляющих русско-немецкого книжного общения, влияла на

закономерности его развития. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что история цензуры немецкой книги в России продолжает оставаться малоизученным аспектом русско-немецких книжных связей. Именно этому аспекту посвящено настоящее исследование. Цензура русской книги в Германии, потенциально являясь предметом самостоятельного исследования, нами не рассматривалась.

Историческая реконструкция книжных связей и цензуры как их части имеет актуальное значение для дальнейшего прогресса в воссоздании целостной картины истории российского государства и международных отношений, культуры, литературы и книжного дела. Изучение роли цензуры в системе книжных контактов создаёт предпосылки для выработки нового подхода к объяснению сущностных характеристик этого феномена на базе теории социальной коммуникации.

Степень разработанности научной проблемы. Массив научных публикаций, связанных с темой настоящего исследования, можно разделить на несколько основных групп: работы, посвящённые теоретическим аспектам книжных связей и цензуры, русско-немецкой межкультурной коммуникации, истории цензуры в России, труды по вопросам издания, распространения и использования немецкой книги в России.

Теоретические взгляды на специфику цензуры как общественно-политического механизма представлены в работах М. К. Лемке, М. А. Федотова, И. Е. Левченко, А. В. Блюма, Г. В. Жиркова, Т. М. Горяевой, С. А. Дианова, М. В. Солодовникова, П. С. Рейфмана.

Комплексному исследованию российской цензуры XIX и начала XX в. посвящены исторические труды А. М. Скабичевского, М. К. Лемке, Н. Г. Патруше-вой, В. Г. Чернухи, Н. А. Гринченко и других.

На сегодняшний день имеется ряд работ, посвящённых истории цензуры в межнациональном аспекте: исследования А. Я. Харатяна, Г. Я. Шулькиной, А.

A. Зейналова, А. С. Бацанадзе, Ж. Шалгумбаевой, Е. С. Умецкой, Ф. А. Араке-
ляна, А. В. Блюма, Д. А. Эльяшевича.

Информация об отдельных фактах цензурного регулирования немецких книг в Российской империи содержится в многочисленных исторических трудах по общим вопросам политики государства и церкви в отношении дореволюционной печати (Г. С. Лялиной, В. А. Москвина, М. В. Курмаева и др.) и в собраниях опубликованных архивных источников (Л. М. Добровольского, И. Ф. Ковалёва и др.). Однако цензура в русско-немецких книжных связях до настоящего времени детально исследовалась учёными лишь в узких тематических или хронологических рамках. Отдельным эпизодам истории цензуры немецкой книги в Российской империи и в СССР посвящены работы А. В. Фёдорова, С. А. Рейсера,

B. А. Сомова, А. П. Купайгородской.

Философская и культурологическая проблематика коммуникации рассматривается в работах М. М. Бахтина, М. Бубера, В. С. Библера, Ю. М. Лотмана, А. М. Пятигорского, Ю. Хабермаса, семиотические и лингвистические аспекты – в трудах Ч. Пирса, Ф. де Соссюра, Л. Витгенштейна, К. Леви-Стросса, Р. О.

Якобсона, Ю. М. Лотмана, А. М. Пятигорского, Т. М. Дридзе и др. Основой теории книжных связей могут служить работы по вопросам социальной коммуникации (Г. Лассуэлла, Т. Ньюкомба и др.) и литературной компаративистики (А. Н. Веселовского, В. М. Жирмунского, Н. И. Конрада, Д. Дюришина, А. Димы и др.). Обобщение существующих теоретических концепций социальной коммуникации и оригинальный взгляд на её информационную и семиотическую сущность содержатся в работах А. В. Соколова.

Примерами культурологического и философского анализа проблем взаимодействия русского и немецкого народов являются работы Е. Н. Матюхиной, О. В. Первушиной. С позиций исторической науки это явление рассматривалось в работах А. А. Ахтамзяна, В. И. Дашичева, Б. Шульца и других.

Фактографический материал по истории русско-немецких книжных связей представлен в историко-литературных трудах: в сборнике «Из истории русско-немецких литературных взаимосвязей», в монографиях В. М. Жирмунского, Я. И. Гордона, Р. Ю. Данилевского, И. Н. Лагутиной и других.

Теоретические основы исследования международных книжных связей были заложены А. А. Сидоровым, разрабатывались А. Ф. Курилко, А. С. Мыльниковым, Д. А. Эльяшевичем. Стоит отметить, что А. С. Мыльников и Д. А. Эль-яшевич освещают в своих трудах и вопросы русско-немецких книжных контактов. Сущность, тенденции и условия дальнейшего развития книжного сотрудничества между Россией и другими странами в XXI в. рассматривались Н. С. Про-шиным.

Свидетельством активного интереса советских учёных к вопросам международных книжных связей служит публикация таких сборников статей, как «Из истории русско-советского международного книжного общения (XIX – XX вв.)», «Книга в системе международных культурных связей», «Русско-немецкие связи в области книжного дела». Статьи современных российских историков и книговедов публиковались в междисциплинарном издании «Немцы в России», охватывающем историю российско-немецких связей с XVI века до наших дней.

Отдельные фрагменты истории русско-немецких книжных связей дореволюционной эпохи достаточно полно реконструированы в научных работах советского и постсоветского периодов.

Деятельность любекского типографа и переводчика Бартоломея Готана, поставлявшего книги в Новгород и Москву в конце XV в., исследовалась С. В. Арсеньевым, Д. Б. Миллером, Г. Раабом. Вопросами заимствования мотивов немецкой гравюры и техники гравирования в оформлении русской рукописной и печатной книги XV – XVI столетий занимались такие исследователи, как Е. Л. Немировский, А. И. Некрасов, Н. П. Киселёв, Н. С. Макаренко.

История распространения немецких книг в Московском государстве XVII века рассматривалась Б. В. Сапуновым.

Среди учёных, занимавшихся историей русско-немецких книжных связей и распространения немецкой литературы в России XVIII в., следует назвать В. Ж. Нургалиева, П. И. Хотеева, Г. И. Смагину, С. В. Королёва, А. А. Зайцеву, Г. А. Фафурина.

История русско-немецких книгоиздательских связей XIX – начала XX в. исследовалась Н. В. Бекжановой, В. Б. Ребиковым, Т. Н. Румянцевой, И. А. Жарковым, С. В. Беловым, Ф. Э. Пуртовым.

Статистика немецкоязычного книгоиздания и переводов немецких книг в Российской империи анализируется в статьях Г. Кратца, Л. Г. Кирюхиной.

Российско-германскому книгообмену посвящены статьи А. Л. Дивногор-цева, В. С. Соболева, Н. В. Вишняковой.

Тема участия России в книжных ярмарках и выставках Германии освещена в публикациях Т. А. Нижник, Т. В. Власенко, Б. В. Ленского, Е. С. Смирновой.

