Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Научная школа как объект историографического исследования 21
1. Феномен научных школ в археологии в контексте методологических проблем историографии археологии 21
2. Методологическое обоснование историографических исследований в археологии 25
3. Методы историографии археологии в изучении научных школ 33
4. Опыт исследования научных школ в историографии исторической науки 45
Глава II. Науковедческий подход в изучении научных школ в археологии 55
1. Науковедческая концепция научной школы 57
2. Соотношение предмета науковедения, историографии, истории науки при изучении научных школ в археологии 72
3. Роль социальных факторов в формировании научных школ 76
Глава III. Пермская научная археологическая школа О.Н.Бадера ... 83
1. Исторические предпосылки создания пермской археологической школы 84
2.О.Н.Бадер т лидер научной школы археологов в Пермском университете. Очерк научной биографии до приезда в Пермь (1903-1946 гг.).. 93
3. Организационные основы пермской школы археологов 109
4. Организация работ КАЭ и ее роль в формировании научной школы в Пермском университете 142
5. Первое Уральское археологическое совещание как форма консолидации археологической науки на Урале вокруг исследовательской программы О.Н.Бадера 163
6. Исследовательская программа О.Н.Бадера в Пермском университете 181
Глава IV. Свердловская научная археологическая школа В.Ф.Генинга (1960-1974 гг.) 206
1. Исторические предпосылки возникновения научной школы археологов в Свердловске 206
2. Очерк научной биографии В.Ф.Генинга до начала работы в УрГУ (1947-1960 гг.) 232
3. Организационное оформление свердловской археологической школы 256
4. Уральская археологическая экспедиция как организационная форма деятельности научной школы В.Ф.Генинга 274
5. Второе Уральское археологическое совещание как фактор консолидации археологических сил на Урале 281
6. Исследовательская программа свердловской археологической школы 290
Глава V. Научная школа археологов в Удмуртии 312
1. Исторические и генетические связи научной школы археологов Удмуртского государственного университета 312
2. Организационные основы формирования научной школы археологов в Удмуртском государственном университете 339
3. Исследовательская программа научной школы археологов в УдГУ 371
Заключение 391
Список литературы и источников 401
Приложения 434
Список сокращений 468
- Методологическое обоснование историографических исследований в археологии
- Соотношение предмета науковедения, историографии, истории науки при изучении научных школ в археологии
- Организация работ КАЭ и ее роль в формировании научной школы в Пермском университете
- Уральская археологическая экспедиция как организационная форма деятельности научной школы В.Ф.Генинга
Введение к работе
Исторический опыт археологии важен для понимания перспектив ее развития, поскольку содержит обширные сведения об археологических коллекциях, постановке и решении конкретных проблем в изучении памятников, археологических культур, относящихся к различным эпохам и регионам. Он дает представление о развитии гипотез, их трансформации в концепции и научные теории, демонстрирует методы, определившие общее направление исследовательского процесса. Стиль научного мышления, смена парадигм, влияние социальных факторов на развитие археологии - все это значимо для осмысления современного состояния науки и определения перспектив ее развития. Поэтому столь велика роль историографии археологии, приобретающей в последние годы статус важного элемента предмета науки.
Почему происходит восприятие одних методов в археологии и с чем связано неприятие других, порой весьма эффективных? Почему одни гипотезы и концепции сравнительно легко находят своих сторонников, в то время как иные представляют лишь историографический интерес? Чем провоцируется рождение и распад научных коллективов? Почему одни исследователи оставляют после себя множество учеников, а другие предпочитают работать в одиночку? Решая конкретные научные проблемы, ученые не всегда считают возможным отвечать на эти вопросы. Предметная сфера этих вопросов, казалось бы, явно не связана с тем, что составляет представление о профессии археолога. Но наука является сложным явлением. Ее можно рассматривать как особую форму деятельности человека, как знание, как социальный институт. Полноценное понимание феномена археологии как науки возможно только в едином рассмотрении всех ее составных характеристик.
Осмысление состояния и перспектив развития археологии как науки неизбежно приводит исследователя в сферу историографии. Но, если история
развития и накопления конкретно-научного знания является значимым элементом в любом археологическом исследовании и имеет достаточно длительную традицию, то этого нельзя сказать об изучении социальных структур археологии, в рамках которых происходит процесс формирования и развития знания. Научное сообщество - сложноорганизованная система, внутри которой выделяется множество элементов. Научная школа - один из них.
Научные школы как форма передачи знаний от поколения к поколению через учеников зародились еще в античной Греции (школы Пифагора, Гиппократа, Платона, Аристотеля и т.д.) и само понятие научной школы возникло едва ли не со времен возникновения самой науки (Грезнева О.Ю., 2002, с.304). Поэтому как особый феномен организации исследовательской деятельности они представляют интерес для различных научных дисциплин.
Необходимость изучения научных школ в археологии диктуется несколькими обстоятельствами. Во-первых, в науке немало упоминаний о конкретных археологических школах. В познавательном смысле следует понять их содержание, особенности и отличия от других форм организации научной деятельности ученых. Во-вторых, в условиях оформления историографии как составной части предмета археологии, возникает необходимость систематизации историографического процесса в понятиях, учитывающих все его составные элементы, одним из которых является понятие «научная школа». В-третьих, в организации современных археологических исследований следует использовать преимущества самоорганизации ученых в форме научных школ.
Но изучение научного сообщества и его социальных структур в археологии ставит перед историками науки ряд теоретических и методологических проблем. Оживление с начала 90-х гг. XX в. исследований по истории отечественной археологии показывает, что в российской археологии отсутствует разработанная система оценок историографических фактов. Специальному анализу не подвергались историографические
источники, не определена их познавательная ценность. В состоянии вялотекущей дискуссии находится проблема периодизации истории археологии России (Генинг В.Ф., 1988; Генинг В.Ф., Левченко В.Н., 1992; Пряхин А.Д., 1988; Лебедев Г.С., 1992; Формозов А.А., 1994; Мартынов А.И., 2002), истории археологии в отдельных регионах страны (например, Южного Урала - Обыденное М.Ф., 1994; Васюткин СМ., 1996; Обыденнова Г.Т., 2002а; 20026). Нет четкого определения содержания основополагающих понятий, отражающих познавательные структуры в истории археологии: «научное направление», «течение», «движение», «проблемная область». Не выработаны единые критерии классификации историографического материала применительно к этим понятиям. Понятие «научная школа» также не имеет обоснования и определения, хотя и является часто используемым термином. Опыт историографических исследований конкретных археологических научных школ практически отсутствует.
