Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Пазырыкскии костюм (реконструкция этнографического облика пазырыкцев) 18-96
Глава 2. Пазырыкские войлоки 97-130
Глава 3. Татуировка у пазырыкцев 131-146
Глава 4. Бальзамирование у пазырыкцев 148-163
Глава 5. Посуда в погребальном обряде 164-179
Глава 6. Растения в быту и обряде 180-195
Глава 7. Женщина в пазырыкском обществе 196-213
Глава 8. "Иной" мир 214-224
Заключение 225-228
Литература 229-256
- Пазырыкскии костюм (реконструкция этнографического облика пазырыкцев)
- Татуировка у пазырыкцев
- Растения в быту и обряде
- "Иной" мир
Введение к работе
Пазырыкская культура Горного Алтая исследуется уже более 100 лет, если считать началом ее изучения открытие В.В.Радловым Берельского и Катандинского курганов с "замерзшими" могилами в 1865 г. [Радлов, 1989].
К настоящему времени определены хронологические и территориальные рамки существования пазырыкской культуры, изучены ее погребальные памятники, предметы материальной культуры и искусство. Практически весь имеющийся на сегодняшний день материал опубликован и доступен для исследователя. Основными источниками для многих ученых являются работы Руденко СИ. "Культура населения Горного Алтая в скифское время" (1953), "Культура населения Центрального Алтая в скифское время" (1960), "Древнейшие в мире художественные ковры и ткани" (1968); "Второй Пазы-рыкский курган" (1948); ГрязноваМ.П. "Первый Пазырыкский курган" (1950); "Древнее искусство Алтая" (1958); Кубарева В.Д. Курганы Уландрыка (1987), "Курганы Юстыда" (1991), "Курганы Сайлюгема" (1992); Суразакова АС "Горный Алтай и его северные предгорья в эпоху раннего железа. Проблемы хронологии и культурного разграничения" (1988); Барковой Л.Л. "Курган Шибе. Предметы материальной культуры из погребальной камеры" (1980); Савинова Д. Г. "Погребения скифского времени в долине Узунтал" (1993); Могилышкова В.А. "Курганы Кызыл-Джар I, VIII - памят-' ники пазырыкской культуры Алтая" (1983); "Курганы Кер-Кечу" (1988, с. 60-107); Сорокина С.С. "БольшойБерельский курган" (1969) и др.
Обширен круг публикаций, посвященный тем или иным сюжетам, вопросам, проблемам, связанным с пазырыкской культурой, ее искусством. Отметим основные направления исследований в этой области: работы Л.Л.Барковой, посвященные анализу образов животных и птиц в пазырыкском искусстве [1987, 1990, 1995,], на эту же тему писали F.Hancar [1952], G.Azarpay [1959], E.Jacobson [1993]; серия публикаций А.С. Суразакова по семантике пазырыкского искусства и вопросам социальной стратификации пазырыкского общества [ 1983,1986,1988,1992]; работы В.А.Кочеева, посвященные предметам вооружения и воинскому делу пазырыкцев [1987, 1988, 1990, 1992, 1995]; исследования пазырыкской керамики В.Д.Кубарева и И.Ю.Слюсаренко [1990]; погребального обряда Д.Г.Савиновым
[1996], Худяковым Ю.С. [1996], СорокинымС.С. [1981]; работы о культурных влияниях Китая в скифском зверином стиле Алтая Перево-дчиковой Е.В. [1992], Яценко С.А. [1996], J.Haskins [1988]; о пазы-рыкских тканях и одеждах писали Лубо-Лесниченко Е.И. [1994], KS.Rubinson [1990]; определение датировок пазырыкских памятников, в том числе, с помощью методов дендрохронологии Марсадоло-вым Л.С. [1985, 1987, 1994], датировке и атрибутации привозных вещей из Пазырыкских курганов целиком посвящен один из номеров журнала "Sourse" [1991]. Полная библиография пазырыкской культуры составила бы солидный том. Тем не менее, не смотря на обилие литературы, большинство работ носит либо публикационный характер, либо посвящено интерпретации уже опубликованных материалов.
Цель данного исследования — воспроизвести субъективные представления пазырыкцев о мире и самих себе, то есть реконструировать их мировоззренческие и мифологические представления. Попытаться сделать это можно через их вещный мир - единственное, что сохранилось. Через мир пазырыкских вещей, опосредованно предстают сами лазырыкцы - субъекты и носители своего исторического прошлого. "В науке существуют два понимания мифа: как формы повествования и как способа мышления" [Антонова, 1984]. В этой работе, когда речь идет о мифе, я имею ввиду второе - мифологическое мышление пазырыкцев, определявшее их мировосприятие. Любая вещь в контексте пазырыкской культуры по возможности рассматривается "как феномен созданный по законам мифологического сознания" [Там же.].
Основной источник для реконструкции мировоззренческих и мифологических представлений пазырыкцев — это археологический материал, в том числе, давно исследованный и широко известный по публикациям. Но главными являются материалы, полученные в ходе моих раскопок в 1990 -1995 гг. на плато Укок (Республика Алтай, Кош-Агачский район) и раскопок В.И.Молодина в 1994 —1995 гг. (материалы частично опубликованы: Полосьмак, 1993 —1996; Молодий 1995, 1996).
Именно эти источники стали отправной точкой для работы, благодаря им возникла и оформилась тема предлагаемого исследования. Мне посчастливилось открыть и впервые исследовать непотревоженные погребения знатных пазырыкцев в "замерзших" могилах. В них природа сохранила многочисленные деревянные украшения,
войлоки, одежду и многие другие вещи, которые археологи никогда не находят в захоронениях, сделанных в обычных условиях. Нетронутые погребения, сохранившиеся во льду в запечатанных лиственничных камерах и колодах, создают полную иллюзию причастности к происходившему 2,5 тыс. лет назад. Археология здесь соприкасается с этнографией, ведь практически все веши из органических материалов (дерева, кожи, войлока, рога) выглядят так, как если бы они были только что взяты из этнографической коллекции. Обыденность вещей, полная возможность их "опознания" и установление связей между всеми предметами, обнаруженными в погребальной камере, множество мелких деталей, зафиксировать которые невозможно при обычных в археологических исследованиях обстоятельствах, делают культуру "живой", очеловечивают ее. Коллекции предметов пазырыкской культуры, сохранившиеся благодаря алтайскому феномену — "замерзшим" могилам - позволяют ставить новые вопросы, искать новые подходы к их исследованию, расширяют ис-точниковые возможности для сравнительного анализа.
