Культура населения Восточного Казахстана в эпоху ранней бронзы Мерц Илья Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. История изучения памятников эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана 11

1.1. Открытие и изучение памятников и отдельных артефактов 11

1.2. Культурно-хронологические концепции развития населения региона 23

Глава II. Погребальные комплексы эпохи раннего бронзового века Восточного Казахстана 39

2.1 Топография и планиграфия погребальных памятников. 39

2.2. Погребальные конструкции, положение умерших, состав сопровождающего инвентаря 43

Глава III. Поселенческие комплексы и хозяйство населения эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана 63

3.1. Топография и общая характеристика поселенческих памятников 63

3.2. Реконструкция хозяйства 69

Глава IV. Характеристика вещевого комплекса раннего бронзового века Восточного Казахстана 96

4.1. Изделия из керамики 96

4.2. Каменный, металлически и костяной инвентарь 120

Глава V. Хронология и культурная принадлежность памятников эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана 167

5.1. Хронология памятников 167

5.2. Культурная принадлежность и происхождение комплексов 186

Заключение 211

Список использованных источников и литературы. 218

Список сокращений 253

Приложения 255

• Открытие и изучение памятников и отдельных артефактов
• Топография и общая характеристика поселенческих памятников
• Изделия из керамики
• Хронология памятников

Введение к работе

Актуальность темы. Долгое время исследования эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана были ограничены андроновской проблематикой, с которой отождествлялся бронзовый век [Черников, 1960, с. 94; Акишев и др., 1977, с. 134, 163]. Малочисленные ранние материалы рассматривались суммарно и привлекались в основном для объяснения происхождения андроновской культуры, искусственно подгоняясь в существующие схемы, что привело к созданию необъективных схем этнокультурного развития населения Восточного Казахстана в эпоху ранней бронзы. Только с появлением региональных научных центров и целенаправленных исследований в этой области ситуация начала меняться, был накоплен значительный фактический материал, позволивший приступить к изучению доандроновского периода.

Актуальность исследования заключается в необходимости всестороннего анализа, систематизации, определений культурной принадлежности, хронологических рамок и введения в научный оборот материалов раннего бронзового века Восточного Казахстана.

Основы знаний о раннем бронзовом веке региона заложены трудами С.С. Черникова, Ю.П. Алехина, В.К. Мерца, А.А. Ковалева [Черников, 1960; Алехин, 1999; Мерц, 2003; 2010; Ковалев и др., 2014]. Благодаря усилиям этих, а также некоторых других исследователей и краеведов, в регионе в настоящее время известно 89 стоянок и поселений, 16 могильников и целый ряд случайных находок. При этом большая часть материалов не введена в научный оборот, а сравнительный анализ носил во многом предварительный характер. В связи с чем требуется проведение обобщающего исследования, которое позволит определить культурно-хронологическую принадлежность имеющихся материалов, их специфику, вопросы происхождения и соотношения с синхронными культурными образованиями. Также необходим анализ историографии раннего бронзового века региона с современных позиций.

Цель и задачи исследования. Целью работы является выявление особенностей материальной культуры населения раннего бронзового века Восточного Казахстана. Достижению поставленной цели способствует решение следующих задач:

1. проанализировать существующие культурно-хронологические концепции и отдельные аспекты археологических периодизаций на основе подробного рассмотрения истории изучения памятников;

2. изучить различные аспекты погребально-поминальной практики древнего населения;

3. изучить топографию памятников и охарактеризовать хозяйство населения раннего бронзового века;

4. провести характеристику предметного комплекса, разработать классификацию массовых, хронологически и культурно значимых изделий исследуемой эпохи;

5. определить культурную принадлежность и хронологию памятников раннего бронзового века региона.

Объектом исследования является материальная культура населения раннего бронзового века Восточного Казахстана.

Предметом исследования выступают археологические материалы памятников эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана.

Территориальные рамки исследования включают Верхнее и частично Среднее Прииртышье, Юго-Западный Алтай, Северный Тарбагатай и восточные окраины Казахского мелкосопочника. В трудах археологов эта территория получила обобщенное название Восточный Казахстан [Максимова, 1959, с. 87; Черников, 1960, с. 7]. В административном плане она входит в состав Восточно-Казахстанской и Павлодарской областей Республики Казахстан.

Хронологические рамки охватывают период между существованием

энеолитических и андроновских памятников, определяющийся на основании серии ¹⁴C дат в рамках XXIX-XVIII вв. до н.э.

Источниковую базу исследования составили материалы 105 археологических
памятников. Большинство из них открыто в результате работ в регионе экспедиции
Центра археологических исследований ПГУ им С. Торайгырова под руководством
В.К. Мерца и автора. В исследовании также использовались материалы из Верхнего
Прииртышья, полученные В.Н. Каменским, С.С. Черниковым, Ю.П. Алехиным,

А.С. Ермолаевой, А.А. Ковалевым. Особую категорию источников составили случайные находки, хранящиеся в фондах музеев гг. Павлодара (ПОМ), Семипалатинска (СМ), Усть-Каменогорска (ВКОМ), Москвы (ГИМ), Санкт-Петербурга (ГЭ, МАЭ). Результаты радиоуглеродного, изотопного, технологического, спектрального, палеозологических и антропологических анализов получены специалистами смежных наук. При подготовке диссертации использовались отчеты полевых работ из архивов ИИМК РАН (г. Санкт-Петербург), ИА РАН (г. Москва), ИА МОН РК (г. Алматы), научные статьи, монографии, авторефераты кандидатских и докторских диссертаций.