Достаточно позднее оформление историографии археологии в самостоятельный раздел науки привел к тому, что серьезной работы по изучению и выявлению научных школ в археологии не велось, задача их специального исследования не ставилась. Представления о научных школах формировались стихийно под воздействием традиции без какого-либо обоснования их конкретно-исторической и теоретической характеристики. Этим можно объяснить множественность толкований содержания понятия «научная школа», смысл которых можно выявить лишь из упоминаемого контекста. Чаще всего понятие «научная школа» употребляется в двух случаях. О научной школе говорят как об уникальном явлении, когда возникающая между учеными общность взглядов приводит их к тесному сотрудничеству, порождает неформальные взаимоотношения, на долгое время определяет пути развития знания. В узком смысле научную школу определяют как небольшой коллектив, объединенный общей системой взглядов, идей, традиций, передающихся и развивающихся при смене научных поколений.
В последнее десятилетие государство стало осознавать значимость научных школ для развития науки и предпринимает шаги по созданию условий для их возникновения и деятельности. Стало очевидно, что в рамках научных школ ведутся продуктивные исследования. Поэтому в 90-е гг. XX в. появилась общегосударственная программа поддержки ведущих научных школ России (Ведущие научные школы России, 1998).
Все это определяет значимость изучения научных школ в археологии. Актуальность проведения исследования определяется и методологическими соображениями: никогда прежде в археологии не ставилась цель рассмотрения научной школы как самостоятельной структурной единицы исследовательской деятельности в методологическом и в конкретно-историческом отношении. Важность такого исследования в археологии несомненна, так как связана не только с анализом прошлого нашей науки, но и с изучением ее современного состояния и определения перспектив развития. Внутренние потребности развития археологии, а также социальные потребности повышения эффективности современных археологических исследований требуют скорейшего изучения школ в археологии.
Такое исследование находится в предметной сфере археологии, ее историографии, чья роль в исследовательском процессе современной науки в последнее время переосмысливается. Это уже не узкая сфера изучения фактов из истории археологических знаний, но значимый раздел археологии как науки, перед которой стоят познавательные задачи преодоления описательного этапа ее развития.
Наиболее обстоятельная характеристика научных школ разработана в науковедении. Однако объектом науковедческих изысканий стали, главным образом, школы в естественных науках. Изучение научных школ составляет содержание методологических проблем историографии исторической науки (Гутнов Д.А., 2002; Гутнова Е.В., 1985; Зевелев А.И., 1987; Корзун В.П., 1987; Мягков ГЛ., 2000; Чирков СВ., 1990 и др.).
Долгое время в отечественной археологии социальные структуры науки изучались только применительно к русской дореволюционной историографии и истории археологии первого десятилетия после революции 1917 г. Для этого использовались понятия «научное направление» и «течение» (Генинг В.Ф., 1982; Мерперт Н.Я., 1995; Тихонов И.Л., 2003; Формозов А.А., 1995). С их помощью характеризовалась зарубежная археология (Монгайт А.Л., 1973). При рассмотрении истории советской археологии, начиная с середины 30-х гг. XX в., в соответствии с идеологическими установками времени обращалось внимание на коллективный характер исследовательской деятельности, основанной на марксистской методологии, что исключало выделение научных школ, направлений, течений в отечественной археологии.
В исследовании Г.С.Лебедева «История отечественной археологии» в контексте рассмотрения предмета историографии приводилось краткое, но далеко не бесспорное определение содержания историографических понятий (Лебедев Г.С., 1992, с.4). Обсуждая тему предмета историографии археологии, автор перечислял такие ее структурные элементы как парадигма, подходы, методы, научные школы, лидеры научных школ. Причем, детальный анализ феномена научных школ не производился. Указывалось, что «подходы (или направления) составляют обычно основу научных школ (течений), объединяющихся вокруг одного или нескольких лидеров. Продукция научных школ - концепции, либо конкретно-исторические реконструкции культурно-исторического процесса прошлого в определенный отрезок времени на определенной территории, либо теоретико-методологические («теоретические») системы» (Лебедев Г.С., 1992, с.4). Содержание понятий, характеризующих формы организации научного сообщества - «подходы», «направления в исследовательской деятельности» -трактовались автором как синонимы, а «течение» и «научная школа» рассматривались как тождественные явления (Лебедев Г.С., 1992, с.4).
Наиболее подробно в этом исследовании удалось охарактеризовать исследовательские парадигмы и выделить научные направления, существовавшие в археологии.
Еще одна попытка определения структурных элементов в современной организации научной деятельности в урало-поволжской археологии была предпринята Г.Т.Обыденновой (Обыденнова Г.Т., 2002, с.99). Подчеркивая слабую разработанность в археологической науке дефиниций организации научного поиска, исследовательница предложила выделить такие формы организации научного сообщества как археологический центр, археологическая организация, археологическое направление.
По ее мнению «археологический центр - коллектив специалистов -исследователей, формально объединенных в рамках научно-исследовательских структур, направленный на реализацию и удовлетворение личного научного интереса и объединяющий несколько археологических организаций, обычно функционирующий в крупных городах. Археологическая организация - различные НИИ, музеи, вузы, в которых археологические исследования являются одним из направлений их деятельности. Археологическое направление - научная концепция, объединяющая коллектив исследователей по конечному результату их работы. Археологическое направление создается конкретным ученым в отдельной отрасли археологии (уральское палеолитоведение (О.Н.Бадер), сарматоведение (К.Ф.Смирнов), булгароведение (А.П.Смирнов), бронзоведение (К.В.Сальников))» (Обыденнова Г.Т., 2002, с.97).
Ею же сформулировано собственное понимание феномена археологических школ. Автор понимает их как «неформальный механизм трансляции накопленного в той или иной области знания научного опыта, основанный на единстве взглядов, общности преемственности принципов и методов исследования, в котором отрицание определенных наработок прошлого периода есть условие для достижения новых результатов» (Обыденнова Г.Т., 2002, с.99). К сожалению, все данные дефиниции не были
подкреплены соответствующим методологическим аппаратом, позволяющим в единой системе рассматривать историографический процесс археологии, неясной оказалась их взаимосвязь, они не нашли строгого обоснования в конкретном историко-археологическом материале.