Состав немецкоязычных частей фондов книгохранилищ России охарактеризован в статьях О. Р. Бородина, Т. А. Долгодровой, Г. В. Головко, В. С. Гречаниновой, С. Р. Долговой, Н. Н. Зубкова, И. М. Беляевой, З. А. Покровской, Э. К. Мамедовой.

В числе авторов работ об издании и распространении русской литературы в Германии можно выделить Г. Кратца, Э. Райсснера, А. С. Мыльникова, М. И. Фундаминского, Е. Винтера, А. А. Гугнина, П. Н. Базанова, С. С. Ипполитова, А. Г. Катаеву.

Историография истории и теории международных связей в области книжного дела представлена на страницах сборника «Книга. Исследования и материалы» в статьях И. Е. Баренбаума и И. Г. Хомяковой.

Таким образом, в структуре научных исследований приоритетным направлением является изучение русско-немецких связей в области книгоиздания, кни-гораспространения и межбиблиотечного сотрудничества. С одной стороны, это свидетельствует о хорошей изученности отдельных сторон истории русско-немецких книжных связей. С другой стороны, преобладание фрагментарного характера реконструкции исторической картины развития свидетельствует о проблеме недостаточной теоретической разработанности методики и системного подхода к исследованию книжных связей как комплексного объекта. Вследствие отсутствия работ обобщающего характера малоисследованным аспектом русско-немецких книжных связей оставалась, в частности, история цензуры немецкой книги в Российской империи XIX – начала XX в.

Объект исследования – книжные коммуникации в культуре.

Предмет исследования – цензура немецкой книги в Российской империи как тип взаимодействия в системе русско-немецких книжных связей XIX – начала XX в.

Гипотеза исследования строится на предположении о том, что теоретическое обоснование роли цензуры в системе книжных связей способствует развитию методики комплексного изучения истории, современного состояния и перспектив развития коммуникации в области книжного дела.

Цель диссертационного исследования – выявление сущностной роли и особенностей функционирования цензуры в системе русско-немецких книжных связей XIX – начала XX в.

В соответствии с поставленной в диссертации целью решаются следующие задачи исследования:

1. Обосновать книжные связи и цензуру в качестве разновидностей социокультурной коммуникации, изучив различные положения теории коммуникации в исследованиях отечественных и зарубежных учёных.

2. Сформулировать определение понятия «книжные связи», выделить и охарактеризовать типы книжных связей.

3. Проанализировать основные подходы к определению понятия, типов, функций и свойств цензуры, характерные для предшествующих исследований.

4. Определить место цензуры среди типов книжных связей.

5. Воссоздать общую картину истории цензуры в системе русско-немецких книжных связей XIX – начала XX в.

6. Рассмотреть цензуру как коммуникационную систему, процесс и тип взаимодействия в области книжного дела на примере русско-немецких книжных связей XIX – начала XX в.

7. На основе изучения широкого круга неопубликованных и опубликованных источников провести тематико-типологический анализ массива немецкоязычных и переводных изданий, поступавших на рассмотрение российской цензуры в XIX – начале XX в.

Теоретико-методологической базой диссертационного исследования служат работы специалистов по вопросам теории социальных, межкультурных и литературных коммуникаций (Ю. М. Лотмана, М. М. Бахтина, Р. О. Якобсона,

A. В. Соколова и др.), книговедению (И. Е. Баренбаума, А. С. Мыльникова, Д. А.
Эльяшевича и др.), теоретическим основам изучения цензуры (М. К. Лемке, А.

B. Блюма, Г. В. Жиркова, П. С. Рейфмана, Т. М. Горяевой, С. А. Дианова, И. Е.
Левченко и др.).

Методология и методы исследования. Для решения задач, поставленных в диссертации, использовалась совокупность исследовательских подходов, формально-логических, общенаучных и специальных методов научного познания.

Коммуникативный подход был положен в основу исследования содержания, форм, уровней и типов взаимодействия в книжном деле, включая цензуру.

Системный подход был задействован в рассмотрении сущности книжных связей как элемента системы социокультурных коммуникаций в соотнесении с общественной, межкультурной и межлитературной коммуникацией. Этот подход использовался также при исследовании цензуры и книжного дела в качестве взаимообусловленных и взаимодействующих систем. Он позволил охарактеризовать цензуру как комплексный объект, многообразие типов связей и роль структурных составляющих этого сложного объекта в рамках книжной коммуникации.

На основе принципа историзма и конкретно-исторического подхода проанализированы закономерности и изменчивость функционирования взаимосвязанных систем цензуры и книжного дела в исследованном временном и пространственном контексте.

В комплексе теоретических и специально-исторических методов исследования применялись терминологический анализ, метод типологизации, сравни-

тельно-исторический метод, метод структурно-диахронного анализа. Терминологический анализ обеспечил выявление содержания понятий «книжные связи» и «цензура» в предшествующих научных исследованиях. Метод типологизации был использован в определении критериев типологии книжных связей, их типологических черт и разновидностей. Метод структурно-диахронного анализа применялся для выделения этапов развития цензуры немецкой книги в России исследуемого периода. Как и книжная коммуникация в целом, цензура – феномен культуры и социальной коммуникации, объективно-диалектические особенности которого конкретизированы в процессе сравнительно-исторического анализа различных этапов и сторон развития цензуры немецкой книги в России XIX – начала XX в.

Специальные методы книговедческого исследования (структурно-типологический, аналитико-тематический и библиографический) составили инструментарий анализа видовой, тематической, авторской и читательской структур исследованной совокупности немецких книг, проходивших цензуру в России XIX – начала XX в.

Хронологические и географические рамки исследования охватывают период истории цензуры немецкой книги в Российской империи с момента принятия Устава о цензуре 1804 г. до упразднения системы государственной цензуры весной 1917 г. В диссертации рассматриваются немецкоязычные и переводные книжные издания, как выпускавшиеся на территории страны, так и поступавшие из-за рубежа.

Источниковая база исследования. В качестве источников исследования были использованы документы Российского государственного исторического архива, в том числе фондов Главного управления цензуры Министерства народного просвещения (ф. № 772, документы 1828 – 1862 гг.), Центрального управления по цензурному ведомству Министерства внутренних дел (ф. № 775, 1863 – 1865 гг.), Главного управления по делам печати Министерства внутренних дел (ф. № 776, 1865 – 1917 гг.), Петербургского (Петроградского) комитета по делам печати Министерства внутренних дел (Санкт-Петербургского цензурного комитета Министерства народного просвещения, ф. № 777, 1804 –1917 гг.), Центрального комитета цензуры иностранной (ф. № 779, 1811 – 1917 гг.).

В РГИА сосредоточены все фонды центральных органов управления цензурой в России XIX – начала XX в. и все значимые документы, отражающие закономерности цензурной политики и законодательства в Российской империи, историю цензуры книг различных регионов страны и изданий, поступавших из-за рубежа.