В задачи исследования входит: всесторонне рассмотреть одежду пазырыкцев, которая является важнейшим источником по реконструкции их мировоззренческих и мифологических представлений, ведь история одежды - это одновременно история социального уклада, нравов, мировоззрений.
Процесс создания войлочных изделий, отношение к ним, их орнаментация и использование, так же в немалой степени отразили мировосприятие пазырыкцев. Другой круг образов и представлений воплощен в реконструированном предназначении посуды, деревьев и других растений в погребальном обряде.
Задачами исследования является реконструкция характерных для пазырыкской культуры ритуалов бальзамирования и татуировки. Слово "ритуал" используется в значении, предложенном В.Тэр-нером: "Ритуал — это стереотипная последовательность действий, которые охватывают жесты, слова и объекты, исполняются на специально подготовленном месте и предназначаются для воздействия сверхестественные силы или существа в интересах и целях исполнителей" [1983].
Новые материалы Укока позволили подробнее остановиться на таком вопросе, как положение женщины в пазырыкском обществе. В задачи исследования входят попытка показать какое место занимала женщина в мировоззренческих и мифологических представ-
лениях пазырыкцев, а так же реконструкция пазырыкских представлений об "ином" мире.
Методы исследования. Основной метод исследования, направленный на выполнение поставленных задач, заключается в сравнительном анализе разного типа источников. Прежде всего это археологические источники, материалы и исследования по синхронным пазырыкской культурам сопредельных территорий. Более широкий круг источников охватывает все скотоводческие культуры евразийских степей, вплоть до причерноморских греческих полисов и державы Ахеменидов на западе и государств Китая на востоке.
Другим важнейшим источником для сравнительного анализа являются этнографические материалы и исследования. Материалы пазырыкской культуры, как никакой иной археологической культуры этого периода, дают возможность для сравнительного анализа с известными по коллекциям и публикациям находками и другими материалами по средневековым и традиционным культурам Южной, Западной и Восточной Сибири, (исторические судьбы коренных народов этого региона, как известно, тесно связаны между собой), Средней и Передней Азии, Монголии, Китая, Кореи. "Две древнейшие цивилизации - европейская и китайская развивались на двух концах Старого Света, Алтай находился на середине между ними", -писал Г.Н.Потанин [1912].
Мир древневосточных цивилизаций и среднеазиатских государств был отчасти и миром пазырыкцев, хотя говорить о принадлежности пазырыкской культуры только к иранскому миру нет веских оснований. Его влияние оказалось самым заметным, но не единственным. Во всяком случае мне кажется, что культура Горного Алтая скифского времени складывалась во многом благодаря воинам-всадникам —пришельцам с Юга-Запада. Похоже, что весь период существования этой культуры на Алтае не прерывались ее связи со "страной предков". Другим мощным магнитом для скотоводов Алтая, вероятно, были государства Китая. Но окружающий пазырыкцев мир не ограничивался древними цивилизациями и родственными скотоводческими культурами. Рядом с пазырыкцами в таежной и лесостепной зонах Западной Сибири жили племена угро-самодийцев, они вели преимущественно образ жизни охотников, рыболовов, в тундре — оленеводов. Культура этого таежного населения, как и пазырыкцев, испытала сильное иранское влияние и это то, что их объединяет.
Как один из главных подходов к изучению мировоззренческих и мифологических представлений пазырыкцев используется междисциплинарный синтез. В работе по изучению вещей из "замерзших" погребений Укока принимали участие ученые из различных институтов СО РАН: Института катализа, Института органической химии, Института неорганической химии, Института биоорганической химии, Института геологии, геофизики и минералогии, Института гидродинамики, Института цитологии и генетики.
В результате исследований удалось расшифровать состав веществ, использовавшихся пазырыкцами для создания оригинальных женских причесок-париков и татуировок. В "косметическом" наборе женщины из кургана I могильника Ак-Алаха 3 был выявлен природный краситель — вивианит, применяемый пазырыкцами по его прямому назначению почти за 2,5 тыс. лет до его официального открытия (в 1817 г.) [Реми, 1996]. Используя данные рентгенофлу-ресцентного анализа и рентгеноспектрального микрозондового анализа, проведенных в Институте катализа СО РАН, мы смогли выяснить особенность пазырыкского способа бальзамирования, определить вещество, которое могло использоваться в качестве консерванта и антисептика [Полосьмак и др., 1997]. Исследование вещей из "замерзших" могил физико-химическими методами позволило значительно полнее и достовернее реконструировать некоторые мировоззренческие и мифологические представления пазырыкцев. Формированию нашего представления о способах и приемах бальзамирования у пазырыкцв способствовали данные патологоа-натомии и медицины. Исследования проводились с помощью специального прибора швейцарскими патологоанатомами из Цюрих-Ирхельского университета и в лаборатории Научного центра биологических структур при Всероссийском институте лекарственных и ароматических растений (г. Москва). Для определения ароматических семян из погребений мы обращались в Гербарий Ботанического сада СО РАН. Много ценных сведений получено также при изучении материалов с Укока дендрохронологическими методами, которое проводилось совместно усилиями швейцарских специалистов М.Зайферта (из дендролаборатории Археологического бюро (г. Цюрих)), В.Шоха (специалист по анатомии дерева из Федерального института леса, снега и ландшафта (г.Бирменсдорф)) и сотрудника ИАиЭ СО РАН И.Ю Слюсаренко.
Для исследования оказались чрезвычайно важными данные по антропологии пазырыкцев (работы к.б.н Т.А. Чикшиевой) и палеозоологии (исследования пазырыкских коней, проведенные И.Е. Гребневым и С.К. Васильевым).
Актуальность исследования. Представление об археологической культуре как части нашего исторического прошлого не может исчерпываться представлениями только о видимых вещах. "Мнемоз-наками памяти дописьменной культуры выступают обряды, мифы, эмблемы, любые продукты человеческой деятельности и явления природы. Все это символы, которые представляют собой свернутые мнемонические программы текстов и сюжетов, хранящихся в устной памяти коллектива. Для "своих" они читаются как текст, а для чужих-это просто предметы "вещи в себе" [Тендрякова, 1995; Лотман, 1987]. Пазырыкская культура исследуется давно и изучена довольно хорошо для того, чтобы попытаться понять ее мировосприятие: соприкоснуться с ее духовностью, системой тесно связанных между собой образов и представлений, которыми руководствовались пазы-рыкцы в своем поведении, что в конечном счете нашло выражение в их представлениях о мире и своем собственном месте в нем. Понять пазырыкскую культуру, как и любую другую культуру древности, во всей ее многогранности, объяснив суть вещей, ритуалов и т.п., может только тот, кто сам является частью этой культуры. Но это не значит, что не надо и пытаться это сделать.
