Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Основные принципы классификации, типологии и хронологии изображений восточноевропейского скифского звериного стиля как компонента скифо сибирского звериного стиля 25
1-1. Историография систематизации изображений в контексте основных направлений исследования скифо-сибирского звериного стиля 25
1-2. Принципы атрибуции, классификации, типологии и количественного учета изображений. Принципы хронологии иконографических типов 41
ГЛАВА II. Образ хищника: классификация, типология и хронология изображений 63
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений 63
2. Полнофигурные изображения хищников 64
3. Редуцированные изображения хищников 187
3-1. Головы хищников 187
3-2. Протомы хищников 243
3-3. Конечности хищников 257
Краткие итоги систематизации изображений хищников 301
ГЛАВА III. Образы копытных животных: классификация, типология и хронология изображений 305
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений 305
2. Полнофигурные изображения оленей 306
3. Редуцированные изображения оленей 365
ІІІ.2. Образ лося 409
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений 409
2. Полнофигурные изображения лосей 411
3. Редуцированные изображения лосей 423
Ш.З. Образ горного козла 446
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений 446
2. Полнофигурные изображения козлов 446
3. Редуцированные изображения козлов 464
Ш.4. Образ горного барана 471
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений 471
2. Полнофигурные изображения баранов 471
3. Редуцированные изображения баранов 472
ІІІ.5. Образ лошади 492
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений...492
2. Полнофигурные изображения лошадей 492
3. Редуцированные изображения лошадей 496
Образ быка 518
1. Полнофигурные изображения быков 518
3. Редуцированные изображения быков 520
111.7. Образ кабана 522
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений..522
2. Полнофигурные изображения кабанов 524
3. Редуцированные изображения кабанов 539
111.8. Образ «оленелося» 553
111.9. Образ «лосекозла» 561
ШЛО. Образ «оленекозла» 567
III. 11. Мотив обособленных ушей копытных 573
III. 12. Мотив обособленных конечностей копытных 578
Краткие итоги систематизации изображений копытных 593
ГЛАВА IV. Образы птицы и «скифского грифона»: классификация, типология и хронология изображений 603
1. Общие принципы образно-видовой идентификации изображений.603
2. Полнофигурные изображения птиц 604
3. Редуцированные изображения птиц 643
3-1. Голова без шеи или с рудиментарной шеей 643
3-2. Погрудное отображение 702 3-3. Конечности 714
Краткие итоги систематизации изображений птиц 718
ГЛАВА V. Образы синкретических существ: классификация, типология и Хронология изображений 722
V.I. Образ грифона и крылатого льва 722
1. Проблема идентификации образа грифона в скифском зверином стиле 722
2. Полнофигурные изображения грифонов 726
3. Редуцированные изображения грифонов 779
3-2. Головы 779
3-2. Протомы и погрудные изображения 786
V.2. Образ бараноптицы/грифобарана 797
1. Принципы идентификации образа 797
2. Головы в сочетании с задними ногами или копытами знаки полнофигурных бараноптиц 798
3. Обособленная голова бараноптицы 803
V.3. Комбинация образов грифона и бараноптицы 807
V.4. Образ тупорылого зверя 809
V.5. Образы гиппокампа-лошади, грифоно-гиппокампа и «петушка-гиппокампа» 812
V.6. Образ «лосептицы» 824
V.7. Образ «оленептицы» 827
V.8. Комбинация элементов птицы и неопределенного копытного...831
V.9. Образ рогатой рыбы 834
Краткие итоги систематизации изображений синкретических существ 836
ГЛАВА VI. Прочие образы в восточноевропейском скифском зверином стиле: классификация, типология и хронология изображений 838
VI. 1. Образ зайца 838
VI.2. Образ верблюда 846
VI.3. Образ дельфина 850
VI. 1. Образ рыбы 854
ГЛАВА VII. Репертуар, хронологическая и пространственная динамика образов, сюжетов и мотивов восточноевропейского скифского звериного стиля как локального варианта скифо-сибирского звериного стиля 862
1. Основные статистические показатели 862
1-1. Образный строй восточноевропейского скифского звериного стиля 862
1-2. Соотношение образов восточноевропейского скифского звериного стиля и категорий украшаемых изделий 865
2. Хронологическая и пространственная динамика образов, сюжетов и мотивов восточноевропейского скифского звериного стиля 870
2-1. Хронологическая и пространственная динамика мегаобраза хищника 870
2-2. Хронологическая и пространственная динамика образов копытных 904
2-3. Хронологическая и пространственная динамика мегаобраза
птицы 947 2-4. Вероятные истоки, хронологическая и пространственная динамика синкретических образов 965