Методология и методика. Методологической основой исследования послужили общефилософские подходы к изучению закономерностей связи вещей, явлений и процессов. Археологические комплексы рассматриваются как результат деятельности

человека, обусловленной рядом внешних факторов (ролью географической среды,
переселений, традиций в культуре). Исследование построено на общетеоретических
разработках о познавательных возможностях археологии как науки, о специфике
археологических источников и миграций, представленных в работах Л.С. Клейна [1991].
Методика конкретных исследований включает, прежде всего, традиционные

археологические приемы изучения: картографирование, планиграфические и

стратиграфические наблюдения, классификацию вещевого комплекса, метод

датированных аналогий, формально-типологический анализ, элементы и приемы статистики, ретроспективный метод. В работе реализован междисциплинарный подход, выраженный в использовании результатов исследований археологического материала при помощи естественнонаучных методов: радиоуглеродного, изотопного, генетического, химического, технологического, антропологического и остеологических анализов. Научная новизна работы определяется следующими положениями:

1. Подробно рассмотрена история открытия и изучения археологических комплексов Восточного Казахстана, показано развитие концептуальных подходов к решению проблем археологической периодизации эпохи ранней бронзы региона. Проведено переосмысление материалов XIX-XX вв., а также вводятся в научный оборот новые археологические источники.

2. С учетом результатов полевых работ и естественнонаучных исследований, впервые подробно рассмотрены погребальный обряд, материальная культура, палеодиета, хозяйственная и производственная деятельность, антропология населения раннего бронзового века региона.

3. Определены хронологические рамки эпохи и выявлены культурно значимые признаки в погребальном обряде и в предметном комплексе.

4. В обобщающем характере исследования, в котором нашло отражение решение вопросов культурной принадлежности памятников эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана, предложена авторская концепция развития населения раннего бронзового века региона.

Практическая ценность. Материалы и результаты диссертации в дальнейшем могут быть использованы при создании обобщающих научных трудов по древней истории Казахстана и сопредельных территорий; для разработки спецкурсов для студентов исторических факультетов вузов; при построении экспозиционной и выставочной работы в музеях по археологии Казахстана и Западной Сибири.

Апробация работы. Некоторые положения данного исследования были представлены на региональных и международных конференциях в Барнауле (2007-2016),

Новосибирске (2007, 2010, 2011), Томске (2007), в Кемерово (2009), Иркутске (2010), Красноярске (2011), Тюмени (2012), Оренбурге (2013), Измире (2017) и др. Результаты исследований, проведенных автором диссертации, отражены в 19 публикациях, в том числе в рецензируемых научных изданиях и журналах, рекомендованных ВАК – 2 шт., и входящие в перечень «Scopus» и Web of Science – 1 шт.

Положения, выносимые на защиту:

5. Протяженность раннего бронзового века Восточного Казахстана на основании результатов радиоуглеродного анализа определяется III – началом II тыс. до н.э., то есть периодом, между существованием энеолитических борлинских и усть-нарымо-шидертинских комплексов региона и появлением андроновских памятников.

6. Происхождение культурных образований раннего бронзового века Восточного Казахстана в результате смешения автохтонного и пришлого восточноевропейского компонента.

7. Существование в регионе, наряду с носителями елунинской культуры, прошедшей в своем развитии ряд этапов, культурных комплексов иного типа.

8. Наличие и преобладание у населения Восточного Казахстана выраженного скотоводческого хозяйства, развитых домашних промыслов и отдельных производств: металлургии, камне и деревообработки.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения, библиографического списка литературы и приложений. В свою очередь, каждая глава делится на параграфы. Приложение включает в себя таблицы и иллюстрации, в которых отражены используемые источники.

Открытие и изучение памятников и отдельных артефактов

В истории изучения памятников эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана выделяются два периода. Первый, период первоначального накопления материала, охватывает 40-е гг. XIX в. – 80-е гг. ХХ в. Второй, период целенаправленного изучения, начинается с конца 1980-х гг. и продолжается по настоящее время.

Период первоначального накопления. Первые материалы раннего бронзового века в Восточном Казахстане получены в XIX в. Это были случайные находки единичных предметов, сбором которых занимались отдельные коллекционеры и участники экспедиций, посещавшие регион с различными целями. В результате чего формировались частные коллекции древних вещей, как правило, не систематизированные и включающие разновременный археологический материал без точного местонахождения. Помимо сборов, пополнение осуществлялось за счет несанкционированных раскопок и покупкой артефактов у «бугровщиков» [De Ujfalvy de Mez-kvsed, 1879, Pl. 134-138; Коншин, 1903, с. 8; Маргулан, 1979, с. 10].

К таким собраниям относится коллекция А. Шренка, составленная во время путешествия по Алтаю, Джунгарии и киргизским степям в 1840-1843 гг. [Борисенко, Худяков, 2005, с. 157], в которой находятся каменная ступа и черешковый металлический кинжал (МАЭ № 35/10, 35) [Черников, 1960, с. 96, рис. 18.-12]. Собрания разных лет Погодина и Уваровой, содержащие ранние плоские металлические орудия с «Алтая» (ГИМ № 54746-288, 54321-17, 31) [Черников, 1960, с. 96, рис. 18.-2, 7, 10]; коллекция братьев Крестовниковых «из Сибири», в которой хранится медный наконечник копья из Усть-Каменогорского уезда (ГЭ № 1133/362); утраченная коллекция Бахирева, Дарто, Фролова из Киргизской степи, известная только по фотографии 1868 г., где среди различных артефактов четко идентифицируется кельт сейминско-турбинского типа [Маргулан, 1979, с. 10, рис. 1, 2; Кузьминых, 2011, с. 248]. Кроме крупных собраний, из региона происходят единичные находки, как выгнутообушковый нож с золотоносного прииска Касаткина на р. Джумба в Усть-Каменогорском уезде, который сейчас хранится в Иркутском музее (№1154) [Ядринцев, 1883, с. 203; Черников, 1960, с. 85].

