Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Характеристика палеолита Иркутского геоархеологического района 19
1.1. История изучения палеолита на территории Иркутского геоархеологического района 19
1.2. Культурно-хронологическая характеристика палеолитических комплексов Иркутского геоархеологического района 30
Глава 2. Комплексы раннего верхнего палеолита мамонской группы 41
2.1. Местонахождение Мамоны II 41
2.2. Местонахождение Герасимова I 53
2.3. Местонахождение Спартак I 67
2.4. Местонахождение Щапова I 76
Глава 3. Комплексы раннего верхнего палеолита арембовской группы 84
3.1. Местонахождение им. И. В. Арембовского 84
3.2. Местонахождение им. М. П. Аксенова 104
3.3. Местонахождение Седова 114
Глава 4. Место комплексов Иркутского геоархеологического района в контексте индустрий раннего верхнего палеолита Сибири 122
4.1. Сравнительный анализ комплексов раннего верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района 122
4.2. Комплексы Иркутского геоархеологического района в схеме индустрий раннего верхнего палеолита Сибири 129
Заключение 144
Приложение 1. Альбом иллюстраций 169
Приложение 2. Таблицы 214
- История изучения палеолита на территории Иркутского геоархеологического района
- Местонахождение Герасимова I
- Местонахождение им. И. В. Арембовского
- Комплексы Иркутского геоархеологического района в схеме индустрий раннего верхнего палеолита Сибири
Введение к работе
Актуальность исследования. За последние десятилетия накоплен огромный массив данных о материальных комплексах раннего верхнего палеолита Северной и Центральной Азии. Долгое время на фоне сопредельных регионов исследования синхронных палеолитических комплексов Прибайкалья отличались меньшей интенсивностью. К рубежу XX–XXI вв. в литературе фигурировали только такие местонахождения, как Военный Госпиталь, Переселенческий пункт, стоянка им. И. В. Арембовского, Макарово III, Гора Игетей, Красный Яр II–III и Хадахан, при этом часть из них упоминалась в историографическом ключе (Военный Госпиталь, Переселенческий пункт), часть не была в полной мере введена в научный оборот (стоянка им. И. В. Арембовского). Таким образом, на сегодня существует диспропорция в степени изученности региональных комплексов раннего верхнего палеолита и синхронных им объектов на сопредельных территориях, что является помехой при интеграции материалов Прибайкалья в общую картину развития палеолитических индустрий Сибири и Северной Азии. Эта ситуация прослеживается в обзорных трудах, посвященных проблематике раннего верхнего палеолита Северной Азии, где территория Прибайкалья вынужденно описывается весьма кратко (или вовсе игнорируется) [например: Аникович, Анисюткин, Вишняцкий, 2007; Вишняцкий, 2008; Деревянко, 2010, 2011]. Скудость фактических материалов раннего верхнего палеолита, характерная для всего региона Прибайкалья, прослеживалась и на территории Иркутского геоархеологического района, однако в последнее время такое положение дел изменилось. За последние 15 лет в г. Иркутске и на прилегающих территориях проводились исследования археологических местонахождений с возрастом в диапазоне 40–24 тыс. л. н. (Щапова I, Герасимова I, Седова, Мамоны II, Спартак I, им. М. П. Аксенова), в результате которых был получен достаточный для анализа массив вещественных данных, позволяющий дополнить картину развития палеолитических индустрий региона. Новые материалы, а также обработанные старые коллекции (стоянка им. И. В. Арембовского) позволили выявить специфичную вариабельность в комплексах раннего верхнего палеолита описываемого района. В связи с этим назрела необходимость как полного ввода в научный оборот накопленных материалов, так и их интерпретации в рамках существующих концепций развития синхронных технокомплексов в общесибирском масштабе.
Объектом исследования является ранний верхний палеолит на территории Иркутского геоархеологического района, предметом исследования – материальные комплексы местонахождений Мамоны II
(ур. 2), Герасимова I (ур. 2), Спартак I, Щапова I, им. И. В. Арембовского, им. М. П. Аксенова, Седова.
Цель исследования заключается в определении места индустрий раннего верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района в общесибирском контексте развития верхнего палеолита.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
проанализировать и систематизировать имеющиеся опубликованные данные по раннему верхнему палеолиту Прибайкалья, охарактеризовать существующие на сегодня региональные культурно-хронологические схемы развития палеолитических комплексов;
провести технико-типологический анализ каменных индустрий (Мамоны II (2 ур.), Герасимова I (2 ур.), Спартак I, Щапова I, им. И. В. Арембовского, им. М. П. Аксенова, Седова);
на основе естественнонаучных данных (стратиграфические описания, палеонтологические определения, абсолютные датировки) определить возрастные позиции изучаемых комплексов;
опираясь на данные анализа материальных комплексов, выявить наличие либо отсутствие культурной и хронологической вариабельности в рассматриваемых индустриях;
провести сравнительный анализ с синхронными материалами местонахождений сопредельных территорий для определения схожих и специфических черт. Территориальные рамки исследования определены границами
Иркутского геоархеологического района, занимающего южную оконечность Иркутско-Черемховской равнины [Генералов и др., 2001; Медведев, Воробьева, 1998; Медведев и др., 1996]. С запада район ограничен отрогами Восточного Саяна, с востока - Приморского хребта. Северная граница условна, в рельефе не выражена, проходит по линии долины реки Куда, правого притока Ангары. Южная граница представляет собой южную границу Иркутско-Черемховской равнины, условно ее можно провести по линии Курминского залива Иркутского водохранилища. Фактически же все исследуемые местонахождения сосредоточены на территории г. Иркутска и в его окрестностях.
Хронологические рамки определены временем существования рассматриваемых в работе комплексов раннего верхнего палеолита. Абсолютные временные границы исследования маркируются с одной стороны датировкой культуросодержащих отложений местонахождения Щапова I - 39900±1285 (СОАН-5569), с другой - серией датировок культуросодержащих отложений местонахождения Седова в пределах 25-24 тыс. л. н. В региональной климато-стратиграфической шкале этот
временной диапазон приходится на вторую половину каргинского – начало сартанского термохрона. В работе приводятся некалиброванные датировки.