2-5. Совокупная динамика репертуара восточноевропейского скифского звериного стиля (основные тенденции) 993
3. Об истоках восточноевропейского скифского звериного стиля в контексте общей проблемы происхождения скифо-сибирского звериного стиля 999
Заключение 1016
Список литературы и архивных материалов 1023
Список сокращений
- Принципы атрибуции, классификации, типологии и количественного учета изображений. Принципы хронологии иконографических типов
- Редуцированные изображения хищников
- Полнофигурные изображения лосей
- Проблема идентификации образа грифона в скифском зверином стиле
Принципы атрибуции, классификации, типологии и количественного учета изображений. Принципы хронологии иконографических типов
Изучение скифского звериного стиля идет уже более столетия. Феномен данного художественного направления был выявлен на фоне других тенденций в анималистическом искусстве древности в трудах Э.Х. Миннза (Minns, 1913. Р. 261-264) и Б.В. Фармаковского (Фармаковский, 1914. С. 29-37). Затем М.И. Ростовцев (Ростовцев, 1918; Rostovtzeff, 1922, 1929), Г.И. Боровка (Borovka, 1928) и К. Шефольд (Schefold, 1938, S. 3-77) описали характерные признаки скифского звериного стиля, проанализировали ведущие образы и мотивы, определили его примерный ареал, попытались установить его хронологию, истоки и направления развития. Но особый масштаб исследования скифского звериного стиля приобрели во второй половине XX в. на основе массового прироста археологического материала, продемонстрировавшего, что данное искусство является одним из важнейших маркеров скифо-сибирского мира.
По справедливому замечанию Д.Г. Савинова, ныне перед нами простирается "море литературы по звериному стилю" (Савинов, 2010. С. 5-6), соответственно в историографическом разделе мы лишь обозначим основные тенденции в изучении скифского звериного стиля и сосредоточимся на важнейшей для нашего диссертационного исследования проблеме классификации и типологии образов, сюжетов и мотивов данного художественного направления
Изучение феномена скифского и, шире, скифо-сибирского звериного стиля традиционно осуществляется по следующим важнейшим направлениям: комплексное изучение определенных регионов (локальных вариантов), хронологических периодов и художественных школ скифо-сибирского звериного стиля (в послевоенное время в советской и постсоветский археологии такие исследования, как правило, являются одним из компонентов монографической характеристики конкретных археологических культур, составляющих скифо-сибирский мир). Для восточноевропейского скифского звериного стиля эта тенденция проявляется также в дифференцированном исследовании трех его локальных вариантов - лесостепного (среднеднепровско-среднедонского), степного (северопричерноморского и приазовского) и северокавказского; специальное исследование определенных образов, сюжетов, мотивов и художественных приемов звериного стиля, осуществляемое не только в рамках локальных вариантов и субвариантов, но и в пределах скифо-сибирского мира в целом (естественно, в применении к «сквозным» образам и сюжетам); дифференцированное изучение определенных категорий изделий, оформленных или украшенных в скифо-сибирском зверином стиле; исследование технологии изготовления вещей, оформленных в скифском и, шире, скифо-сибирском зверином стиле; семиотическое исследование скифского звериного стиля, предполагающее реконструкцию семантики и прагматики его конкретных образов, сюжетов и композиций, определения его роли в идеологической системе «скифо-сибирского
Более детально (с акцентом на исследования двух последних десятилетий) соответствующие тенденции изучения восточноевропейского скифского звериного стиля проанализированы в нашей специальной статье (Канторович, 2015). мира». С реконструкцией семантики, в силу единства формы и содержания, неразрывно связано изучение поэтики (совокупности художественных приемов) скифо-сибирского звериного стиля; реконструкция генезиса скифо-сибирского звериного стиля и его отдельных локальных вариантов. Эта сложнейшая проблема, попытку решения которой мы находим еще в трудах Б.В. Фармаковского, М.И. Ростовцева и Г.И. Боровки, ныне стала еще более актуальной, с учетом огромного материала, накопленного археологией после выхода этих работ; в контексте данной проблемы и вне ее рассматриваются вопросы межкультурных обменов между локальными вариантами скифо-сибирского звериного стиля и вопросы влияния внешних художественных направлений; наконец, значительные усилия, в условиях неуклонного прироста массива изображений скифо-сибирского звериного стиля направлены на решение проблем систематизации, классификации и типологии этого материала.