Наличие в Прииртышье крупного культурного и административного центра как г. Семипалатинск способствовало появлению любителей истории, активно включавшихся в изучение региона. Результатом этой деятельности стала организация в 1883 г. М.И. Суворцевым, при участии Е.П. Михаэлиса, Семипалатинского музея при Статистическом Комитете [Архе…, 1888, с. 2; Летопись…1912, с. 71]. В 1888 г. выходит первый каталог музея, в котором присутствует находка (№ 60) кельта сейминского типа из золотоносного отвала с прииска Степанова на р. Майкапшагай в Зайсанском уезде [Архе… 1888, с. 6]. Открытие в 1902 г. в Семипалатинске Географического Подотдела Западно-Сибирского Отдела ИРГО систематизировало краеведческую деятельность. В этом же году в ведение подотдела был передан областной музей [Летопись…1912, с. 6]. Позднее, в 1903 г., организовывается собственное печатное издание «Записки Семипалатинского подотдела Западно-Сибирского Отдела ИРГО», начаты специальные поездки с целью сбора сведений о древностях, описания памятников и проведения раскопок [Агеева, 1960, с. 12, 14]. Тогда, видимо, был найден В.П. Никитиным в районе г. Семипалатинска каменный антропоморфный пест, а у с. Бухтарминска – конеголовый жезл (МАЭС им. В.М. Флоринского № 5278) [Кызласов, 1956, с. 18; Славнин, 1949, с. 125; Агеева, 1960, с. 14]. В это же время формируются частные коллекции братьев В.Н. и А.Н. Белослюдовых, которые, совместно с экспонатами Семипалатинского музея, выставлялись в 1911 г. на I Западно-Сибирской выставке в г. Омске [Отчет…, 1912, с. 4]. В 1910 г. Академией Наук, с целью получения нового археологического материала, в Семипалатинскую область отправляется В.И. Каменский. На дюнах, в районе с. Мечеть, он открывает разновременное поселение и производит на нем сборы керамики раннего бронзового века (МАЭ, № 1723). В этом же году, во время поездки на оз. Маркаколь и по р. Курчум, студент горного института В.И. Пилетич собрал коллекцию каменных и бронзовых орудий, среди которых присутствует каменная льячка с рукоятью (МАЭ, № 1520/3).

В период революции и гражданской войны археологические работы в Прииртышье не проводились. Однако продолжалось пополнение частных собраний Мясниковой и братьев Белослюдовых, в которых, среди разновременных артефактов, присутствуют сейминско-турбинский кельт (ГЭ № 1134/6), обломки литейных форм выгнутообушковых ножей (МАЭ № 3211/185-7) и ряд плоских металлических орудий [Черников, 1960, рис. 18.-9; Черных, Кузьминых, 1989, с. 124, рис. 68.-5–7].

В 1925 г., по поручению Этнографического отдела Российского Русского музея, в г. Семипалатинск был командирован М.П. Грязнов. При обследовании Семипалатинских дюн, им была собрана коллекция разновременной керамики, в том числе и раннего бронзового века (ГЭ, № 5591).

В начале 1930-х гг. работа научных сообществ в СССР была свернута [Полякова, 2005, с. 9]. В наибольшей степени разгрому подверглось культурно-историческое краеведение, которое оказалось сведенным, главным образом, к этнографическим исследованиям [Кабанов, 2000], не избежали этой участи и семипалатинские учреждения.

С середины 30-х гг. начинается активное хозяйственное освоение Верхнего Прииртышья, в связи с чем проводятся археологические работы. Экспедицией ГАИМК под руководством А.А. Иессена и С.С. Черникова в 1935 и 1937 гг. обследуются древние выработки на олово, золото и медь [Черников, 1949; Длужневская, 2011, с. 134]. И хотя ранних материалов экспедиции выявить не удалось, эти работы стали первыми планомерными и целенаправленными археологическими исследованиями памятников эпохи бронзы и раннего железа региона. В это время продолжается пополнение случайными находками фондов Семипалатинского музея, среди которых к эпохе ранней бронзы относится находка 1937 г. каменного черешкового наконечника стрелы у с. Павловка в Павлодарской области [Маргулан, Агеева, 1948, с. 134].

Начатые археологические исследования были прерваны Великой Отечественной войной. Однако, несмотря на трудности военного времени, фотографом и краеведом Д.П. Багаевым в 1942 г. был организован в г. Павлодаре Областной краеведческий музей, в который стали стекаться археологические находки с территории Павлодарской области [Мерц, 2011, с. 387; Дмитрий..., 2017, с. 98].

Во второй половине 1940-х гг., в связи с началом строительства Бухтарминской и проектированием Шульбинской ГЭС, возобновляются археологические исследования в Верхнем Прииртышье [Длужневская, 2011, с. 139]. Для проведения охранных работ в зоне подтопления водохранилищ, ЛОИИМК СССР, по заказу Ленгидэп, Казгидроэнергострой и Бухтарма ГЭС, организовывается ВКАЭ под руководством С.С. Черникова [Длужневская, 2011, с. 289]. В 1947 г. экспедиция провела обследование долины Иртыша, на участке от г. Семипалатинска до оз. Зайсан. В результате чего удалось собрать керамику эпохи ранней бронзы на дюнах у г. Семипалатинска и у с. Мечеть (МАЭ, 1726) [Черников, 1950, с. 44; 1960, с. 18-19]. Подобные материалы были найдены также на дюнах, у курорта Аул, краеведом Б.А. Белослюдовым, проводившем в регионе, на протяжении 1930-40-х гг., сборы археологических материалов [Белослюдов, Максимова, 1949, с. 126].

