Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-правовые основы связи юридического лица с государством 14
1.1. Теории понимания сущности юридического лица в праве 14
1.2. Критерии связи юридического лица с государством через призму теорий юридического лица 25
Глава 2. Национальность юридического лица как правовая категория 44
2.1. Сфера применения термина «национальность» в отношении физических лиц 44
2.2. Сфера применения термина «национальность» в отношении юридических лиц 48
2.3. Роль национальности юридического лица при осуществлении дипломатической защиты 61
2.4. Роль национальности иностранного инвестора при разрешении инвестиционных споров 76
2.5. Резидентство как форма проявления связи юридического лица с государством 85
Глава 3. Личный закон (lex societatis) юридического лица. Соотношение со смежными категориями 90
3.1. Личный закон юридического лица и сфера его действия 90
3.2. Сфера личного закона юридического лица по праву РФ (ст. 1202 ГК РФ) 101
3.3. Соотношение личного закона юридического лица с правом, применимым к договору о создании юридического лица 112
3.4. Соотношение личного закона и национальности юридического лица 117
Глава 4. Современные тенденции регулирования правового статуса юридического лица в ЕС 129
4.1. Прецедентное право Суда ЕС по вопросам, связанным с реализацией свободы деятельности юридических лиц ЕС 129
4.2. Унификация правового регулирования статуса юридического лица в ЕС 144
4.3. Судьба европейских компаний в связи с выходом Великобритании из ЕС 158
Заключение 177
Список литературы 183
- Критерии связи юридического лица с государством через призму теорий юридического лица
- Роль национальности юридического лица при осуществлении дипломатической защиты
- Соотношение личного закона юридического лица с правом, применимым к договору о создании юридического лица
- Судьба европейских компаний в связи с выходом Великобритании из ЕС
Критерии связи юридического лица с государством через призму теорий юридического лица
Ввиду незаинтересованности государств закреплять понятие и единые критерии для определения национальности юридических лиц, отсутствует унифицированное понятие национальности как в рамках внутреннего права государств, так и на международном уровне.
Тем не менее нельзя игнорировать тот факт, что в настоящее время для определения личного закона юридического лица для частноправовой сферы может использоваться один критерий (или несколько), в то время как национальность лица для целей публичного права определяется при помощи другого критерия (или их совокупности)33.
Несмотря на тенденцию отделения личного закона юридического лица от его национальности, множество авторов по сей день указывают, что личный статут юридического лица устанавливается через национальность юридического лица34, некоторые отмечают, что «личный закон юридического лица определяет правовой статус юридического лица», который, в свою очередь, «определяется законом того государства, чью государственную принадлежность (национальность) имеет юридическое лицо»35.
К сожалению, даже те авторы, которые разделяют понятия личного закона и национальности юридического лица и приводят обоснованные аргументы, все же смешивают данные термины. Например: «Динамика международных экономических отношений не позволяет использовать единый критерий определения национальности юридических лиц.
В современном законодательстве большинства государств применяется сочетание различных критериев (в Великобритании и США — теории инкорпорации и контроля, в Индии — инкорпорации и эффективного места деятельности, в Венгрии — инкорпорации и оседлости). Россия остается в числе немногих стран, использующих один критерий определения личного закона юридического лица — критерий инкорпорации»36.
Данный подход является примером довольно распространенной ситуации, когда определение национальности юридического лица и критерии определения личного закона в РФ рассматриваются как равнозначные понятия.
С подобным подходом нельзя согласиться по следующим основаниям: не вызывает сомнений тот факт, что к сфере действия личного закона относятся те вопросы, которые охватываются сферой личного статута юридического лица; в то же время в доктрине преобладает взгляд на национальность юридического лица как на связь последнего с государством. Представляется очевидным, что национальность как правовая связь юридического лица с конкретным государством и его правопорядком имеет иное нормативно-правовое содержание и назначение, чем понятие lex societatis (личный закон юридического лица), обозначающее применимое право. Другими словами, определение национальности не происходит на основании коллизионных критериев.