Как уже было сказано, начало исследованиям скифо-сибирского звериного стиля как феномена положено трудами Эллиса Хоуэлла Миннза, Бориса Владимировича Фармаковского, Михаила Ивановича Ростовцева и Григория Иосифовича Боровки. Классификационные разработки скифского звериного стиля первоначально шли по пути систематизации не столько самих изображений или украшаемых ими предметов, сколько признаков данного художественного направления, что вполне закономерно на стадии первичного выявления его произведений на фоне различных зооморфных изображений и художественных стилей древности.
Скифо-сибирское зооморфное искусство было опознано и выделено его первыми исследователями именно по формальным признакам и, естественно, изначально было названо стилем. Показательно, что пространственно-временной охват термина «звериный стиль» с ходом его исследования постепенно сужался. Э.Х.Миннз и М.И.Ростовцев под термином «звериный стиль», в сущности, подразумевали всякое зооморфное искусство, начиная с эпохи палеолита (Minns, 1913. Р. 261-264; Rostovtzeff, 1922, 1929). Учитывая обилие зооморфных образов в палеолите, М.И. Ростовцев квалифицировал звериный стиль как "древнейший стиль декоративного искусства в истории человечества" (Rostovtzeff, 1929. Р. 4). Вместе с тем именно Э.Х. Миннз и М.И. Ростовцев, а также Г.И.Боровка (Borovka, 1928), соотнося скифо-сибирский анимализм с общемировой традицией зооморфизма, исключительно точно выявили его отличительные признаки именно как художественного направления.
Позднее, по мере прироста материала, было признано, что ко всему мировому зооморфному искусству, существующего как минимум с эпохи верхнего палеолита, термин "звериный стиль" неприменим, как неприменимы термины "человеческий стиль" или "растительный стиль" ко всяким изображениям людей или растений. Как справедливо указал Г.А.Федоров-Давыдов, «не просто анимализм определяет особенность скифо-сибирского звериного стиля. "Звериный стиль" на всем протяжении "Великого пояса степей" отличается внутренним единством и общими тенденциями в своей эволюции. Это искусство обладает особым образным строем, специфическим подходом к действительности» (Федоров-Давыдов, 1976. С. 15).
При этом Э.Х. Миннз, впервые обративший внимание на декоративность, условность, изоморфность изображения фактуре украшаемой вещи в качестве специфических черт скифского звериного стиля, еще не предпринимал попыток какой-либо систематизации массива изображений этого художественного направления, послужившего всего лишь одной из многих тем его фундаментального труда (Minns, 1913. Р. 261-264).
Отсутствует этот аспект и в почти синхронной по отношению к монографии Э.Х. Миннза статье выдающегося российского антиковеда Б.В. Фармаковского, в рамках которой проблема скифского звериного стиля - один из сюжетов анализа искусства эпохи бронзы и железа юга Восточной Европы. Сконцентрировавшись на поиске истоков скифского звериного стиля Северного Причерноморья, исследователь, рассмотрев изображения данного стиля на фоне древнегреческого искусства, выявил ряд сходных элементов в этих художественных традициях и предложил идею греко-ионийского происхождения скифского звериного стиля (Фармаковский, 1914. С. 29-37).
Решающим шагом не только в идентификации, но и в типологии изображений скифо-сибирского звериного стиля следует считать изданные почти одновременно исследования М.И. Ростовцева и Г.И. Боровки, специально посвященные этому самостоятельному направлению в зооморфном искусстве.