В формировании представлений об археологической школе велика роль научной традиции. В археологии существование научных школ в конкретном случае получало статус историографического факта с момента, когда появлялись авторитетные свидетельства о том, что некоторые объединения археологов являются научной школой. Так, С.А.Жебелев указывал на то, «что все современное поколение русских археологов может считаться прошедшим «кондаковскую школу»» (Жебелев С. А., 1923, с. 134). Г.С.Лебедев называл школу палеоэтнологов Ф.К.Волкова в Петербурге (Лебедев Т.С., 1992, с.272). Эта оценка имеется и в других исследованиях (Генинг В.Ф., 1982, с.78; Платонова Н.И., 1995, с.225; Тихонов И.Л., 2003, с. 115-131). В Московском университете в структуре палеэтнологического направления в русской археологии В.Ф.Генинг выделял школу Д.Н.Анучина (Генинг В.Ф., 1982, с.78). Есть упоминания о ленинградской (А.А.Миллер, А.А.Спицын, Б.В.Фармаковский, Н.Я.Марр) и московской археологических школах (В.А.Городцов, Ю.В.Готье), школе С.И.Руденко, А.А.Миллера, Г.А.Бонч-Осмоловского, С.А.Теплоухова, Б.С.Жукова, школе археологов-сибириеведов М.П.Грязнова (Мерперт Н.Я., 1995, с.7,9), московской школе археологов В.А.Городцова (Формозов А.А., 1995, с. 154), иркутской археологической школе Б.Э.Петри (Формозов А.А., 1995, с.4), грузинской археологической школе (Лордкипанидзе О.Д., 1995, с.229), школе советских археологов-антиковедов (Мерперт Н.Я., 1995, с.9), отечественных школах в изучении ранних кочевников степей М.И.Ростовцева, В.А.Городцова, П.Д.Рау, Б.Н.Гракова (Яблонский Л.Т., 1999, с.36), пермской научной школе О.Н.Бадера (Бадер И.О., 2001; Крайнов Д.А., 1975; Мельникова О.М., 2003; Оборин В.А., 1983, с.4; 1998, с.64), свердловской археологической школе
В.Ф.Генинга (Ковалева В.Т., 1999; Мельникова О.М., 2003а; Овчинникова Б.Б., 1999), школе К.В.Сальникова (Горбунов B.C., Яминова С.А., 1999); научной школе археологов в Удмуртском государственном университете (Мельникова О.М., 2002), новой пермской школе археологии в Пермском государственном педагогическом университете (Белавин A.M., 2002, с. 19). Такие сведения встречаются и в других исследованиях по истории археологии. Аргументация «от научной традиции» позволяет именовать те или иные коллективы в науке научными школами, но не обосновывает критерии такого выделения.
Многозначность точек зрения на содержание понятия научная школа сделала значимым обращение к научной школе в археологии как объекту специального рассмотрения. При этом необходимость разработки методологического аппарата для такого исследования потребовала ограничения изучаемых научных школ. Основное внимание в работе уделено исследовательским коллективам, которые научная традиция давно именует научными школами. Такая оценка в археологической литературе дана научной школе О.Н.Бадера, функционировавшей в ПГУ в конце 40-х - начале 50-х гг. XX в. (Бадер И.О., 2001; Крайнов Д.А., 1975; Мельникова О.М., 2003; Оборин В.А., 1983; 1998). Изучение археологической школы О.Н.Бадера важно для понимания механизмов трансформации обычного научного коллектива в научную школу, выявления особенностей научных школ в организационном, познавательном и педагогическом плане, осмысления особенностей исследовательского процесса в рамках научной школы.
Исследуется деятельность коллектива археологов, сформированного известным советским ученым В.Ф.Генингом в Свердловске в УрГУ в начале 60-х гг. XX в. Научная традиция археологии также именует его научной школой (Бунятян К.П., 1989; 1994; 1997; Дмитриевская Т.В., 1999; Ковалева В.Т., 1990; 1999; Мельникова О.М, 2003а; Овчинникова Б.Б., 1999). Эта школа имела генетические связи с пермской школой О.Н.Бадера. Поэтому
изучение преемственных научных школ значимо для понимания роли социальных и познавательных факторов в их зарождении, выявлении общего и особенного в археологических школах.
Рассматривается современный коллектив археологов в УдГУ во главе с Р.Д.Голдиной. Его исследование как научной школы создает основу для понимания процесса возникновения исследовательской традиции в оценке научных сообществ как археологических школ.
Акцент на региональные научные школы не случаен. Историю отечественной археологии невозможно осмыслить без особенностей региональной науки. Это связано с тем, что исторически археология в России формировалась как региональная, в ней всегда была сильна местная традиция. Изучение столичных научных школ осуществлено в работе косвенно. Их представители оказывали интеллектуальное влияние на региональные исследования как через совместные, в первую очередь полевые изыскания, так и через институт аспирантуры и другие формы научных коммуникаций.
Изучение региональных научных школ в отечественной археологии диктуется еще и важным современным социальным фактором, подмеченным философом А.И.Ракитовым: «В связи с превращением России в федеративное государство все более заметную роль в развитии и поддержке науки начинают играть регионы России. С одной стороны, новые административные структуры остро нуждаются в квалифицированных профессионалах, с другой - решение местных экономических и социальных проблем требует высококвалифицированных специалистов, хорошо знающих не только новейшие достижения науки и технологии, но и местные возможности, особенности, ресурсы» (Ракитов А.И., 1995, с.25).
Предмет диссертационного исследования связан с созданием на основе междисциплинарного подхода логической модели научной школы в археологии и рассмотрением ее познавательных возможностей в изучении
конкретных исследовательских коллективов. Он предопределил цель работы: изучение феномена научных школ в археологии на основе междисциплинарного подхода. Для ее достижения необходимо решение следующих исследовательских задач:
анализ опыта исторической науки в изучении научных школ и возможностей его адаптации к исследованию научных школ в археологии;
исследование историко-научных и науковедческих подходов в изучении научных школ;
создание на основе междисциплинарного подхода логической модели научной школы и обоснование ее понятийного аппарата;
адаптация логической модели научной школы к изучению конкретных исследовательских коллективов;
выявление особенностей научных школ в археологии, определение места данных объединений в структуре научного сообщества.
Решение исследовательских задач возможно на основе разработанной в диссертации методологии исследования. Она основана на познавательных возможностях междисциплинарного подхода (Мирский Э.М., 1980). Аргументированная идентификация научных школ оказалась возможной на основе заимствований идей, методов, дефиниций, разработанных в историографии исторической науки, а в большей мере - истории науки и науковедении. Поэтому исследование осуществляется в понятиях и категориях, обоснованных, в историографических, науковедческих и историко-научных исследованиях, характеризующих научные школы.
