Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения кризиса зарубинецкой культуры 13
Глава 2. Постзарубинецкие группы памятников и горизонт Рахны-Почеп 24
Глава 3. Роль сарматских племен в формировании горизонта Рахны-Почеп 36
3.1. Взаимоотношения населения классической зарубинецкой культуры и сарматов 36
3.2. Изделия из египетского фаянса 39
3.3. Фибулы и другие металлические украшения 46
3.3.1. Фибулы 46
3.3.2. Кольца-амулеты 50
3.3.3. Подвески 51
3.3.4. Гривны и браслеты 53
3.4. Краснолаковая и другая импортная керамика 55
3.5. Сарматские тамги в лесной зоне 60
3.5.1. Почепская миска с тамгообразным знаком 60
3.5.2. Сарматские тамги в ареале мощинской и позднедьяковской культур 64
3.6. Следы юртообразной постройки Почепского селища 71
3.7. Металлургические центры горизонта Рахны-Почеп 74
Глава 4. Бастарны элогия Тита Плавтия Сильвана Элиана и памятники типа Рахны 82
4.1. Бастарны 82
4.2. Поход Плавтия Сильвана 88
Глава 5. Роль южно-балтийского культурного импульса в формировании горизонта Рахны-Почеп 95
5.1. Глазчатые и другие западные типы фибул 95
5.2. Южно-балтийские импорты Почепского селища 99
5.3. Металлообработка на памятниках горизонта Рахны-Почеп 102
5.4. Пряслица с широким каналом 113
5.5. Южно-балтийские элементы как культурно-хронологические индикаторы постзарубинецких древностей 114
Глава 6. Соотношение памятников типа Почеп с юхновской культурой 117
Глава 7. Проблема периодизации постзарубинецких древностей 124
Заключение 129
Список сокращений 135
Архивные источники 138
Литература 139
Список иллюстраций 175
Приложение 1. Иллюстрации 188
Приложение 2. Каталог памятников горизонта Рахны-Почеп 289
Приложение 3. Каталог памятников горизонта Рахны-Почеп с сарматскими элементами 298
Приложение 4. Каталог памятников горизонта Рахны-Почеп с южно балтийскими элементами 304
Приложение. 5. Каталог керамических и металлических сосудов среднесарматской культуры с тамгами 306
- Постзарубинецкие группы памятников и горизонт Рахны-Почеп
- Краснолаковая и другая импортная керамика
- Металлообработка на памятниках горизонта Рахны-Почеп
- Проблема периодизации постзарубинецких древностей
Введение к работе
Актуальность темы. Кризис зарубинецкой культуры (II в. до н.э. - сер. I в. н.э.), имевший место в первой половине I в.н.э., рядом археологов рассматривается как отправная точка формирования славянских народов. Следовательно, постзарубинецкие памятники вписываются в сложную и многогранную проблему происхождения раннего славянства.
Большинство современных исследователей считают, что основной причиной кризиса классической зарубинецкой культуры стали климатические изменения. Однако вычленение всех культурных составляющих различных групп постзарубинецких памятников на огромной территории показывает их этнокультурную пестроту и сложность процесса распада зарубинецкой культуры. Эти материалы свидетельствуют и о важной роли исторических процессов, в особенности, инокультурных влияний.
В настоящей работе впервые подробно анализируются проявления сарматского и южно-балтийского культурных импульсов, которые, по мнению ряда исследователей, стали причиной кризиса зарубинецкой культуры и способствовали образованию постзарубинецкого горизонта Рахны-Почеп. Рассматривается и современное состояние проблемы соотношения постзарубинецких памятников типа Почеп и юхновской культуры. Актуальным является привлечение немногочисленных, но важных эпиграфических и письменных источников, содержащих косвенную информацию об этнокультурных процессах в южной части ареала древностей горизонта Рахны-Почеп.
Степень разработанности темы. В 1980-е гг. ряд авторов высказывал мнение о существенном значении сарматского фактора в обстоятельствах заката классической зарубинецкой культуры. После работы М.Б. Щукина 1986 г., в которой был выделен постзарубинецкий хронологический горизонт Рахны-Почеп, специальных исследований, развивающих идею решающего влияния инокультурных импульсов на финал зарубинецкой культуры, не проводилось. Некоторые положения данной идеи периодически подвергаются критике. В частности, A.M. Обломским, Р.В. Терпиловским и их соавторами оспаривается роль сарматских племен в кризисе зарубинецкой культуры и в последовавших за этим событиях. М.Б. Щукин, не вступая в прямую полемику и не отказываясь от своих гипотез, лишь отмечал, что даже если климатические катаклизмы и повлияли на начало кризиса зарубинецкой культуры, то это не противоречит политическим причинам распада зарубинецкой культуры, о чем свидетельствуют археологический материал и исторические данные. Анализ различных категорий находок на памятниках постзарубинецкого горизонта Рахны-Почеп и рассмотрение некоторых
историко-археологических событий, с ними связанных, заставляет вновь обратиться к теме кризиса классической зарубинецкой культуры и его последствий.
Хронологические и географические рамки исследования. Хронологические рамки исследования находятся в интервале сер. I в. н.э. - нач. II в. н.э. Это период раннеримского времени, в котором происходит затухание культур латенской традиции, в том числе зарубинецкой, и появление новых культурных образований, примером которых являются группы постзарубинецких памятников. Исследование затрагивает обширные территории Поднестровья, Южного Побужья, Среднего Поднепровья и Подесенья. Круг приводимых аналогий постзарубинецким материалам относится к территориям Южной Прибалтики, побережья Черного моря и к ареалу среднесарматской культуры в Северном Причерноморье и Приазовье.
Цели и задачи исследования. Основной целью данного исследования является выявление и характеристика различных по происхождению этнокультурных компонентов в материалах памятников хронологического горизонта Рахны-Почеп (сер. I - нач. II вв.н.э.) и реконструкция историко-культурных явлений, предположительно ставших причиной их появления. Важной целью является также изучение роли каждого из этих компонентов в общем культурогенезе постзарубинецких древностей и реконструкция на данном основании историко-культурных событий, связанных с образованием горизонта Рахны-Почеп.
Для достижения поставленных целей было необходимо решить следующие задачи:
-
Историографический обзор проблемы формирования и принципов выделения горизонта Рахны-Почеп внутри всего массива постзарубинецких древностей.
-
Формирование базы данных памятников горизонта Рахны-Почеп, содержащих инородные этнокультурные компоненты.