В 1950 и 1952 гг. ВКАЭ, при исследовании андроновского могильника у аула Канай, были изучены ранние погребения в круглой (№ 1) и квадратной (№ 9) оградах. В это же время, при обследовании правого берега Иртыша, сотрудник экспедиции Э.Р. Рыгдылон обнаружил около д. Черемшанки и у с. Куржум обломки посуды, украшенной протащенной гребенкой [Черников, 1960, с. 21, 95, таб. VII.-3; ФА ИИМК РАН. Шифр нег. II 52316. Шифр фот. 0.1786.3]. В 1956 г. ВКАЭ, при раскопках раннекочевнических курганов у д. Усть-Буконь, были исследованы погребения, содержащие фрагменты ранних андроновских горшков [Черников, 1960, с. 17, 95]. Тогда же в обрыве правого берега Иртыша, около с. Григорьевка Павлодарской области, местные жители нашли наконечник дротика сейминско-турбинского типа [Грушин и др., 2006, с. 8].

После завершения работ ВКАЭ, во второй половине 1960-х - 70-е гг. в Верхнем Прииртышье, археологические исследования продолжили экспедиции Семипалатинского, Усть-Каменогорского пединститутов и Восточно-Казахстанского областного музея [Кущ, 2006, с. 12], но их деятельность не привела к открытию новых памятников раннего бронзового века. Однако в фонды Восточно-Казахстанского музея продолжали поступать случайные находки с территории области: обломок ножа из Курчумского района (КПо19П-8636), привязной топор с р. Ульбы в г. Усть-Каменогорске (КПо21-5757), каменный черешковый наконечник стрелы с Казанковской переправы на Бухтарме (КПо40-14136). Частными лицами были найдены на краю бора у с. Канонерка Бескарагайского района кельт сейминского типа, а в районе г. Семипалатинска - антропоморфный жезл и зооморфный пест [Мерц, 1999, с. 72; Самашев, 2013, рис. 11.-3, 24].

В это время в Павлодарской области, с началом строительства канала «Иртыш-Караганда», проводятся охранные археологические работы, спровоцировавшие интерес местной общественности. Развернувшие свою деятельность краеведы значительно пополнили фонды Областного краеведческого музея различными артефактами, в том числе и эпохи ранней бронзы [Мерц, 2011, с. 388].

Топография и общая характеристика поселенческих памятников

Топография. Рассматриваемый регион состоит из различных ландшафтных зон: долина Иртыша, Казахский мелкосопочник (Сарыарка), Юго-Западный Алтай. Наибольшее количество поселенческих памятников известно в долине Иртыша, в которой выделяются равнинная и горная части (рис. 21).

В равнинной части, на левобережье Иртыша, населением раннего бронзового века выбирались ровные площадки: 1) на краю первых надпойменных террас, как правило, на правых берегах рек: Кызылагаш, Кызылагаш II, иногда окруженных рекой с трех сторон – Карынтай; 2) на обрывистых берегах ручьев, впадающих в озеро – Кызылкак. На правобережье Иртыша все поселенческие объекты приурочены к озерам или временно затопляемым низинам, заполняющимися в весенний период, часто в этих местах находятся дюны: Баргана, Тате, Есенбай, Бассеин 1, Сарыкамыс Г, Большой Кабан, Акколь 1 и 2, Дюна V, Аул, Озерки 2. Для обитания, кроме пресных озер, выбирались места возле пресных родников у горькосоленых озер - Борлы 1а и 4.

В равнинной части долины Иртыша поселения располагались:

1) на берегах первых надпойменных террас, перед широкой поймой: Костомар, Урлютюб 1, Вторы 3 и 4, Новочерноярка, Григорьевка 1 и 2, Заря, Кенес, Тилектес, Черное 1, Новая Шульба IX и Х, Трушниково. В некоторых случаях площадки, на которых устраивались поселения, вдавались в пойму, образовывая небольшие мысы;

2) на берегах небольших временно затопляемых низинах, впадающих в пойму – Костомар III;

3) на восточных склонах песчаных дюн правого берега Иртыша: Шауке 1-4, 7-9, Мичурино-I, Типкаши 4, Лесное 1, 3-5, 7, 8, Тополька, Семипалатинские Дюны 1 и 2, Мечеть;

4) на песчаных дюнах у стариц в пойме Иртыша: Караоба 1-8, 11, 14, 16, Нурбай 1-5, 7, 8, Чемар 1, 4-7, Куржум.

На территории Сарыарки поселения приурочены:

1) к ровным площадкам береговых террас или ручьев, у подножия гор или сопок, в хорошо защищенных от ветра местах: Шидерты 3, Жыланды 1, 2, Жынгельды, Гренада;

2) в закрытой от ветров ложбине, у подножия сопок, образующих скалистый берег реки, возле временного водотока – Шидертинское 2;

3) в небольших ложбинах приозерных котловин, возле ручья, на отдалении от берега озера: Кудайколь 4, Экибастуз 17.

В пределах Юго-Западного Алтая в настоящее время известно только одно поселение – Мастаубай I, что связано со слабой археологической изученностью этого района. Оно находится в горном массиве Дельбегетей, в окруженном с трех сторон сопками урочище, на берегу ручья. В целом топография поселенческих комплексов в этом районе имеет сходный характер с памятниками мелкосопочника. Пока остается не определенным месторасположение поселений в более высокогорных районах Восточного Казахстана. Здесь, видимо, они будут располагаться так же, как в Горном Алтае и Западной Монголии: на ровных площадках горных лощин [Мерц, 2015, с. 72; Шульга, 2012, с. 204]. В пользу этого предположения говорят сходные ландшафты и идентичное месторасположение погребальных комплексов в этих регионах.

Таким образом, во всех ландшафтных зонах Восточного Казахстана поселения раннего бронзового века устраивались, преимущественно, на берегах рек, озер, временно затопляемых низин, в степи и пойме. Выбирались не только пресные озера, но и горькосоленые, где имелись выходы родников. Большая часть подобных озер, низин и логов функционировала только в весенний период, до конца июля [Ресурсы …, 1959, с. 29-31, 327].