Попытка реконструировать некоторые мировоззренческие и мифологические представления пазырыкцев является, на мой взгляд, очередным этапом в изучении культуры, который был бы невозможен без всей предшествующей эпохи ее исследования.
Новизна работы определяется тем, что основными источниками являются недавно открытые на плато Укок уникальные памятники. Благодаря им значительно расширена исследовательская база. Кроме того, в работе использован новый подход к анализу всего известного на сегодняшний день пазырыкского материала, строящийся на междисциплинарном синтезе. Можно говорить о новизне целей и задач предпринятого исследования: реконструкция некоторых мировоззренческих и мифологических представлений пазырыкской культуры предпринята впервые. Для решения поставленных задач были впервые рассмотрены такие темы, как "Пазырыкский костюм" (реконструкция этнографического облика пазырыкцев), "Женщина в пазырыкском обществе", "Иной" мир пазырыкцев", "Пазырыкские
войлоки" и др. Разумеется, в работе исчерпаны далеко не все возможности пазырыкского материала; а лишь малая часть, в рамках предложенной темы внимание сконцентрировано, главным образом, на том, что кажется мне наиболее информативным и новым. Диссертация включает восемь разделов: Костюм (реконструкция этнографического облика пазырыкцев); Пазырыкские войлоки, Татуировка; Бальзамирование; Растения в быту и обрядах; Посуда в погребальном обряде; Женщина в пазырыкском обществе; "Иной" мир. Все они имеют отношение к более общему понятию — погребальный обряд, ведь все наши материалы происходят из погребений. Работу дополняют иллюстрации.
Основные положения диссертации апробированы на конференции к 90-летию со дня рождения М.П. Грязнова (г. Санкт-Петербург, 1992), международной конференции "Археология Юго-Восточной Азии" (Сеул, 1994), на заседаниях Ученого совета и сектора бронзы и железа Института археологии и этнографии СО РАН, а также в двух монографиях и более чем 40 статьях, опубликованных в нашей стране и за рубежом.
Пазырыкскии костюм (реконструкция этнографического облика пазырыкцев)
Реальная одежда пазырыкцев из "замерзших" могил Горного Алтая — редкий источник по истории костюма. Не часто из столь глубокой древности доходят до нас изделия из тканей и кожи, войлока и меха. Одежда древних народов восстанавливается главным образом по произведениям искусства, на которых есть изображения людей: торевтике, каменным изваяниям и скульптуре, мозаике, гравировке, рельефах, фресках и т.п. Иногда эти представления дополняются письменными свидетельствами. Разумеется, что при всей важности этих источников, ничто не заменит реальной одежды. В этом смысле повезло исследователям древних скотоводческих культур центральноазиатского региона, куда входят Горный Алтай, Монголия, Восточный Туркестан, поскольку именно здесь в силу разных обстоятельств сохранились одни из наиболее древних одежд. Помимо па-зырыкских костюмов, о которых я буду говорить подробно, древний лед сохранил одежду сюнну из Ноин-Улинских курганов, а сухой и жаркий климат — одежду скотоводческого населения Синьцзяна (начиная с бронзового века).
Рубахи. Всего обнаружены две целых рубахи и две во фрагментах. Целая рубаха и фрагменты из Второго Пазырыкского кургана описаны и опубликованы С.И.Руденко (1953, с.104, 241; Лубо-Лесниченко, 1994, с.224-229).
Целая рубаха из желтоватого шелка была обнаружена на теле молодой женщины из кургана 1 могильника Ак-Алаха 3 (рис.1). По фасону она идентична, как считал С.И.Руденко, мужским рубахам, найденным во Втором Пазырыкском кургане. Они были изготовлены из хлопчатобумажной ткани, так называемых, "шуских холстов", которые "вместе с бронзовыми зеркалами, гладкими полихромными шелковыми тканями, вышивками и другими товарами попали по Западному Меридиональному пути в Южную Сибирь" (из Юго-Западного Китая, скорее всего из южнокитайского царства Чу — 600-200 гг. до н.э.) [Лубо-Лесниченко, 1994, с.222]. Женская рубаха из гладкого китайского шелка была выкроена из двух кусков (перед и спинка), а находки из Второго Пазырыкского кургана — из четырех деталей (по две спереди и на спинке). Рукава были вшивными. Отделка в виде красных шерстяных шнурков пришита на все основные швы, красная тесьма — на горловину и края рукавов. Отделка выглядела точно также, как на рубахе из Второго Пазырыкского кургана. Интересно, что хотя спереди на женской шелковой рубахе и не было вертикального шва, как на мужской, отделка в виде красного шнурка все равно была пришита.
Такого рода отделка у многих народов имела значение оберега. Любые разрезы, края рукавов, подола, а также швы рассматривались как возможные лазейки для злых духов. Особенно заботливо закрывались швы, считавшиеся самым уязвимым местом [Дзенискевич, 1987, с.79]. В швы одежды у хантов, ненцев, энцев, нганасан и других сибирских народов прокладывался белый подшейный волос оленя [Прыткова, 1970, с.З]. В женской одежде телеутов разрез пазухи, края рукавов, подол и ластовицы подшивались тканью контрастного, чаще красного цвета, имеющего значение оберега [Львова и др.,1988, с.175]. Обе известные целые пазырыкские рубахи имели треугольные клинья, вшитые в боковые швы подола, по два с каждой стороны. И это несмотря на то, что ширина рубах и так была чрезмерной по нашим современным представлениям. На рубахе не было никаких разрезов. Голова продевалась в широкий горизонтальный вырез со специально округло выбранной горловиной.