3. Систематизация (типология, хронология, картографирование) инородных
этнокультурных элементов в материалах постзарубинецких памятников горизонта Рахны-
Почеп.
4. Анализ эпиграфических и нарративных источников, имеющих отношение к
этнополитическим изменениям в ареале памятников горизонта Рахны-Почеп.
Научная новизна диссертации. Впервые выявлены, систематизированы и подробно проанализированы инокультурные компоненты в материалах памятников горизонта Рахны-Почеп, отражающие культурные импульсы из Южной Прибалтики и Северного Причерноморья. Сарматские элементы рассмотрены в рамках актуальной в последние годы темы взаимоотношений населения лесной и лесостепной зон Восточной Европы с кочевниками. Именно сарматам отведена решающая роль в реконструкции
причин трансформации классических зарубинецких древностей в постзарубинецкие. Предпринята попытка реконструкции различных форм социально-политического взаимодействия оседлого постзарубинецкого населения с сарматами вів. н.э.
Южно-балтийские культурные элементы, в особенности некоторые металлообрабатывающие инструменты и фрагменты украшений со следами их использования, впервые рассматриваются как свидетельства самого раннего этапа проникновения в Среднеднепровский регион ювелирной традиции, представленной пластинчатыми изделиями круга выемчатых эмалей (II—IV вв. н.э.) Впервые в исследовании привлекаются эпиграфические и нарративные источники, ранее не рассматривавшиеся в контексте темы кризиса зарубинецкой культуры. Сделана новая попытка периодизации памятников постзарубинецких групп, которая подтвердила необходимость выделения древностей горизонта Рахны-Почеп, как первоначального этапа развития постзарубинецких памятников. Поставлен вопрос о необходимости в дальнейшем выделения второго хронологического горизонта постзарубинецких древностей, развивающихся после исчезновения памятников горизонта Рахны-Почеп.
Практическая и научная ценность. Основные положения работы могут использоваться в научных исследованиях, для написания обобщающих трудов по истории и археологии, в подготовке лекционных курсов по археологии и древней истории, в научно-просветительской и музейной работе.
Методическая основа исследования базируется на комплексе приемов работы с археологическим материалом рассматриваемых памятников, который включает в себя выявление инокультурных элементов в коллекциях, их картографирование и систематизацию по типологическим и хронологическим признакам. Сопоставление данных различных категорий археологического материала проводилось с помощью сравнительно-аналитического метода. При поиске аналогий в первую очередь учитывались материалы среднесарматской культуры, соседствующей с группами памятников горизонта Рахны-Почеп. Для поиска параллелей были привлечены материалы культур западно-балтского круга Юго-Восточной Прибалтики и культуры населения античных городов-государств и Боспорского царства. При работе с письменными документами (эпиграфическими и литературными) производился сравнительно-источниковедческий анализ текстов.
Источниковая база исследования. Диссертация основана на материалах, хранящихся в Винницком краеведческом музее (г. Винница, Украина), в Институте археологии Национальной академии наук Украины (г. Киев), в Брянском бъединенном Государственном краеведческом музее (г. Брянск), в ОАВЕиС Государственного
Эрмитажа (г. Санкт-Петербург), происходящих из раскопок Славяно-сарматской экспедиции в 2010-2014 гг. В исследовании использованы отчеты о полевых исследованиях, хранящиеся в архиве Института археологии РАН (г. Москва), в архиве Винницкого краеведческого музея, в архиве Института археологии Национальной академии наук Украины (г. Киев). Также к работе привлечены отечественные и зарубежные исследования, где представлены публикации и анализ постзарубинецких материалов горизонта Рахны-Почеп.
Положения, выносимые на защиту.
-
Древности горизонта Рахны-Почеп (сер. I - нач. II вв. н.э.) появляются в результате взаимодействия зарубинецкой культуры финального этапа развития с различными по происхождению этнокультурными традициями.
-
Первая из этих традиций является сарматской и выражена компонентами культур, присущих населению Северного Причерноморья, в числе которого были сарматские племена. Именно благодаря взаимодействию с сарматами происходило распространение этих компонентов в ареале постзарубинецких поселений.
3. Вторая этнокультурная традиция представлена элементами культур западнобалтского круга, активно проникающими со второй половины I в. н.э. в Среднее Поднепровье с мигрантами из Южной Прибалтики и участвующими в формировании постзарубинецких древностей. Эти элементы, в особенности металлообрабатывающие инструменты и фрагменты украшений со следами их использования, могут рассматриваться как свидетельства самого раннего этапа проникновения в Среднеднепровский регион ювелирной традиции, представленной пластинчатыми изделиями круга выемчатых эмалей (II—IV вв. н.э.).
4. Третья этнокультурная традиция в материалах памятников горизонта Рахны-Почеп проявляется в элементах юхновской культуры предшествующего времени, присутствующих на ряде памятников типа Почеп в Подесенье. Эти элементы не повлияли на формирование постзарубинецких древностей, но обусловили локальную специфику памятников типа Почеп.
5. Выявленные компоненты этнокультурных традиций достаточно четко определяют хронологическую позицию древностей горизонта Рахны-Почеп только на начальном этапе (сер. I - нач. II вв. н.э.) продолжительного периода существования всего круга постзарубинецких древностей (сер. I - конец II вв. н.э.). При дальнейшей разработке проблематики может быть выделен второй хронологический горизонт эволюции этих древностей.
Степень достоверности исследования базируется на том, что анализ материала построен на проверяемых материальных свидетельствах и согласуется с опубликованными работами по постзарубинецкой тематике. Результаты исследования получены с помощью методически корректных подходов к изучению археологического материала происходящего с территории Южного Побужья, Среднего Поднепровья и Подесенья.
Апробация результатов исследований. Основные положения настоящей работы и отдельные ее аспекты обсуждались на заседаниях Отдела археологии Восточной Европы и Сибири Государственного Эрмитажа (Санкт-Петербург 2015, 2016), Славяно-финского отдела ИИМК РАН (Санкт-Петербург 2015, 2016), на конференциях в Гомеле (2004), Санкт-Петербурге (2006, 2008, 2010), Туле (2006, 2008), Краснодаре (2009), Ростове-на-Дону (2011), Уфе (2014), а также нашли отражение в ряде научных публикаций.