Характеристика поселенческих комплексов. Стационарные работы проводились на 14 памятниках: Шидерты 3, Шидертинское 2, Экибастуз 17, Кудайколь 4, Вторы 3, Мичурино-I, Шауке 7, 8а, 8б, Баргана, Борлы 4, Новая Шульба IX, Трушниково, Гренада. Ни на одном из них не было выявлено остатков жилищ, основными исследованными объектами являются очажные сооружения трех видов: с каменной обкладкой, «земляные», кострища.

Очаги с каменной обкладкой выявлены на поселениях Шидертинское 2, Новая Шульба IX, Трушниково. Они представляют собой слегка углубленные в материк до 0,06-0,1 м пологие подчетырехугольные ямы, обложенные крупными камнями. Размеры конструкций варьируются от 0,73х0,53 м до 1,2х0,93 м. Все объекты были заполнены золистой или сажистой супесью, содержащей кальцинированные кости, на дне фиксировалась прокаленная почва. Как правило, в них находились развалы или фрагменты керамических сосудов и каменные орудия (мотыги, бифасы, пластины, ретушированные отщепы, сколы, куски пород, некоторые вещи были обожжены). В ряде случаев в центре сооружений лежал один или несколько крупных камней, что, видимо, связано с обрядовыми действиями по «оставлению» и «захоронению» очагов (рис. 15-17) [Мерц, 2012, с. 155]. Подобные сооружения в основном распространены на левобережье Иртыша, в районах богатых каменным сырьем, но, иногда, встречаются и на правобережье - Новая Шульба IX.

«Земляные» очаги, наиболее распространенный вид теплотехнических устройств в регионе, зафиксированы на поселениях Мичурино-I, Шауке 8а, 8б, Баргана, Новая Шульба IX (рис. 18-20) и представляют собой округлые или подквадратные неглубокие ямы размером 0,3х0,3-1,4х0,8 м. Иногда возле них находились овальные ямы с пологими стенками, заполненные золой и мелкими углями, без следов прокалов.

Кострища исследованы на поселениях Шидертинское 2, Шауке 8а, 8б и в жертвеннике кургана 1 Шидерты 10. Они представляют собой прокаленные пятна округлой (наиболее часто) и подквадратной формы размером 0,14х0,14-0,5х0,6 м и мощностью 0,04 м (рис. 3.-16; 15, 18, 19).

Отсутствие на исследованных памятниках следов жилищ ставит вопрос о функциональном назначении изученных участков и объектов, а также о структуре организации пространства поселений. Больше всего очагов обнаружено на Шауке 8а (22 шт.), Шауке 8б (8 шт.), Шидертинском 2 (7 шт.), Мичурино-I (5 шт.), на остальных памятниках их количество не превышает одного сооружения. Планиграфические наблюдения показывают, что они могли сооружаться по одному или группами.

Очаги с каменными конструкциями Шидертинского 2 располагались двумя, вытянутыми с СВ на ЮЗ, параллельными линиями (рис. 15). Восточная линия включала четыре объекта, из которых подквадратное кострище № 3 было ориентировано на З, перестроенный очаг № 2а - на С, остальные - на СВ. Западная линия состояла из трех объектов, два из которых были направлены на СВ, а очаг № 7 - на С. Следы оформления околоочажной зоны не выявлены, иногда неподалеку находились отдельные ямы, однако они не образовывали какую-либо систему. Возле всех сооружений были найдены кости животных, керамика, каменные артефакты. Последние значительно преобладали, при этом из них 91,2 % состоял дебитаж, а 8,8 % - орудия и их обломки. По-видимому, изученная часть Шидертинского 2 являлась производственной зоной, где изготавливались наконечники стрел, о чем говорят находки заготовок и бракованных изделий.

На поселениях Трушниково и Новая Шульба IX одиночные очаги располагались на краю жилищной площадки. Возле них было обнаружено большое количество золы и углистых остатков, а также обломки посуды и кремневые сколы [Максимова, 1959, с. 106; Stllner und an., 2013, P. 366]. Вероятно, сооружения Шидертинского 2, Трушниково, Новой Шульбы IX, выполняли функцию обогревания и освещения рабочего места в темное время.

Земляные очаги различных форм исследованы на поселениях Шауке 8а, 8б, Мичурино-I, Баргана, Новая Шульба IX. Наибольшее их количество выявлено на Шауке 8а - 22, из них 12 имели округлую форму, 8 -подквадратную, 2 - аморфную. Квадратные объекты были ориентированы на запад, северо-восток, юго-запад, концентрировались по одному-два сооружению на расстоянии 3-5 м друг от друга. Рядом могли располагаться округлые очаги и кострища. Возле всех объектов были обнаружены фрагменты керамики, скопления костей животных и рыб, каменные и металлические предметы (рис. 19).

На Шауке 8б, в западной части раскопа, очаги располагались в линию на расстоянии 1 м друг от друга, на удалении 2,5 м к северу от них находились сложенные в яму куски обожженной глины. В восточной части раскопа очаги концентрировались возле большой овальной ямы, заполненной золой. Возле всех них находились скопления рыбьих костей и чешуи, фрагменты керамики и костей животных, каменные предметы (рис. 18).

Изделия из керамики

Керамика является наиболее массовым материалом, встречаемым на памятниках эпохи ранней бронзы Восточного Казахстана [Мерц, 2009, с. 102]. В общей сложности анализу были подвержены 7196 фр. не менее чем от 922 сосудов. Из них 6762 фр. от 860 емкостей происходят с 89 стоянки и поселения; 419 фр. от 51 емкости с 10 могильников и 15 фр. от 11 сосудов с 4 неопределенных точно местонахождений. Археологически целых горшков 14 шт., в целом облик посуды реконструируется по крупным фрагментам (рис. 28). Также в выборке присутствует 11 орудий.