Редуцированные изображения хищников
Еще А.И. Шкурко обосновывал правомерность рассмотрения свернувшихся хищников в едином массиве вместе с лежащими, указавший, что «любую из келермесских свернувшихся пантер можно «разогнуть» и получить обычное изображение припавшего к земле хищника» (Шкурко, 1969. С.34; см. также Членова, 1967. С. 127; Королькова, 2006. С.73).
Возможно, к данному типу следует отнести также изображение хищника (скорее, это голова с рудиментами лап), оформляющее нижний конец посоховидного костяного «навершия» из Могильника Донской (к.1, п.24) на Нижнем Дону (Ильюков, Лукьяшко. 1994. С.57-67. Рис.20:4); противоположная Модель типа: изображен относительно короткоголовый и широкомордый короткоухий (т.е. кошачий) хищник с массивной головой с мощными лапами (пантера? леопард? львица?). Моделирован в одностороннем высоком рельефе (1, 4-11, 13) или объемно, но в расчете преимущественно на боковой обзор (2, 3, 12). Фигура строго профильная (при односторонне-рельефном исполнении) или как бы сложенная из двух строгих профилей (при объемном исполнении). Хищник показан с вертикально опущенной головой, как бы упирающейся в землю, с подковообразным ртом, с ухом, глазом и ноздрей на одной линии (причем глаз округлый концентрический, а ухо короткое, направленное вверх или наискось вперед), с горизонтально ориентированным туловищем и горизонтальными предплечьем и стопой, в идеале вытянутыми в одну линию.
Особенности трактовки конкретных изображений. Морда чаще с подпрямоугольным завершением, но может быть и с овальным (3, 5, 6), ноздря чаще округлая, реже (11-13) овальная, ухо чаще овальное, реже (4) треугольное, может быть оформлено в виде подошвы копыта (7, 11). Пасть чаще приоткрытая в основании и сомкнутая впереди, реже полуоткрытая (12, 13). В большинстве сторона навершия выполнена в виде головы барана, отнесенной нами к типу 1 Келермесско-новозаведенскому в рамках соответствующего образа (см. ниже). Однако в силу неясности и фрагментированности изображение хищника из Донского нами здесь не учитывается.
Кроме того, несколько изображений реалий, украшенных в зверином стиле, присутствуют на некоторых других скифских каменных изваяниях, помимо манычского. Это налучье в виде птичьей головки и обкладка ритона в виде птичьей головки на статуе из Терновки (г. Николаев), налучье в виде птичьей головки на статуе из Киевского музея, налучье в виде птичьей головки на статуе из Ольховчика (г. Шахтерск Донецкой обл.), крупные бляхи одежды в виде голов ушастых птиц и оленя из Краснодарского музея (Преградная?) (Ольховский, Евдокимов, 1994. Кат. 11, 73, 81, 119). Однако в силу относительной неясности данных изображений они не включены в нашу сводку. случаев зубы не показаны, за исключением трех изображений, в которых (4, 11, 12) морда завершается преувеличенными треугольными или сегментовидными клыками, нижний из которых заходит на верхний. Шея и туловище, как правило, гладкие, но в двух случаях покрыты точечными вдавленнями - имитация шерсти (5,6). Шея мощная прямоугольная или трапециевидная, в одном случае (10) акцентированная рельефной птичьей головой. Лопатка полуовальная или овальная, чаще выпуклая, реже почти не акцентирована (5, 6) или акцентирована вертикальной рельефной полосой (12). В двух случаях лопатка (9, 10) трансформирована в рельефную птичью голову с рифленой восковицей. Спина прямая, лишь в одном случае выгнутая, что обусловлено фактурой украшаемой вещи (11). Бедренная часть овальная или полуовальная, с треугольно моделированной тазобедренной выемкой. Лапы преувеличены, чаще переданы без пальцев - кружком или петлей, в двух случаях с тремя пальцами (11, 12), в одном - лапы не различимы (13); в двух случаях (9, 10) этот кружок составляет голову хищной птицы, клюв которой соответствует единственному когтю зверя. Хвост чаще опущен вдоль зада, реже (1, 2) закинут на спину; в большинстве случаев хвост завершается крючком или завитком, в трех случаях хвост на конце превращен в голову птицы (9-11), в одном случае - полностью превращен в большой загнутый клюв с приставленным к нему кружком глаза, выступающим за пределы фигуры хищника (1), причем в горизонтальном рассмотрении эта голова может восприниматься как сидящая на шее, роль которой играет туловище зверя.