Постзарубинецкие группы памятников и горизонт Рахны-Почеп
В первой обобщающей монографии по постзарубинецким древностям [Обломский, Терпиловский, 1991], несмотря на то, что материалы многих памятников были известны только по разведочным работам, а коллекции раскопанных памятников изданы лишь частично, отчетливо выделялись четыре группы локализованных географически древностей. Позднее, в ходе исследований 1990 - 2000-х годов эти данные подтвердились и были дополнены новыми фактическими материалами:
1) Памятники типа Почеп. Распространены в бассейне среднего течения Десны (рис. 7) и представлены пойменными неукрепленными селищами с традициями домостроительства и керамического комплекса (рис. 10), восходящими к зарубинецкой культуре. Керамика памятников почепского типа делится на лощеную и груболепную. Процент лощеной керамики для материалов эталонного Почепского селища равен 4–5 %. Груболепные сосуды представлены округлобокими горшками с яйцевидным туловом и отогнутым наружу венчиком. Горшки со сглаженным ребром очень редки. Для груболепных сосудов характерна орнаментация защипами или насечками по краю венчика. Редко встречаются пальцевые вдавлення или ногтевые отпечатки на шейке сосуда [Обломский, 1993. С. 46]. Лощеные миски разнообразны по своей форме. Встречаются сосуды с отогнутым внутрь или наружу прямым венчиком, с эсовидным профилем. В материалах селищ Киселевка и Почеп отмечены округлобокие и ребристые миски. Изредка лощеные сосуды украшены каннелюрами (рис. 10). Вещевой комплекс памятников типа Почеп представлен типами фибул местного и импортного производства. Их датировка свидетельствует о хронологическом стыке деснинских памятников с классической зарубинецкой культурой. Также к металлическим находкам относятся ножи с горбатой спинкой, серпы, рыболовные крючки, единичные экземпляры стрел, пробойники и проколки [Заверняев, 1969. Рис. 13, 14]. Жилища почепских памятников делятся на два типа - полуземлянки и наземные дома. Большинство полуземлянок имеют прямоугольную форму (рис. 10). Их стены, вероятно, были срубными. В некоторых случаях зафиксированы столбовые ямы по периметру котлована. Сооружения отапливались открытыми очагами. Наземные длинные дома имели каркасные стены без обмазки с закладом бревен между вертикально стоящими столбами. В средней части длинного дома распологался обширный овальный очаг [Обломский, 1993. С. 47]. Особенностью памятников типа Почеп считается присутствие среди их материалов элементов юхновской культуры [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 47-59; Обломский, 20Юг, С. 45, 46]. Хронологию группы деснинских памятников определяли в широких рамках - от середины - третьей четверти I в. н.э. до II вв. н.э. [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 58].
2) Памятники типа Лютеж. Распространены в Среднем Поднепровье (рис. 8) и представлены неукрепленными поселениями на всхолмлениях в пойме или на краю первой надпойменной террасы. Кроме топографии памятники типа Лютеж объединяет состав керамического комплекса и конструкция жилищ, генетически родственные классической зарубинецкой культуре. Вся керамика памятников типа Лютеж делится на лощеную и груболепную. Лощеной посуды разнообразных форм достаточно много. На эталонном селище Лютеж она составляет 17,2 % от общего числа постзарубинецких фрагментов. Она представлена мисками, которые подразделяются по форме профиля: чашевидные, эсовидные и острореберные (рис. 11). Груболепная керамика представлена в основном горшковидными округлобокими сосудами. Присутствуют также горшки со сглаженным ребром (рис. 5, 11). Набор нелощеная керамики дополняется коническими крышками с полой ручкой и дисками без бортиков (рис. 11). Для гру бо лепных горшков характерна орнаментация насечками и защипами по венчику, некоторые сосуды украшены поясом пальцевых защипов [Обломский, 1993. С. 44]. Датирующий материал памятников типа Лютеж представлен фибулами, которые либо диагностируют финал классической зарубинецкой культуры, либо не встречены на ее памятниках. Вещевой комплекс, кроме фибул включает в себя орудия труда: ножи с прямой и горбатой спинкой, шилья, серпы, долота, зубило [Бидзиля, Пачкова, 1969. С. 71, рис. 11]. Сведения о домостроительстве памятников типа Лютеж в основном получены при исследовании селища Оболонь. Жилища представляют собой четырехугольные в плане полуземлянки (рис. 11), которые имели либо срубные, либо каркасные стены (центральные опорные столбы кровли зафиксированы в трех сооружениях). Постройки отапливались открытыми очагами [Обломский, 1993. С. 45]. Особенностью лютежской групп является эпонимное специализированное поселение, связанное с масштабным металлопроизводством. Датировка памятников типа Лютеж не выходит за рамки середины I в. н.э. - II вв. н.э. [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 30-41; Терпиловский, Башкатов, 2010, С. 36-40].
3) Памятники типа Рахны. Распространены на левобережье Днестра и в бассейне Южного Буга (рис. 9). Представлены неукрепленными поселениями, расположенными на краю первой надпойменной террасы и на вершинах и склонах междуречий маленьких рек. Среди памятников известен также один небольшой могильник. Захоронения совершались в больших овальных ямах, куда помещались остатки трупосожжения. Основной керамический комплекс и приемы домостроительства памятников типа Рахны представляют собой развитие зарубинецкой традиции. По-прежнему достаточно высок процент лощеной керамики, много фибул [Щукин, 1994. С. 234]. В материалах памятников представлены лепные округлобокие горшки, орнаментированные насечками и защипами по краю, с туловом близким к яйцевидному, с отогнутым наружу венчиком (рис. 12). Лощеные лепные миски делятся на округлобокие и ребристые (рис. 12) [Обломский, 1993. С. 45]. Большинство из обнаруженных жилищ памятников типа Рахны представляют собой полуземлянки, стены которых, видимо, были срубными (рис. 12). Особенностью памятников является значительное число северопричерноморских импортов в материалах. Именно к ним относится большинство обнаруженных фибул, которым можно противопоставить лишь одну находку фибулы с треугольным щитком, характерную для классической зарубинецкой культуры. Вещевой комплекс дополняется находками ножей, серпов и пряслиц. В начале 1990-х гг., при неоспоримости существования поселений этой группы в I в. н.э., вопрос о четкой культурной принадлежности памятников типа Рахны и их верхней дате оставался открытым, поскольку не существовало полной публикации материалов [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 41; Обломский, 2010в, С. 16-29].