Как видно, фасоны мужских (по мнению С.И.Руденко) и женских пазы-рыкских нижних рубах совершенно идентичны. Это архаичная черта, имеющая продолжение в самых разных традиционных культурах. Так, "нижняя одежда жителей собственно Алтая совершенно одинакова у мужчин, женщин и детей". [Радлов, 1989, с.130]. Костюм монгольской девушки не отличался по покрою от детского и мужского [Викторова, 1977, с. 174]. Сходство в покрое мужской и женской одежды, особенно более старинной и простой, отмечено у белуджей, проживавших на территории Туркменистана [Гафферберг, 1970, с.55], что, впрочем, характерно для всех туркмен [Васильева, 1954, с.40]. При этом и мужские и женские туркменские рубахи очень широкие, независимо от ширины материала. Широкими были рубахи казанских татар, узбеков, казахов [Васильева, 1954, с. 152], таджиков [Рассудова, 1970, с.29]. "Корейские куртка чогори и штаны пади входят в состав женских и детских костюмов и имеют одинаковые с мужскими покрой и название, что свидетельствует о древнем происхождении такого типа одежды" [Ионова, 1977, с. 160]. Одинакова по покрою и форме наиболее древняя мужская и женская одежда многих народов Сибири: чукчей, коряков, тофов, ненцев и других. Полная неразличимость основных элементов мужской и женской одежды, их ширина и бесформенность являются, по мнению С.А.Маретиной, свидетельством архаичности кашмирского костюма [1977, т. XXXII, с.14]. Действительно, как видно по реальной древней одежде из "замерзших" могил Алтая, одежда пазырыкцев была больших размеров, не различались по покрою мужские и женские рубахи и штаны (что будет показано ниже). Хотя, конечно, женский и мужской комплекты одежды имели особенности: женщины (кроме воинов) носили в качестве поясной одежды юбки, мужчины — брюки.
Рубаха, надетая на женщину, из кургана 1 могильника Ак-Алаха 3, была очень длинной, до колен — длина спинки 112 см, переда 104 см. Она выкраивалась поперек полотнища. Ширина ткани, из которой она была выкроена, больше 112 см, так как одна боковая кромка ткани располагалась на плечах, а другой кромки не было, она была срезана. В данном случае мы имеем необычно широкую шелковую ткань. Ширина древнейших китайских шелковых тканей, в том числе найденных в Пазырыкских курганах, не превышала 48 — 50 см. Это объяснялось устройством ткацкого станка [Лубо-Лесниченко, 1994, с. 146]. Шелковые ткани большей ширины появляются только в танское время. По мнению Е.И.Лубо-Лесниченко, ткань, из которой сшита рубаха для женщины из кургана 1 могильника Ак-Алаха 3, хотя и была изготовлена в Юго-Западном Китае, но не китайцами, а какими-то "инородцами", с иной традицией шелкоткачества. Шелковая рубаха, надетая на погребенную, — показатель ее богатства. Возможно, на Алтае в среде кочевников шелк ценился дороже золота, во всяком случае, в погребениях он встречается гораздо реже, чем золото. Известно, что в древнетюркском языке дорогие китайские шелка обозначались словом "агы" — драгоценность, сокровище. Шелковые китайские ткани найдены пока только в "царских" Третьем и Пятом Пазырыкских, Первом Башадар-ском и Катандинском курганах. Все они были использованы для отделки и покрытия чепраков, обнаруженных в конских погребениях. Оливковым шелком был крыт "фрак"из Катандинского кургана. В Третьем Пазырык-ском кургане найден шелковый мешочек. Одежда, сшитая целиком из шелка, обнаружена впервые.
Возвращаясь к фасону женской рубахи, отмечу ее чрезмерно длинные рукава - их длина 60 см от низко спущенной проймы. Очень длинные рукава были характерны для одежды многих народов в древности и средневековье и сохранились до наших дней в национальных костюмах. Известно, что рукава халатов, обнаруженных в погребении Мавадуй (Китай, начало II в. до н.э.) опускались ниже кончиков пальцев на 25 — 30 см. Обычно женщины сидели или стояли, соединив перед собой согнутые в локтях опущенные вниз руки, так что собранные в складки рукава скрывали кисти рук [Крюков и др. 1983, с. 192].
Простое объяснение длинным рукавам в традиционной одежде китайцев приводят В.С.Стариков и В.П.Сычев: "... на севере (Китая) предпочитают длинные, закрывающие кисти рук, рукава, в которые удобно прятать руки в холодную погоду" [1971, с.205]. Чрезмерно длинные рукава были не только у пазырыкских рубах, но и у шуб и кафтанов. В таких случаях рукава заменяли рукавицы.
В традиционных культурах обнаженность тела, в частности рук, рассматривалась как нежелательное явление, как символ бедности. В голую ладонь нельзя было брать что-либо важное [Бардина, 1995, с.198]. Подобного рода представления могли оказывать влияние и на фасон древней плечевой одежды, в том числе у пазырыкцев.
Нижняя одежда, как правило, является самой архаичной частью костюма. Нераспашные рубашки пазырыкской знати ближе всего к туникооб-разным рубахам с горизонтальным разрезом для головы характерным с древних времен для мужской и женской одежды населения Передней и Средней Азии [Сычев, 1977, с.32, 35 — 36]. Эти рубахи были длинными и широкими, а на некоторых из них была отделка шерстяным шнуром (см. напр.: [Рассудова, 1970, с.29; Васильева, 1954, с.152; и др.]). Длинная (до колен) рубаха-юбка со швом на плече и короткими рукавами имела большое значение еще в ассирийском костюме, а позднее — в мидийско-персидском. Подпоясанная просторная рубаха-юбка была собственной народной одеждой древних персов [Брун, Тильке, 1995, с.7 — 8]. Пазырык-ские нижние рубахи, вероятно, часть древнеиранского костюма. Подобные рубахи запечатлены на персах, изображенных на саркофаге Александра из Сидона, IV в. до н.э., (Стамбул, Археологический музей) [Alpay Pasinli, 1992, р.22 — 33], на шерстяной вышивке, обнаруженной в Ноин-уле, у бак-трийских всадников под распашными халатами хорошо видны глухие рубахи без ворота [Руденко, 1963, табл.ЬХП-ЬХШ]. Рубахи носили, однако, далеко не все пазырыкцы. На Укоке в погребениях рядовых и даже знатных воинов-всадников с сохранившейся одеждой, рубах найдено не было, шубы были надеты на голое тело.
Татуировка у пазырыкцев
Впервые древнее мумифицированное тело с татуировкой было найдено в 1948 г. С.И.Руденко при исследовании Второго Пазы-рыкского кургана. Это был мужчина монголоид около 60 лет. Татуировка покрывала обе его руки, верхнюю часть спины, голени. Она представляла образы реальных и фантастических животных и рыбу [Руденко, 1953, с.136 — 141].