Применение термина «национальность» к юридическому лицу имеет место в ряде сфер, которые тесно связаны с публично-правовыми отношениями. Так, современная договорная практика государств в области инвестиционных отношений37 является одной из сфер, где государства как участники договоров определяют, какие критерии необходимы для признания лиц в качестве национальных для каждой из сторон38.
Выделение «иностранности» субъекта необходимо и для предоставления государством лицу определенных льгот, гарантий, с одной стороны, и установления ограничений в определенных сферах — с другой. Сфера и объем прав и обязанностей в той или иной области соответственно будeт зависеть от национальности юридического лица. Например, государства определяют в двусторонних соглашениях требования, которым должно отвечать юридическое лицо, чтобы рассматриваться в качестве национальной компании одного из государств — участников договора. Данный подход распространен и в соглашениях об избежании двойного налогообложения, соглашениях о защите капиталовложений и т.д.
Закрепление во внутреннем праве порядка налогообложения как для своих, так и иностранных лиц, получающих доход на территории одного государства, обусловливается стремлением государства защитить свои интересы. Соответственно, чтобы предоставить юридическому лицу режим либо как своему, либо как иностранному, государства предусматривают в законодательстве критерии, позволяющие разграничивать эти категории юридических лиц. При этом, учитывая факт трансграничной деятельности юридических лиц, актуальным становится сотрудничество государств с целью поиска компромиссных подходов для разрешения таких проблем, как двойное налогообложение или уклонение от уплаты налогов39. Например, одной из причин двойного налогообложения является «признание одного и того же субъекта (юридического или физического лица) резидентом в двух или более странах»40.
В вышерассмотренных областях, которые можно отнести к вопросам, затрагивающим публичную сферу, государство устанавливает свои критерии для разрешения вопроса «иностранности» субъекта, которые не относятся к критериям выбора применимого права.
Примером установления различных критериев для выбора права, применимого к вопросам деятельности юридического лица и к определению связи лица с государством для налоговых целей, служит, например, Великобритания, где личный закон юридического лица определяется по месту учреждения, в то время как резидентство организации — по месту нахождения органов управления. В качестве другого примера установления национальности юридического лица можно привести требования Закона Объединенных Арабских Эмиратов о коммерческих компаниях (CCL)41, где в отношении местных (национальных) компаний (Limited Liability Company) предусмотрено условие наличия местного владельца, владеющего не менее 51 % долей, соответственно максимальное владение иностранного лица может составлять не более 49 %42.
В основе любого из критериев определения связи лица с определенным правопорядком прослеживаются идеи, которые высказываются в доктрине о правовой природе юридического лица.
Ввиду представления о различном юридическом содержании терминов «личный закон» и «национальность» юридического лица необходимо отметить, что критерии, которые изначально были разработаны для определения национальности юридического лица, впоследствии легли в основу коллизионных принципов для определения личного закона юридического лица.
В основе первого способа определения национальности юридического лица лежит критерий инкорпорации: решающим фактором для определения правовой связи с государством называется место регистрации компании (инкорпорации). Главная роль при этом принадлежит правопорядку того государства, которое путем наделения объединения статусом юридического лица (что влечет соответствующие права и обязанности) признает его в качестве «своего», то есть национального.
Для обладания правовым статусом как физического, так и юридического лица необходимо наличие правопорядка как такового: в отсутствие последнего человек не рассматривается как субъект права, как физическое лицо; аналогично и объединение лиц не будет являться юридическим лицом — субъектом права. Характеризуя обоснованность применения теории инкорпорации, как с практической точки зрения, так и с теоретической, А. М. Ладыженский отмечал, что данная теория базируется на представлении о том, что юридическое лицо именно в силу признания государством, где утвержден или зарегистрирован его устав, становится субъектом права43.
Роль национальности юридического лица при осуществлении дипломатической защиты
Исторически национальность, обозначая принадлежность юридического лица определенному государству, использовалась для определения права государства, которое компетентно для ответа на круг вопросов, связанных с правосубъектностью юридического лица.
Вопросы, связанные с национальностью юридических лиц, как правило, бывают достаточно затруднительны в силу как специфики самой конструкции юридического лица, так и того, что все чаще критерии, с помощью которых традиционно определялась национальность юридического лица, задействуют несколько правопорядков сразу.