4) Памятники типа Картамышево П-Терновки 2. Ареал памятников -восток Днепровского Левобережья и бассейн Северского Донца. Топографически неукрепленные поселения обнаруживаются на первых надпойменных террасах рек, на останцах в поймах, реже на коренных берегах. Керамический комплекс памятников типа Картамышево П-Терновки 2 с делением посуды на лощеную и груболепную является одним из вариантов продолжения зарубинецкой традиции [Обломский, 1993. С. 48]. Набор лепной посуды состоит из серии ребрисых и округлобоких форм. Известны и тюльпановидные и баночные сосуды. Груболепные горшки орнаментировались пальцевыми вдавленнями и насечками по краю венчика (рис. 13). Лощеная посуда по материалам эпонимных селищ составляет 4-6 % от общего количества керамики. Наибольшее распространение получили ребристые мискообразные сосуды с зигзаговидным профилем верхней части (рис. 13) [Обломский, 1993. С. 48]. Вещевой комплекс памятников типа Картамышево П-Терновки 2 имеет важное отличие от вещевого комплекса памятников типа Рахны, Почеп и Лютеж. Он включает в себя находки наиболее ранних изделий стиля выемчатых эмалей. Жилища памятников типа Картамышево П-Терновки 2 представляют собой прямоугольные в плане полуземлянки со срубной конструкцией стен. Известны и единичные наземные сооружения, отапливаемые также как и полуземлянки открытыми очагами. [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 62-76; Обломский, 2010а, С. 54-64]. Особенность группы поселений типа Картамышево П-Терновки 2 - присутствие в керамическом комплексе заметного числа столовой керамики с орнаментацией, присущей посуде оксывской, пшеворской и вельбаркской культур (Горюнова, 2004, С. 46]. Хронологию группы памятников определяли в пределах периода от середины I до конца II вв. н.э. [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 71-73].
Изучение еще одной группы памятников, пятой, - типа Гриней, не выглядевшей компактной, в 1990-е годы только начиналось. Поселения, обнаруживаемые на левом берегу Днепра, в бассейне Псла, в низовьях реки Снов, выделялись особенностями керамического комплекса. При крайней редкости лощеной посуды, кухонная керамика в подавляющем большинстве случаев покрыта расчесами или штриховкой, нанесенными в различных направлениях гребнем или щепкой. Среди груболепных сосудов доминирующей формой являются тюль-пановидные горшки с суженной нижней частью. Имеются и закрытые горшки с яйцевидным туловом (рис. 14). На памятниках типа Грини исследованы два полуземляночных жилища прямоугольной формы. В обеих постройках присутствуют центральные столбы. В углах жилищ обнаружены глинобитные очаги. Скромный вещевой комплекс памятников представлен обломком сильнопро-филированной бронзовой фибулы типа А84 (по типологии О. Альмгрена) и стеклянной бусиной с глазками [Обломский, 1993. С. 49]. Хронологические рамки группы определялись отрезком времени со второй половины II по первую треть III в. н.э. [Обломский, Терпиловский, 1991, С. 78-83].
Краснолаковая и другая импортная керамика
Исследователи неоднократно высказывали предположение, что появившаяся на постзарубинецких памятниках форма острореберных мисок с прямым венчиком очень близка краснолаковым тарелкам городских центров Северного Причерноморья [Петров, 1961. С. 158, 159; Третьяков, 1969. С. 13; Максимов, 1982. С. 71; Обломкий, Терпиловский, 1991. С. 26, 59; Обломский, 2010в. С. 23]. В 1987 г. A.M. Обломский попытался отождествить лепные острореберные миски памятников типа Почеп, Лютеж и Рахны с конкретными прототипами terra sigillata, обнаруженными при раскопках Ольвии и Мирмекия. Исследователь пришел к выводу, что постзарубинецкие миски по очертанию профиля больше всего соответствуют краснолаковым мискам типов 6(М) и 7(М), выделенных Т.Н. Книпович для материалов Мирмекия [Книпович, 1952. С. 298, Рис. 2, 14]. Данные типы, соответствующие формам 1-4 современной дробной классификации Д.В. Журавлева, бытовали во второй половине I - начале II в. н.э. [Журавлев, 2010. С. 41-49, табл. 11-19], что совпадает со временем появления постзарубинецких памятников на пространстве от Южного Буга до Поде-сенья [Обломский, 1987. С. 82, 83].
При столь убедительных результатах морфологических сопоставлений, в работах A.M. Обломского и Р.В. Терпиловского находки на постзарубинецких памятниках краснолаковой посуды, которая должна была быть примером для местных гончаров, никогда не упоминались. Между тем, в небольшом количестве они все-таки существуют.
Непрофильный фрагмент краснолакового сосуда (рис. 38, 2) был обнаружен при работе с материалами селища Пархомовка (рис. 9, 26) [Воронятов, 2012а. С. 77], входящего в южнобужскую группу постзарубинецких памятников типа Рахны. Красный лак покрывает только верхнюю часть внешней стороны фрагмента, что характерно для многих форм terra sigillata.
Фрагмент верхней части краснолакового кувшина был обнаружен при раскопках Почепского селища (рис. 7, 6) деснинской группы постзарубинецких памятников. Обломок представляет собой часть шейки и венчика со следом отколовшейся ручки (рис. 38, 1) [Заверняев, 1969. С. ПО, 115, Рис. 16, 2]. Определявшая фрагмент Т.Н. Книпович датировала реконструируемый сосуд I в. н.э. К сожалению, размер фрагмента не позволяет подобрать сосуду точную аналогию.
Обломок донной части лощеного сосуда из желто-красной, хорошо отмученной глины, был найден при небольших раскопках селища Спартак Екимо-вичского района Смоленской области (рис. 7, 13), входящего в постзарубинец-кую группу памятников типа Почеп. Т.Н. Книпович определила фрагмент, как принадлежавший сосуду, происходящему из Северного Причерноморья [Третьяков, 1963. С. 138-140, Рис. 73, 11].
В 1953 г. при раскопках Суботовского могильника И.М. Самойловским в постзарубинецком погребении №2 среди прочего инвентаря были обнаружены два фрагмента краснолаковой миски - венчик и донышко [Самойловский, 1960. С. 93, 94; Максимов, 1960. С. 37]. На поселении Суботовского городища найдены обломки краснолаковых мисок. Высокие и крупные миски на кольцевом поддоне имеют плавно загнутый внутрь край (рис. 38, 4). У небольших мисок прямой, отогнутый наружу край (рис. 38, 3). Все миски покрыты лаком темно-или светло-красного оттенка, нанесенным на внутреннюю поверхность и на край венчика с наружной стороны [Максимов, 1960. С. 32, Рис. 4, 9, 13].