Второе тело с татуировкой было обнаружено летом 1993 года в кургане 1 могильника Ак-Алаха 3 на плато Укок (Алтайская республика) [Полосьмак, 1994, с.29 — 34]. Руки молодой женщины от плеч до кистей были покрыты татуировкой. Рисунки были синего цвета и хорошо выделялись на белой коже. Татуировка неплохо сохранилась на левой руке и почти полностью разрушена на правой. Изображения нанесены на некоторые фаланги пальцев обеих рук. На других частях тела татуировки обнаружено не было.
И третьим татуированным оказался молодой мужчина, похороненный в кургане 3 могильника Верх-Кальджин 2 (раскопки В.И.Молодина, 1995 г.). На левом плече мужчины было изображено фантастическое копытное животное, как бы перекинутое через плечо. К сожалению, как и С.И.Руденко, нам не удалось снять всю композицию без утрат на руках женщины и полностью зверя на плече мужчины из-за дефектов и складок кожи.
На левом плече женщины из кургана 1 могильника Ак-Алаха 3 изображено фантастическое животное: копытное с клювом грифона, стилизованными рогами козерога и оленя, украшенными головками грифонов. Такая же головка помещена на спине животного. Оно показано с "перекрученным" туловищем. Ниже в такой же позе изображен баран с закинутой назад головой. У его задних ног сомкнулась зубастая пасть пятнистого барса с длинным закрученным хвостом. Под ними находится фантастический зверь, изображение головы которого не сохранилось. У него когтистые лапы хищника, длинный полосатый хвост тигра, туловище оленя, из спины вырастает стилизованная головка грифона. Сохранилась также часть оленьих рогов с головками грифонов на концах отростков. На запястье левой руки изображена маленькая головка оленя с большими ветвистыми рогами. На второй фаланге большого пальца правой руки нарисовано какое-то копытное животное с перекрученным туловищем. При том, что изображение читается довольно ясно, но определить кто это конкретно, пока невозможно (может быть баран?) (рис.1, а). Плохо различимые мелкие знаки нанесены на средний и безымяный пальцы левой руки.
Татуировка на руках женщины по стилю и способу нанесения совершенно идентична той, что была украшением мужчины из Второго Пазырыкского кургана. Кроме того, повторяются и образы животных: баран, рогатое копытное с клювом грифона, хищник семейства кошачьих. Можно сказать, что близко и композиционное построение рисунка на руках: верхнюю часть плеча и у мужчины, и у женщины занимают фигуры фантастических копытных животных — один из основных персонажей пазырыкской татуировки вообще; они чередуются с изображениями хищников семейства кошачьих и барана.
Двум предыдущим идентична по стилю и способу нанесения, татуировка на плече мужчины из кургана 3 могильника Верх-Кальджин 2, изображающая копытное фантастическое животное с туловищем оленя, с клювом грифона и головками грифонов на рогах и спине (рис.1, б).
Татуировка — древнейший вид искусства, известный еще около 5000 лет назад, судя по отметкам на теле так называемого Асе Man, обнаруженного в горах между Италией и Австрией [Velden, 1996, р.276]. До этого наиболее древней считалась татуировка на египетских мумиях Среднего Царства, 2040 — 1780 в. до н.э. [Там же.]. Кроме реально обнаруженных татуировок на сохранившихся телах (что является чрезвычайно редкостью), татуировками иногда считают изображения, покрывающие те или иные антропоморфные фигуры. Так например, интересную параллель пазырыкской татуировке приводит Р.Гиршман: луристанскую бронзовую статуэтку мужчины, хранящуюся в Тегеране (VIII — VII в. до н.э.). На его обнаженном по пояс теле на спине изображен (довольно примитивно) козел с большим рогом, а на груди и животе — геометрические орнаменты [Ghirshman, 1963, fig. 476]. Не лишне будет напомнить, что фигуры оленей на так называемых оленных камнях, также трактуются некоторыми исследователями как возможные татуировки, которые наносились на тела воинов [Грязнов. 1981, с.21 - 22, 1984, с.76]. Когда и кому первому пришло в голову украсить себе несмываемым изображением — неизвестно. Татуировка была распространена среди разных народов от полинезийцев до эскимосов. Слово "татуировка" произошло от полинезийского "татау" [Дафф, 1975, с.27]. В теплом климате, где люди ходили обнаженными, роль раскраски тела, в том числе и татуировки, была чрезвычайно велика. Эти рисунки заменяли одежду, т. е. социальную символику костюма, и являлись также просто украшением. Так, у женщин племени абигонов в Парагвае "лицо, грудь и руки были покрыты рисунками разной величины, так что создавалось впечатление турецкого ковра", и это, по их собственным словам, делало их "гораздо более красивыми, чем естественная красота" [Леви-Стросс, 1985, с.228]. В качестве курьеза можно привести мнение Кюнера о том, что "японским пловцам татуировка тела служила для отпугивания больших рыб и животных, но постепенно ее стали считать украшением" [1961, с.245]. Жители Каролинских островов считали, что ни один взрослый человек не может обойтись без такого украшения, как татуировка. И когда в 1826 г. на остров Понаж попали два английских моряка-китобоя, их тела (руки, ноги, грудь, лопатки) в знак особого расположения были разукрашены традиционным орнаментом, после чего, по всеобщему мнению, они стали выглядеть "немного лучше" [СтинглМ., 1978, с.61].
По данным этнографии, техника татуировки довольно разнообразна. На островах Полинезии краски вводились под кожу с помощью костяного шила легкими ударами деревянного молоточка [Дафф, 1975, с.27]. Эскимосы выполняли татуировку, продергивая под кожей нитку, натертую сажей [Руденко, 1949, с. 149], накалывая кожу кончиком иглы, смазанной смесью графита и мочи, или втыкая в смешанный с ворванью жженый мох, употреблявшийся в жирниках [Кочешков, 1989, с.43]. На островах Микронезии для нанесения татуировки пользовались острыми шипами местных кустарников, которые вставляли в рукоятку, изготовленную из кости. Краской служила смесь растертого ореха с кокосовым маслом [Стингл, 1978, с.60]. Айны делали уколы кончиком ножа, а в ранки втирали обожженую толченую березовую кору, которая способствовала прекращению кровотечения. Уголь для татуировки смешивали с соком терна, ольхи, шиповника, полыни, мокричника [Арутюнов, Щебеньков, 1992, с. 194].