Акционер или лица, контролирующие деятельность компании, будучи представителями одного или нескольких государств, могут учредить компанию в соответствии с законодательством третьей страны, при этом вести основную коммерческую деятельности на территории четвертой. Приведенный пример является лишь одним из возможных вариантов. Чем больше правопорядков задействовано, тем сложнее задача определения национальности компании.
Основная область, где получил развитие институт национальности, — сфера предоставления дипломатической защиты. При этом в отличие от ситуации с физическими лицами, нормы национального права не содержат легальной дефиниции данного понятия. Законодательство большинства государств вообще не оперирует термином «национальность» применительно к юридическому лицу112.
Ввиду того что исторически одной из первых сфер, где возник вопрос определения национальности юридического лица, является область дипломатической защиты, представляется необходимым проанализировать сначала некоторые вопросы, связанные с дипломатической защитой, для лучшего раскрытия определения национальности, а затем обратиться непосредственно к трактовке понятия «национальность юридического лица» в данной сфере.
Доктрина дипломатической защиты родилась в результате появления института государственной ответственности за вред, нанесенный иностранцам. Emer de Vattel указал в своем труде, что «любой, кто плохо обращается с гражданином непосредственно, наносит вред самому государству. Суверен того государства должен осуществить действия, которые компенсируют полностью нанесенный ущерб в возможной мере»113.
До XX в. дипломатическая защита рассматривалась в контексте вопросов, связанных с правовым положением иностранцев, поэтому она «зачастую воспринималась как инструмент вмешательства со стороны сильных государств, которые защищали своих граждан и компании, которые занимались торговлей и которые пострадали или якобы пострадали на территории более слабых государств, в дела таких слабых государств»114.
Единственным субъектом международного права в те времена признавалось государство. В связи с этим, когда государство вмешивалось в международный спор от имени своего гражданина, оно автоматически становилось стороной спора, замещая гражданина в таком споре и приводя к тому, что нарушенным правам физического лица, ставшим причиной возникновения спора, не уделялось должного внимания. Фактически спор становился межгосударственным115.
Судебный прецедент, который воплощает эту классическую позицию по вопросу дипломатической защиты, — дело Mavrommatis Concessions (1924). В решении по указанному делу Постоянная палата международного правосудия указала, что «государство, вступая в дело своего субъекта и прибегая к осуществлению дипломатической защиты или международному судопроизводству от его имени, государство в действительности заявляет свои собственные права — а именно право требовать соблюдения и уважения норм международного права путем соблюдения и уважения прав своего субъекта»116. Следовательно, дипломатическая защита рассматривалась как право государства осуществлять защиту своих подданных, пострадавших от действий другого государства, при этом опека своего подданного с использованием дипломатической защиты рассматривалась в качестве механизма защиты государством своих собственных прав и интересов. В этом случае, согласно традиционной теории, государство гражданства действует не в качестве представителя индивида, а в качестве самостоятельного носителя права.
Данный подход трактует дипломатическую защиту, во-первых, как возможность оказания помощи гражданину, находящемуся за границей (абз. 1 b ст. 3 Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 г.117, ст. 5a, 5e Венской конвенции о консульских сношениях 1970 г.118), и, во-вторых, как право государства на предъявление претензий к иностранному государству в пользу гражданина за нарушение международно-правовых норм об обращении с иностранными гражданами119.
Согласно общепринятому подходу одним из ключевых требований для осуществления дипломатической защиты является наличие «действительной (реальной) связи» между «национальностью» потерпевшей стороны и государством, которое предъявляет требование. Главное содержание рассматриваемого института было закреплено в решении по делу Nottebohm: «Согласно практике судов государств, арбитражным и судебным решениям и доктринальным подходам, национальность — юридическая связь, имеющая в своей основе социальный факт принадлежности: подлинная связь не только и не столько вытекающая из факта наличия совокупности прав и обязанностей, но и из факта наличия существенных связей с интересами и духом соответствующего государства»120. Таким образом, потерпевшая сторона должна быть не только «отечественной» для государства, но также должна иметь с ним «подлинную связь»121. Особенно актуальным становится этот вопрос, когда арбитры вынуждены выбирать, с каким из государств связь сильнее122.