Методика исследования. В диссертационной работе были использованы общенаучные (описание, обобщение, классификация, анализ, синтез, метод аналогий, реконструкция, корреляция), частнонаучные исторические (метод критики источника, историко-генетический, историко-сравнительный, проблемно-хронологический методы) и конкретно-проблемные методы палеолитоведения (технико-типологический).
Защищаемые положения:
-
Существующие региональные культурно-хронологические схемы, включающие ранний верхний палеолит Прибайкалья, не содержат единой хронологии и общих характеристик индустрий данного подразделения палеолита, что свидетельствует о мозаичности самого явления.
-
На основании анализа блока естественнонаучных данных с одной стороны, и технико-типологического анализа археологических материалов с другой, в индустриях начала верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района выделяется два последовательных варианта. Первый (мамонская группа) в хронометрическом отношении принадлежит к интервалу 40–28 тыс. л. н., характеризуется использованием местного галечного некрупного сырья низкого качества, отщеповой направленностью первичного расщепления с минимальной подготовкой нуклеусов, присутствием в орудийных наборах как среднепалеолитических, так и верхнепалеолитических типов и наличием предметов неутилитарного назначения в развитом технологическом исполнении. Второй вариант индустрий района (арембовская группа) относится к интервалу 26–24 тыс. л. н., характеризуется использованием качественного изотропного сырья, пластинчатой направленностью производства заготовок в рамках превалирующего плоскостного продольного и бипродольного расщепления, доминированием в орудийных наборах верхнепалеолитических типов.
-
Технико-типологический анализ индустрий раннего верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района показал отсутствие генетических связей между выявленными двумя вариантами.
-
На основе корреляции материалов комплексов раннего верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района с синхронными индустриями сопредельных территорий определено, что мамонская группа индустрий является локальным проявлением технологической адаптации древнего населения к низкокачественным сырьевым ресурсам, по составу и облику предметов неутилитарного назначения при этом
находит наиболее близкие аналогии в Западном Забайкалье (Хотык) и Кузнецком Алатау (Малая Сыя); арембовская группа же представляет собой позднюю вариацию ранневерхнепалеолитических индустрий с характерным для них набором технологических приемов в первичном расщеплении и схожим орудийным компонентом.
Новизна исследования. На основе полного введения в научный оборот материалов объектов раннего верхнего палеолита Иркутского геоархеологического района и анализа естественнонаучного блока данных предложена новая картина развития каменных индустрий региона в период 40–24 тыс. л. н. Впервые выделяется два хронологически последовательных варианта индустрий на данной территории, не связанных друг с другом наследованными технологическими решениями в каменном производстве; также впервые производится корреляция с синхронными комплексами сопредельных территорий.
Источниковая база. Работа основана на анализе коллекционных материалов палеолитических местонахождений Мамоны II (раскопки 2011–2012 гг., под рук-вом Е. О. Роговского, ИГУ) – 2746 экз., Герасимова I (раскопки 2007–2009 гг., под рук-вом Г. И. Медведева и Е. А. Липниной, ИГУ) – 1919 экз., Спартак I (раскопки 2012–2013 гг., под рук-вом М. Ю. Семина, ЦСН Иркутской области) – 312 экз., Щапова I (раскопки 2001 г., под рук-вом А. С. Козырева, ИГУ) – 353 экз., им. И. В. Арембовского (раскопки 1989 г., под рук-вом М. Ю. Семина, ИГУ) – 15423 экз., им. М. П. Аксенова (раскопки 2016 г., под рук-вом М. Ю. Семина, ЦСН Иркутской области) – 324 экз., Седова (раскопки 2009–2010 гг., под рук-вом Е. О. Роговского, ИГУ) – 151 экз. Также использованы данные естественнонаучных исследований – палеонтологические определения (канд. геогр. наук А. М. Клементьев – ИЗК СО РАН; канд. биол. наук Ф. И. Хензыхенова – ГИН СО РАН), радиоуглеродное датирование (Лаборатория геохимии изотопов и геохронологии ГИН РАН, Лаборатория геологии и палеоклиматологии кайнозоя ИГМ СО РАН, Центр коллективного пользования «Геохронология кайнозоя» СО РАН, AMS-лаборатория Оксфордского университета, Лаборатория радиоуглеродного датирования Токийского университета, Корейский институт наук о Земле и минеральных ресурсах, Лаборатория радиоуглеродного датирования Калифорнийского университета в Ирвайне), петрографические определения (Е. П. Денисенко – Иркутскгеофизика), результаты палеопедологических и геологических наблюдений (канд. биол. наук Г. А. Воробьева, С. Л. Куклина, Е. Б. Ощепкова – ИГУ; И. В. Стерхова – ЦСН Иркутской области; д-р геол.-мин. наук Е. А. Слагода – ИКЗ СО РАН).
Научно-практическая значимость работы заключается в том, что ее результаты могут быть использованы для написания обобщающих работ по палеолиту Прибайкалья и сопредельных территорий, составления учебных спецкурсов по археологии каменного века. Кроме того, естественнонаучный блок данных, полученный при исследовании описываемых комплексов, может быть применен как для уточнения региональной климато-стратиграфической шкалы верхнего плейстоцена, так и для и корреляций с палеоэкологическими обстановками соседних областей в верхнеплейстоценовую эпоху.
Апробация работы. Основные положения диссертационного сочинения опубликованы в 14 научных работах на русском и английском языках, в том числе трех статьях в рецензируемых изданиях, рекомендованных ВАК Российской Федерации, а также были представлены в докладах на российских и международных конференциях в г. Токио (2010 г.), г. Красноярске (2010 г.), г. Казани (2014 г.), г. Иркутске (2015 г.), на заседаниях Отдела археологии каменного века ИАЭТ СО РАН в г. Новосибирске (2010, 2016, 2017 гг.).
Структура работы. Диссертационное сочинение состоит из введения, четырех глав, заключения, списка литературы, списка сокращений и двух приложений (альбома иллюстраций и статистических таблиц). Материал в главах 2 и 3 приводится в следующей последовательности: от более информативных к менее содержательным комплексам.