Группировка источников о цензуре оригинальных и переводных изданий произведений немецкой литературы, бытовавших в России XIX – начала XX в., осуществлялась по тематическому принципу. Были выявлены четыре группы исторических документов: о цензуре художественных произведений, научных сочинений, общественно-политических книг и периодики, а также религиозных изданий немецких авторов. Необходимо отметить, что исторические факты представлены в работе выборочно, а не с исчерпывающей полнотой. Они отбирались

из проанализированной совокупности документов цензурных ведомств по принципу типичности. Вместе с тем учитывались и особенные, нетипичные факты цензурной практики.

Источниками по истории цензуры немецкой литературы различной тематики послужили следующие типы документов: дела о рассмотрении отдельных рукописей и книг, издававшихся в России на немецком языке и в переводе в 1804 - 1917 гг., дела о рассмотрении отдельных иностранных рукописей и книг на немецком языке 1804 - 1917 гг., дела о судебном преследовании авторов и издателей в России, наложении ареста на книги немецких авторов в 1865 - 1917 гг., дела о цензурных санкциях против издателей и редакторов российских периодических изданий на немецком языке XIX - начала XX в. Помимо перечисленных, в работе использовались и такие документальные материалы, как дела о выдаче билетов на выпуск изданий из типографий, дела о рассмотрении жалоб и ходатайств авторов и издателей, документы общего характера, посвящённые цензурной политике государства.

Анализ документов, составляющих источниковую базу, сделал возможным достижение поставленных в диссертации задач исторического исследования. Выявленные архивные источники, подавляющая часть которых впервые вводится нами в научный оборот, позволили воссоздать целостную историческую картину цензуры немецкоязычной и переводной немецкой книги в России XIX - начала XX в., установить закономерности издания, распространения и цензурного рассмотрения основных тематических групп оригинальной и переводной немецкой литературы, бытовавшей в Российской империи. На примерах истории цензуры было продемонстрировано разнообразие типов русско-немецких книжных связей в условиях государственного надзора за книжной продукцией, а также определены место и роль цензуры в структуре этих связей. Среди впервые вводимых в научный оборот документов следует выделить дела о поступавших в цензурные комитеты рукописях и печатных изданиях на немецком языке и в русском переводе, выпускавшихся в России и за её пределами, в числе которых книги о внутрироссийских социальных проблемах и положении прибалтийских крестьян, биографические издания, литература анархистского, социалистического и либерального толка, книги и брошюры представителей христианских конфессий, научные и научно-популярные, литературно-художественные издания, немецкоязычная периодика общественно-политической, религиозной и литературной тематики.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

дано новое определение и разработана авторская типология книжных связей, базирующиеся на рассмотрении книжных связей в качестве разноаспект-ной и многоуровневой коммуникации;

в теоретическом и историческом аспектах цензура впервые рассматривается в качестве коммуникационного явления в книжной сфере;

введён в научный оборот большой массив неизвестных ранее документальных материалов XIX - начала XX в. по истории цензуры книг общественно-политической, научной, литературно-художественной и религиозной тематики

на немецком языке и в переводе с немецкого на русский;

осуществлён комплексный тематико-типологический анализ репертуара немецкой книги, проходившей цензуру в России XIX - начала XX в.;

изучена цензурная практика в отношении немецкой книги в России XIX - начала XX в.

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что авторская концепция книжных связей и цензуры может быть использована в общественно-гуманитарных исследованиях теоретического, исторического и прикладного характера и служить теоретико-методологической базой дальнейших исследований истории, современного состояния и перспектив развития книжного дела и книжной коммуникации.

Практическая значимость исследования заключается в том, что в диссертации впервые определена номенклатура архивных документов, раскрывающих историю цензуры в системе межнациональных книжных связей. Материалы диссертации могут быть использованы в преподавании курса «Документоведение. Часть 2. Книговедение и история книги» и спецкурсов по истории книгоиздания и цензуры в Российской империи XIX - начала XX в. в высших учебных заведениях. Авторская типология книжных связей может представлять интерес для практиков современного российского издательского и книготоргового дела.

Личный вклад автора заключается в разработке типологии и дефиниции книжных связей, использовании коммуникативного подхода к рассмотрению и определению цензуры как системы, процесса и типа взаимодействия в структуре книжного дела, системном и конкретно-историческом анализе объекта и предмета исследования с привлечением широкого круга неопубликованных источников, комплексном исследовании истории цензуры в русско-немецких книжных связях XIX - начала XX в.

Положения, выносимые на защиту:

8. Книга выступает в качестве объекта, средства (канала) взаимодействия в социуме и коммуникационной системы. Книжные связи - социокультурная коммуникация, ключевым объектом и целью которой служит книга, её семиотическая или овеществлённая составляющая.

9. Книжные связи включают в себя разнородные типы взаимодействия в книжном деле, отражающие специфику объектов и субъектов коммуникации, уровни и формы, сферы распространения этого взаимодействия.

10. Цензура рукописной и печатной книги представляет собой общественно-коммуникационную систему, процесс и, в частности, один из типов книжных связей.

11. История немецкой книги в России XIX - начала XX в. демонстрирует особенности русско-немецкой книжной коммуникации в цензурном контексте и характеризует цензуру как тип взаимодействия в книжном деле.

5. В структуре русско-немецких книжных связей XIX - начала XX в. цен
зура явилась существенным фактором, влиявшим на закономерности издания,
распространения, использования книг общественно-политической, научной, ли
тературно-художественной и религиозной тематики.

Соответствие диссертации паспорту научной специальности. Теоретический раздел работы отражает результаты типологизации книжных связей, основанной на обобщении характерных особенностей книги как продукта духовной культуры и материального производства, объекта социальных коммуникаций, что соответствует пункту 4 паспорта научной специальности 05.25.03 «Библиотековедение, библиографоведение и книговедение» (филологические науки): «Производство и распространение книги. Типология и семиотика книги. Классификация произведений и изданий. Семантический, синтаксический и прагматический аспекты книги, их соотношение с материальной её составляющей». Пункту 4 (филологические науки) в той же мере соответствуют отражённые в историческом разделе диссертации результаты анализа книжной продукции по тематическому составу, типам и видам произведений и изданий. Результаты проведённого исторического исследования соответствуют пункту 2 паспорта научной специальности 05.25.03 «Библиотековедение, библиографоведение и книговедение» (исторические науки): «История книги. История книгоиздательской, книготорговой деятельности». Рассмотрение цензуры как инструмента государственной политики в области книжных связей соответствует пункту 5 паспорта научной специальности 05.25.03 «Библиотековедение, библиографоведение и книговедение» (педагогические науки): «Организация и государственная политика в области книгоиздательской и книготорговой деятельности. Книготорговое законодательство, авторское и издательское право. Управление редакционно-издательским и книготорговым делом. Изучение опыта этих видов деятельности за рубежом и международное сотрудничество в этой области».

Степень достоверности и апробация результатов исследования. Достоверность полученных в ходе исследования результатов обеспечивается опорой на широкий круг научных подходов и методов, использованием большого массива репрезентативных историко-архивных материалов.