Обычай татуировки до конца XIX в. сохранялся у нарымских селькупов. Татуировкой покрывали лицо, руки, ноги до колен. Было известно три способа татуировки: узоры 1) накалывали железной иглой и натирали сажей с жиром; 2) вышивали бисером по коже; 3) наносили в виде рубцов [Пелих, 1972, с.132]. Ханты в древности наносили татуировку щучьей челюстью [Кулемзин, Лукина, 1992, с.85]. Татуировка у пазырыкцев выполнялась путем накалывания, о чем свидетельствует значительная глубина проникновения под кожу красящего вещества, по всей вероятности, сажи (точка зрения С.И.Руденко [1953, с.140]). Рисовался ли предварительно узор на коже или отпечатывался с помощью специальных штампов, как это было у племен даяков с острова Калимантан, [Происхождение вещей, 1995, с.190], остается неизвестным. Скорее всего, это был рисунок без предварительной разметки.
О красителях, с помощью которых наносилась, столь древняя татуировка как пазырыкская, не осталось никаких письменных свидетельств. Зато есть много данных о способах нанесения татуировки и используемых при этом красителях у многих народов мира. При нанесении татуировки в сибирском и дальневосточном регионах еще в обозримом этнографическом прошлом, как видно из приведенных выше примеров, в качестве красителей использовались преимущественно сажа, уголь, смешанные с жиром, мочой или соком растений. Впервые уникальный образец древней татуировки с тела женщины из кургана 1 могильника Ак-Алаха 3 был изучен с помощью современных физико-химических методов в лабораториях Институтов катализа и неорганической химии СО РАН. Использовался метод рентгеноспектрального микрозондово-го анализа.
Растения в быту и обряде
Лес занимает 25% всей площади Горного Алтая, он был одним из источников выживания пазырыкцев и неотъемлемой частью их культуры. Так случилось, что и материальная культура этого древнего населения Алтая представлена главным образом деревянными изделиями и сооружениями. Дерево имело большое значение в жизни древних скотоводов.
Особое место занимала лиственница. Из нее изготавливали погребальную камеру, колоды, повозки. Даже когда пазырыкцы умирали на безлесых высокогорных пастбищах, каким был Укок, это ничего не меняло в погребальном обряде. И для похорон знатного лица, и для рядового воина за десятки километров привозили лиственничный лес на сруб, находили большую лиственницу для колоды. Лиственница широко использовалась в погребальном обряде, однако известно, что подземный дом строился по образцу и подобию земного, из того же материала [Мыльников, 1995]. В кургане 1 могильника Ак-Алаха 1 были обнаружены лиственничные бревна перекрытия, являвшиеся ранее частью многоугольного жилища типа современного алтайского аила. Об этом красноречиво свидетельствуют косые пазы, выдолбленные в бревнах, а также то, что их размеры не соответствуют размерам сруба. Вероятно, наземное жилище — зимник было частично разобрано, и бревна уложены в погребение. Так, теленгиты снимали с юрты один-два шеста и оставляли их в могиле умершего для того, чтобы тот мог построить себе жилище в потустороннем мире [Тощакова, 1978, с. 132]. Сходные представления существовали у нганасан: шесты чума клали в погребения хозяев — мужчин и женщин там в земле мертвых они строили чум к которому собирались их дети [Грачева, 1976, с.63]. Селькупы при похоронах клали умершему покрышки для чума [Прокофьева, 1976, с.125]. Подобное довольно широко распространено в традиционных культурах, что нашло отражение в погребальном обряде. Недостаточно было соорудить подобие жилища для умершего, надо было положить в могилу его реальные части. Известна и другая традиция: после смерти одного из членов семьи, жилище, в котором это произошло, покидалось и строилось новое (см. напр.: [Радлов, 1989, с. 180]). Покинутое жилище могло использоваться и в погребальном обряде.
Для всех сибирских народов лиственница являлась светлым деревом, таким же, как береза. Нивхи, по преданиям, даже ведут свое происхождение от лиственницы [Таксами, 1976, с.211]. А селькупы считали ее "деревом жизни" — умерший, похороненный на лиственнице, мог быть оживлен, в отличие от похороненных на кедре [Прокофьева, 1976, 115; 1977, с.74]. По селькупским представлениям, смола лиственницы обладала очистительными свойствами [Прокофьева, 1977, с.116]. Часто именно огромная лиственница была священным шаманским деревом, по которому до небесных божеств "доходили" людские просьбы. В четком рисунке поднятых вверх ветвей этого высокого дерева, обитателями леса виделась "лестница в небо". Из обрубка ствола очищенной от коры лиственницы якуты изготавливали коновязные столбы-сэргэ [Иванов, 1976, с.214].
В Четвертом и Пятом Пазырыкских курганах были найдены своеобразные лестницы — лиственничные бревна с зарубками. В Четвертом кургане лестница стояла вертикально в восточном секторе могильной ямы между погребальной камерой, у ее северовосточного угла, и конским захоронением. На бревне длиной 3,17 м было девять зарубок-ступеней. В Пятом кургане лестница лежала в конском захоронении, в восточной его половине. Вместе с частями повозки и трупами коней. На бревне, длиной 4,13 м имелось восемь зарубок-ступеней [Руденко, 1953, с.31].
Важно то, что обе лестницы находились в зоне повышенной са-кральности — в восточном секторе могильной ямы, в центре — между конями и погребенными, также ориентированными головами на восход Солнца. До сих пор считалось, что лестницы имели чисто утилитарное назначение. Первым обратил на них внимание Г.Н.Курочкин, предположивший возможность использования лестниц в ритуале [1994, с.65], например, как символа "небесной лестницы". Врытые в землю столбы с зарубками (та же идея у найденных в Пазырыкских курганах) еще в 20-е г. нынешнего века встречались в верховьях Таза. Селькупы называли их — "к небу — богу лестница", или "для влезания деревья". Считалось, что это лестница, по которой шаманы восходили на небо. Они и устанавливались по указанию шаманов [Прокофьева, 1977, с.67].
Путешествие алтае-саянских тюркских шаманов на небо начиналось с камлания у священной березы. Путь шамана начинается с того, что он подымался по девяти воображаемым ступеням, как по лестнице, идущей от вершины березы до небосвода, в который она якобы упиралась [Потапов, 1991, с.140].
У народов Сибири шаманское дерево играло роль лестницы, по которой шаман "восходил" в мир богов и духов [Жуковская, 1977, с.82; Прокофьева, 1976, с.112 и др.]. Кеты вообще воспринимали деревья как средство связи живущих на земле с небесным, верхним миром [Алексеенко, 1977, с.35]. Представление о дереве — лестнице-дороге в иные миры — одно из универсалий в культуре. Совпадают даже детали ритуалов.