История изучения палеолита на территории Иркутского геоархеологического района
История изучения палеолитических объектов в Иркутске и его окрестностях неразрывно связана с историей общеархеологических исследований региона, которая неоднократно освещалась в публикациях разного формата, посвященных как биографиям исследователей, судьбам научных коллективов, так и описаниям историй изучения археологических местонахождений [Аксенов и др., 1987; Генералов, Заграфский, Козырев, 2001; Козырев, 2000; Медведев, 1978; Медведев, 2013; Медведев и др., 1997; Роговской и др., 2013], что дает возможность остановиться только на наиболее значимых событиях.
В основании периодизации истории региональных палеолитических исследований наряду со степенью интенсивности проведения раскопочных работ находятся также динамика организации археологического научного сообщества и общие тенденции развития археологического научного знания в Сибири.
Первый этап (1871–1918 гг.). Отправной вехой в иркутском палеолитоведении является открытие в 1871 году стоянки Военный Госпиталь. Памятник расположен на правом берегу Ангары, в 1 км на северо-восток от устья р. Ушаковки, на юго-западном склоне Маратовской горы. Первые находки были обнаружены здесь В. А. Бельцовым во время осмотра строительного котлована. Непосредственное исследование местонахождения осуществлялось А. Л. Чекановским и И. Д. Черским в 1871–72 гг. Предварительное сообщение о находке опубликовал А. Л. Чекановский [1871(1872)]; первая публикация, посвященная материалам стоянки, вышла в 1872 году. В ней И. Д. Черский привел краткое описание коллекции и отнес материальные остатки к «средним векам каменного периода», к сожалению, практически без указания контекста находок. В коллекции археологического материала присутствовали изделия из мамонтового бивня (цилиндры с отверстием, кольца, диск с отверстием, обломки изделий со следами сверления), подвески из зубов животных, каменные стрелы, глиняные изделия и плейстоценовая фауна (носорог и пр.) [Черский, 1872]. Позже А. С. Уваров в своей работе «Археология России. Каменный период» датировал стоянку концом палеолитической эпохи [Уваров, 1881]. От этого первоначального цикла работ до нас дошли только опубликованные рисунки археологического материала – сама археологическая коллекция безвозвратно утрачена [Ларичев, 1969].
В 1893 году М. П. Овчинников и А. С. Еленев, опираясь на сообщение Н. И. Витковского [1889], в окрестностях Иркутска на пашнях близ каменоломен Верхоленской горы обнаружили разновозрастный археологический материал – «кремневые и сланцевые сколки и черепки горшков, … обломки костей» [Еленев, 1894, с. 93; Овчинников, 1906]. Впоследствии здесь неоднократно проводились экскурсии со сбором подъемного материала, однако какой-либо атрибуции находок не проводилось, они были отнесены к каменному веку в самом широком смысле.
В организационном плане первый этап связан с деятельностью Восточно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества и во многом носил любительский, собирательный характер.
Исследователи-первооткрыватели тех лет – В. А. Бельцов, А. Л. Чекановский, И. Д. Черский, Н. И. Витковский, М. П. Овчинников, А. С. Еленев – не были профессиональными археологами, но при этом заложили основу для последующих поколений ученых как самим фактом обнаружения древностей каменного века в регионе, так и попытками осмысления и интерпретации этих находок.
Второй этап (1918–1937 гг.). В 1918 году Б. Э. Петри приезжает в Иркутск в качестве приват-доцента только что организованного университета. К этому времени он – уже сложившийся исследователь-археолог с многолетней практикой полевых работ на Байкале. В результате его деятельности в Иркутске появляется археолого-этнографическая научная школа с собственными методологическими основаниями исследований и системой подготовки новых научных кадров [Китова, 2009; Медведев, 2013].
В 1919 г. Б. Э. Петри были начаты планомерные раскопки на Верхоленской Горе с применением новейшей на то время методики фиксации археологического материала, продолжавшиеся с перерывами до 1927 г. На основании аналогий с западноевропейскими материалами, Б. Э. Петри отнес культуру Верхоленской Горы к поздней стадии мадлена [Петри, 1928]. С такой датировкой были не согласны многие исследователи, в частности В. И. Подгорбунский считал верхоленские материалы относящимися к промежуточной стадии между палеолитом и неолитом [Подгорбунский, 1928]. Тем не менее, в отечественную историографию Верхоленская Гора надолго вошла как палеолитический памятник [Сосновский, 1934].
В 1924 г. М. М. Герасимов, осматривая обрывы «высокой террасы р. Иркута близ переселенческого пункта», обнаружил кости плейстоценовых животных [Герасимов, 1926]. В этом же году исследователем были произведены рекогносцировочные работы, добавившие к ископаемой фаунистической коллекции изделия из камня. В следующем, 1925 г., под руководством Б. Э. Петри и Г. П. Сосновского он раскапывал три участка этого местонахождения. Пункт 1 располагался «в самом начале стоянки, т. е. против вторых ворот переселенческого пункта» [Герасимов, 1926, с. 23]. Каменные изделия совместно с фаунистическими остатками залегали здесь на глубине трех метров в полутораметровом слое, сложенном прослоями глины и песков. Каменная коллекция была представлена скребком, крупным ножевидным сколом (судя по описанию, вероятно продольное одинарное скребло), а также значительным количеством дебитажа. Пункт 2 находился «против барака на переселенческом пункте № 42 в 20 м к югу» от первого пункта раскопок [Герасимов, 1926, с. 24]. Культуросодержащие отложения на этом участке были перекрыты напластованиями до 0,8 м, представляли собой «слой желтовато-глинистой лессовидной супеси» мощностью до 1,5 м [Герасимов, 2007, с. 16]. Коллекция каменных изделий немногочисленна, представлена тремя скребками (?), обломком орудия и двумя кварцитовыми сколами. Пункт 3 располагался «еще далее к югу по краю террасы в 300 м от раскопа второго, не доходя 50 м до Медведниковской больницы» [Герасимов, 2007, с. 18]. На этом участке археологический и палеонтологический материал залегал на глубине около 2 м в пачке неравномерно окрашенного «сильно перемытого песчанистого лесса» [Герасимов, 2007, с. 18]. Среди каменных артефактов – высокий скребок, заготовка орудия, пренуклеус (?) и небольшое количество сколов. Помимо этого, была зафиксирована «поделка из кости […] небольшая свистулька (?), изготовленная […] из третьей фаланги парнокопытного животного» [Герасимов, 2007, с. 20]. В 1929–30 гг. М. М. Герасимов предпринял попытку обнаружить культуровмещающие седименты в глубине «террасы» в створе пунктов 1 и 3, но она не увенчалась успехом. В результате он посчитал стоянку в основном разрушенной в результате строительства железной дороги. Что касается культурно-хронологической принадлежности стоянки у переселенческого пункта, М. М. Герасимов, ссылаясь на малое количество каменного материала и присутствие плейстоценовой фауны, отнес ее к эпохе палеолита в самом широком смысле [Герасимов, 2007].