Основные результаты диссертационного исследования были представлены для публичного обсуждения в докладах на научных конференциях, в том числе международных и всероссийских: «Русско-немецкие книжные связи. Вопросы историографии» (XVIII Международная научно-практическая конференция по проблемам истории и теории книжного дела в России «Смирдинские чтения. Книжное дело вчера, сегодня, завтра» в Санкт-Петербурге, 23 апреля 2014 г.); «Русская литература в серии «Универсальная библиотека» издательства «Реклам» (XIX – начало XX в.)» (Ежегодная международная научная конференция аспирантов и студентов в области библиотечно-информационной деятельности памяти О. М. Зусьмана в Санкт-Петербурге, 17 апреля 2015 г.); «Выпуск немецкой научной литературы в России (по материалам цензурных ведомств XIX – начала XX в.)» (XIХ всероссийская научная конференция с международным участием «Смирдинские чтения. Книжное дело в контексте современной культуры» в Санкт-Петербурге, 28 апреля 2016 г.); «Из истории цензуры русскоязычных изданий сочинений Фридриха Ницше в России на рубеже XIX – XX вв.» (Научно-практическая конференция молодых исследователей «Культурная среда и культурные практики» в Санкт-Петербурге, 20 апреля 2017 г.); «Цензура немецкой

социально-политической литературы в Российской империи XIX – начала XX в.» (Международная научная конференция «XX Павленковские чтения. Книжное дело в России в XIX – начале XX века» в Санкт-Петербурге, 19 октября 2017 г.).

Публикации автора по теме диссертации выходили в свет в научных изданиях, в том числе 4 – в журналах, включённых ВАК при Минобрнауки РФ в «Перечень рецензируемых научных изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание учёной степени кандидата наук». Всего опубликовано 9 статей автора, излагающих основные положения и результаты диссертационного исследования.

Структура и объём диссертационного исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы. Первая глава диссертации содержит пять параграфов, вторая – шесть. Общий объём диссертации составляет 289 страниц текста. Список использованных источников и литературы насчитывает 629 наименований, из которых 256 – архивные документы. В список литературы включены 373 публикации, в том числе 40 иноязычных.

Книжные связи и теория коммуникации. Понятие и разновидности коммуникации

Книжные связи могут рассматриваться как разновидность социокультурной коммуникации. При анализе теоретических аспектов и конкретно-исторических фактов этих связей важную роль играет понимание сущности функционирования коммуникации.

Теория коммуникации представляет собой область знания, изучающую коммуникацию, её функции и статус в социуме, а также способы, системы, процессы взаимодействия и закономерности их развития. Коммуникация как явление может подразумевать форму информационной связи, акт общения между двумя и более индивидами, сообщение информации одним лицом другому или нескольким лицам, массовую коммуникацию как процесс обмена информацией с применением технических средств.

Следует отметить, что по настоящее время отсутствует общий подход к определению объекта и предмета теории коммуникации, которая разрабатывается параллельно в различных научных дисциплинах. В широком смысле теория коммуникации – это совокупность научных дисциплин, в поле зрения которых находится феномен коммуникации. Общая теория коммуникации исследует универсальные закономерности и механизмы обмена информацией. Основная цель теории коммуникации заключается в выявлении и изучении основных объективных законов, выражающих всеобщность информационного обмена и всегда действующих в совокупности с другими социальными и биологическими законами.

Под термином «коммуникация» обычно подразумевают систему информационного обмена, его процесс и варианты взаимодействия, с помощью которых осуществляется формирование, движение, передача и приём информации. Информационный обмен составляет, в частности, основное содержание коммуникационных процессов книжного дела. Следовательно, теория коммуникации является базовой для теоретических разработок в исследовании книжных связей.

Впервые в научный оборот понятие «communication» (и «mass-communication») ввёл американский социолог Ч. Х. Кули в 1920-е гг. В монографии «Социальный процесс» он определял коммуникацию как «механизм, посредством которого обеспечивается существование и развитие человеческих отношений, включающий в себя все мыслительные символы, средства их передачи в пространстве и сохранения во времени» [595, р. 255].

К настоящему времени термин «коммуникация» имеет множество определений, среди которых можно выделить следующие:

формы, средства связи любых объектов материального или духовного мира (понимание коммуникации как средства, способа взаимодействия);

общение между двумя или более лицами, передача информации от человека к человеку (межличностная и групповая коммуникация);

передача и массовый обмен информацией в обществе с целью воздействия на него (массовая коммуникация) [522, с. 131; 563, с. 85].

Коммуникационный процесс - это «процесс передачи информации от одного человека к другому или группе людей по разным каналам и при помощи различных коммуникативных средств (вербальных, невербальных, электронных и др.)» [460, с. 126]. Таким образом, коммуникационный процесс можно описать как информационное взаимодействие, осуществляемое посредством визуальных, невербальных или вербальных средств.

Ключевую роль средствам массовой информации в жизни общества отводил Г. М. Маклюэн. Ему принадлежит высказывание «средство коммуникации есть сообщение» [427, с. 9]. Согласно этому объединению роли средства коммуникации и передаваемого в ходе неё сообщения книгу можно рассматривать как коммуникационный канал и одновременно как сообщение, то есть ключевой объект коммуникационного акта. Более того, книгу можно понимать как систему коммуникации. С этой точки зрения, книга есть коммуникационная система, в которой сообщаются различные смыслы, идеи, ценности, передаваемые посредством текста от автора коммуниканта к читателю-реципиенту. В этой системе понимание читателем авторских текстов может рассматриваться, согласно Ю. Хабермасу, как участие в коммуникации на основе «установленного посредством символов интерсубъективного отношения [интерпретатора – К. П.] с другими индивидуумами, даже если он пребывает наедине с книгой» [555, с. 51].

Роберт Т. Крейг выделил семь подходов (традиций) в теории коммуникации, к разработчикам и последователям которых можно отнести целый ряд учёных и мыслителей:

1. «Риторическая» теория коммуникации (изучает коммуникацию как искусство дискурса; восходит ко временам развития античной мысли и наследию Платона, Аристотеля, Цицерона, М. Ф. Квинтилиана и др.).

2. «Семиотическая» теория коммуникации (занимается коммуникацией как общением и способом передачи информации с помощью знаков и знаковых систем; к разработчикам этой теории относятся Ч. С. Пирс, Ф. де Соссюр, Г. Фреге, Ч. Моррис, Р. О. Якобсон, Ч. К. Огден, А. А. Ричардс, Р. Барт, Ю. М. Лотман, У. Эко и др.).

3. «Феноменологическая» теория коммуникации (изучает способы организации общения, как вербального, так и невербального, между людьми; базируется на теоретических взглядах Э. Гуссерля, М. Бубера, Х. Г. Гадамера, К. Роджерса и др.).

4. «Кибернетическая» теория коммуникации (рассматривает коммуникацию как процесс обработки и передачи информации; разрабатывалась Н. Винером, К. Шенноном и др.).