Краснолаковая керамика к номадам среднесарматской культуры поступала несомненно именно из античных причерноморских центров - Ольвии времен «царства Фарзоя», Тиры, Танаиса, Боспорского царства [Симоненко, 2011. С. 159]. С сарматами престижные краснолаковые сосуды кочевали по степям и вскоре оказывались в их могилах.
Ближайшими к постзарубинецким памятникам типа Рахны (рис. 9) сарматскими погребениями с находками terra sigillata являются: погребение №8 (курган №1) могильника Писаревка (рис. 39, 6) Ямпольского района Виницкой области с двумя краснолаковыми мисками (рис. 40, 1, 2) [Simonenko, 2008, S. 78, 79, Taf. 129, 4, 5]; погребение №3 (курган №1) могильника Севериновка (рис. 39, 7) того же района с краснолаковой миской (рис. 40, 3) [Simonenko, 2008. S. 78, Taf. 127, 10]; погребение №1 (курган №7) могильника у с. Владими-ровка (рис. 39, 15) Новоархангельского района Кировоградской области с крас-нолаковым кувшином (рис. 40, 4) [Simonenko, 2008. S. 71, Taf. 88, 2].
Ближайшими к постзарубинецким погребениям Суботовского могильника сарматскими памятниками с находками terra sigillata являются: погребения из курганов №3, 5 и 6 могильника Подгородное (рис. 39, 23) Днепропетровского района Днепропетровской области с краснолаковыми мисками (рис. 40, 5, 6) [Simonenko, 2008. S. 59, 60, Taf. 22, 2; 23, 1; 24, 2]; погребения №5 и №2 могильника Калантаево (рис. 39, 18) Чигиринского района Черкасской области также с мисками (рис. 40, 7, 8) [Simonenko, 2008. S. 59, Taf. 20, 1; 21.1, а] и др.
Хотя специального исследования о находках terra sigillata в среднесар-матской культуре до сих пор не существует, можно говорить о краснолаковой посуде как о типе керамических изделий, широко распространенном у сарматов (рис. 39).
Типы краснолаковых тарелок, которые, согласно исследованию A.M. Об-ломского, послужили прототипами для изготовления постзарубинецких мисок с прямым венчиком, встречаются не только в материалах Ольвии, Мирмекия и других античных центров, но и в сарматских комплексах. В качестве примера можно привести сарматское погребение у с. Баштечки Черкасской области (рис. 39, 14) [Артеменко, Левченко, 1983. С. 145-146, Рис. 1,15] с краснолаковой тарелкой (рис. 41, 1) формы 2.1.1 (втор. пол. I в. н.э.), согласно классификации Д.В. Журавлева [Журавлев, 2010. С. 43, Таб. 13]. Или сарматское погребение конца I - первой половины II вв. н.э. у с. Константиновка Симферопольского района Крыма [Орлов, Скорый, 1989. С. 69, Рис. 4, 1] с краснолаковой тарелкой (рис. 41, 2) формы 4.2 по классификации Д.В. Журалева [Журавлев, 2010. С. 46, Таб. 19]. Краснолаковой посудой импортные керамические изделия с постзаруби-нецких памятников не ограничиваются. В материалах Почепского селища присутствуют обломки сероглинянного гончарного кувшина с каннелированной ручкой и орнаментированным туловом (рис. 42) [Заверняев, 1969. С. 109, ПО, Рис. 10, 9]. При публикации Ф.М. Заверняев ошибочно отнес находку к Черняховской культуре, но не смог найти ей там точных соответствий. Позже аналогию кувшину подобрали A.M. Обломский и Р.В. Терпиловский. Среди материалов Козырского городища Ольвийского региона нашлись похожие сосуды, бытовавшие в Северном Причерноморье в первые века н.э. [Бураков, 1976. С. 103, 104; Обломский, Терпиловский, 1991. С. 58]. При ознакомлении с фрагментами кувшина выяснилось, что его реконструкция, опубликованная Ф.М. Заверняе-вым, неточно отражает форму. Соответственно, и аналогии, приведеные A.M. Обломским и Р.В. Терпиловским, оказываются также не совсем точны. Мне представляется, что аналогией гончарному кувшину Почепского селища может являться сосуд, представленный крупной частью (рис. 43) в комплексе средне-сарматского погребения у с. Цветна Александровского района Кировоградской области. Его орнаментация более богата, но в ней используются те же загзаго-образные линии (Simonenko, 2008. S. 69, 70, Taf. 79, 1). Каннелированность ручки также указывает на возможность привлечения фрагмента сосуда в качестве аналогии почепскому кувшину.
Гончарная сероглиняная керамика присутствует в материалах постзару-бинецких памятников типа Рахны (рис. 9). В погребениях №3 и №8 могильника Рахны (рис. 9, 13) были обнаружены целые формы гончарной посуды (рис. 44, 2, 4). В материалах селища Пархомовка кроме упоминавшегося фрагмента краснолаковой керамики присутствуют фрагменты сероглиняной гончарных миски и маленького горшка (рис. 44, 1, 3). A.M. Обломский считает данные формы сосудов достаточно типичными для комплексов керамики Северного Причерноморья первых вв. н.э. - Ольвии, Тиры, нижнедонских городищ [Обломский, 2010в. С. 24]. Нередок для памятников типа Рахны амфорный материал. Обломки амфор (рис. 45, 46) встречены на селищах Марьяновка, Пархомовка, Ометинцы, Рахны и в могильнике Рахны [Хавлюк, 1971. Рис. 3, 1-Ю; Обломский, 2010в. С. 24]. Согласно исследованию A.M. Обломского, ручки светлоглиняных амфор с перечисленных памятников относятся к типу СШ (20-15 гг. до н.э. - пер. треть I в. н.э.), или к типу CIVA (нач. поел, четверти - конец I в. н.э.) по СЮ. Внукову [Обломский, 2010в. С. 24; Внуков, 2006. С. 108-111, 125-127, 167].