В это же время была открыта и раскапывалась палеолитическая стоянка в селе Мальта (работы М. М. Герасимова 1928–37 гг.), что привлекло к региону вообще и Иркутску в частности широкое внимание как археологов, так и специалистов смежных с археологией дисциплин (Г. Ф. Дебец, Г. Т. Маслов, В. Ч. Дорогостайский, В. И. Громов, Н. К. Ауэрбах, С. Н. Замятнин, Г. П. Сосновский и др.), что явилось одной из отличительных черт данного этапа [Ларичев В. Е., 1969, 1972; Липнина, 2002]. Также этот период характеризуют возникновение научной школы на базе только что открывшегося Иркутского университета, принципиально иная организация процесса раскопок, их интенсификация, подготовка нового поколения археологов [Медведев, 2013]. К этому этапу относятся и первые культурно-хронологические схемы развития «сибирского палеолита» [Сосновский, 1934].
Третий этап (1937–1956 гг.). Пред- и послевоенное время в силу объективных причин было скудно как на полевые изыскания, так и на кабинетные исследования. Основное количество работ на палеолитических местонахождениях Иркутска и его окрестностей этого времени связано с именами И. В. Арембовского и Л. Н. Иваньева, преподавателями ИГУ. В 1938 г. И. В. Арембовский собирает немногочисленный подъемный археологический материал на Маратовской горе, недалеко от Военного Госпиталя (впоследствии стоянка будет названа его именем) [Арембовский, 1958]. В этом же году он совместно с Л. Н. Иваньевым продолжает разведочные исследования Военного Госпиталя, в результате которых исследователи пришли к выводу о несомненном палеолитическом возрасте стоянки «не позже солютрейского этапа» [Арембовский, Иваньев, 1953].
Местонахождение Герасимова I
Местонахождение расположено на мысовидном образовании, ограниченном правым бортом Иркута и левым берегом Ангары с относительными высотными отметками 22–32 м (абсолютные отметки – 450– 460 м), в 2,6 км выше устья Иркута (прил. 1, рис. 2). Рассматриваемая площадь принадлежит Левобережному тектоническому мегаблоку [Роговской и др., 2013]. Мегаблок имеет субмеридиональное простирание, ограничен с востока склоном левого борта долины Ангары, с запада – долиной Каи, с севера – правым приустьевым участком Иркута. Восточный и западный склоны рассечены серией падей.
Геологическое строение данной территории обусловлено горизонтально залегающими коренными породами юрского возраста. Перекрывающие их кайнозойские отложения представлены седиментами различного генезиса: элювиальными, делювиальными, пролювиальными, солифлюкционными, эоловыми образованиями, часто нарушенными техногенными факторами. В целом участок с местонахождением характеризуется повышенной трещиноватостью горных пород и активностью геологических процессов.
Стратиграфическая ситуация на разных участках местонахождения отличалась в основном мощностью отдельных подразделений и интенсивностью криотубационных, тектонических и иных постдепозиционных процессов. В обобщенном виде вскрытая стратиграфическая колонка рыхлых напластований выглядит следующим образом (описание составлено инженером НИЦ «Байкальский регион» ИГУ Е. Б. Ощепковой, старшим преподавателем кафедры почвоведения и оценки земельных ресурсов ИГУ С. Л. Куклиной) (прил. 1, рис. 10).
Слой 1. Техногенный наброс. Нижняя граница как правило ровная, четкая. Мощность 0,2–2,5 м.
Слой 2. Буровато-серая супесь, слегка оглеенная, в нижней части с железистыми стяжками. Нижняя граница ясная, ровная. По всему разрезу не представлен. Мощность 0,1–1 м.
Слой 3. Серовато-светло-сизая супесь с песчанистыми линзами. Нижняя граница рваная, волнистая. По всему разрезу не представлен. Мощность 0,1–1,5 м.
Слой 4. Легкий светло-сизый карбонатизированный суглинок с ожелезнениями в нижней части. Нижняя граница рваная, местами нарушена криогенными трещинами. По всему профилю не представлен. На границе с нижележащей пачкой фиксируется первый уровень залегания археологического материала. Мощность 0,1-1,5 м.
Слой 5. Пачка мультислойчатых солифлюциированных бурых, красно-ржавых, палевых, желто-бурых, пепельно-серых, смятых, разбитых криогенезом, суффозионной трещиноватостью и микросбросами суглинков, супесей и песков. Содержит второй уровень залегания археологического материала. Мощность 0,5-3 м.
Слой 6. Мультислойчатые красновато-коричневато-желтые ожелезненные разнозернистые пески с прослойками супесей и суглинков. Видимая мощность до 2,5 м.