5. «Социопсихологическая» теория коммуникации (исследует коммуникацию как способ воздействия при помощи знаний психологии на поведение человека, социальных групп или общества в целом; эта концепция отражена в работах Г. Д. Лассуэла, П. Лазарсфельда, К. Ховланда и др.).

6. «Социокультурная» теория коммуникации (акцентирует внимание на создании или воссоздании общественного порядка при помощи коммуникации, взаимодействия людей в социуме; на наш взгляд, эту традицию в теории коммуникации можно трактовать очень широко, к числу её приверженцев относятся К. Леви-Стросс, А. Моль, К. Ясперс, М. М. Бахтин, В. С. Библер, А. В. Соколов). 7. «Критический подход» к исследованию явления коммуникации (исследование дискурсивной рефлексии; критическая традиция отражена в трудах теоретиков марксизма и неомарксизма, прежде всего Франкфуртской школы социальной философии, представителем которой является Ю. Хабермас) [см. подробнее: 596].

В рамках различных направлений теории коммуникации исследуются субъекты и объекты коммуникации. В первом случае изучению подлежат способы и схемы взаимосвязи коммуницирующих субъектов и их дифференциация, во втором случае – содержание коммуникации, её знаково-семантическое выражение, цели и смыслы коммуникационного действия, его общественно-культурная роль.

Процесс коммуникации осуществляется как в мире природы, так и в социальной реальности. Как следствие, коммуникация является предметом исследования в широком спектре гуманитарных, общественных, естественных и технических наук: в философии, культурологии, лингвистике, журналистике, истории, искусствознании, педагогике, юриспруденции, политических науках, психологии и социологии, этнографии, биологии, антропологии, генетике, кибернетике и других. Вследствие разнообразия подходов, многообразия и сложности явления коммуникации наблюдается многоаспектность в самом её определении. В различных научных дисциплинах зародились философское, лингвистическое, социологическое, психологическое понимания коммуникации [см.: 569]. Сегодня существует несколько десятков теорий коммуникации, число которых продолжает расти. Следовательно, возникает вопрос о необходимости и способах дальнейшей систематизации этих теорий, развития исследования коммуникации в рамках самостоятельной области знания на основе полидисциплинарного подхода – науки «коммуникологии», или «коммуни-кативистики»4. Термин «коммуникология» активно используется современным российским социологом Ф. И. Шарковым, автором изданий учебного и справочного характера, раскрывающих основы этой научной дисциплины [см., например: 570; 571].

Книга – одно из средств фиксации литературного языка в письменной или печатной форме. Следовательно, книга – важнейший элемент коммуникации. Основополагающими для теории книжных связей могут быть практически все вышеперечисленные подходы, поскольку книга представляет собой одно из значимых средств материальной и смысловой коммуникации и передачи информации, присутствующее во многих сферах социальной деятельности. При изучении книги как объекта коммуникационной деятельности особый интерес представляет семиотическая традиция в науке. Основой для теории книжных связей, имеющих общественное значение, исследования субъектов книжной коммуникации служит социокультурная традиция и теории межкультурного, а также межлитературного взаимодействия. Фактически любая историческая и современная деятельность, связанная с книгой, имеет коммуникационный характер, основывается на взаимодействии авторов и читателей, издателей и правообладателей, книготорговцев и покупателей, цензоров и авторов и т. д. Учитывая коммуникативную природу книги, теория коммуникации может иметь статус одной из обобщающих (метанауки) по отношению к книговедению.

О соотношении коммуникации и книги размышляли многие отечественные учёные-книговеды. Рассуждения о коммуникативных функциях книги встречаются уже в работах советских книговедов и историков книги первой трети XX в. (А. М. Ловягин, М. Н. Куфаев, Н. Я. Марр, П. Н. Берков, И. В. Новосадский). А. М. Ловя-гин подчёркивал роль книги как «орудия общения людей между собой» [418, с. 4]. В 1970-е гг. А. А. Беловицкая, А. А. Гречихин и С. П. Омилянчук сформулировали понимание книговедения в качестве науки о формах развития и функционирования книги как способа социальной, массовой коммуникации [287; 323].

Цензура как коммуникационное явление и тип взаимодействия в области книжного дела

История цензуры в России дореволюционного периода на сегодняшний день достаточно широко представлена в работах отечественных и зарубежных учёных6.

Именно период XIX в. принято рассматривать в качестве эпохи утверждения официального статуса и профессионализации цензорской деятельности в самодержавной России, так как в это время цензура была окончательно оформлена в виде институционального и юридического образования. Однако стоит оговориться, что цензура в России существовала гораздо раньше. Советский и российский историк цензуры А. В. Блюм в связи с этим писал: «первые рукописные книги Древней Руси датируются одиннадцатым веком, и, что примечательно, этим же веком датирован и первый список запретных книг» [294, с. 1]. Следовательно, цензура в том или ином виде присутствовала практически во всей многовековой истории государства, как в эпоху рукописной книжности, так и во времена книгопечатания.

С наибольшей активностью попытки теоретического осмысления цензуры как социально-культурного и политического явления, его сущности и функций осуществлялись в постсоветский период и продолжаются вплоть до сегодняшнего дня. Приступая к осмыслению сущности и рассмотрению типо-видового разнообразия цензуры книжных изданий, необходимо в первую очередь проанализировать и сопоставить различные дефиниции понятия «цензура».

В большинстве энциклопедических и словарных статей о цензуре приводятся такие ключевые слова, как «контроль», «надзор», «просмотр», «проверка», «государственный орган», «учреждение». То есть цензуру обычно рассматривают в двух основных значениях: как контроль, надзор за рукописными, печатными и иными произведениями и как учреждение, осуществляющее надзор и контроль.

Такое понимание цензуры традиционно присуще представителям различных наук. Например, П. С. Рейфман писал по этому поводу следующее: «Я бы определил цензуру (не исчерпывающе) как запрещающий или разрешающий надзор властных структур, контролирующий печать, средства массовой информации всякого типа. Этим же словом называется система государственно-административных учреждений, осуществляющих такой контроль» [495, т. 1, с. 18]. В основу определения советской цензуры М. А. Федотова положено её рассмотрение в качестве государственного контроля: «Цензура – родовое понятие. Оно охватывает различные виды и формы контроля официальных властей за содержанием выпускаемой в свет и распространяемой массовой информации с целью недопущения или ограничения распространения идей и сведений, признаваемых этими властями нежелательными или вредными» [549, с. 81]. В диссертационном исследовании М. В. Со-лодовникова цензура рассматривается как один из механизмов социального контроля. Проанализировав особенности функционирования государственной, общественной, корпоративной и других видов цензуры в России и в зарубежных странах, автор констатировал повсеместность развития цензуры независимо от политического режима. Различные виды цензуры были выделены автором, исходя из критерия социальной обусловленности этого явления [528, с. 7–8].

Попытки определить цензуру исключительно как форму контроля и государственное учреждение не являются достаточными для объяснения этого феномена. На наш взгляд, учреждение цензуры, или ведомство, орган – одна из форм её организации в виде государственного института, а надзор и контроль, скорее, следует считать лишь неотъемлемыми функциями цензуры, которые не исчерпывают содержания этого понятия [см. также: 480].