В доктрине существует позиция, что «положение о принципе реальной или истинной связи получило признание, и соображения, выдвигавшиеся в связи с делом Ноттебома, в принципе применимы и к корпорациям»123.
Однако в решении по делу Barcelona Traction, Light and Power Company, Limited данный факт был истолкован иначе.
Между Бельгией и Испанией существовал спор в связи с решением о признании банкротства в Испании общества Barcelona Traction — компании, инкорпорированной в Канаде. Бельгия требовала компенсации за ущерб, нанесенный Испанией тем, что граждане Бельгии являлись держателями абсолютного большинства акций компании. Бельгия также заявила, что банкротство стало результатом действий испанских властей, совершенных вопреки международному праву. Суд счел Бельгию не наделенной правом осуществления дипломатической защиты в отношении канадской компании относительно мер, принятых против этой компании в Испании, несмотря на то, что ее акционерами являются бельгийцы.
Эта позиция была подвергнута серьезной критике со стороны ученых, потому что она оставила акционеров без защиты в соответствии с международным правом.
В рамках настоящего исследования целесообразным будет остановиться именно на положениях о «национальности», которые проистекают из решения по данному делу. Так, суд акцентировал внимание на том, что регулирование вопроса о национальности физических лиц, а точнее — их гражданства, в виде аналогии условно распространяется на выявление связи общества с конкретным государством в целях распространения дипломатической защиты на юридическое лицо. В то же время традиционное правило заключается в предоставлении права на дипломатическую защиту государством обществ, которые инкорпорированы на его территории и имеют там зарегистрированный офис. Оба критерия многократно подтверждались практикой, хотя в качестве связующего звена использовались и другие.
Так, ряд государств в целях предоставления дипломатической защиты юридическим лицам, инкорпорированным по их праву, признавали достаточным наличие только одного из следующих обстоятельств: оседлости в их государстве (sige social); центра управления; контроля, осуществляемого с их территории, или владения большинством или существенным количеством акций гражданами такого государства. При наличии одного из этих условий между корпорацией и государством презюмировалось наличие подлинной связи. Однако общепризнанного механизма определения такой связи не было выработано124.
Соотношение личного закона юридического лица с правом, применимым к договору о создании юридического лица
Большинство государств устанавливают коллизионные нормы для решения частноправовых вопросов, связанных с правовым статусом юридических лиц; при этом данные коллизионные нормы могут ограничивать сферу применения обязательственного (договорного) статута, изымая из нее вопросы правового статуса участников договора210.
Отечественное законодательство традиционно запрещало применение к корпоративным договорам права, отличного от закона юридического лица. Подобный подход признавался консервативным, в то время как за рубежом рассматриваемый вопрос находил разрешение в судебной практике, а не на законодательном уровне211.
Федеральным законом от 30.09.2013 № 260-ФЗ «О внесении изменений в часть третью Гражданского кодекса Российской Федерации» были внесены поправки в регулирование корпоративных отношений с иностранным элементом.
В отдельную статью выделен вопрос выбора права, подлежащего применению к договору о создании юридического лица и к договору, связанному с осуществлением прав участника юридического лица212. При этом предусмотренная п. 1 ст. 1214 ГК РФ автономия воли213, которая предоставлена сторонам, ограничивается императивными нормами права страны места учреждения юридического лица по вопросам, охватываемым сферой личного закона юридического лица214: «Выбор права, подлежащего применению к договору о создании юридического лица и к договору, связанному с осуществлением прав участника юридического лица, не может затрагивать действие императивных норм права страны места учреждения юридического лица по вопросам, указанным в пункте 2 статьи 1202 настоящего Кодекса».
Формулировка п. 1 ст. 1214 ГК РФ, ограничивающая выбор права действием «императивных норм права страны места учреждения юридического лица по вопросам, указанным в пункте 2 статьи 1202 настоящего Кодекса», не совсем удачна. Как было отмечено выше, сфера статута не ограничивается вопросами, обозначенными в данном пункте, так как закрепленный перечень является открытым. Представляется, что действующая формулировка нормы ст. 1214 ГК РФ ограничивается только вопросами, поименованными в п. 2 ст. 1202 ГК РФ, что является неверным. Более удачным было бы использование формулировки «по вопросам, охватываемым сферой личного закона юридического лица».