К голоценовым отложениям относятся слои 1-2, плейстоценовая толща представлена слоями 3-6. Седименты слоев 3-4 формировались в сартанское время, что подтверждают датировки из подошвы слоя 4, полученные по костным остаткам, залегавшим совместно с археологическим материалом (первый культуросодержащий уровень) - 17950±140 (СОАН-6871), 18120±130 (СОАН-6868), 18440±200 (СОАН-6870), 19210±195 (СОАН-7220), 19830±220 (СОАН-7232), 21700±290 (СОАН-7537), 21970±340 (СОАН-7535), 22345±290 (СОАН-7536). В целом, эти датировки полностью отражают хронологию второй половины раннесартанского времени. Подтверждают такой возраст и определения фаунистических остатков, насчитывающих 467 экз. Среди определимых видов представлены характерные для второй половины Sr1 Equus sp., Rangifer tarandus, Coelodonta antiquitatis, Aves, Martes zibellina. Каменная индустрия первого культуросодержащего уровня насчитывает 171 экземпряр, в основном представлена сколами и отходами производства; в сырьевом плане состоит из кварцитов, кварца, эффузивных и кремнистых пород, аргиллита. Нуклеусы комплекса (6 экз.) характеризуют первичное расщепление как направленное на получение отщепов (в рамках плоскостного параллельного однонаправленого расщепления), пластин (объемный принцип расщепления), пластинок и микропластин (торцовый принцип расщепления). В орудийном наборе коллекции (7 экз.) нет устойчивых серий, почти все орудия представлены в единственном экземпляре (скребло, концевой скребок, шиповидное, долотовидное изделия, пластины и отщепы с эпизодической ретушью). Тип заготовок, использованных для оформления орудий, в целом не противоречит данным о первичном расщеплении. Отсутствие среди орудий предметов, оформленных на пластинках и микропластинах, вероятно говорит о лакунарности дошедших до нас данных, поскольку производство таких заготовок отражено в нуклеарных формах. В качестве модифицирующих приемов использовалась чешуйчатая захватывающая, реже краевая ретушь, дислоцированная на дорсальной поверхности, а также подтеска. Скудость материалов не позволяет сделать выводы о какой-либо культурной принадлежности комплекса, по имеющимся данным возможно уверенно говорить лишь о его принадлежности к средней поре верхнего палеолита.
Пачка слоя 5 накапливалась в течении второй половины каргинского интерстадиала; в начале сартанского похолодания в солифлюкционные процессы были вовлечены обе позднекаргинских палеопочвы (Kr2os2 и K os1). Переотложение археологических и фаунистических остатков в постдепозиционную фазу формирования геологической толщи слоя 5 помимо раннесартанского солифлюксия было инициировано гравитационными, тектоническими и оползневыми факторами. Вертикальный разброс археологического материала в теле слоя 5 достигает предельных показателей мощности самого слоя - до трех метров. Абсолютные датировки по костным остаткам подтверждают атрибуцию слоя 5 как сформировавшегося изначально во время второй половины каргинского межледниковья - 26985±345 (СОАН-7221), 28240±370 (СОАН-7329), 28300±270 (СОАН-7331), 28350±300 (СОАН-7539), 28700±260 (СОАН 57 7222), 29110±285 (СОАН–7538), 32110±260 (KGM–857), 33610±370 (СОАН– 7540), 35890±420 (СОАН–7541), 36750±380 (KGM–856). Фаунистические остатки из слоя 5 насчитывают 4450 экз., основная их масса фрагментирована. Доминирующими среди определимых видов являются Bison priscus/Bos sp. и Equus sp., также присутствуют Rangifer tarandus, Cervus elaphus, Coelodonta antiquitatis, Mammuthus primigenius, Alopex lagopus, что является стандартным биоценозом в регионе в позднекаргинских отложениях [Клементьев, 2013; Khenzykhenova et al., 2011].
Технико-типологическое описание археологических материалов второго культуросодержащего уровня Герасимова I
Каменная индустрия второго культуросодержащего уровня содержит 1743 экземпляра (прил. 2, табл. 7). Сырье представлено кварцитами (67,2 %), кварцем (19,6 %), эффузивами (9,1 %), аргиллитом (3 %) и кремнистыми породами (1,1 %) (прил. 1, рис. 11).
К категории инструментария относятся три отбойника (0,4 %) из кварцита и эффузива (прил. 1, рис. 12; прил. 2, табл. 7). Все экземпляры представляют собой вытянутые гальки со следами забитости на одном или обоих терминалах, у одного отбойника – следы разрушения терминала из-за использования.
Нуклевидные изделия второго уровня насчитывают 36 экземпляров (4,2 %). Среди них 18 типологически выраженных нуклеусов и 18 нуклевидных обломков, изготовленных из кварцита (77,8 %), кварца (16,7 %) и эффузивных пород (5,5 %) (прил. 1, рис. 12).
Выделяются нуклеусы плоскостного и объемного принципа расщепления, а также гальки с единичными сколами апробации (прил. 2, табл. 7). Нуклеусы плоскостного принципа расщепления
Радиальные нуклеусы для отщепов насчитывают пять экземпляров, из них четыре выполнены на кварцитовых гальках, один – на эффузивной гальке (прил. 1, рис. 13, 1). Два нуклеуса представлены фрагментами. Все изделия – овальной вытянутой в плане формы. Тыльные поверхности – выпуклые, сохраняют галечную корку. Круговые ударные площадки также естественные, скошены к контрфронтам, не несут следов подработки. Негативы документируют снятие отщепов длиной 30–50 мм и шириной 25– 40 мм.
Продольные нуклеусы для пластин представлены тремя экземплярами, два из них выполнены на кварцитовых гальках, один – на эффузивной. Один нуклеус представлен продольным фрагментом. Экземпляр, выполненный на эффузивной гальке, – самый крупный, в плане подтреугольной конвергентной формы (прил. 1, рис. 13, 2). Ударная площадка галечная, не несет на себе следов подправки, скошена к контрфронту, который представляет собой частично препарированную несколькими снятиями поверхность. С обоих латералей и основания на фронт произведены снятия подработки для создания объема. Другой нуклеус изготовлен на кварцитовой гальке, имеет подпрямоугольную в плане форму. Галечная ударная площадка слегка скошена в сторону контрфронта, несет на себе следы подправки карниза прямой редукцией. Контрфронт образован схождением естественных поверхностей гальки в продольное ребро. С обеих латералей произведена подправка объема фронта серией сколов, после которой расщепление нуклеуса продолжено не было. Кварцитовый нуклеус, представленный продольным фрагментом, имеет сильно скошенную к контрфронту галечную нередуцированную ударную площадку. Судя по негативам снятий, продольные нуклеусы утилизировались для получения пластин длиной до 60 мм и шириной 20–40 мм.