Изобразительная динамика типа: от более рельефных и геометричных фигур (1-3), к более сглаженным, порой с более детальной зооморфной трансформацией анатомических частей тела (9, 10) или с проработкой пальцев лап (11, 12). При этом хабазское изображение (12) представляется периферийной репликой с изображений данного типа, прежде всего таких как манычское (13) (пропорции, композиция) и журовское (проработка пальцев, лопатки) (11). При этом само хабазское зеркало - подражание зеркалам «ольвийского типа», на рукоятях которых хищники показаны в позе Келермесской пантеры, т.е. стоящими или чуть присевшими перед прыжком (см. ниже тип II-A-I-2 Роменско-ольвийский), но хабазский хищник почти лежит (ср. Скуднова, 1962. С. 12-13), что и позволило нам отнести его к группе лежащих хищников и к описываемому типу. В хабазском изображдении нельзя не видеть и влияния элементов «савроматского» искусства, проявившихся в трактовке пальцев, преувеличенных (занимают половину пространства нижней части конечностей) и как бы скребущих землю (ср.: Виноградов, 1972. С. 159-160).
Композиционными параллелями изображениям рассматриваемого типа могут служить фигурки припавшего к земле кошачьего хищника на рукояти Келермесской секиры, выполненные в пограничной передневосточно-скифской манере.
Хронология типа: Из объективно датируемых изображений (см. список опорных хроноиндикаторов) основными маркерами нижней границы существования типа могут быть признаны краснознаменское изображение, относящееся к рубежу 3-ей - 4-ой четверти VII в. до н.э. и новозаведенские, совокупно датируемые в рамках 2-ой пол. VII - начала VI в. до н.э. Следующими по времени из объективно датируемых являются манычское изображение конца VII - 3-ей четверти VI в. до н.э. и ульское второй половины VI в. до н.э. (Эрлих, 2010. С. 117-118, 125). Верхняя граница существования типа может определяться объективно датируемым журовским изображением, компромиссная дата которого может быть определена как конец VI - начало V в. до н.э.
Полнофигурные изображения лосей
Весь массив или категория изображений обособленных конечностей хищных зверей или грифонов был разделен по степени редуцированности на две сюжетных группы - отображение пары ног или одной ноги.
Критерием принадлежности к Группе I является наличие в изображении двух голеней/предплечий (в соответствии с тем, какие именно ноги отображаются - задние или передние, что не всегда однозначно определимо) и/или двух лап -даже если изображено единственное бедро/плечо (второе в этом случае остается как бы закрытым от зрителя).
Критерием принадлежности к Группе II следует считать наличие в изображении единственной лапы
В рамках каждой из этих групп можно дифференцировать два сюжетных отдела по композиционному критерию - взаиморасположению пальцев (т.е. собственно лапы) и остальной части ноги, т.е. по наличию/отсутствию изогнутости лапы по отношению к ноге в целом. Это во многом определяет сюжетное содержание изображения, характер действия подразумеваемого персонажа.
Если воспринимать обособленные конечности как ориентированные вертикально, то изогнутость лапы по отношению к остальной части ноги будет означать опору на землю, типичную для пальцеходящих хищников (к которым
Изображения обособленных преувеличенных загнутых когтей (один из которых, как правило, противопоставлен остальным) на уздечных бляхах типа бляхи из Берестняг (курган 4) (Петренко 1967. Табл. 30: 12) и на окончаниях или щитках S-видных и Г-образных псалиев (см, например: Могилов 2008. Рис.72: 1-6, 73: 1-4; Канторович, 2010. С.302. Рис.52) из-за отсутствия отображения каких-либо голеней/предплечий и бедер/плеч расцениваются нами как птичьи и рассматриваются в рамках соответствующего образа (см. ниже). относятся семейства кошачьих и собачьих, и соответствующий признак резко отличает их от стопоходящих, в частности от семейства медвежьих), - т.е. опору той частью стопы, которую образуют фаланги пальцев (рис.4-а Приложения 3). Это может быть опора полностью (с пальцами, перпендикулярными остальной части ноги) или частично (с пальцами, отходящими наискось вниз, что вполне нормально для пальцеходящих в природе - именно так они опираются окончаниями лап при быстром движении). Соответственно отсутствие изогнутости верхней, пястной/плюсневой части лапы по отношению к остальной части ноги (даже при некоторой изогнутости самих пальцев или когтей) означает свисание конечностей вниз при статичном положении передних ног - с прямыми или изогнутыми пальцами, отходящими вниз и продолжающими линию ноги (в природе это возможно при условии опоры на задние ноги). Иначе говоря, дифференцируются изображения обособленных стоящих/идущих ног и «свисающих» ног.