Поскольку, большая часть рассматриваемого материала сильно фрагментирована (некоторые горшки представлены единичными черепками), основу исследования составила классификация и статистическая обработка следов-отпечатков орнамента на посуде. За отдельную единицу учитывался каждый отпечаток, выполненный определенным способом декорирования и археологически целый сосуд. На основании проведенной процедуры были выявлены керамические группы, представляющие отдельные орнаментальные традиции. После чего был произведен внутригрупповой анализ форм и параметров посуды, орнаментальных композиций и использовавшихся для их создания инструментов. На основании совокупности полученной информации осуществлялось выделение отдельных подгрупп керамики и определение ареала ее распространения, проводились аналогии и затем выделялись культурные типы20. В работе над материалом использовалась терминология, разработанная И.В. Калининой и Е.А. Устиновой [Калинина, Устинова, 1990].

Анализ следов-отпечатков на керамике с поселений и местонахождений региона показал, что из 6762 фр. орнамент сохранился у 549721 фр. от 836 сосудов. Для декорирования посуды древнее население использовало способы: «шагающая» гребенка с протаскиванием – 1990 шт. (36 %), «шагающая» гребенка – 119 шт. (2 %), «гребенчатая и гладкая качалка» – 64 шт. (1,1 %), «накалывания» – 1875 шт. (34 %), «штампования» – 885 экз. (16 %), заглаживания («расчесы») – 588 шт. (10 %), «протаскивание» – 353 шт. (6,4 %), «отступание и накалывание»22 – 312 шт. (5,7 %), «прокатывание» – 68 шт. (1,2 %), пальце-ногтевые защипы – 106 шт. (2 %), без орнамента – 131 шт. (2,4 %). Рельефный декор представлен налепными горизонтальными валиками – 57 шт. (1 %, или 6 % от 836 сосудов), из них волнистой формы – 26 шт., прямой – 31 шт., «жемчужинами» – 45 шт. (0,8 %), вдавлениями – 18 шт. (0,3 %), канелюрами - 17 (0,3 %) шт. (рис. 29). На 16,8 % фр. керамики фиксируется сочетание на одном черепке различных способов орнаментации. В 26 случаях ( 3 % от 836 сосудов) зафиксированы сквозные отверстия, являвшиеся следами целенаправленного ремонта емкостей.

Из погребальных комплексов происходит 41923 фр. керамики от 51 сосуда. Орнамент нанесен способами: «шагающая гребенка с протаскиванием» – 70 шт. (16,7 %), «шагающая гребенка» – 126 шт. (30,2 %), «гребенчатая и гладкая качалка» – 9 шт. (2,1 %), «накалывания» – 127 шт. (30 %), «расчесывания» – 10 шт. (2,3 %), «протаскиванием» – 86 шт. (20 %); «отступание и накалывание» – 4 шт. (1 %), пальце-ногтевыми защипами – 3 шт. (0,7 %). Рельефный декор представлен горизонтальными валиками – 4 шт. (1 %, или 7 % от 56 сосудов) из них волнистых 2 шт., прямых - 2 шт. (рис. 30). На 4 % фр. керамики фиксируется сочетание на одном черепке различных способов орнаментации. В двух случаях (4 %) на посуде зафиксированы отверстия – следы целенаправленного ремонта.

Статистический анализ показывает, что погребальная и поселенческая керамика Восточного Казахстана демонстрирует близкое процентное количество используемых способов декорирования - «шагания», «накалывания», «отступания и накалывания», «расчесывания», пальце ногтевых защипов и «валиков», что позволяет ее рассматривать совместно.

Однако в отличие от могильников на поселениях встречается еще и посуда украшенная способами «штампования», «прокатывания», канелюрами, «жемчужинами», различными округлыми «вдавлениями». Зафиксированные разночтения обусловлены, тем, что изученные могильники региона представляют погребальный обряд только части древнего населения, а поселенческие комплексы отражают более широко этнокультурное многообразие. Как на поселенческой, так и на погребальной посуде фиксируется сочетание на одном черепке нескольких спосоов декорирования. В общей сложности в керамическом комплексе раннего бронзового века Восточного Казахстана по способам декорирования выделяется семь групп.

I группа керамики, орнаментированная способом «шагания», насчитывает 2503 фр. (43 %)24 не менее чем от 371 сосуда (42 %). Она встречается на всей территории региона на 71 поселении: Костомар, Костомар III, Вторы 3 и 4, Кызылагаш, II, Григорьевское 1 и 2, Новочерноярка, Мичурино-I, Типкаши 4, Шауке 1, 2, 2а, 3, 4, 7, 8, 8а, 8б, 9, Заря, Кенес, Шидерты 3, Шидертинское 2, Жынгыльды, Экибастуз 17, Кудайколь 4, Борлы 1а и 4, Баргана, Есенбай, Караоба 1, 2, 6-8, 11, 16, Чемар 3-7, Нурбай 1-4, 7, 8, Таскудук 3, Лесное 1, 3-4, 7, 8, Тополька, Большой

Кабан 2, Жыланды 1, 2, Тюмень 3, Акколь, 2, Дюна V, Семипалатинские Дюны I и II, Новая Шульба IX и X, Трушниково, Мечеть, Куржум. А также на 7 могильниках - Клин, Григорьевка 2, Шауке 1, Шауке 5, Шидерты 10, Ак-Чий I, Айна-Булак I и на 2 случайных местонахождениях - Черемшанка, Павлодарское (рис. 31).

Посуда представлена банками, горшками и чашами. Наиболее распространены емкости баночных форм различных типов. Открытые банки делятся на: 1) вытянутые, диаметр устья в 2 раза больше дна, высота имеет соотношение с диаметром дна 1/2,8 (рис. 28.-1); 2) профилированные, со слабовыраженной шейкой, диаметр венчика и тулова приблизительно равны, дно в 1,5 раза меньше устья, высота соотносится с дном 1/2,1 (рис. 28.-2); 3) прямостенные – диаметр устья, чуть больше дна (рис. 28.-3). Закрытые банки встречаются с отогнутым и не отогнутым краем венчика, диаметр тулова больше устья и дна и имеет соотношение 1/1,5, высота примерно равна диаметру тулова (рис. 28.-4). Горшки, распространены мало, часто по имеющимся фрагментам выделить их не возможно. Они имеют приземистую форму, выраженную шейку, диаметр устья меньше тулова, но больше дна, высота соотносится с диаметром дна 1/1,5 (рис. 28.-5). Чаши, имеют, по-видимому, немного приплюснутое сферическое дно. Высота емкости меньше диаметра устья в 1,5 раза (рис. 28.-6).