Науковедческий подход позволяет использовать теоретические представления о научной школе, выявить инвариантные признаки школ, дать их системные характеристики. История науки дает возможность опереться на содержание ее понятий, связанных с характеристиками научной деятельности. Познавательные возможности историографии позволили обосновать содержательные исходные данные исследования, ставшие
фактологический основой для конкретно-исторической характеристики науковедческих моделей научных школ. Кроме того, историографический опыт изучения специфики школ в гуманитарном, а в особенности, историческом познании, позволил использовать его при изучении специфики археологических школ. Разработанная логическая модель научной школы дает возможность идентифицировать коллективы в археологии как научные школы, определить их структуру, содержание деятельности, оценить вклад в развитие науки.
Теоретические представления о научной школе, сформулированные в науковедении и дополненные историко-научными идеями в сочетании с возможностями историографии, позволяют создать модель научной школы. Разработанная логическая модель научной школы дает возможность идентифицировать коллективы в археологии как научные школы, определить их структуру, содержание деятельности, оценить вклад в развитие науки (Мельникова О.М., 1993; 1994; 1995; 1996; 1996а; 1998; 2000; 2002; 2002а; 2003; 2003а).
Методически исследование использует познавательные возможности широкого спектра методов исторического исследования, особая роль среди которых отводится историко-генетическому, историко-сравнительному, типологическому методам и методу научной биографии.
Дальнейшее обоснование модели, в особенности при изучении коллективов уже признанных в археологии научными школами, позволит детализировать, уточнить изложенный взгляд на характеристику этого феномена в структуре науки, определить особенности археологических школ.
Круг источников, позволяющих проводить схоларные исследования в археологии, нуждается в обосновании. Традиционно массовым историографическим источником в археологии являются научные труды. Это справедливо при изучении истории археологических знаний. Но поскольку исследование научных школ связано не только с изучением результатов их
научной деятельности (научного знания), но и самой организацией этой деятельности, то, с расширением проблематики историографических исследований, круг источников должен быть значительно расширен. Типология этих источников такова:
Самой многочисленной группой являются труды археологов. Они могут иметь форму монографии, отдельной книги, статьи, сообщения, печатной заметки. Историографический интерес в них представляют характеристики исходных идей, концепций, теорий, методов изучения археологического материала. Этот круг источников позволяет увидеть общность в позициях членов научной школы, «экспансию» школы в научном сообществе, определить степень влияния школы в науке, оценить востребованность результатов исследований археологической школы научным сообществом.
Значимым источником являются диссертации. Они характеризуют содержание и уровень развития актуальных проблем науки и способы их разрешения, предлагаемые членами научной школы. В них прослеживается влияние общей позиции научной школы на индивидуальное творчество ученого. В качестве подготовительных материалов для диссертации может использоваться такой источник, как курсовая и дипломная работа в вузе, поскольку анализ показывает, что в подавляющем большинстве случаев тематика диссертационных исследований членов конкретной научной школы закладывалась в этих учебных работах, зачастую уже носящих характер самостоятельного научного исследования.
3) Подготовительные материалы (черновики, пробные наброски,
отстраненные варианты текста, карточки, выписки) - не столь часто
встречающийся историографический источник в археологии. Они позволяют
в последовательности рассмотреть рождение новых идей, их аргументацию и
изложение.
4) Близки к ним по своему значению черновики неопубликованных
рукописей.
5) Корректуры раскрывают творческую лабораторию ученого.
Тексты лекционных курсов демонстрируют уровень развития научного знания, раскрывают историю археологического образования, без которой невозможно изучение феномена научной школы. Они позволяют изучить процесс освоения и распространения археологических знаний, развития археологической мысли преподавателей, дают возможность оценки индивидуальных педагогических подходов. В лекциях выявляется педагогическая сторона деятельности научной школы. К сожалению, этот источник редко используется в историографии археологии, хотя тексты лекций во многом могут передать стиль поведения лидера научной школы и его коллег, выявить критерии отбора археологической информации и принципы построения учебных курсов.
Учебные программы по общепрофессиональным и специальным курсам и семинарам значимы для изучения направлений деятельности научных центров, процесса становления археологии как учебной дисциплины, определения специфики формирования и деятельности отдельных археологов, развития научных проблем, подлежащих решению коллективом, определения социальных факторов, влияющих на развитие археологии как науки.
Документы личного происхождения (дневники, письма, мемуары, автобиографии, анкеты) наиболее значимы для изучения «биографий» научных школ. Они раскрывают процесс складывания плодотворных традиций общения ученых с молодежью, дают возможность определить через личное восприятие и осмысление роль таких коллективов в истории науки. Источник позволяет выявить механизмы преемственности научной мысли и пути приращения знаний. В них прослеживаются истоки эволюции археологических концепций, особенности формирования научных взглядов и творчества отдельных археологов, дискуссии между ними, за которыми нередко скрывались взаимоотношения научных школ. В переписке
раскрывается личность археологов, поэтому она ценна для выяснения научных биографий ученых.
9) Периодическая печать несет сведения о мнениях, концепциях,
проблемах, достижениях археологии. Она может быть как научной и
отражать содержание археологического знания, вклад научной школы в
общезначимый фонд знаний, так и общественно-политической и научно-
популярной, связанной с информированием общества о работе археологов и
научной школы. Через периодику прослеживается степень влияния научной
школы на общественные процессы.
Библиографические обзоры раскрывают динамику активности членов научной школы.
Материалы конференций фиксируют круг актуальных научных проблем, определяют механизмы коммуникаций школы с научным сообществом и внутри самой школы.
Делопроизводство научных и учебных учреждений связано с биографическими фактами жизни ученых и научных коллективов. Оно характеризует повседневную деятельность научных коллективов, раскрывает механизмы формирования организационных форм научной школы.
13) Статистические материалы несут справочную информацию о
динамике численности научного коллектива, масштабах и географии
проводимых археологических исследований.
14) Законодательные акты, в особенности связанные с
функционированием научных и учебных заведений России, позволяют
характеризовать организационные условия деятельности научных школ.
Сбор и систематизация историографических источников для настоящего исследования, представленных в этой типологии, были довольно затруднительны, поскольку в рамках научных, учебных, музейных учреждений специально не выделялись разделы, связанные с деятельностью научных школ. Зачастую сам факт признания коллектива как научной школы
происходил в литературе и сообществе ученых намного позже в результате осмысления его исследовательской деятельности.
Подавляющее число источников, послуживших содержательной основой исследования, отложились в различных архивах. Особую ценность представляют архивные документы, выявленные и изученные в ГАПО (ф. р-180. Пермский государственный университет им. А.М.Горького; ФПИ); ГАСО (ф. 2110-р. Уральский государственный университет им. А.М.Горького); ЦГА УР (ф. 349. Музей Сарапульского земства; ф. 551. Управление делами Совета Министров УАССР; ф. р-1107. Удмуртский республиканский краеведческий музей; ф. р-1345. УдНИИ при Совете Министров УАССР; ф. р-1282. Удмуртский государственный педагогический институт; ф. р-1550. Удмуртский государственный университет).