Если же трактовать обособленную конечность (в качестве элемента подразумеваемого полнофигурного изображения) как ориентированную горизонтально и лежащую на земле, следует дифференцировать: изображения горизонтально направленных ног с изогнутыми лапами - отдел 1-й изображения горизонтально направленных ног с выпрямленными лапами - отдел II
Все эти композиционные схемы встречаются в синхронных полнофигурных изображениях хищников в скифском зверином стиле (см. об этом ниже в связи с проблемой истоков мотива редуцированных конечностей).
В рамках отделов выявляются изобразительные типы, - в соответствии с критериями, обоснованными в главе I данной работы.
В рамках данной классификации не рассматриваются фрагменты полнофигурных изображений, приобретшие вид редуцированных - такие как задняя часть туловища хищника, в налучья из Толстой могилы (Черненко 1975. С. 155. Рис.2: l)z. Также не включены в массив анализируемых изображений те рудименты обособленных ног хищника, на композиционной основе которых в скифском зверином стиле возникли новые образы - «петушков-гиппокампов» и птиц (см. главу 7).
К данному типу относятся практически тождественные изображения на бронзовых уздечных бляхах из Прикубанья (1: Тузлинский некрополь, комплекс неизвестен ), из Среднего Поднепровья (3: Бобрица, курган 66, погребение 2; 4:
Это задняя часть туловища хищника с задними ногами в широком шаге (левая нога впереди, как бы поднята и подведена лапой под брюхо; правая нога как бы опирается сзади о землю). Композиционно-стилистически данное изображение сходно с задней частью полнофигурного изображения грифона на ажурной пластине с того же налучья (Черненко 1975. С. 155. Рис.2, 3) и, вероятно, являлось не обособленным самостоятельным изображением, а частью целой фигуры, составленной из нескольких пластин.
В самой первой публикации эти и остальные анализируемые в нашей работе бляхи из некрополя Тузлы с изображениями конечностей хищников были идентифицированы как предметы из коллекции графа Л.А. Перовского, присланной в Эрмитаж в 1852 г. из кургана «около Керчи» (Древности Боспора..., Софиевка, развеянный курган) и неизвестного происхождения (3: из интернет-каталога "Ancient touch", № 964).
Это рельефные изображения сдвоенных задних конечностей в профиль в широком «шаге» при воспроизведении обеих голеней и хвоста, проходящего между ними и упирающегося раздвоенным концом в основания трехпалых лап с загнутыми когтями. Данному типу изображений присуще сочетание определенной натуралистичности (четкая проработка пальцев) с условностью (геометричность бедра, превращение надколенного уступа на бедре в завиток). При этом бедро показано очень широким, овальным, переходящим в преувеличенные лапы через короткие, почти атрофированные голени.
1854. С. 202), однако в недавнем издании коллекций Государственного Эрмитажа в качестве источника их происхождения были указаны раскопки К. Бегичевым в 1852 г. Тузлинского некрополя, без указания конкретных комплексов (Scythian art, 1986. Подписи к илл.275-279). Именно об этих раскопках, очевидно, пишет К.К. Герц, характеризуя раскопанный К. Бегичевым в 1852 г. (по указанию тогдашнего российского министра внутренних дел и министра уделов графа Л.А. Перовского) курган на Тузле с разграбленной гробницей с двумя лошадьми с богатым зооморфно украшенным уздечным набором (Герц, 1898. С. 62-63). Кроме того, в ДБК, очевидно, перепутано количество экземпляров данного типа изображений и изображений из той же коллекции, относящихся к типу «Краснопрекопск-Тузла» (см. ниже), поскольку указано, что блях с изображением типа «Тузла-Бобрица» насчитывается три экземпляра, а блях типа «Краснопрекопск-Тузла» - один экземпляр (Древности Боспора..., 1854. С. 202), тогда как публикация Эрмитажной коллекции говорит об обратном (Scythian art, 1987. Fig. 277, 278). Как известно, еще М.И. Ростовцев предполагал, что в Древностях Боспора Киммерийского локализация находок в данном случае ошибочна (Ростовцев 1925. С. 351), на это же недавно указал Ю.А. Виноградов, однозначно связавший «керченскую коллекцию» графа Перовского с Тузлинским некрополем (Греки и варвары..., 2005. С. 251).