По параметрам посуда делится на 4 группы: 1) «большая» - диаметр устья составляет 40-26 см, днища от 17,5-14,7 см, высота не менее 42-26 см; 2) «средняя» - венчики 22-17 см, днища - 14-8 см, высота 22-17 см; «маленькая» - устья 13-8 см, днища - 6-7 см, высота 13-10 см; 4) «миниатюрная» венчики 4-6 см.

Внешняя поверхность сосудов, в тех случаях, когда они не были покрыты сплошным орнаментом, заглаживалась или покрывалась глубокими расчесами, иногда могла быть залощена. Внутренняя поверхность обрабатывалась мягким предметом, твердым или зубчатым инструментами.

Количественно преобладала керамика, обработанная зубчатыми инструментами и мягкими предметами. В единичных случаях зафиксированы комбинированная обработка поверхности и наличие тонкого слоя обмазки.

Для декорирования использовались гребенчатые и гладкие штампы, лопаточки и палочки. Гребенчатые штампы имели подпрямоугольную или квадратную форму зубцов, редко треугольную. Размеры инструментов достигали от 1 до 4,6 см, при этом размер зубцов варьировался от 0,5х0,5 до 4х4 мм, расстояние между ними от 0,5 до 3 мм, а их количество могло варьироваться от 2 до 13. Наиболее распространенными были 4, 6, 7 зубчатые штампы, реже использовались 8 и 9 зубчатые. Большие штампы с зубцами размером 3х3-4х4 мм встречаются редко. Размеры гладких штампов достигали от 1,2 до 2,3 см, в целом количество керамики украшенной ими в рамках группы составляет 0,7 %. По-видимому, их размер зависел от параметров сосуда. Для выделения орнаментальных зон использовались пальце-ногтевые защипы и наколы, наносившиеся лопаточками и палочками, с округлым рабочим краем, размером 4-5 мм.

Хронология памятников

Радиоуглеродная хронология. В настоящее время по различным памятникам региона имеется 40 радиоуглеродных дат (табл. 14). Все они получены по разным материалам (древесный уголь, кости животных, рыб, человека, кальцинированные кости) и с использованием различных лабораторий и методик. Наибольшее количество дат (n=27) имеется по памятникам елунинской культуры: 14 – по материалам поселений Шауке 8б, Мичурино-I, Новая Шульба IX; 10 – по грунтовому могильнику Шауке 1 [Svyatko et al, 2015]; по одной дате из кургана 1 могильника Шидерты 10 и слоя 1 стоянки Шидерты 3 [Мерц, 2008, с. 18]. Гораздо меньшее количество дат (n=11) получено по материалам курганных могильников алкабекского типа – Айна-Булак I, Копа, Булгартаботы [Ковалев, 2014, с. 148]. Еще даты (n=2) выполнены по образцам из поселения Новая Шульба IX [Stllner und an., 2013, abb. 19].

На основании этих данных продолжительность раннего бронзового века Восточного Казахстана определяется в пределах XXIX-XVIII вв. до н.э. (таб. 14, рис. 90). Наиболее ранние даты по древесному углю получены из нижнего слоя поселения Новая Шульба IX. Первая из них устанавливает возраст очага 437в рамках начала XXIX – начала XXVI вв. до н.э. Вторая дата – по очагу 3, содержащему материалы одиновско-крохалевского типа, относится ко 2-ой четверти XXIX – 1-й четверти XXV вв. до н.э. (рис. 90). Обе даты отражают наиболее ранний этап заселения поселения. Эти объекты синхронны поздним комплексам усть-тартасской культуры (XLVI-XXV вв. до н.э.) и памятникам раннего этапа одиновской культуры Барабинской лесостепи, датируемые 14С методом XXIX-XXVII вв. до н.э. [Молодин, 2012, с. 193, 194; Молодин и др., 2014, с. 152, рис. 2]. Новые 14С даты по ранним погребальным комплексам могильника Сопка 2/4Б, В (XXX-XXVIвв. до н.э.), относимые В.И. Молодиным и его коллегами к кротовской культуре, позволили сделать вывод, что они сосуществовали с одиновскими [Молодин и др., 2014, с. 152; Молодин, Гришин, 2016, с. 374]. На остальных прилегающих территориях Западной Сибири и Казахстана отсутствуют радиоуглеродные даты по памятникам этого времени.

Остальные радиоуглеродные даты (n=38) характеризуют елунинские и алкабекские памятники (таб. 14, рис. 90). Наибольшее количество дат имеется по елунинской культуре (n=27) – подгруппа А (таб. 14), большинство из которых получены AMS методом. Часть из них (n=15) выполнена по материалам очажных сооружений поселений Шауке 8б и Новая Шульба IX, Мичурино-I и стоянки Шидерты 3, остальные – по шести погребениям могильников Шидерты 10 и Шауке 1. В результате этих исследований было установлено, что елунинская культура существовала в регионе с середины XXV по первую четверть XVIII вв. до н.э. Наиболее ранние даты получены по памятникам северо-восточной Сарыарки: Шидерты 3 (слой 1), Шидерты 10 курган 1 [Грушин, 2013, с. 21]. До недавнего времени они являлись наиболее древними среди елунинских дат XXVI-XХI вв. до н.э. Новые археологические и радиоизотопные исследования выявили синхронные объекты этого же культурного типа на правобережье Иртыша – Новая Шульба IX объект 6 в кв. 4, а также Шауке 1 могилы 4 и 5, в результате чего их можно датировать в пределах XXV-XXIV в. до н.э. Необходимо отметить, что для Шауке 1 по каждой могиле были получены по две даты, что позволило выявить присутствие резервуарного эффекта в образцах человеческих костей. Для среднего течения Иртыша, в пределах Павлодарской области, его значение составляет 157-224 лет [Svyatko etal., 2015, p. 641]. Тем не менее полученные средние значения определяют хронологические рамки существования этих комплексов в пределах XXV-XХII вв. до н.э. Ранее памятники этого времени были выделены С.П. Грушиным в рамках «шидертинского» этапа елунинской культуры Обь-Иртышья [Грушин, 2013, с. 21].