Кроме того, привлечены архивные материалы ряда учебных, научных учреждений и их подразделений: архива ПГУ, архива музея истории ПГУ, архива кабинета археологии ПГУ; архива УрГУ, архива кафедры истории России УрГУ (ф. курсовые и дипломные работы), архива Проблемной научно-исследовательской археологической лаборатории УрГУ; архива кафедры археологии и истории первобытного общества УдГУ (ф. курсовые и дипломные работы); архива ИА НАНУ; архива ПОКМ (личный фонд В.А.Оборина); архива КФТИ им. Е.К.Завойского Казанского НЦ РАН; архива Института истории им. Г.Ибрагимова АН Татарстана. Для изучения научных школ привлекались материалы из личных архивов семьи В.Ф.Генинга, Р.Д.Голдиной и автора. Неоценимую услугу исследованию оказали устные свидетельства, полученные автором в ходе общения с непосредственными членами исследуемых научных школ.
Итак, изучение научных школ в археологии требует системного подхода с учетом познавательных возможностей историографии, истории науки и науковедения. Историографический взгляд на феномен научных школ позволяет описать научную школу по ее вкладу в запас научных идей, дать
портрет главы школы и его учеников, выявить социальные факторы, влияющие на процесс формирования научного коллектива. Науковедческое видение этого явления требует изучить научное сообщество как творческий процесс, раскрыть за каждым новым движением мысли индивида не его ассоциации, а сложную систему межличностных отношений. История науки позволяет опереться на содержание ее теоретико-научных определений, связанных с характеристиками научной деятельности. Новая роль историографии археологии вместе с познавательными возможностями истории науки и науковедения создает благоприятную возможность исследования конкретных научных школы в археологии.
Разработанная исследовательская программа предопределила структуру диссертационного исследования. Оно состоит из «Введения», пяти глав, «Заключения», библиографического списка (98 источников и 315 названий литературы). «Приложения» включают в себя материалы, связанные с историей формирования и функционирования научных школ. Это разнообразные источники, содержание которых полнее раскрывает деятельность научных коллективов, исследуемых в диссертации.
Проведенное на междисциплинарной основе исследование впервые в археологии позволило разработать теоретико-методологические подходы к изучению археологических научных школ, создать логическую модель научной школы, определить понятийный аппарат, применить его к анализу конкретных исследовательских коллективов. Впервые обоснован круг источников для изучения археологических школ, даны характеристики их познавательных возможностей, описаны портреты глав школ и учеников, выявлены социальные факторы, влияющие на процесс формирования научного коллектива. Впервые исследованы организационные формы археологических научных школ в университетах России. Выявлены критерии своеобразия научных школ в археологии. В исследовании впервые дана
типология источников для изучения археологических школ и введено в научный оборот значительное их количество.
Практическая значимость работы состоит в том, что ее положения могут использоваться в исследовательской работе как основа для изучения социальных структур научного сообщества. Они позволяют осмыслить историографический процесс в археологии в обоснованных понятиях и категориях. Полученные в диссертации результаты создают возможность синтеза с представлениями об исторических научных школах и школах в гуманитарных науках в целом. Созданная логическая модель научной школы задает параметры идентификации научных коллектив, что позволяет изучать как уже признанные школы, так и определять статус других коллективов в науке. Материалы исследования могут быть использованы для систематического изложения общего хода развития археологии как в учебно-педагогических целях, так и для создания обобщающих исследований при написании университетских курсов по историографии археологии как в методологическом отношении - применение разработанного понятийного аппарата - так и в конкретно-историческом смысле - как фактологическая основа для изучения школ в науке.
Методологическое обоснование историографических исследований в археологии
Большая часть историографических работ по истории археологии связана с систематизацией сведений о накоплении археологических знаний. Но особую актуальность приобретает характеристика тенденций в развитии археологии через выявление и осмысление ее отдельных направлений, течений, научных школ, определение роли и места археологии в системе наук.
Эти исследовательские задачи обозначились в археологии позднее, чем в историографии исторической науки (Мельникова О.М., 1995а). В последней подобная тенденция проявилась еще в середине 60-х гг. XX в. в ходе дискуссий о предмете историографии. М.В.Нечкина так обозначила ее содержание: ««Библиографизм», описательность, просто «фактографическая» регистрация вышедшей исторической литературы - вообще «детская болезнь» истории исторической науки. Никак нельзя смешивать историографические факты с историографической библиографией. Есть реальная опасность такого смешения: встречаются историографические работы, практически являющиеся простым хронологическим перечислением вышедших трудов, сопровожденным аннотациями. Они лишь регистрируют и классифицируют историческую литературу - важный источник историографического исследования. Целей исследования самой истории науки они не ставят» (Нечкина М.В., 1965, с.70).
Эта проблема не утратила своей актуальности и в новейшее время. Г.П.Мягков, один из современных специалистов по схоларным исследованиям в исторической науке, отмечал: «Особое значение для нас приобретает идея о недостаточности традиционного отношения к историографии как к сфере узкоспециального знания, целью которой является получение информации об истории исторической науки или исторической мысли, представление последних как совокупности материалов о характере и особенностях исторических концепций, первичное обобщение фактов, содержащихся в трудах историков-специалистов. Ныне историография преодолевает свой «эмпирико-описательный» этап развития. На следующем этапе важнейшей задачей становится размещение и интеграция этих фактов в глобально-историческом или историософском повествовании» (Мягков Г.П., 2000, с.5-6).
Уход от библиографизма, раскрытие закономерностей формирования и развития истории науки, изложение истории археологических знаний в такой последовательности, системе и форме, которая наиболее полно отражала бы историю археологии во всем сочетании внешних и внутренних факторов ее развития, возможен на основе понимания уровневои организации историографического познания.
Методология уровневои организации исторических исследований разработана в целом ряде работ (Ракитов А.И., 1982; Ковальченко И.Д., 1987; 2003). Существует опыт археологии применительно к логике археологических исследований (Генинг В.Ф., 1982а; 1989). Эмпирический уровень познания связан с выявлением и описанием историографических фактов, а теоретический - их объяснением. «Эмпирическим путем постигаются явления, а не сущность. Теоретическое познание отражает объект со стороны его внутренних связей и закономерностей движения, постигаемых путем рациональной обработки данных эмпирического знания» (Копнин П.В., 1966, с.190-191). В методологическом смысле это определяет выбор конкретных методов историографического исследования: «С эмпирическим знанием связаны эмпирические методы исследования, а теоретическое знание является результатом применения теоретических методов» (Швырев B.C., 1978, с. 16).