По древнейшей египетской традиции для достижения загробного мира, находящегося над землей, была необходима лестница, что доказывает следующий отрывок, в котором фараон Пепи говорит: "Приветствую тебя, о, лестница бога, приветствую тебя, о, лестница Сета. Протянись до небес, о, лестница Сета, протянись до небес, о, лестница Гора, по которой на небеса поднялся Озирис..." [Бадж, 1995, с.49]. Озириса же называли "Богом на вершине лестницы" [Там же, с.30.]. По мифологическим представлениям народов древнего Китая, по небесной лестнице — тонкому, уходящему прямо в облака стволу, — находившейся в центре неба и земли, поднимались на небо и спускались на землю духи, бессмертные, колдуны, отшельники, шаманы. Это дерево под названием цзяньму было без ветвей и только на верхушке есть девять сучьев, а у корня — девять отростков [Юань Кэ, 1987, с.105, 266]. Когда-то по небесным лестницам все люди могли свободно подниматься на небо [Там же, с.70.]. Мангары, воинственное племя в Непале "с каждой стороны могилы ставят два куска дерева длиной около трех футов. На одном из них вырезаны девять ступеней или зазубрин, это — лестница, которая приведет духа на небо. На другом каждый из присутствующих на похоронах делает зарубку, чтобы этим отметить свое присутствие" [Фрэзер, 1985, с.254]. Девять ступеней, согласно анатолийскому мифу, было у лестницы, по которой, как следует из новохеттских ритуальных и мифологических текстов, поднимались из одного мира в другой боги [Ардзинба, 1982, с. 126]. Во время арауканской церемонии посвящения в шаманки по священной деревянной лестнице rewe, воздвигнутой перед хижиной будущей шаманки, взбиралась одна из участниц ритуала [Иванов, 1974, с.85 — 87]. Судя по этнографическим материалам и даже по древним хеттским текстам, священное дерево "лестница", воздвигнутое возле жилища (чаще позади него), являлось знаком жреца или шамана [Головнев, 1995, с.31; Ардзинба, 1982, с. 126]. Но есть и другие свидетельства о более широком распространении лестниц в погребальном обряде, например, киргизов. Кладбище Куля-Ургенча, по словам очевидца, художника Д.Плавинского — "это лес лестниц, т.е. погребальные носилки вонзались в сырой могильный холм и, таким образом превращались в лестницу, по которой душе умершего легче было войти на небеса" [1991, с.124].
Из факта нахождения в погребении лестницы из лиственничного ствола (с девятью и восемью зарубками-ступенями или настоящей лестнице в Первом Туэктинском кургане) не следует, что все они принадлежали шаманам. Лестницы могли быть положены в погребения племенных вождей, возможно, исполнявших жреческие функции, чтобы облегчить их путь на "небесные" пастбища. По ним спускались в могилу — по ним же поднимались на небо.
Особого внимания заслуживают пазырыкские погребения в лиственничных колодах. Они зафиксированы во всех "царских" погребениях в Пазырыкских, Башадарских и Туэктинских курганах, в колодах были похоронены знатные воины-всадники в памятниках Кутургунтас, Ак-Алаха 1, (курган 1), молодая женщина в кургане 1 могильника Ак-Алаха 3, а также некоторые дети в рядовых могильниках Южного Алтая. Всего открыто восемь детских погребений в колодах: в кургане 2 могильника Ташанта 1; в кургане 4 могильника Уландрык I; кургане 6 могильника Уландрык 1; в кургане 1 могильника Барбугазы 1; в кургане 4 могильника Мал-галу IV; в кургане 6 могильника Юстыд XII; в кургане 7 могильника Юстыд 1. В чем смысл захоронения в колодах, когда эта традиция распространяется не на всю культуру, а лишь на отдельных ее представителей? Как появились колоды в погребальном обряде пазырыкцев?
"Иной" мир
Погребальный обряд пазырыкской культуры (то, что известно лучше всего) дает уникальные сведения о том, как пазырыкцы представляли себе "иной" мир, в котором продолжалась их жизнь после окончания земного существования. Все известное нам о древних и традиционных культурах свидетельствует о том, что "для первобытного мышления "иной" мир и наш мир составляют единую реальность" [Леви-Брюль, 1994, с.238]. Победить смерть можно было, превратив ее в обряд перехода [Элиаде, 1994, с. 122].
О самом обряде "перехода" в разных культурах существует обширная литература, как первоисточники, например, египетская Книга мертвых или тибетская Книга мертвых, так и многочисленные исследования на основе этнографического материала. Наша задача - попытаться понять, как этот переход осуществлялся пазырыкцами, исходя из конкретного материала этой культуры.
Все пазырыкские могильники — цепочки каменных курганов расположены на пастбищах, в долинах рек, пересекая их поперек, по линии юг-север. Все погребенные лежат по линии запад-восток, головой на восток. Туда же уходят цепочки балбалов, а на запад — каменные выкладки — кольца поминальников. Так у пазырыкцев воплотилась очень древняя и очень распространенная идея: от Центра проектируются четыре горизонта в направлении четырех сторон света [Там же, 1994, с.37.]. Могильник, курган — это своего рода древняя карта освоенного пазырыкцами мира, причем, не только видимого земного, но и угадываемого "иного", неоценимая картина мира, разобраться в которой чрезвычайно сложно.
"Гробница в индоиранской и всей индоевропейской мифологии трактовалась как микрокосмос, соответственно ее планировка осмыслялась как миниатюрное воспроизведение структуры Вселенной... Поскольку религиозно-мифологические системы древних индоевропейцев представляли структуру мира (т.е. земли и неба) в виде круга и квадрата с общим для них центром" [Лелеков, 1976, с.7], пазырыкские курганы, как и погребальные сооружения всех восточноиранских народов, имели в плане круг с вписанным в него квадратом могилы.