Системное понимание цензуры свойственно Г. В. Жиркову, рассматривавшему в качестве основополагающего понятия не «контроль» или «учреждение», а «цензурный режим, который складывается в обществе независимо от наличия осуществляющих цензурный контроль учреждений и даже при ряде условий независимо от власти». Именно цензурный режим, по словам Г. В. Жиркова, «и обеспечивает человеку ту или иную степень свободы слова и печати в любом обществе» [359]. В своём подходе к вопросу определения цензуры в качестве целостного и системного явления И. Е. Левченко придерживался его понимания «как социокультурной системы контроля за производством, распределением, хранением и потреблением социальной информации, действующей в соответствии с потребностями и интересами организующей и направляющей инстанции, наделённой властью» [411, с. 87].

Т. М. Горяева предложила рассматривать цензуру как «явление многоаспектное, дихотомичное и полиморфичное», представляющее собой «сложную систему взаимодействия различных компонентов общественно-политической системы» [320, с. 6]. По мнению А. В. Блюма, под цензурой следует понимать многообразное явление, которое невозможно охарактеризовать однозначно [296, с. 10].

В числе универсальных функций, характерных для разных периодов и условий развития цензуры как общественно-политического механизма, мы предлагаем выделять следующие:

1. Идеологическая функция цензуры, по нашему мнению, неизменно присуща цензуре, однако её содержание может изменяться в зависимости от исторического, политического и географического контекстов развития цензуры. В демократических и тоталитарных государствах идеологическая функция осуществляется по-разному. Это различие подходов, в свою очередь, отражается на характере реализации цензуры в каждом отдельном государстве с его своеобразным политическим режимом. В демократических государствах цензура условно направлена на охрану государственной, военной тайны, заключается в наложении санкций на издателей и распространителей информации, содержащей материалы, запрещённые уголовным или административным законодательством, которое не должно противоречить гарантированным конституцией правам и свободам граждан. В тоталитарном или авторитарном государстве, признаки которых обнаруживаются и в самодержавной России, цензура играла роль одного из главных политических институтов и была направлена прежде всего на борьбу с инакомыслием.

2. Производной от идеологической является охранительная функция, которая может заключаться в защите ценностей той или иной идеологии, а также в охране государственной безопасности.

3. Регулятивная функция заключается в надзоре и контроле за потоками информации в обществе. По способам контроля различают предварительную и последующую (карательную) цензуру.

4. Регулятивная функция, в свою очередь, порождает репрессивную функцию цензуры. Результатами и предварительной, и последующей цензуры являются либо санкционирование, либо запрет или ограничение на распространение информации, а также применение тех или иных мер в отношении авторов и распространителей запрещённой информации.

5. Оценочная функция – производная от регулятивной, заключается в выработке регламента оценки объектов цензуры и практическом применении различных критериев, согласно которым осуществляется запрещение или разрешение обнародования разного рода информации.

6. Формирующая функция также неразрывно связана с регулятивной функцией. Её суть состоит в формировании потоков значимой в социально-культурном и благонадёжной в политическом аспектах информации путём запрета и ограничений на распространение определённых изданий и произведений, а также путём содействия распространению необходимой или благоприятной для политического режима информации.

Перечисленные нами функции играли важную роль, в частности, в цензурной политике дореволюционной России. Кроме того, исследователи выделяют и ряд других функций цензуры. В частности, С. А. Дианов указал на эталонизирующую функцию цензуры, характерную для недемократической политической системы. Эту функцию следует рассматривать как сугубо тоталитарную. Она заключается в создании «системы координат, где точками выступали образцы, правила, клише, по которым можно писать и творить». Другой особенностью цензурного режима является манипулятивная функция, на которую также указывал С. А. Дианов. Её суть заключается в манипуляции общественным сознанием с целью формирования подданнического типа политической культуры [340, с. 41–43]. Т. М. Горяева выделяла в ряду функций политической цензуры контрольно-запретительные, полицейские и манипулятивные [см. подробнее: 320, с. 8]. В рамках манипулятивной функции можно выделить профилактические меры государства, цель которых – упредить возможность публикации нежелательной информации, используя различные методы давления на авторов, издателей и общество в целом.

Основываясь на множестве качественных характеристик цензуры, мы считаем целесообразным также сформулировать несколько наиболее существенных, с нашей точки зрения, свойств и особенностей цензуры как общественно-исторического явления:

1. Изменчивость цензуры выделяется нами как свойство, означающее её динамический характер. Она характерна для содержания деятельности цензуры, её миссии, целей, задач, методов и форм её осуществления в различных исторических условиях. Это свойство является следствием неустойчивости любой идеологии, определяющей основную направленность деятельности цензуры в течение каждого отдельно взятого исторического периода. Таким образом, цензуру справедливо считать динамичным явлением, изменяющимся в зависимости от конкретных временных и пространственных социально-культурных и политических условий.

2. Сформулированное нами свойство многовариантности цензуры вытекает из её изменчивости и подразумевает наличие различных форм и особенностей существования цензуры в разных странах и на разных этапах их исторического развития.

3. Политизированность предполагает зависимость цензуры от действующих в государстве социально-политических доктрин и воззрений господствующей власти или церкви.

4. Социальность цензуры, на наш взгляд, заключается в социальной обусловленности цензурной деятельности и взаимовлиянии институтов цензуры и общества7.

5. Всеохватность цензуры связана со свойством социальности, взаимодействием цензуры со многими другими сферами общества и их подконтрольностью ей8.

Политические основы, законодательная и ведомственная структура российской цензуры XIX – начала XX века

В первой главе мы рассматривали цензуру в России как коммуникационное и социально-политическое явление с особым юридическим и институциональным статусом, окончательно оформившимися в XIX в. Развитие цензуры в Российской империи продолжалось вплоть до создания в 1917 году Особой комиссии по ликвидации Главного управления по делам печати и подведомственных ему учреждений. Деятельность цензуры осуществлялась посредством сложной системы государственных ведомств в рамках действовавших цензурных уставов и целого ряда иных правовых документов. Исследуя цензуру в русле русско-немецких книжных cвязей XIX – начала XX в., мы считаем уместным рассмотреть основное содержание и формы реализации цензурной политики в течение этого более чем векового периода российской истории15.

Как известно, по способам контроля различают предварительную и последующую (карательную) цензуру. Предварительная цензура – это рассмотрение и оценка определённой информации до её напечатания и выхода в свет. В России такой способ являлся единственным вплоть до разработки основ предварительно-карательной системы и её официального утверждения в 1865 г. Последующая (карательная) цензура – рассмотрение и оценка конкретных изданий или произведений после напечатания, но до начала их распространения. Этот способ цензурного контроля стал частично применяться в цензурной практике Российской империи с 1865 г.