Методология каждого из уровней историографического исследования предполагает разные способы, с помощью которых устанавливается соотношение между теорией и реальностью, определяется предмет и объект анализа, цели и способ построения теории, интерпретация ее выводов, критерии, в соответствии с которыми эта теория оценивается.
В методологии историографии исторической науки указывается на наличие уровневой организации историографического знания. Она состоит из двух последовательно сменяющихся уровней. Низший уровень связан с выявлением фактов истории накопления исторических знаний и их систематизацией. Высший уровень проявляется в процессе обнаружения механизмов историографического творчества. Здесь теоретико-методологическое познание направлено на формулирование закономерностей и законов развития историографии, принципов и методов, применяемых с целью их объективного познания (Зевелев А.И., 1987, с. 135).
Рассуждения об уровневой организации историографического исследования в этнографии приводит Л.П.Лашук: «Эмпирическая историография еще совсем недавно представляла научный прогресс в этнографии преимущественно как процесс непрерывного, последовательного накопления эмпирических данных и приумножения безусловных истин факта. Ныне перед теоретической историографией на первый план выдвигается не только критическое восприятие этих истин, но и изучение реальных (исторически преходящих) условий их появления и обоснования в прошлом с помощью некоторых методологических средств и способов исследовательской деятельности былых поколений этнографов. Она включает анализ инструментальной базы получения научных фактов, который столь же важен, как и раскрытие содержательной стороны этих фактов. Теоретическая историография уделяет первостепенное внимание точной квалификации познавательного статуса тех или иных специальных знаний, руководствуясь при этом критериями конкретных способов их получения при помощи особых средств и приемов в процессе рационально организованного и осуществленного исследования» (Лашук Л.П., 1989, с. 14). Такое понимание многоуровневой организации историографического знания вполне справедливо и для историографии археологии. К большому сожалению, в историографии археологии, за редким исключением, не раскрываются теоретико-методологические подходы авторов к механизмам историографического исследования. Лишь в небольшом числе работ археологами специально излагается понимание сути историографического исследования в археологии с точки зрения содержания выявляемого ими знания. Объединяет их системное видение предмета историографии археологии, вытекающее из осознания уровневой организации историографического знания, когда эмпирический и теоретический уровни познания выступают логическими ступенями в познавательной деятельности историка науки и обладают собственными познавательными установками, опираются на свою систему исходных теоретических представлений и вытекающих из нее методов исследования. При этом следует подчеркнуть, что в этих работах нет терминологического и содержательного единства мнений.
Соотношение предмета науковедения, историографии, истории науки при изучении научных школ в археологии
История науки как отрасль, изучающая реальный процесс развития науки, и историография археологии как ее частное проявление, с одной стороны, и науковедение, с другой, исследуют свойства, связи и отношения феномена научной школы, исходя из специфики своей предметной сферы. Поэтому важно очертить круг познавательных возможностей каждой дисциплины в изучении исследуемого феномена в истории археологии.
Для историка науки существование научных школ связано с наличием научной традиции. Но, к сожалению, в историографии практически отсутствуют работы, цель которых состоит в выяснении вопроса о том, почему именно это конкретное объединение ученых получило в научной традиции название научной школы, хотя сам по себе подобный вопрос вполне допускает его изучение средствами истории науки и, в первую очередь, средствами текстологического анализа. Иначе встает эта проблема перед науковедом. Науковед лишен возможности судить о том, насколько важную роль в будущем сыграет изучаемая им совокупность ученых (Мирский Э.М., 1977, с. 162).
Осознание конкретного объединения ученых как научной школы самими приверженцами научной традиции - аргумент хотя и важный, но сам по себе недостаточный. Для идентификации объединений науковедческому исследованию требуется более обоснованная процедура, цель которой сводится к тому, чтобы иметь возможность сравнивать одну школу с другой по всему комплексу науковедческих параметров (объем, структура, срок жизни, динамика, типы отношений между участниками, функции в научном сообществе). По тем же параметрам необходимо сравнивать школу с другими формами научных коммуникаций (научная дисциплина, течение, проблемная область, направление, движение).
И в первом, и во втором случае предполагается наличие некоторой группы эталонных качественных и количественных представлений о научной школе. Если такие представления отсутствуют, объект не попадает в поле зрения исследователя, нет возможности показать, что школа равна школе, т.е. в каждом отдельном случае термин означает одинаковые или хотя бы сопоставимые явления (Мирский Э.М., 1977, с. 163).
При этом следует провести ограничение в построении исследовательского предмета: в имеющихся науковедческих работах очень часто в качестве определяющих признаков научных школ называются характеристики, присущие научным объединениям самого различного типа. Это затрудняет выделение объекта исследования - научной школы. Речь идет о таких признаках научной школы как: 1) неформализованное объединения (добровольное участие, несовпадение со штатным расписанием учреждения); 2) наличие идейного лидера; 3) общепринятая в рамках научной школы концепция исследовательского предмета; 4) творческий климат; 5) радикальное влияние на развитие отрасли знания (Мирский Э.М., 1977, с.163).
Важным представляется не только разграничение познавательных возможностей истории науки и науковедения, но и определение характера взаимосвязи этих подходов. Э.М.Мирский указывал на то, что объединения ученых типа научных школ в истории науки привлекают внимание в контексте трех типов историографических исследований. «В первом случае они представляют собой историю научных идей, когда рассмотрение осуществляется в связи с деятельностью крупных ученых, возглавляемых ими научных школ полемикой между этими школами, разработкой конкурирующих концепций. Предполагается, что изучение таких научных школ олицетворяет если не всю науку соответствующего периода, то, во всяком случае, те «горячие точки» ее развития, которые имеют значение для истории. Сведения об исследовательских объединениях представляют собой объект настойчивого поиска историков, специализирующихся в научной биографии, т.к. лишь благодаря этим сведениям фигура научного лидера обрастает живой плотью человеческого общения, работы в кругу коллег, становления и существования ученого как личности. Направление истории науки, которое занимается описанием развития научных учреждений, делает изучение исследовательских группировок, существовавших под эгидой или в рамках этих учреждений, основным предметом своей работы» (Мирский Э.М., 1978, с.53-54).