Местонахождение им. И. В. Арембовского
Местонахождение им. И. В. Арембовского расположено на северовосточной окраине Иркутска, на юго-восточном склоне Маратовской горы, в изголовьи пади Пшеничной (прил. 1, рис. 2). Абсолютные высотные отметки – 516–517 м, относительные от уреза р. Ангары – 114–116 м.
Стратиграфическая ситуация достаточно подробно освещена в путеводителе к XIII Конгрессу ИНКВА [Стратиграфия…, 1990] в разделе, посвященном стоянке, поэтому здесь опишем ее в кратком виде (сверху вниз) (прил. 1, рис. 27).
Слой 1. Дерново-почвенный горизонт представлен средним неравномерно окрашенным суглинком, подвергнутым позднейшей эрозией, переработан перепашкой. Граница с нижележащим слоем неясная, расплывчатая. Мощность 0,3–0,5 м.
Слой 2. Средний светло-бурый и бурый суглинок, частично переработан перепашкой. Нижняя граница неясная. Мощность 0,3–0,5 м.
Слой 3. Средний бурый и желто-бурый гумусированный суглинок, в нижней части ожелезнен. Нижняя граница ясная, четкая. Мощность 0,5–0,7 м.
Слой 4. Легкий, средний светло-бурый, серый суглинок с прослойками супеси, включениями дресвы. Мощность 1–1,2 м.
Слой 5. Юрская кора выветривания, представлена алевролитами, с включением марганца. Видимая мощность до 1,5 м Голоценовые отложения представлены слоями 1–2. В результате многолетней перепашки сартанские седименты были уничтожены. В разрезе под слоем 2 эпизодически фиксируются криоструктуры с уничноженными верхними частями, заполнителем которых выступает белесоватый суглинок – вероятно, это сохранившиеся финальносартанские отложения. Данные морозобойные трещины местами разрывают нижележащие отложения вплоть до коры выветривания. Строение и морфологический облик седиментов слоя 3 указывают на его позднекаргинский возраст, вероятно здесь представлен непотревоженный солифлюкционными процессами осинский палеопедокомплекс с уничтоженными в позднейшее время верхними отделами. Археологический и немногочисленный фаунистический материал был зафиксирован в подошве слоя 2 и по всей толще слоя 3. Фаунистические остатки насчитывают 113 экз., большая часть их фрагментирована и имеют плохую сохранность. Среди определимых видов присутствуют Mammuthus sp., Equus sp., Bos/Bison sp., Rangifer tarandus, что является характерным для фаунистических ассоциаций позднекаргинского времени на описываемой территории. В 2014 году было произведено УМС-датирование костных образцов из раскопочных работ 1989 года. Полученные датировки 25000±280 (UCIAMS–144530), 25960±230 (UCIAMS–144531) подтверждают предложенную возрастную атрибуцию комплекса.
Технико-типологическое описание археологических материалов местонахождения им. И. В. Арембовского
Всего коллекция каменных артефактов местонахождения насчитывает 15423 экземпляра (прил. 2, табл. 20). Подавляющее количество материала в сырьевом плане представлено аргиллитом (99,5 %); также в коллекции присутствуют кремень (0,2 %), кварцит (0,2 %) и эффузив (0,1 %) (прил. 1, рис. 28). Нуклевидные изделия (3,8 %) насчитывают 410 экземпляров (прил. 1, рис. 29; прил. 2, табл. 20), представлены аргиллитом (99,3 %) и кварцитом (0,5 %); в единственном экземпляре присутствует предмет из кремня. Типологически определимых нуклеусов – 164 экземпляра. Выделяются нуклеусы плоскостного, объемного и бессистемного принципов расщепления. Помимо этого, присутствует комбинированный нуклеус.
Нуклеусы плоскостного принципа расщепления
Радиальные нуклеусы для отщепов (3 экз.) имеют овальную в плане форму, изготовлены на аргиллитовых плитках. У всех образцов контрфронт уплощен центростремительными снятиями. Круговые ударные площадки многогранные, подготовлены сколами со стороны рабочей поверхности, скошены к контрфронту, подработаны прямой и обратной редукцией. В двух случаях для реализации сколов на площадке готовились выпуклые участки, что привело к формированию зубчатого абриса у нуклеусов. Целью расщепления были отщепы шириной 30–40 мм и длиной 40–50 мм. Утилизация нуклеусов прекращена из-за образования заломов на фронтах.
Леваллуазские нуклеусы для отщепов (4 экз.) на аргиллитовых плитках во всех случаях представляют собой вариант для получения 1–2 целевых снятий. Два нуклеуса имеют овальную в плане форму. Контрфронты подготовлены радиальными снятиями. Ударные площадки в обоих случаях трехгранные, скошены к контрфронту. Рабочая поверхность первого предмета подготовлена центростремительными снятиями для придания необходимого объема, однако результирующее снятие не удалось. На фронте второго нуклеуса (прил. 1, рис. 30, 1) помимо центростремительных снятий со стороны латералей и основания реализовано два подготавливающих скола с ударной площадки, чем был образован необходимый для целевого отщепа объем. Остальные два нуклеуса имеют прямоугольную в плане форму. Контрфронт первого нуклеуса (прил. 1, рис. 30, 2) обработан радиальными сколами; ударная площадка – двугранная, скошена к тыльной поверхности. Рабочая поверхность оформлена серией центростремительных снятий для придания ей необходимого объема, после чего был реализован целевой скол. У последнего предмета тыльная поверхность оформлена поперечными снятиями со стороны латералей. Ударная площадка гладкая, подготовлена одним сколом со стороны фронта, скошена к контрфронту. Оформление объема фронта радиальными снятиями сохранилось только со стороны правой латерали, бОльшую часть рабочей поверхности снял целевой отщеп. Целью расщепления леваллуазских нуклеусов были отщепы шириной 30–50 мм и длиной 40–50 мм. Утилизация прекращена из-за достижения цели расщепления.