Традиционно считалось, что императивное правило определения права, применимого к вопросам правового положения юридических лиц, проявляется и в императивном характере ст. 1214 ГК РФ, так как до реформы 2013 г. к договору о создании юридического лица с иностранным участием применялось право государства, в котором согласно договору подлежит учреждению юридическое лицо, и возможность выбора сторонами применимого права к такому договору не допускалась215.
Закрепление автономии воли в качестве основной привязки следует отнести к проявлению тенденции расширения принципа автономии воли, в частности на сферу правового положения юридических лиц216. Таким образом, на первый план выходит автономия воли сторон, и лишь в отсутствие соглашения сторон п. 2 ст. 1214 ГК РФ предусматривает применение к договорам в сфере корпоративного права права страны учреждения компании.
Закрепление подобной нормы является, по сути, исключением из общего правила, закрепленного в п. 1 ст. 1211 ГК РФ, в соответствии с которым отсутствие соглашения сторон о выборе права влечет применение права страны, места жительства или основного места деятельности стороны, осуществляющей исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора217. Закрепление автономии воли в отношении к договору о создании юридического лица и к договорам, связанным с осуществлением прав участника юридического лица, рассматривается как специальная норма, касающаяся выбора сторонами права, применяемого к договорам отдельных видов или к отдельным условиям таких договоров218.
В настоящее время п. 2 ст. 1214 ГК РФ содержит условие применения права в случае отсутствия выбора сторон: «При отсутствии соглашения сторон о подлежащем применению праве к договору о создании юридического лица и к договору, связанному с осуществлением прав участника юридического лица, применяется право страны, в которой учреждено или подлежит учреждению юридическое лицо».
Проблема права, применимого к договору о создании юридического лица в случае отсутствия его выбора сторонами, поднималась и до внесения изменений в ст. 1214 ГК РФ. Так, можно выделить две позиции. Согласно первой, автором которой является Е. В. Кабатова, определение применимого права в отношении акционерного соглашения возможно путем аналогии закона, а именно предлагалось применение права страны преимущественной деятельности, которое закреплено в качестве применимого к договору простого товарищества в п. 4 ст. 1211 ГК РФ219.
Противоположной позиции придерживается А. В. Асосков. Со ссылкой на немецкую доктрину220, автор указывает, что если стороны не выбрали право сами, то оптимальным решением будет «совпадение статута корпоративного договора и личного закона юридического лица»221.
Разделяя позицию законодателя и А. В. Асоскова, следует отметить, что если стороны не воспользовались выбором применимого права и не выразили волю на применение права определенного государства, то логичным представляется применение права в соответствии с критерием места учреждения, который заложен в качестве выбора правопорядка применительно ко всем остальным вопросам, связанным с гражданской правосубъектностью лица, в ст. 1202 ГК РФ.
В доктрине отмечается, что с практической стороны разница между прежней и новой редакцией ст. 1214 ГК РФ сводится к тому, что прежняя редакция требовала от сторон расписывать порядок своих взаимоотношений в части, не урегулированной императивными нормами российского законодательства, а новая редакция позволяет сторонам указать в соглашении применимое иностранное право, которое будет применяться в части, не противоречащей императивным нормам отечественного законодательства222.
Стоит отметить, что в одной из первоначальных редакций предлагалось в роли ограничителя автономии воли использовать концепцию норм непосредственного применения. Закрепление подобной нормы могло бы привести к резонансу в системе международного частного права ввиду смешения императивных норм, направленных на защиту частных интересов, и норм непосредственного применения, функция которых сводится к защите публичных интересов223. Таким образом, если бы в ст. 1214 ГК РФ были закреплены нормы непосредственного применения, это могло бы привести к смешению императивных норм с нормами непосредственного применения.