Все эти три типа историко-научных исследований выступают, по мнению Э.М.Мирского, в качестве фактологической базы науковедческих исследований объединений ученых. Иными словами историографическая информация становится фактологической базой для науковедческих моделей объединений ученых. Это наблюдение весьма значимо для цели настоящего исследования, поскольку оно обосновывает необходимость междисциплинарного подхода, демонстрируя системный характер связей между историографическим и науковедческим подходом к изучению научных школ. Оно позволяет еще раз определить задачи науковедческого изучения научных коллективов в отличие от историко-научных задач: науковедческий подход предполагает в качестве цели описание и объяснение функции науки в целом, а не только наиболее ярких и определяющих ее поступательное движение фрагментов, как бы типичны и показательны они не были. Для достижения такой познавательной цели важно дать характеристику научной школы; определить ее место в рамках более крупного образования (научной дисциплины, отрасли науки и т.п.); сравнить научные объединения друг с другом не на основе их названий (например, научной школы), а некоторым набором объективированных показателей (величина, структура отношений, темпы изменений и т.п.) (Мирский Э.М., 1978, с.54).
Организация работ КАЭ и ее роль в формировании научной школы в Пермском университете
Важнейшим звеном в реализации исследовательской программы О.Н.Бадера в Перми стала организация КАЭ ПГУ. Создание экспедиции явилось звеном единой концепции организации археологической деятельности: создание кружка и специализации по археологии, кафедры археологии (она, как известно, не была создана, а специализация существовала на кафедре всеобщей истории), археологической экспедиции.
КАЭ явилась значимым инструментом изучения древней истории Прикамья, средством получения полноценных археологических источников, стала местом освоения студентами навыков полевой исследовательской работы и передачи научных знаний по археологии, действенной формой коммуникации между учеными, студентами, аспирантами, краеведами, музейными работниками, основой пополнения региональных музейных коллекций. О.Н.Бадер сам многократно указывал на важную роль КАЭ для развития региональной археологии.
О.Н.Бадер вел огромную популяризаторскую работу, в том числе среди своих коллег, обращая внимание ученых и организаторов науки на значимость и необходимость планомерных полевых исследований по археологии Прикамья. В январе 1947 г. он выступил с докладом на заседании Ученого Совета Молотовского университета «Археологические исследования на Урале в 1946 г.». Ученый Совет отметил большое научное значение проведенных археологических исследований для познания процесса заселения Урала человеком и истории материальной культуры прошлых эпох. Для дальнейшего развития археологии в ЛГУ было принято следующее решение: «Считать необходимым обратиться к АН СССР и Министерству электростанций с предложением о необходимости продолжения и расширения предпринимаемых археологических исследований, скорейшего издания научных трудов по археологии Урала и ассигнования, необходимых для этого средств на 1947-1948 гг. Основной задачей должно быть поставлено окончание исследований в зоне затопления КамГЭС, т.е. не позднее 1949 г.» (ГАПО, ф.р-180, оп.12, д.237, л.2,3,4).
КАЭ Молотовского госуниверситета им. А.М.Горького явилась преемницей КАЭ ГАИМК - ИИМК, работавшей в регионе в 20-30-е гг. под руководством А.В.Шмидта, а затем в 1932-1937 гг. Н.А.Прокошева (ГАПО, ф.р-180, оп.12, д.278, л.14). Она была учреждена ректором университета А.И.Букиревым весной 1947 г. как многолетняя экспедиция под руководством О.Н.Бадера. Перед ней была поставлена задача дальнейшего систематического изучения археологических памятников Прикамья и, в первую очередь, в зоне затопления и подтопления КамГЭС, строительство которой после Великой Отечественной войны возобновилось. Необходимость изучения прикамских памятников отмечалась еще на Всесоюзном археологическом совещании в 1945 г. При определении итогов и перспектив развития советской археологии в его решениях отмечалось: «Одной из важнейших задач советской исторической науки является изучение прошлого народов Поволжья и Приуралья. С древнейших времен население этих областей играло огромную роль в истории нашей страны. Древние племена положили начало эксплуатации богатств Урала. Огромное значение в деле изучения прошлого этих народов приобретают археологические исследования. Наряду с лингвистикой археология обрисовывает как древнейшие этапы истории Поволжья и Приуралья, так и многие разделы средневековой истории, плохо освещенные историческими документами» (Бадер О.Н., 1953, с.5).
Эти положения, сформулированные АН СССР для послевоенных исследований, определили необходимость и актуальность самой организации КАЭ в ПГУ. В тех же материалах были указаны и некоторые ближайшие частные задачи изучения Прикамья и Приуралья: памятники Камского Приуралья должны быть исследованы особенно широко в направлении выяснения древнейшей энеолитической их группы типа Левшино, а так же установления всех последующих звеньев вплоть до Турбинской стадии с ее сложностью и близостью Сейме. Указывалось также на необходимость организации специальных работ по палеолиту.
«Однако, приступая к планированию и организации многолетней экспедиции по Прикамью, мы сочли, - писал О.Н.Бадер, - приведенные выше указания недостаточно детальными; для подведения итогов археологических работ на Урале и для разработки их плана на первое послевоенное пятилетие было в апреле 1947 г. при Молотовском университете проведено первое Уральское археологическое совещание изучению Урала» (Бадер О.Н., 1953, с.7).
Исследовательская деятельность КАЭ не ограничивалась личными интересами ее руководителя. Она охватывала все этапы и основные вопросы ранней истории Прикамья. Единственное исключение в первые четыре года было сделано для памятников ананьинской культуры в связи с тем, что эта группа памятников и связанных с нею проблем изучалась А.В.Збруевой (ИИМК АН СССР) (Бадер О.Н., 1953, с.7).
Значительный масштаб работы и широта научной тематики при почти полном отсутствии помощи специалистами со стороны центральных научных организаций поставили КАЭ перед большими организационными трудностями. Основную роль в их преодолении сыграло сыграла организация специализации по археологии и максимальное привлечение к работам КАЭ быстро растущей студенческой молодежи. Для студентов КАЭ создала исключительно богатую возможность быстрого приобретения и совершенствования навыков экспедиционной работы и практического ознакомления с материалом, который, как правило, использовался студентами для курсовых и дипломных работ. Организованный при университете студенческий научный кружок по археологии Урала давал экспедиции с каждым годом все более квалифицированные и многочисленные кадры. В течение трех лет в КАЭ проходили производственную археологическую практику и студенты МГУ. Кроме того, в экспедиции проходили стажировку научные работники некоторых вузов Урала.