При публикации перечисленных находок амфор, краснолаковой и серо-глиняной керамики исследователи почти всегда шаблонно говорят о некой связи памятников с Северным Причерноморьем [Заверняев, 1969. С. ПО; Третьяков, 1963. С. 140; Обломский, 2010в. С. 24]. Характер данной связи обычно не раскрывается, часто подразумеваются безликие торговые контакты, реконструировать которые не пытаются. Но если все же задаться вопросом о том, как на постзарубинецкие памятники горизонта Рахны-Почеп попадала античная керамика, на мой взгляд, невозможно проигнорировать целый культурный мир, который был буфером между городскими причерноморскими центрами с их сельским окружением и далекими постзарубинецкими поселками. Этим миром является среднесарматская культура, представители которой господствовали не только в степях Северного Причерноморья, но и оказывали очень сильное влияние на культуру самих античных городов-государств.
Металлообработка на памятниках горизонта Рахны-Почеп
Помимо резкого роста металлопроизводства, которое мы склонны связывать с необходимостью выплаты дани сарматам железом [Воронятов, Еременко, 2013. С. 51-63], на памятниках горизонта Рахны-Почеп выявлены следы металлообрабатывающего ремесла и высококачественный инструмент, неизвестные в классической зарубинецкой культуре.
Внимание к данным инновациям постзарубинецкого времени уделялось лишь в специальных работах, посвященных истории металлургии конкретных территорий или находкам из черного металла на отдельных памятниках [Бид-зиля, Пачкова, 1969. С. 71; Гопак, Заверняев, 1981. С. 181-191; Розанова, Терехова, 1997. С. 99]. В монографиях по постзарубинецкой эпохе следам металлообрабатывающего ремесла внимание не уделялось. Находки металлообрабатывающих инструментов упомянуты лишь в числе других находок из металла. Тем не менее, данные инновационные явления следует считать показательными и способными участвовать в прояснении процесса образования горизонта Рахны-Почеп.
Среди металлообрабатывающих инструментов памятников горизонта Рахны-Почеп следует назвать ювелирное зубильце (рис. 79, 4) и тигель, обнаруженные на специализированном поселении Лютеж в Среднем Поднепровье (рис. 8, 1) [Бидзиля, Пачкова, 1969. С. 71, Рис. 11, 19, 28]. В Подесенье обломок тигля, льячки, капельки бронзы и куски оплавленной обмазки от кузнечных горнов найдены на селище Синьково [Амброз, 1964. С. 64]. Специально следует рассмотреть следы и находки металлообрабатывающего ремесла, обнаруженные на наиболее полно исследованном Почепском селище (рис. 7, 6).
Заложив в 1952 г. небольшой раскоп на дюнном всхолмлении в пойме р. Судость, Ф.М. Заверняев вскрыл остатки некоего сооружения (рис. 80) и обнаружил фрагменты грубой лепной и лощёной посуды и различные металлические предметы. Среди находок особо выделялись два глиняных тигля (рис. 81, 1, 2). Кроме того, в раскопе было встречено большое количество железных шлаков и капли застывшей бронзы [Заверняев, 1954. С. 143, 144].
Объект (рис. 80, А), открытый в раскопе 1952 г., исследователь охарактеризовал как остатки металлообрабатывающей мастерской зарубинецкого времени, сооружённой на месте существовавшей в эпоху бронзы землянки. В итоговых публикациях была дана развёрнутая характеристика следов сооружения и всех находок, обнаруженных в его заполнении. Кроме упомянутых в первоначальной заметке находок, в котловане помещения были найдены: небольшие крицы, фрагменты оплавленной глиняной обмазки с круглым отверстием от сыродутного горна, серповидный нож, обломок серпа, часть бронзового браслета, кусок бронзы и невыразительные костяные орудия. В северной части котлована было обнаружено пятно тёмно-серых известковых конкреций с частицами древесного угля, которое Ф.М. Заверняев предположительно связал с остатками печи (рис. 80, В) [Заверняев, 1960а. С. 184; 19606. С. 181, 182; 1969. С. 100, 101]. Более подробно были описаны глиняные тигли и их обломки: «На оплавленной их поверхности заметны квадратные углубления с рубчатыми отпечатками - следы какого-то инструмента (щипцов), которыми тигли извлекались из печи. На одном тигле и на нескольких обломках сохранились застывшие капли бронзы» [Заверняев, 1969. С. 100].
В процессе вскрытия площади памятника в последующие годы коллекция находок, относящихся к металлообрабатывающему и ювелирному ремеслу, значительно возросла. Пополнение было не только количественным, но и качественным. В заполнениях котлованов жилых и хозяйственных построек и в ямах каждый полевой сезон обнаруживались довольно редкие предметы. Среди них фрагменты трёх глиняных льячек (рис. 81, 3, 4\ обломки двух молотков (рис. 79, 2) и маленькое зубильце для ювелирных работ (рис. 79, 3) [Заверняев, 1956. С. 31; 1957. С. 16, 38; 1958. С. 78; 1959. С. 27; 1969. С. 112, Рис. 13, 22, 28; Гопак, Заверняев, 1981. С. 187, Рис. 1, 898, 897, 902]. Уникальной находкой является железный пуансон (рис. 79, 5) [Заверняев, 1969. С. 112, Рис. 13, 27; Гопак, Заверняев, 1981. С. 187, Рис. 1, 896]. Он особенно интересен тем, что имеет S-видный рабочий торец. После того, как в специальной работе была определена функция этого инструмента [Гопак, Заверняев, 1981. С. 187], насколько мне удалось проследить по литературе постзарубинецкой и «киевской» тематики, он больше ни в одном исследовании не фигурировал, хотя работа, несомненно, известна и изредка используется [Терпиловский, 2004. С. 78].
Поскольку такой инструмент, как пуансон, предназначен для нанесения следов на металле, в нашем случае - характерного S-видного раппорта орнамента, то логичным будет поискать среди относительно синхронных археологических материалов изделия, декорированные подобным орнаментом. В классических зарубинецких древностях такой элемент орнамента отсутствует. На постзарубинецких памятниках Южного Побужья, Среднего Поднепровья и По-десенья его также нет. Но очень близкий S-видный раппорт орнамента неожиданно нашёлся на предметах кладов круга восточноевропейских выемчатых эмалей, случайно обнаруженных более ста лет назад. Речь идёт о бронзовых пластинчатых гривнах (венчиках ) (рис. 82, 2) Межигорского клада из Среднего Поднепровья [Хойновский, 1896. С. 167, Таб. XIX, 854, 855], пластинчатой гривне (рис. 82, 1) из погребения (?) у с. Жукин Нижнего Подесенья [Ханенеко, Ханенко, 1907. С. 32, Таб. XXXI, 538; Корзухина, 1978. С. 43, 71] и об одной из пластинчатых гривен (рис. 82, 3) из Басовки Сумской области [Левада, 2010. С. 568, Рис. 10, 6].