Проблема идентификации образа грифона в скифском зверином стиле
При этом ноздря и рот могут быть симметричны и соразмерны (1, 8), образуя подобие подошвы копыта (1) но чаще ноздря дана точкой или короткой каплевидной чертой, рот - более длинной углубленной линией. Глаз чаще средних размеров, реже преувеличен (5, 7, 15, 16), чаще вписан в контур головы, но может и выходить за его пределы (7, 13, 15, 16), он округлый, реже овальный (11, 16), моделирован выступом или углублением зеницы в рельефном кольце глазницы. Ухо чаще средних размеров, овально-подтреугольное, с впадиной раковины, но в нартанском изображении на зеркале оно преувеличенное - узкое и удлиненное, с мощным рельефным краем, заключающим впадину раковины (15). Шея обычно нормальной длины, реже -укороченная (4, 5, 15. 16), Часто на поверхности шеи показана линия мускулов (1-4, 8-15, 17), переданная продольным ребром плоскостей, иногда сглаженным; в жаботинском изображении роль этой линии выполняет рифленая рельефная полоса, идущая посередине шеи и имитирующая также шерсть (3). Лопатка и бедро овальные или сегментовидные, как правило, выделенные рельефным выступом, лишь в редких случаях - на костяных пластинах (6, 16), на обивке перекрестья меча (7) и в ульском изображении на навершии (13) они не акцентированы рельефно, при этом в ульском изображении лопатка маркирована птичьей головой, выступающей из нее вверх, повторяя изгиб шеи. Туловище козлов между лопаткой и бедром чаше гладкое, но у жаботинского козла (3) косыми рельефными линиями имитированы ребра, а у одного из нартановских туловище покрыто продольными короткими насечками, очевидно, имитирующими шерсть (16). Переход от бедра к колену всегда акцентирован уступом, иногда глубоким, образующим V-образную выемку (3, 6-8, 13-15, 17). Ноги укороченные, Копыта, как правило, четко оформлены рельефно или в контуре, за некоторыми исключениями, в которых они даны утолщениями (2, 4, 5, 7, 16), часто обозначены выступы рудиментарных пальцев (1, 3, 10-14, 17). Хвост короткий, опущен вдоль крупа (1-3, 7, 8, 10-12, 14, 17), реже торчит наискось вверх (6, 13, 16), иногда не обозначен (4, 5, 9, 15).
Особенности трактовки отдельных изображений. Изображения чаще овальных очертаний, но могут быть вытянуты в прямоугольник в соответствии с требованиями оформляемой вещи и парной композиции (6, 7). Рог в бобрицком и гладковщинском изображениях продольно разделен надвое углубленной линией (1, 17). В жаботинском изображении (3) посередине шеи, а также спереди и сзади, вдоль ее соприкосновения с рогом показаны продольные кожно-шерстные складки, оформленные с помощью зарифленных рельефных линий; аналогичная линия обрамляет голову при переходе в шею и по низу, а с шеи рельефная линия переходит на туловище, обрамляя лопатку с тыла. В гладковщинском изображении (17) кожно-шерстная складка показана гладкой рельефной линией спереди шеи, далее она переходит на туловище, смыкаясь с рифленой рельефной линией, полностью оконтуривающей лопатку.
Некоторым изображениям данного типа присущи зооморфные превращения и наложения. Так, рог кулаковского козла на конце трансформирован в голову птицы (9). В круп жаботинского козла (3) вписана горизонтальная фигура птицы, направленная головой вниз, огибающая и отграничивающая гладкое бедро козла, причем ее клюв, очевидно, играет роль хвоста козла. Об ульском изображении на навершии (13) уже сказано.