Уральская археологическая экспедиция как организационная форма деятельности научной школы В.Ф.Генинга
Учеба в аспирантуре проходила с 1 октября 1955 г. до 1 октября 1958 г. Научным руководителем В.Ф.Генинга был утвержден известный археолог и историк Н.Ф.Калинин. П.Н.Старостин в рукописи доклада «Казанский период жизни и научной деятельности В.Ф.Генинга», прочитанном в Ижевске на конференции «Российская археология: итоги XX и перспективы XXI вв.» писал по этому поводу: «Для очной аспирантуры в 1955 г. было выделено одно место. Претендовал на это место и впоследствии известный археолог Г.А.Архипов. Геннадий Андреевич рассказывал мне, что на вступительном экзамене Владимир Федорович отвечал блестяще по всем вопросам. Первоначально тема его диссертации планировалась «Ломоватовская культура». Утверждена же была тема «Пьяноборская культура на Средней Каме». Он пришел в аспирантуру уже подготовленным ученым, с накопленной базой фактического материала. Им в то время было исследовано более 20 археологических памятников.
По воспоминаниям Владимира Федоровича, это были «прекрасные годы». Нормализовывалась обстановка в стране. Благоприятствовала и обстановка тех лет в стенах Казанского филиала АН СССР. В то время в КФАН СССР работали такие ученые как Н.И.Воробьев, Н.Ф.Калинин, академики-химики А.Е. и Б.А.Арбузовы и другие знаменитые исследователи. В аспирантские годы Владимир Федорович занимался не только археологией, но и философией. Бывший сотрудник сектора археологии и этнографии Г.М.Хисамутдинов рассказывал, что на кандидатском экзамене по философии Владимир Федорович показал блестящие знания. Философы университета предлагали ему заняться философией, а не археологией. Долгое время в кабинете археологии хранились записи лекций по философии, сделанные В.Ф.Генингом. В них были не просто механические записи, но поставлены вопросы. Сделано много особых подчеркиваний. Штудирование философии было определенной подготовкой к изучению теоретических основ археологии. У Владимира Федоровича был интерес к философским и общетеоретическим проблемам науки» (Личный архив автора).
Помимо активной полевой работы в Удмуртии, в аспирантские годы Владимир Федорович принимал участие в исследованиях на территории Марийской АССР, в обследовании ряда памятников на р.Вятке и ее притоках. «В казанский период жизни В.Ф.Генинг проводил исследования на памятниках Татарстана, значимость которых трудно переоценить. В середине 50-х гг. XX в. им исследовался комплекс памятников у с.Рождествено. Вместе с А.Х.Халиковым велись раскопки Болынетарханского могильника ранних болгар, а также Тураевских курганов, Кумысского комплекса памятников, включающего поселение эпохи бронзы и могильник эпохи бронзы и средневековья» (Старостин П.Н., 2000, с. 195).
Казанские годы жизни - один из наиболее плодотворных периодов научных исследований В.Ф.Генинга. Уже через год после переезда в Казань осенью 1956 г. он выступил с докладом «Об этнокультурных общностях Нижнего Прикамья в эпоху железа» на конференции по археологии, древней и средневековой истории Поволжья. Впоследствии она была переработана в большую работу «Очерк этнических культур Прикамья в эпоху железа» (Генинг В.Ф., 1959). В этой статье сформулированы многие идеи, которые нашли свое воплощение в исследовательской практике В.Ф.Генинга и его учеников.
В одном из писем В.А.Оборину в 1957 г. В.Ф.Генинг писал: «Засел вплотную за диссертацию. Тема, я тебе писал, «Пьяноборье». Закончил сейчас монографическое описание городища Чеганда I. Теперь на очереди могильник и Чеганда П. А там пойдет основное исследование. Думаю, к весне закончу, а в мае защита. Я сейчас получил на последний просмотр рукопись книги «Археологические памятники Удмуртии». Очевидно, в начале будущего года пойдет в дело» (Архив ПОКМ Личный фонд В.А.Оборина. ВХ 1097).
Научный руководитель В.Ф.Генинга Н.Ф.Калинин постоянно заботился о будущих кадрах археологов и развитии археологических знаний, от своих аспирантов и коллег он требовал читать доклады, держать связь со школой и студенчеством. Поэтому В.Ф.Генинг вел занятия по археологии, руководил студенческим археологическим кружком, учебной практикой студентов КГУ (Архив Института истории АН Татарстана, ф.8, оп.2, ед.хр.157, л. 14). Это давало важный педагогический опыт, формировало круг учеников ученого.
После окончания аспирантуры с сентября 1958 г. В.Ф.Генинг начал работать младшим научным сотрудником сектора истории ИЯЛИ КФАН СССР. Его коллеги в одной из характеристик, данной Владимиру Федоровичу, отмечали, что «в период учебы в аспирантуре Генинг В.Ф. руководил в 1955-1959 гг. УАЭ. Активно печатается в центральной и республиканской печати, имеет около 30 названий опубликованных работ, среди них вышедшее в 1958 г. монографическое исследование «Археологические памятники Удмуртии», объемом в 12 п.л. Принимает активное участие в жизни ИЯЛИ, является редактором газеты КФАН СССР, работает агитатором среди населения. Тов.Генинг способный молодой работник. Много работает над повышением квалификации» (Архив УрГУ, оп.4, д.55, л.20).
Защита диссертации «Пьяноборская культура на Средней Каме (III в. до н.э. - II в н.э.)» состоялась 26 ноября 1959 г. в диссертационном совете ИИМКа под председательством Б.А.Рыбакова.
Осень 1960 г. стала поворотной в биографии В.Ф.Генинга - из Казани он переехал в Свердловск. Он писал об этом: «В 1960 г. поступило предложение подать документы на конкурс в Уральский университет на кафедру истории СССР на должность доцента. В беседе с деканом факультета В.Я.Кривоноговым и зав. кафедрой истории древнего мира М.Я.Сюзюмовым было высказано пожелание организовать на истфаке специализацию по археологии и развернуть широкие экспедиционные работы с финансированием за счет университета. Это как нельзя лучше совпадало с моими интересами в дальнейшей работе, тем более что обширные пространства равнинного Зауралья и лесостепи Западной Сибири фактически оставались белым пятном на археологической карте. Познакомившись с условиями работы, я переехал в Свердловск» (Генинг В.Ф., 2003, с. 151). Эту информацию подтверждает П.Н.Старостин: «Причины отъезда из Казани были не только житейские, но и интерес Владимира Федоровича к проблемам истоков многих древних и средневековых народов Среднего Поволжья и Прикамья, которые в то время он видел в Зауральских регионах» (Личный архив автора).
Возможность исследования памятников в Зауралье и Западной Сибири позволяла ставить серьезные задачи в изучении некоторых компонентов археологических культур Волго-Камья и Южного Приуралья. Но обширные пространства этих территорий археологически были недостаточно исследованы.