Важные вехи истории отечественной цензуры, связанные с изменениями законодательства и корректировками политического курса страны в целом, позволяют строить различные детальные варианты периодизации, основанные на времени действия определённого цензурного устава, трансформации цензурного ведомства, смене царствований. Американский исследователь цензуры в самодержавной России М. Тэкс Чолдин отметила, что «на любом этапе человеческой истории имеет смысл не столько вопрос “существует ли цензура?”, сколько вопрос “при каком виде цензуры мы живём?”» [542, c. 42].

Исходя из различия способов цензурного контроля, можно выделить два основных периода истории российской цензуры XIX – начала XX в.: эпоха предварительной цензуры (1804 – 1862 гг.) и период проектирования и поэтапного введения в практику новых форм и процедур цензурного контроля (1862 – 1917 гг.). Эта периодизация истории российской цензуры по способам контроля за информацией может иметь основанием и факт коренного изменения ведомственной принадлежности цензурных функций государства. В течение 1862 – 1863 гг. цензура была постепенно передана из Министерства народного просвещения в Министерство внутренних дел, а 1 сентября 1865 г. был создан новый центральный орган для выполнения функций государственного цензурного надзора – Главное управление по делам печати [см. подробнее: 464; 565].

В рамках длительных периодов действия цензуры 1804 – 1862 гг. и 1862 – 1917 гг. можно выделить и менее продолжительные периоды, связанные с пересмотром существующих цензурных уставов, изменением структуры цензурного ведомства, штатными перестановками в цензурных учреждениях и другими факторами, которые привносят динамику в исторический процесс, по-разному определяя содержание и направление цензурной деятельности на каждом отдельном этапе её развития. Так, например, в качестве отдельного этапа можно рассматривать эпоху деятельности Бутурлинского комитета, созданного в 1848 г. [см. подробнее о нём: 2; 298; 413; 526; 531; 573] Особым, завершающим этапом истории российской цензуры XIX – начала XX в. является период 1905 – 1917 гг., когда смешанный тип предварительно-карательной цензуры был полностью заменён карательной [см. подробнее об этом периоде: 417; 454; 457, с. 52–53; 465].

Классическими критериями периодизации следует признать срок действия цензурных уставов и других значимым правовых актов, коренным образом изменявших сущность развития цензуры в России на протяжении XIX – начала XX в., а также ведомственную принадлежность, определявшую характер цензурной политики. Так, например, после полной передачи функций цензуры в Министерство внутренних дел в 1863 г. она окончательно оформилась в качестве административно-полицейской карательной системы.

Российский учёный-юрист и исследователь государственно-правового регулирования печати Е. А. Овчинникова предложила положить в основу периодизации истории цензуры XIX в. смену императорской власти и выделить основные этапы, совпадающие с эпохами правления российских монархов [456, C. 23–24]. Следует отметить, что эту периодизацию, по нашему мнению, нельзя назвать формальной, поскольку она отражает сущностные изменения в истории российской цензуры. Эти изменения, в свою очередь, демонстрируют «маятниковый» характер общего развития цензурной политики государства. Если, согласно Овчинниковой, разделить историю цензуры в соответствии с эпохами царствования Александра I, Николая I, Александра II, Александра III и Николая II, то становится очевидным, что политика в отношении печати почти поочерёдно сменялась периодами её либерализации и ужесточения вплоть до государственного «террора».

В пользу обоснованности этой периодизации можно привести и рассуждение П. С. Рейфмана, который в связи с этим утверждал следующее: «В самодержавном государстве (а Россия, по сути, была им всегда) очень многое зависит от личности первого лица (императора, Генерального секретаря ЦК КПСС, президента и т. п.). Оно обычно в первую очередь определяет и цензурную политику» [495, т. 1, с. 23]. При этом П. С. Рейфман отмечал, что в процессах сменяемости и становления новых этапов развития цензуры особую роль играли не только личность императора, но и лица, непосредственно ведавшие цензурой (министры и другие чиновники), ведомства, к которым относилась цензура (Министерства народного просвещения и внутренних дел), внецензурные инстанции, оказывавшие влияние на цензурную политику (например, III Отделение с. е. и. в. канцелярии), цензурные уставы и иные законы о цензуре, каждый из которых обладал уникальными особенностями и отражал дух государственной политики в области надзора за печатью [495, т. 1, с. 23]. В истории российской цензуры XIX в. важную роль играли такие личности, как А. И. Красовский, с. С. Уваров, Д. П. Бутурлин, П. А. Ширинский-Шихматов, П. А. Валуев16.

Цензурные уставы, которые определяли не только общее направление политики в области надзора за печатью, но и ведомственную структуру, а также правила рассмотрения и оценки рукописей и печатных произведений, являются наиболее важным источником изучения цензуры XIX – начала XX в. в России. Именно эти документы достаточно полно отражают суть эпох правления перечисленных российских императоров, их влияния на институты цензуры, её законодательство, формы и способы осуществления.

Эпоха Александра I отмечается исследователями как одна из наиболее либеральных в истории политики государства в цензурной сфере. Главной целью Устава о цензуре 1804 г. было упорядочение цензурных правовых актов, их объединение в основополагающем документе и распространение его законной силы на территорию всей империи. В числе важных задач цензуры, согласно этому уставу, была забота о просвещении. Уже в первые годы царствования Александра I был отменён запрет на ввоз иностранных книг, с тех пор в течение непродолжительного времени их просмотр не являлся обязательным. Тогда же были восстановлены частные типографии, надзор за книжной продукцией передавался из ведомства полиции в ведение Министерства народного просвещения.

Несмотря на действие предварительной цензуры, зачастую создававшей непреодолимые препятствия к изданию книг, в Уставе о цензуре 1804 года фиксировалось благожелательное и либеральное отношение государства к развитию книжности в России. Параграф 21 этого устава гласил: «Цензура в запрещении печатания или пропуска книг и сочинений руководствуется благоразумным снисхождением, удаляясь всякого пристрастного толкования сочинений или мест в оных, которые по каким-либо мнимым причинам кажутся подлежащими запрещению. Когда место, подверженное сомнению, имеет двоякий смысл, в таком случае лучше истолковать оное выгоднейшим для сочинителя образом, нежели его преследовать» [9, т. 28, с. 441].

Немецкая общественно-политическая литература и цензура в России XIX – начала XX в.

В XIX – начале XX в. в российской издательской практике нашёл отражение широкий круг социально-политических вопросов, поднимавшихся немецкими авторами в оригинальных и переводных текстах книг, в статьях газет и журналов. Следует выделить два основных тематических направления немецкого общественно-политического книгоиздания и периодической печати в России этого периода:

1. Вопросы социально-экономического и административно-политического устройства групп немецкого населения в Российской империи и общероссийские социально-политические проблемы.

2. Общественно-политические и экономические проблемы общеевропейского и всемирного масштабов.