Интересным выглядит описание орнамента на пластинчатой гривне Ме-жигорского клада, опубликованного И.А. Хойновским в 1896 г.: «Часть бронзового пояса, сделанного из бронзовой листовой полосы в 4,9 см ширины, на которой отчеканен обронным способом (re pousse) орнамент, состоящий: по краям из концентрических кругов и линий, а по середине орнаментированный полосками, составленными из ряда знаков на подобие букв SSS. Перерывы между полосками украшены поперёк пояса горошинами, концентрическими кругами и линиями» [Хойновский, 1896. С. 167]. Каким бы удивительным это ни показалось, но это описание чётко пересекается с характеристикой пуансона (рис. 79, 5) с Почепского селища, данной В.Д. Гопаком и Ф.М. Заверняевым 85 лет спустя: «Он представляет собой плавно суживающийся к концу стержень с закруглёнными гранями. На плоской поверхности рабочего торца выгравирован элемент узора, близкий по форме к латинской букве S. Находки аналогичных инструментов на зарубинецких памятниках нам неизвестны. Чекан, очевидно, был вставлен в деревянную рукоятку и предназначался для оттиска узора на каком-то мягком материале, вероятнее всего, это была чеканка по медному листу» [Гопак, Заверняев, 1981. С. 187, Рис. 1, 896]. Для полноты сравнения следует заметить, что масштаб позитива и негатива S-образного элемента сопоставляемых предметов, судя по фотографиям и рисункам в публикациях, очень близок.
Изложенное наблюдение позволяет сделать вывод о том, что при изготовлении бронзовых пластинчатых вещей круга варварских выемчатых эмалей, распространившихся в Днепровском регионе со второй половины II в. н.э., использовались инструменты, подобные обнаруженным на постзарубинецком Почепском селище. Более того, объекты и материалы памятника свидетельствуют о том, что на поселении жили и работали квалифицированные мастера-ювелиры [Гопак, Заверняев, 1981. С. 191], способные осуществить всю цепь технологического процесса изготовления бронзовых пластинчатых украшений.
В нашем распоряжении есть и сведения о том, что в одном из сооружений поселения плавили цветной металл. Также можно с уверенностью говорить о том, что с помощью зубильца и молотка можно было вырубить заготовку необходимой формы из листа цветного металла. Одна из заключительных операций процесса - нанесение орнамента - также была обеспечена соответствующим инструментом. Следует ещё упомянуть, что на Почепском селище обнаружено большое количество (более 20 экз.) разных по размеру железных стержней, которые a priory считают шильями [Заверняев, 1969. С. 112, Рис. 14, 1-15; Гопак, Заверняев, 1981. С. 185]. В связи с открывшимися обстоятельствами следует допустить, что некоторые из них могли использоваться в качестве ювелирного и слесарного инструмента: чертилки и пробойники по металлу, кернеры, кан-фарники для нанесения орнамента в виде мелких жемчужин или горошин. Среди материалов памятника есть ещё инструменты (рис. 79, 1), которые также могли использоваться при ювелирных работах, но они не имеют современных аналогий и не совсем понятно, как именно они применялись.
Обнаружение ювелирных зубилец на памятниках Лютеж и Синьково, вероятно, говорит о том, что и на этих памятниках осуществлялась обработка цветного металла. Возможно, это было изготовление таких бронзовых пластинчатых украшений, как орнаментированные гривны, фрагмент которой был обнаружен на Почепском селище (рис. 76, 1).
Проблема периодизации постзарубинецких древностей
На сегодняшний день все заинтересованные в постзарубинецкой проблематике исследователи согласны с тем, что позднезарубинецкие группы памятников второй половины I - II вв. н.э. невозможно объединить в археологическую культуру. Для акцентирования внимания на специфике такого явления как постзарубинецкая эпоха A.M. Обломским и Р.В. Терпиловским по отношению к рассматриваемым древностям предложен термин «культурно-хронологический горизонт». Данное определение, на мой взгляд, не совсем верно отражает суть явлений и процессов, выразившихся в формировании различных постзаруби-нецких групп памятников и их исчезновении. Это связано и с существующей традицией понимания строго узкой хронологической характеристики термина «хронологический горизонт» в археологической литературе, и с возможностью выделения в постзарубинецкой эпохе двух культурно-хронологических пластов древностей с несколько различными характеристиками, каждый из которых может рассматриваться как горизонт.
В предыдущих главах я постарался показать, что хронологический горизонт Рахны-Почеп совпадает лишь с начальным отрезком (приблизительно 50-75 лет с середины I в. н.э.) постзарубинецкой эпохи6. Из этого следует, что, вероятно, в перспективе следует поставить вопрос о необходимости выделения второго хронологического горизонта, в рамках которого продолжают эволюци онировать постзарубинецкие древности, сменяющие горизонт Рахны-Почеп и существующие до появления киевской культуры на рубеже II - III вв. н.э.
Черты предлагаемого подхода были намечены в работах В.М. Горюновой и А.А. Хрекова, появившихся в последнее десятилетие. После тщательного анализа вещевого инвентаря поселения Картамышево II и «Сильник»-Бобрава 3, В.М. Горюнова пришла к выводу, что постзарубинецкая группа памятников Картамышево II - Терновка 2 датируется не ранее второй половины - третьей четверти II в. н.э., а не второй половиной I в. н.э., как считалось ранее [Горюнова, 2004. С. 47-50, 87, схема № 1; 2008, С. 211-213]. Анализ постзарубинец-ких древностей Прихоперья позволил А.А. Хрекову определить их нижнию хронологическую границу серединой II в. н.э. [Хреков, 2012. С. 93]. Приведенные результаты работ исследователей дают не только теоретическую, но и практическую возможность выделять хронологический горизонт древностей, существующий в рамках постзарубинецкой эпохи, но не синхронный древностям горизонта Рахны-Почеп. Для удобства пользования этому горизонту, возможно, следовало бы присвоить название по наиболее исследованным и ярким памятникам. Пока что можно использовать рабочее название - например, «горизонт Картамышево».