Продольные нуклеусы для пластин (31 экз.) (прил. 1, рис. 30, 3) как правило изготовлены на аргиллитовых плитках, один предмет выполнен на кварцитовой гальке. Основная форма нуклеусов в плане – прямоугольная (23 экз), гораздо реже встречаются треугольные, трапециевидные и овальные абрисы. Ударные площадки подготовлены достаточно тщательно сколами со стороны рабочей поверхности – неоформленных площадок с естественной поверхностью всего две. Превалируют же многогранные, двуграные и гладкие ударные площадки, в массе своей они скошены к контрфронту. Тыльные поверхности подавляющего большинства продольных нуклеусов плоские – либо в силу сохранения естественной поверхности, либо из-за уплощения сколами. У шести экземпляров на контрфронте оформлено продольное ребро. У большей части нуклеусов латерали сохраняют естественные поверхности. В тех же случаях, где подправка латералей фиксируется, она затрагивает только одну из них – подправка происходила поперечно со стороны контрфронта, в результате которой формировалось латеральное полуребро. В двух случаях подправка одной из латералей реализовывалась с ударной площадки одним снятием. Основания нуклеусов как правило подработаны сколами со стороны фронта, контрфронта или в обоих направлениях; у четырех предметов на основании оформлена вспомогательная ударная площадка для контроля объема рабочей поверхности. Необработанное основание фиксируется у четырех нуклеусов, неопределимое из-за сломов – у шести. Негативы последних целевых снятий свидетельствуют о получении пластин шириной 15–30 мм и длиной 70–100 мм. Прекращение утилизации нуклеусов связано в основном с образованием заломов на рабочей поверхности, реже – с поломкой нуклеуса.
Продольные альтернативные нуклеусы для пластин (6 экз.) изготовлены на аргиллитовых плитках, в плане имеют прямоугольную форму. Ударные площадки всех предметов подготовлены от одного до трех снятиями со стороны фронтов, скошены к противолежащим рабочим поверхностям. Латерали всех нуклеусов не подработаны, сохраняют естественные поверхности. Негативы на рабочих поверхностях указывают на производство пластин шириной 15–20 мм и длиной 40–90 мм. Во всех случаях утилизация нуклеусов прекращена из-за заломов на фронтах.
Бипродольные нуклеусы для пластин (62 экз.) также изготовлены исключительно на аргиллитовых плитках, подавляющее их количество имеет прямоугольную в плане форму, единичны треугольные, трапециевидные, овальные и угловатые абрисы (прил. 11, рис. 31–33). Ударные площадки подготовлены, превалируют двугранные и многогранные варианты, гладкие площадки присутствуют у 18 предметов; все площадки скошены к контрфронту. Тыльные поверхности большинства нуклеусов полоские – либо сохраняют естественую поверхность плитки (33 экз.), либо уплощены сколами (25 экз.); контрфронты с продольным ребром насчитывают всего четыре экземпляра. Латерали в половине случаев несут на себе подправку (33 экз.), как правило поперечными сколами со стороны контрфронта, при этом подправка фиксируется чаще всего на одной из латералей.
Комплексы Иркутского геоархеологического района в схеме индустрий раннего верхнего палеолита Сибири
Анализ опубликованных данных показал, что каменные индустрии 40– 30 тыс. л. н. в Прибайкалье демонстрируют достаточно мозаичную картину с позиции технико-типологических характеристик. На сегодня местонахождений с материалами такого возраста в регионе немного, географически они рассредоточены по Тункинской долине (Большой Зангисан, Туяна), северу Южного Приангарья (некоррадированные комплексы Горы Игетей, Хадахана, Красный Яр II–III) и верхнему течению р. Лены (Макарово III).
Наиболее близкими материалами к индустриям мамонской группы Иркутского геоархеологического района обладает обнаруженный в 2011 году в Тункинской долине объект Туяна. Местонахождение было открыто А. С. Козыревым (ИЗК СО РАН), обследовалось им же в 2012 г. [Козырев и др., 2012; Kozyrev et al., 2014], в 2016 г здесь были проведены спасательные работы на площади 5000 м2 [Роговской, 2017]. Археологический и палеонтологический материал залегал в толще слоев 6 и 6а, представленных слоистыми супесями и песками с разнесенными прослоями палеопочв и включениями обломочного и дресвяно-гравийного материала. Перекрывающий слой 5 представлен супесчаными и песчаными отложениями; в основании культуросодержащих седиментов залегает кора выветривания. По костным остаткам для культуросодержащих слоев была получена серия дат в пределах 36–26 тыс. л. н. Среди определимых фаунистических видов преобладают остатки крупного быка/бизона, лошади и мамонта, также присутствуют остатки благородного оленя, косули, кабарги, шерстистого носорога, соболя, пещерного льва, манула; большая часть костного материала фрагментирована [Бурова, Никулина, 2017]. Фаунистические ассоциации и абсолютные датировки указывают на вторую половину каргинского интерстадиала как время формирования культуросодержащих отложений [Козырев и др., 2012; Kozyrev et al., 2014]. Сырье каменной индустрии представлено кварцем, гранитоидами, кварцитами различной зернистости, кремнистыми породами, раухтопазом. В категории первичного расщепления исследователями выделяются плоскостные нуклеусы с радиальной и параллельной системой снятия для пластин и отщепов, объемные нуклеусы для пластин и пластинок, торцовые (в том числе клиновидные) для пластинок и микропластин, а также кареноидные нуклеусы для пластинок с изогнутым профилем. Орудийная коллекция содержит разнообразные скребла, скребки различной морфологии, резцы, орудия на пластинках. Также в материалах присутствует предмет неутилитарного назначения – фрагмент изделия из мягкой породы подпрямоугольной уплощенной формы с серией биконически просверленых отверстий. По мнению авторов раскопочных работ 2016 года, материалы демонстрируют собой ориньякоидный вариант верхнепалеолитических культур [Роговской и др., 2017]. В целом комплекс выглядит композитным – яркая микроиндустрия здесь сочетается с отщеповой направленностью производства каменных заготовок, то есть в первичном расщеплении представлен широкий выбор стратегий, традиционно относимых к разным стадиям палеолита. Основными характеристиками, сближающими материалы Туяны с комплексами мамонской группы индустрий Иркутского геоархеологического района, являются используемая в каменном производстве местная сырьевая база, первичное расщепление, направленное на получение отщепов в рамках плоскостного параллельного и радиального расщепления, присутствующие в орудийном наборе разнообразные скребла и скребки, наличие предмета неутилитарного назначения, выполненного при помощи схожих технических приемов с аналогичными стилистическими элементами, а также схожие объекты охоты (лошадь и крупный бык/бизон). Отличия между индустриями также существенны – в индустрии Туяны развито микрорасщепление, мелко- и микропластинчатые заготовки часто использовались в качестве преформ для орудий. Такого рода изменчивость может иметь причиной композитность комплекса Туяны (как указано выше) либо более широкий выбор подходящего каменного сырья у древних обитателей стоянки.