В основу выделения этих направлений, помимо тематического критерия, положен критерий читательского назначения изданий и языка, на котором написаны сочинения. Публикации первой группы были адресованы немецким читателям и, соответственно, выпускались на языке оригинала. Подготовка изданий по социально-политическим проблемам немецкой диаспоры в России XIX – начала XX в. явилась результатом внутриэтнического (внутриобщинного) взаимодействия в печатном деле. Это взаимодействие, в свою очередь, осуществлялось в условиях непосредственных контактов авторов, издателей и распространителей книг на немецком языке с цензурными ведомствами на внутригосударственном уровне в русле вертикальных книжных связей.

Проблемный диапазон первого направления включает в себя вопросы социального положения различных слоёв немецкого общества в России, а также вопросы самоуправления (права на автономию, самоопределение, расширение политических привилегий) немецкого населения остзейских губерний. Совокупность этих проблем затрагивалась преимущественно в российской немецкоязычной прессе и книгах XIX в.

Как известно, в первой половине XIX столетия положение прибалтийских крестьян оставалось неопределённым по причине нерешительных мер властей по полной ликвидации крепостной зависимости. В этот период существовала несовершенная по своей сути практика безземельного освобождения крестьян, которой сопутствовали многочисленные волнения крепостных. Местное крестьянское сословие составляло коренное население Прибалтики, в то время как остзейское дворянство состояло из немецких титулованных граждан [см. подробнее: 282; 381; 497; 541].

В 1840 – 1850-х гг. появилось несколько рукописей на немецком языке, посвящённых проблемам взаимоотношений крестьян и помещиков в прибалтийских губерниях. При этом существовало предписание Министра народного просвещения 1841 г. о запрете печатать публичные рассуждения о делах, касавшихся крестьян остзейских губерний. Согласно этому предписанию Дерптским цензурным комитетом в 1842 г. не была пропущена немецкая рукопись очерка доктора А. Ф. Гука «Umriss der landwirtschaftlichen Verhltnisse in Esth-, Liv- und Kurland» («Описание земельных отношений в Эстляндии, Лифляндии и Курляндии») [36, л. 1].

По решению III-го отделения с. е. и. в. канцелярии подобные сочинения было непозволительно печатать и распространять частным лицам и издателям журналов. В 1848 г. Главное управление цензуры не разрешило издавать рукопись на немецком языке «Die beiden Grundbedingungen, an deren Erfllung das knftige Wohl der Gesindepchter wie der Grundherrn in den russischen Ostseeprovinzen geknpft ist, vom Staatsconomischen Gesichtpunkte aus betrachtet» доктора К. Ф. В. Адольфи («Два основополагающих условия, от выполнения которых зависит будущее благосостояние помещиков и дворовых арендаторов в прибалтийских губерниях России с точки зрения государственной экономики») о мерах по повышению благосостояния помещиков и крестьян остзейских губерний, поскольку эта тема могла свободно обсуждаться в печати только от имени официальной власти и правительства [33, л. 3]. Кроме того, в то время продолжало действовать специальное ограничение на издание книг и статей о положении остзейских крестьян. В 1852 г. в Митаве не была допущена к печати рукопись И. Д. Брауншвейга под заглавием «Das Pachtsystem in Kurland» («Арендная система в Курляндии»). Автор этого сочинения изложил в нём своё мнение о способах передачи сельских земель и имущества кур-ляндским крестьянам. Причиной запрета было стремление цензуры «не пропускать ничего насчёт наших правительственных учреждений» [34, л. 4 об.].

С середины 50-х гг. XIX столетия после принятия ряда законодательных актов о положении эстляндского и лифляндского крестьянства авторы книг о крепостничестве и земельных отношениях в Остзейском крае начали постепенно освобождаться от цензурных ограничений. В 1855 г. была разрешена рукопись сочинения Шульца19 «ber Verkauf und Kauf von Bauerlndereien mit Beihilfe des Systems» («О продаже и покупке крестьянских земель с помощью системы») [56, л. 1]. В 1856 г. министр внутренних дел полагал «неудобным» давать согласие на новое издание рассмотренной Санкт-Петербургским цензурным комитетом книги «Historischer Versuch ber die Aufhebung der Leibeigenschaft in den Ostseeprovinzen» («Исторический опыт отмены крепостного права в остзейских провинциях») Самсона фон Гиммельштерна, объяснив это тем, что «все положения о крестьянах остзейских губерний ныне пересматриваются» [21, л. 4–4 об.]. Сочинение С. фон Гиммельш-терна представляло собой исторический обзор происхождения крепостного права в Остзейском крае, описание жалкого состояния местных крестьян и их взаимоотношений с помещиками до 1819 г. Предыдущее издание этой книги было напечатано в 1838 г. [21, л. 1–1 об.] В 1857 г. после просьбы издателя это сочинение всё же было позволено при условии исключения некоторых мест, «принимая во внимание, что эстляндское крестьянское положение окончательно утверждено, а лиф-ляндское, введённое в виде опыта на 6 лет, представлено дворянством на окончательное утверждение и находится в рассмотрении Остзейского комитета» [21, л. 6 об.; см. также: 10, т. 31, ч. 1, с. 404–549].

Немецкое население прибалтийских губерний России XIX в., располагавшее собственными печатными органами, нередко обращало на себя внимание цензуры своей оппозиционной направленностью по отношению к центральной власти, твёрдостью гражданской позиции и требованиями реализации прав на самоуправление в местах концентрации немецкого населения. Для системы государственного цензурного надзора в России XIX в. был характерен жёсткий контроль над тематической структурой периодических изданий и содержанием печатавшихся в них статей. Особым карательным мерам, вплоть до запрещения выпуска в свет, подвергались периодические издания, характер которых в целом признавался «вредным» для государственного строя, враждебным по отношению к власти императора, правительства и церкви.

Так, например, журнал «Provinzialblatt fr Kur-, Lit- und Estland» («Провинциальный листок Курляндии, Лифляндии и Эстляндии»), издававшийся доктором философии Г. Меркелем в Риге, был замечен Главным управлением цензуры «в дурном направлении», в «распространении ложных понятий о распоряжениях, постановлениях и устройствах», в том, что он «вселяет сомнение и недоверчивость в публике неосновательными доводами» [35, л. 7 об.]. В 1839 г. это издание было запрещено и, таким образом, прекратило своё существование.

Жёсткие и категоричные решения принимались цензурными органами России в отношении лиц, пытавшихся включить в программу своих периодических изданий политические рубрики. В начале 1830-х гг. ещё отмечались некоторые уступки в адрес издателей, стремившихся к отражению политического положения дел страны в газете или журнале. Им предоставлялось право на публикацию и распространение изданий при условии исключения всего, что касается политики. К примеру, рижские периодические издания «Der Bienenkorb» («Пчелиный улей»; в него предполагалось помещать переводы статей из русскоязычных журналов «Северная пчела», «Сын отечества», «Русский инвалид» и других) в 1830 г. [44, л. 5] и «Jugendzeitung fr Deutschrussland» («Молодёжная газета для немцев России») в 1831 г. [58, л. 7] были допущены к выпуску с условием удаления из программ разделов новостей политической тематики.