Проведенный анализ действующего законодательства позволил выявить несоответствие положений ст. 1202 и 1214 ГК РФ. Представляется, что устранение противоречий между данными статьями возможно путем закрепления нормы, ограничивающей выбор права, подлежащего применению к договору о создании юридического лица и к договору, связанному с осуществлением прав участника юридического лица, действием императивных норм права страны места учреждения юридического лица по вопросам, охватывающим весь объем личного закона юридического лица, а не только вопросы, поименованные в ст. 1202 ГК РФ. Подобное положение соответствовало бы ст. 1202 ГК РФ, которая не ограничивает сферу личного закона юридического лица закрепленным перечнем.
Судьба европейских компаний в связи с выходом Великобритании из ЕС
Выход Великобритании из ЕС (так называемый Брексит) не может не затронуть судьбу компаний, которые зарегистрированы или ведут бизнес на территории Великобритании. Возникает ряд вопросов, связанных с осуществлением деятельности этих юридических лиц на территории ЕС, в частности возможность распространения положений, предусмотренных унифицированным законодательством ЕС, и практики Европейского Суда в отношении компаний, зарегистрированных или имеющих место оседлости в Великобритании.
Во-первых, неясно толкование в последующем положений, указанных в решении по делу Centros, принятому Европейским Судом в 1999 г., которые содержали указание на защиту прав юридических лиц, учрежденных в одном государстве-члене, на ведение бизнеса в другом в рамках реализации свободы учреждения компаний.
Во-вторых, могут возникнуть сложности с компаниями, основанными в одном государстве-члене, которые обладают правом на слияние с компанией (компаниями) из другого государства-члена (других государств-членов). Другими словами, неизвестно, как будет решаться вопрос перемещения компаний на территории государств — участников ЕС.
В-третьих, в рамках ЕС компании могут быть основаны как европейские акционерные общества (ЕАО), что влечет особый выгодный правовый режим для осуществления деятельности на территории ЕС. ЕАО приобретает статус юридического лица в день внесения в реестр соответствующего государства-члена. Таким образом, встает вопрос о судьбе уже существующих британских ЕАО.
Великобритания долгое время признавалась весьма привлекательной с точки зрения упрощенной процедуры регистрации и отсутствия требований о минимальном уставном капитале296. Согласно данным, представленным на сайте Британского правительства, хотя с 1979 г. по 2016 г. общая совокупность зарегистрированных в Объединенном Королевстве компаний возросла почти на 2,9 миллиона, количество реально действующих возросло только на 2,7 миллиона297.
Зачастую желание обойти требования, предъявляемые к минимальному уставному капиталу в родных странах предпринимателей, побуждает многих к учреждению компаний на территории государств-участников с менее строгими условиями298, как и было продемонстрировано выше на примере дела компании Centros.
Хотя в целом прослеживается тенденция снижения темпа учреждения новых компаний на территории Великобритании, остается существенное количество компаний, которые созданы предпринимателями в других государствах — членах ЕС и ведут бизнес полностью за ее пределами. Такие компании часто называют «псевдоиностранными», в силу лишь формальной инкорпорации в Великобритании. Таким образом, de jure на территории других государств компании являются иностранными, но de facto со страной, где они рассматриваются в роли отечественных, существует зачастую только формальная связь.
Учреждение британских компаний с ограниченной ответственностью приобрело массовый характер после решения по делу Centros. Наибольшей популярностью для ведения бизнеса такими компаниями пользовалась Германия. В то же время введение в 2008 г. в немецком праве такой организационно-правовой формы, как общество с ограниченной ответственностью (Unternehmergesellschaft), которая не содержит обязательного требования к минимальному уставному капиталу, снизило темпы ведения псеводоиностранными компаниями деятельности на территории Германии.
Подводя промежуточные выводы, следует отметить, что, несмотря на снижение количества новых инкорпорированных компаний в последние годы, все еще существует большое количество британских компаний, основанных и управляемых предпринимателями, базирующимися в других государствах — членах ЕС.
Выход Великобритании из ЕС актуализирует вопрос о распространении положений ДФЕС о свободе учреждения с учетом рассмотренных выше прецедентов в этой области на компании, инкорпорированные в Великобритании, с местом оседлости в другом государстве — члене ЕС. Будут ли иметь силу рассмотренные выше привилегии для компаний из Великобритании — зависит от условий, на которых будет осуществляться Брексит299.