Также находящийся в Тункинской долине археологический объект Большой Зангисан исследовался в 1983–86 гг [Федоренко, 1985, 1987]. Археологический и палеонтологический материал был зафиксирован в криотурбированном палеопедокомплексе. Среди определимых видов присутствуют костные остатки шерстистого носорога, лошади, благородного оленя. Проведенное AMS-датирование костных образцов из раскопок 80-х гг. определило абсолютный возраст культуровмещающих отложений в пределах 35–32 тыс. л. н., что наряду с характеристиками фаунистического комплекса и данными литостратиграфии указывает на позднекаргинский возраст индустрии [Козырев и др., 2012; Kozyrev et al., 2014]. В основных своих проявлениях каменный материал повторяет черты Туяны – в каменном производстве наряду с плоскостным радиальным и параллельным расщеплением для отщепов и пластин на кварцитовом сырье присутствует торцовое микрорасщепление (в том числе клиновидные нуклеусы), в котором в качестве субстрата использовались кремнистые породы и микрокварцит. В орудийном наборе присутствуют как орудия на крупных отщепах, так и изделия на пластинках и микропластинах. Таким образом, проблемная точка индустрии Большого Зангисана та же, что и у туянских материалов – нерешенный вопрос о гомогенности комплекса. Характеристикой, сближающей материалы Большого Зангисана с индустриями мамонской группы Иркутского геоархеологического района, является плоскостное минимально подготовленное расщепление кварцитовых галек для получения отщепов.
На севере Южного Приангарья, в пределах Осинско-Унгинского геоархеологического района, материалы позднекаргинского возраста представлены в некоррадированных комплексах местонахождений Гора Игетей, Хадахан и Красный Яр II–III [Новосельцева, 2011]. Археологический материал данных объектов залегал в солифлюциированных палеопочвенных образованиях, среди определимых видов из этих отложений присутствуют костные остатки лошади, крупного быка, северного оленя, благородного оленя. Абсолютного датирования культуросодержащих отложений не производилось, хронология комплексов определена по сумме литостратиграфических и палеонтологических признаков. Сырьем для каменного производства служили кварцит, кремнистые породы, микрокварцит. Характеризуя материалы в целом, В. М. Новосельцева выделила следующие признаки: в первичном расщепление доминирование плоскостного принципа, присутствие торцового расщепления, преобладание в качестве целевой заготовке отщепов, наличие мелкопластинчатых снятий и изготовленных на них орудий, среди орудийного набора – доминирование разнообразных скребел и скребков [Там же]. При сравнении сырьевой структуры местонахождений Гора Игетей и Красный Яр III выясняется, что в первом случае на долю кварцита приходится 65,6 %, кремнистые породы, аргиллит и микрокварцит в сумме достигают 34,8 %; в коллекции же Красного Яра III кварцит представлен 88,1 %, кремнистые породы – 11,9 %. Такая диспропорция в сырьевых группах ожидаемо сказалась на облике продуктов первичного расщепления – индекс пластинчатости в материалах Горы Игетей равен 8,4, Красного Яра III – 5,1. В целом же, позднекаргинские комплексы севера Южного Приангарья имеют в качестве характеристик, сближающих их с мамонской группой индустрий Иркутского геоархеологического района – отщеповое производство в рамках плоскостного параллельного расщепления, основанное на местном некачественном сырье; орудийный набор, состоящий в основном из скребел и скребков; схожие объекты охоты (лошадь и крупный бык).
В верхнем течении р. Лены расположено местонахождение Макарово III [Аксенов, Шуньков, 1982; Аксенов, 1989, 2009]. Археологические и палеонтологические материалы были приурочены к переработанным солифлюкционными процессами седиментам, представленным суглинками.
Фаунистический комплекс включает такие виды, как мамонт, шерстистый носорог, лошадь, крупный бык, благородый олень, северный олень, бурый медведь, волк; большинство костных остатков фрагментировано [Аксенов, 2009]. Радиоуглеродное датирование костных останков определило возраст комплекса в пределах 31200±500 (ГИН–7067), что в целом согласуется с естественно–научными данными [Аксенов, 1998]. Сырье в коллекции галечное, представлено кварцитом (31,2 %), микрокварцитом (30,1 %), кремнистыми (27,1 %) и эффузивными (9,9 %) породами и кварцем (1,7 %). В первичном расщеплении доминирует плоскостной принцип скалывания в параллельном и радиальном вариантах для производства отщепов и пластин; достаточно многочисленна группа ортогональных нуклеусов; торцовое расщепление практически не развито, в коллекции отмечено два нуклеуса в начальной стадии расщепления без удачных снятий. В целом, отщеповое производство незначительно превалирует – соотношение нуклеусов для отщепов / для пластин составляет 3 к 1, отщепов / пластин – 5 к 1; в орудийном наборе соотношение изделий на отщепах / на пластинах паритетное. Индекс пластинчатости индустрии сравнительно высокий – 15,4. Орудийный набор состоит из скребел, скребков на пластинах и отщепах, остроконечников, проколок, чопперов. Исследователи местонахождения видели в нем продолжение линии развития макаровского пласта (60–40 тыс. л. н.) [Аксенов, 2009], однако из признаков, для него характерных, в материалах Макарово III присутствует только плоскостное продольное расщепление микрокварцитовых галек для производства пластин. С индустриями мамонской группы Иркутского геоархеологического района, таким образом, коррелируют отщеповый компонент на кварцитовом галечном сырье, доминирование скребел в орудийном наборе.
Исходя из вышеизложенного, на территории Прибайкалья выделяется четыре ареала местонахождений с комплексами возрастом в пределах 40–30 тыс. л. н. с высокой степенью вариабельности технико-типологических характеристик от ареала к ареалу, в основе которой лежит сырьевой фактор.