Кроме того, что два постзарубинецких горизонта различаются временем своего существования, не совсем совпадает и территория их ареалов. Предварительно можно лишь отметить, что на территории Южного Побужья после прекращения существования памятников горизонта Рахны-Почеп в первой половине II н.э., наследие зарубинецкой культуры исчезает. В Среднем Поднепровье и на левобережье Днепра оно, напротив, после очередных трансформаций продолжает существовать в рамках следующего хронологического горизонта до формирования киевской культуры. Уже сейчас очевидно, что в рамках второго горизонта появляются и существуют постзарубинецкие древности в бассейне Хопра [Хреков, 2013. С. 290-294]. Точные же территориально-хронологические границы памятников «горизонта Картамышево» предстоит обозначить после дополнительных исследований.
Как показывает выполненное исследование, различаются и особенности материальной культуры памятников двух постзарубинецких хронологических горизонтов. Проявляются он в следующем. К тем характерным типам вещей горизонта Рахны-Почеп, выделенным М. Б. Щукиным, самым чётким из которых является глазчатые фибулы «прусской» серии, по результатам работы следует добавить типы, связанные с культурой населения побережья Черного моря и среднесарматской культурой. Среди них бусы и пронизи из египетского фаянса, фрагменты краснолаковой посуды, «сарматские» фибулы и др. (см. Главу 3). Эти находки и другие единичные предметы, связанные со среднесарматской культурой, можно встретить только на памятниках горизонта Рахны-Почеп. Увидеть влияние среднесарматской культуры в материалах памятников «горизонта Картамышево» уже невозможно (рис. 100). Исчезновение сарматских элементов связано с серьёзными изменениями в степном мире. Для примера можно привести одно из самых ярких проявлений этих перемен - в лесостепном Поднестровье после первой четверти II в н.э. прекращаются захоронения сарматской знати, культурное наследие «царства Фарзоя-Инисмея» в Северо-Западном Причерноморье и Среднем Поднепровье угасает.
Исследователи, отдающие ведущую роль в явлении «распада» зарубинец-кой культуры климатическим изменениям, упускают из виду ощутимую составляющую материального облика памятников горизонта Рахны-Почеп в виде элементов культуры населения Северного Причерноморья и сарматов, распространение которых может быть отражением исторических процессов, приведших к кризису зарубинецкой культуры и формированию постзарубинецких древностей.
Но не только отсутствие южной - сарматской составляющей отличает памятники «горизонта Картамышево». На них уже не встречаются центрально-европейские импорты ступеней В la, Bib (начало н.э. - 70 г. н.э.) и первой половины ступени В2, которые присутствуют на памятниках типа Лютеж, Рахны и Почеп. Единственное исключение - находка потёртой и починенной глазчатой фибулы А61 на поселении Картамышево II, которую следует считать рудиментом предыдущего хронологического периода [Горюнова, 2004. С. 48].
Но зато здесь появляются литые украшения круга выемчатых эмалей, в том числе и собственно вещи с эмалью [Горюнова, 2004. С. 48, рис. 5, 7, 10, 14, 16], которые пока не известны на памятниках горизонта Рахны-Почеп (рис. 100). A.M. Обломский и Р.В. Терпиловский с соавторами, на мой взгляд, неосторожно формулируют утверждение, что «в позднезарубинецкий период складывается особый набор украшений, в состав которого входили изделия с выемчатой эмалью...» [Арион и др. 2010, С. 103]. Однако таких вещей нет на постзарубинецких памятниках типа Рахны. Вещи с выемчатой эмалью не известны на постзарубинецких памятниках типа Почеп, хотя фрагменты пластинчатых украшений круга эмалей и инструменты для их изготовления на Почеп-ском селище присутствуют [Заверняев, 1969. Рис. 15, 18, 26–27; Гопак, Завер-няев, 1981. С. 187, Рис. 1, 896, 898, 902; Воронятов, 2014. Рис. 3, 2, 4, 4, 1].
Нет надёжных свидетельств наличия предметов с эмалью и на памятниках типа Лютеж. Т-образная фибула с выемчатой эмалью с поселения Леськи-3 происходит из сборов размытого Кременчугским водохранилищем памятника [Башкатов, Терпиловский, 2010. С. 38] и не может выступать в роли достоверного свидетельства. Обломок подковообразной фибулы из слоя многослойного (курсив мой – СВ.) поселения Оболонь (Луг-IV), который также привлекается в качестве доказательства наличия на памятниках данного типа предметов с эмалью [Башкатов и др., 2013. С. 711], не убеждает, поскольку мы не знаем, было ли крестообразное углубление щитка первоначально заполнено эмалью, на что указывают и сами исследователи [Обломский, Терпиловский, 2007. С. 129]. Итого, две сомнительные вещи на всё Среднее Поднепровье при отсутствии предметов с эмалью на постзарубинецких памятниках Южного Побужья и По-десенья на период существования горизонта Рахны–Почеп.
Следует предполагать, что для второй половины I - первой половины II в. н.э. можно лишь говорить о бытовании у населения памятников горизонта Рах-ны-Почеп пластинчатых вещей, которые чуть позже станут частью более широкой традиции украшений круга варварских выемчатых эмалей. Появление ранних типов вещей уже именно с эмалью в днепровском регионе, вероятно, следует относить только ко времени выделяемого постзарубинецкого «горизонта Картамышево».
Также существенной чертой памятников «горизонта Картамышево» может быть продолжающееся ощутимое южно-балтийское влияние, выраженное в ранее не встречающихся типах керамического материала. Фрагменты сосудов с «пшеворской», «оксывской» или «вельбаркской» орнаментацией найдены на поселениях Картамышево II, Бобрава, Гочево 1, Попово-Лежачи, Шапкино II и др. [Горюнова, 2004. С. 46; Хреков, 2013. С. 288]. Возможно, в середине II в. н.э. территории левобережья Днепра достигает очередной северо-западный импульс, чётко отразившийся в керамическом комплексе поселений групп Картамышево II - Терновка 2 и Шапкино П. Этот импульс, по-видимому, был похож на один из предшествующих, в частности на импульс второй половины I в. н.э., в результате которого на территории Среденего Поднепровья появились глазчатые фибулы и пластинчатые украшения будущего круга выемчатых эмалей.
Названные лишь некоторые яркие различия памятников двух горизонтов (рис. 100) свидетельствуют о сложности и многоэтапности путей эволюции постзарубинецких древностей. Только учитывая данные особенности и хронологические нюансы различных групп памятников мы можем наиболее объективно реконструировать запутанный исторический процесс в Среднем Подне-провье в первых веках н.э.