В доктрине и СМИ в зависимости от последствий выделяют «мягкий» Брексит, с продолжающимся участием Великобритании в едином рынке через членство в Европейской ассоциации свободной торговли и Европейском экономическом пространстве300 (ЕЭП); «жесткий» (чистый) Брексит, который предполагает отсутствие соглашений вне структуры ВТО301, и третий вариант — так называемая «канадская модель», которая предполагает заключение двустороннего соглашения между ЕС и Великобританией, как было в случае с Канадой302.
«Мягкий» Брексит предполагает, что Великобритания останется в рамках единого рынка. Подобный упрощенный вариант сводится к выходу Великобритании из ЕС при условии продолжения участия в рамках единого рынка на основании ее вхождения в Европейское экономическое пространство (ЕЭП).
Великобритания является договаривающейся стороной соглашения о ЕЭП, причем многие положения этого соглашения сформулированы таким образом, что они распространяются только на государства — члены ЕС и Европейской ассоциации свободной торговли303 (ЕАСТ), следовательно, скорее всего, необходимо будет внести в текст соглашения ЕЭП соответствующие изменения, даже в случае воссоединения Великобритании с ЕАСТ.
Членство в ЕЭП влечет за собой признание четырех свобод ЕС: для товаров, людей, услуг и капитала, — которые имеют верховенство над правом государств-членов, обладая прямым действием304.
Если бы Великобритания пошла по рассматриваемому выше пути, то свобода учреждения продолжила бы применяться305. Ограничения на свободу учреждения граждан государств — членов TC Европейской ассоциации свободной торговли, то есть сторон, подписавших соглашение о ЕЭП («государство — член ЕАСТ/ЕЭП»), а также стран — членов ЕС, запрещены. Кроме того, для этих целей компании, законно созданные в соответствии с законом государства — члена ЕАСТ/ЕЭП или страны — члена ЕС, приравниваются к физическим лицам. Следовательно, прецедентное право, регламентирующее свободу учреждения юридических лиц, применяется с необходимыми изменениями к компаниям, созданным в государствах — членах ЕАСТ/ЕЭП.
В целом все законы ЕС о компаниях определяются как «распространяющиеся на ЕЭП», вследствие чего государства — члены ЕАСТ/ЕЭП обязаны выполнять закрепленные предписания как часть своего внутреннего права306. При этом стоит отметить, что европейские Правила о производстве по делам о несостоятельности, введенные в соответствии с компетенцией ЕС относительно правового сотрудничества, являются исключением из соглашения ЕЭП. Следовательно, они не распространяются на ЕЭП и не будут применяться к Великобритании, так как решение вопроса относительно юрисдикции при открытии производства по делу о банкротстве и признании иностранных слушаний дел о банкротстве является вопросом, который разрешается в соответствии с внутренним законодательством стран — участниц ЕС. Исключение составляют те страны, которые ввели в действие Типовой закон Комиссии ООН о праве международной торговли307, регулирующий производство дел о банкротстве, который строго соответствует принципам Правил о производстве по делам о несостоятельности. Однако данный Типовой закон был принят очень немногими государствами — членами ЕС308.
Подводя промежуточные итоги, следует отметить, что если Великобритания и ЕС не согласуют условия в соответствии с положениями ДФЕС, предусматривающими условия и процедуру выхода из Союза309, то Великобритания выйдет из ЕС и будет пользоваться только преференциями исходя их участия в ВТО, что не предполагает свободы учреждения для компаний.
В случае согласования путем заключения двусторонних соглашений между Великобританией и ЕС по типу Соглашения между Швейцарией и ЕС или Всестороннего экономического и торгового соглашения (CETA) между ЕС и Канадой вопрос свободы учреждения для компаний все равно останется открытым. Подобный вывод основывается на отсутствии положений, направленных на защиту свободы учреждения компаний в рамках указанных соглашений. Если все же компромисс не будет найден и свобода учреждения перестанет применяться, какие юридические последствия могут возникнуть для компаний? Представляется, что в отсутствие положений о свободе учреждения компаний орган, разрешающий спор, будет применять местные коллизионные нормы для разрешения всех вопросов, которые охватываются статутом компании, которая инкорпорирована на территории Великобритании.