"Иной" мир пазырыкцев был очень похож на тот, что они покидали — на Горный Алтай. "Для скотоводов Алтай — сущее Эльдорадо, — писал в конце XIX в. В.В.Радлов. — Невысокие травы Алтайских гор — должно быть особенно здоровый корм для лошадей и рогатого скота, а в скалистых районах находят себе прекрасные пастбища и овцы и козы... Условия таковы, что алтайцы держат гораздо больше лошадей и крупного рогатого скота, чем овец о коз. Есть и еще одно большое преимущество для скотоводства: на всем Алтае не водится вредных для скота насекомых, а горные пастбища зимой свободны от снежного покрова, что позволяет стадам и в зимнее время самим заботиться о пропитании. К тому же на пастбищах, окруженных гигантскими горами, скот совсем не нуждается в пастухах" [1989, с. 144]. Алтай действительно уникальное место и он мог бы стать истинным скотоводческим раем, если бы не неизбежные эпизоотии, снежные зимы, приводящие к бескормице, болезни, военная опасность. Тем и отличался мир духов, предков и богов, что там не существовало подобных несчастий. По снаряжению умерших пазырыкцев (их одежде, утвари, коням) можно судить о том, что их отправляли на праздник, к истокам безмятежной жизни, в кочевнический "рай". Там был так же необходим весь набор вещей, который окружал при жизни людей согласно их социальной и возрастной принадлежности. Всех мужчин хоронили как воинов — с полным набором вооружения конем или конями. По женскому инвентарю, довольно скудному ограничивающемуся лишь личными украшениями и обычной для всех пазырыкцев посудой с пищей трудно понять, чем же они занимались при жизни и что же они будут делать в "ином" мире? Хорошо известно, что всю жизнь пазырыкские женщины шили, пряли, вышивали, катали войлоки и т.п., но ни одна из них не была похоронена с иголками, нитками, игольником, проколкой, пряслицем — столь обычным инвентарем женских погребений в сарматской, скифской, саргатской, болыпереченской культурах. Во многих древних и средневековых обществах шитье было почетным занятием, а иногда даже божественным, знатные средневековые дамы имели золотые иглы.
Проводя всю жизнь за изготовлением одежды, аппликаций на седельные покрышки, ковров, кошм, кожаных ремней, сумок и многого другого, в чем пазырыкцы действительно достигли высот мастерства, женщины в "ином" мире "освобождались" от этого труда? Возможно, отсутствие женских орудий труда — это отражение того факта, что женский труд использовался, но не ценился, а считался чем-то второстепенным, необходимым для земной жизни, но совершенно ненужным в "ином" мире. Может быть, "небесная ткачиха" — образ известный в различных мифологиях — единственная исполняла эту работу" в "ином" мире? Или, как в традиционных языческих верованиях иранцев, надежды на счастливую загробную жизнь могли иметь только воины — мужчины [Бойс, 1988, с.25], а женщины уходили после смерти в другой мир? Ни в одном из известных погребений пазырыкцев не было обнаружено никаких орудий труда, только оружие, иногда даже у женщин и детей. Такого рода представления об "ином" мире напоминают скандинавскую Вальхаллу где сражаются и пируют погибшие в битвах воины.
Существует мнение о том, что загробный мир согласно конкретным традиционным представлениям расположен там, куда ориентированы ноги погребенного. Так, Г.Н.Грачева писала: "...обращает на себя внимание ориентировка покойных головой на юго-юго-восток, т.е. человека отправляли на северо-северо-запад, в страну предков. С такой ориентировкой хоронят в старой традиции своих умерших и сейчас енисейские ненцы, северные энцы и нганасаны" [1992, с.40]. Правда, по другим представлениям все было наоборот. Так, у древних тюрок "локализация мира предков" также связывается с западным сектором, но потому, что умерших хоронили головой на запад или северо-запад [Львова и др., 1988, с.45]. Как обстояло дело у пазырыкцев? В погребениях они лежали головой на восток, всегда вдоль южной стенки склепа. Если следовать "Авесте", то южная сторона была благой, аху-ровской, в отличие от дэвовского севера [1992, с. 196]. По представлениям тюркских народов, юг считался мужской стороной (в юрте, например), север — женской. Пространственная ориентация пазырыкцев, судя по погребальному обряду, соответствовала древнеиранским представлениям: впереди — юг, позади — север, направо — запад, налево — восток [Авеста, 1992, с. 187]. С юго-западным направлением могла связываться страна предков — место, откуда пришли когда-то на Алтай воины-всадники, место, куда бы они хотели возвратиться после смерти. Юго-восток — сакральная часть пространства у пазырыкцев, свидетельство чему их погребальный обряд: головами на восток были ориентированы и люди, и сопровождавшие их кони, в юго-восточной части сруба были сосредоточены приношения богам — в сосудах и на блюдах, вдоль южной стены сруба всегда лежал погребенный, на юго-востоко-восток уходила от насыпи кургана цепочка балбалов, как указатель пути в "иной" мир.
Невозможно однозначно определить направление, в котором находилась пазырыкская страна богов, духов, предков. Но может быть, возможно узнать где же она располагалась? В мифологических возрениях пазырыкцев, судя по погребальному обряду, сочетались представления о горизонтальном и вертикальном членении Мира.
"Исконно сибирскими были представления о горизонтальном членении вселенной, верх связывался с верховьем рек, и, как правило, с югом, а низ — с севером. Страна мертвых, по таким представлениям, находилась у хантов, например, где-то в устье Оби". У селькупов "верхним миром являлось верховье реки, нижним — ее устье и средним — среднее течение реки. И так как реки эти текут с юга на север, то верхний мир представлялся на юге, нижний — на севере. Первый был южной, жаркой, горной страной, второй холодной и темной, ибо реки впадают в холодное море. Верхний мир в древней памяти селькупов являлся миром их предков" [Прокофьева, 1976, с.113].
Реки Алтая берут начало высоко в горах, на юге, и текут на север. Плато Укок находится недалеко от истоков пересекающей его реки Ак-Алахи, берущей начало в ледниках. Возможно, и для пазырыкцев путь в "иной" мир — это дорога вниз по реке, как у многих сибирских народов, лучшие из них "плыли" туда в колодах. Освоенность водной стихии пазырыкцами отразилась в оригинальной иконографии образа мифической Рыбы в искусстве этой скотоводческой культуры. Но приплывали они не в мрачный "город мертвых". Верх одерживало индоиранское прошлое пазырыкцев. Конечной точкой путешествия были "небесные" пастбища. Общеиндоевропейское представление о загробном мире как о пастбище, где пасутся души умерших [Топоров, 1980, с.530], было и пазырыкским. Об этом может свидетельствовать и такая деталь погребального обряда, как сопровождавшие умерших кони. Как и для всех скотоводов, кони для пазырыкцев были главным богатством, и наиболее почитаемыми и обожествляемыми животными.