Жаботинское изображение В.В. Хвойка (Древности Приднепровья, 1900, Приложение. С.6), и В.А. Ильинская (Ильинская, 1975. С. 19) трактуют как лошадиное; Л.К. Галанина аналогично интерпретирует близкое жаботинскому гладковщинское изображение. Действительно, рога этих козлов напоминают лошадиную гриву, а их морда сходна с конской, однако все же «грива» не совсем естественно облегает шею вплоть до ноги, а в гладковщинском изображении «грива», помимо того, разделена надвое продольным желобком, как в безусловно козлином бобринском изображении, и четко сужается к концу, как и у бобринского козла. Как мы видели, жаботинское и гладковщинское изображения полностью вписываются в иконографию рассмотренного типа горных козлов. Поэтому, признавая «пограничность» данных изображений, в особенности жаботинского и гладковщинского, мы предпочитаем рассматривать их в рамках образа горного козла.
В рамках иконографии данного типа наблюдается определенная динамика: стилистическое «ядро» образуют такие лаконичные и высококачественные изображения как бобрицкое (1), роменское (2), из Коцюбинчиков (14), нартановское (15), из Битовой могилы (8) и ульские на бляшках (10-12), тогда как остальные изображения в той или иной мере вторичны, либо усложнены и находятся на грани других образов (Жаботин, Глдковщина, конеподобные козлы - 2, 17), либо упрощены и геометризированы (Герасимовка - 4, Старшая могила -5, Шумейко - 7,, ульское на навершии - 13, нартановское налучье - 16).
Аналогии. Это широко распространенный в эпоху «скифской архаики» VII-VI вв. до н.э. сюжетно-стилистический тип, возникший под влиянием переднеазиатской традиции. Ближайшие аналогии происходят с территории восточноевропейского звериного стиля, но не включены нами в список изображений типа как целиком относящиеся к переднеазиатской стилистической традиции - фигуры козлов на золотом перекрестье меча Мельгуновского кургана (Придик, 1911.Табл. I, II), а также на обушке и на проушине Келермесской секиры из кургана 1/Ш (Галанина, 1997, кат.6. Таб.10). Как показано П.Амандри, сюжет горного козла, лежащего с повернутой назад головой имеет композиционные истоки в переднеазиатской традиции, инициировавшей также подражания в греческом искусстве геометрического стиля (Amandry, 1965, 152, 156, pl.XXIX, 1, 2, 5, XXX, 1-7; ср. Зуев, 1993. С.43). Не случайно некоторые изображения бобрицко-ульского типа образуют геральдические композиции (6, 7), в которых аналогичные козлы часто показаны в передневосточном искусстве.
Хронология типа основана в первую очередь на объективных датировках Ульских изображений из к. 1 и к.2 1909 г. (вторая половина VI в. до н.э.) и гладковщинского (вторая половина VI в. до н.э.) (см. Список опорных хроноиндикаторов). Аналогии с мельгуновским и келермесскими изображениями козлов заставляют устанавливать нижнюю дату изучаемого типа соответственно второй половиной VII в. до н.э. Дата кургана Старшая могила определена А.Ю.
Алексеевым с учетом наличия архаичных ритуальных ножей и по другим основаниям в рамках 2-ой половины VII в. до н.э. (Алексеев, 2003. С.53, 295). Хронология зеркал с центральной ручкой с бляшкой на столбиках, являющихся одним из надежных маркеров эпохи «скифской архаики» (Кузнецова, 2002. С.43, 62; Алексеев, 2003. С.46-47) не позволяет датировать представленные на этих бляшках изображения позднее VI в. до н.э. Относительно ранним является и усть-лабинское изображение, комплекс которого в рамках типологии и хронологии наконечников стрел по В.Г. Петренко входит во вторую хронологическую группу вместе с Келермесскими курганами 3/Ш и 4/Ш (Петренко, 1990. С.72). Наконец, как уже указывалось выше, кулаковское изображение свернувшегося хищника, элементом трансформации лопатки которого является изображение козла, можно датировать в совокупном интервале близких ему и объективно датируемых пантикапейского и протопоповского изображений, т.е. в рамках конца VI - первой половины V в. до н. э..