Более поздними являются погребения 1-3 могильника Шауке 1, сооруженные в середине XXII – на рубеже XXII-XXI вв. до н.э. Данные могилы синхронны поселениям Лесостепного Алтая Березовая Лука и могильникам Староалейка II и Елунино 1 и в целом соответствуют началу «березоволукинского» этапа елунинской культуры (XXII-XХ вв. до н.э.). Самыми поздними являются даты поселений Шауке 8б и Мичурино-I, определяющие их возраст рубежом III-II – первой четвертью II тыс. до н.э. Они синхронны памятникам «цыганковосопкинского» этапа елунинской культуры Цыганкова Сопка II и Телеутский Взвоз I [Кирюшин и др., 2003, с. 107; Грушин, 2013, с. 21].

Практически синхронно с елунинскими комплексами в Восточном Казахстане существовали памятники алкабекского типа: Айна-Булак I и VI, Копа, Булгартаботы, Ахтума (всего 12 курганов) [Ковалев и др., 2014]. Все погребальные объекты представлены однотипными сооружениями, вариации между которыми незначительны. По четырем сооружениям: Айна-Булак I курганы 1 и 3, Копа курган 2 и Булгартаботы курган 2 жидко-сцинтилляционном методом была получена серия 14С дат по костям людей (n=10), животных (n=3) и дереву (n=1) – подгруппа Б (табл. 14). Некоторые даты отличаются большим доверительным интервалом и, таким образом, явно противоречат археологическим данным. По этой причине из нашего анализа были полностью исключены даты могильника Булгартаботы (СОАН-4375, СОАН-4855, СОАН-4856), определяющие возраст кургана 2 первой половиной IV тыс. до н.э., а также самая поздняя дата по кургану 3 Айна-Булак I (СОАН-5344), относящаяся к XII-IX вв. до н.э.[Ковалев, 2014, с. 148]. Наличие такого большого количества аномальных дат для однотипных памятников может быть связано с целым рядом причин, включая резервуарный эффект, неточность в археологической привязке материала (например, более поздние, впускные захоронения) и др. [Ковалев, 2009, с. 131].

Остальные даты (n=11) (таб. 14) устанавливают возраст рассматриваемых курганов в пределах XXIII-XV вв. до н.э. Данный интервал также является достаточно размытым, вероятно, верхняя граница существования алкабекских могильников определяется временем появления в Восточном Казахстане андроновских комплексов38в XVIII/XIX вв. до н.э., что согласуется с новыми AMS датами [Stllner und an., 2013, abb. 19]. Необходимо отметить, что именно на это время приходится появление андроновских (федоровских) памятников в Семиречье, Центральном и Северном Казахстане, Западной Сибири [Панюшкина, 2013, с. 199; Бейсенов и др., 2014, с. 169; Frachetti, Mar yashev, 2007, tab. 1; Молодин и др., 2014, с. 154; Кирюшин, Папин, 2010, с. 20].

Определение нижней границы существования алкабекских памятников затруднительно. Если допустить существование резервуарного эффекта и в горной области, где расположены рассматриваемые курганы, полученные даты по человеческим костям из Айна-Булака I и Копы также являются завышенными. Наиболее корректными в таком случае будут даты по костям травоядных и дереву (что подтвердилось при исследованиях Шауке 1 и 8б) [Svyatko et al., 2015].Однако даты кургана Копа-2 демонстрируют значительный разброс (XXIX-XIV вв. до н.э. Наиболее молодой, по сравнению с остальными, является как раз дата по костям животных СОАН-5340 – XVII-XIV вв. до н.э.). Сложившаяся ситуация, по-видимому, связана, как и в случае с курганом Булгартаботы-2, с целым рядом факторов. Между тем, если предположить существование резервуарного эффекта в горной части Восточного Казахстана и взять средние значения рассматриваемых дат, то сооружение этих объектов можно отнести к концу III – первым столетиям II тыс. до н.э. Наиболее ранним из них является Копа, что косвенно подтверждается довольно древней датой по дереву из погребения 45 могильника Саэньсаи в Синьцзяне (XXV-XXIII вв. до н.э.), имеющему сходное устройство погребальной камеры [Ковалев, 2015, с. 297]. Наиболее поздним комплексом является Айна-Булак I. В целом, алкабекские курганы синхронны памятникам среднего и позднего этапов елунинской культуры Обь-Иртышья и чемурчекской культуры Монголии и Синьцзяна (вторая половина III тыс. до н.э. – XXII-XVIII вв. до н.э.) [Грушин, 2013, с. 21; Ковалев, 2012, с. 33, 35; Мерц, Святко, 2016, с. 135].

Важным вопросом является датировка сейминско-турбинских комплексов региона. На основании немногочисленных 14С дат их возраст определяется рубежом III-II тыс. до н.э. [Епимахов и др., 2005, с. 99]. В целом сейминско-турбинские, синташтинские и абашевские комплексы синхронизируются в пределах XXI-XVIII вв. до н.э. [Молодин и др., 2014, с. 141, рис. 2]. Недавно была опубликована серия 14С дат, полученная по человеческим костям из могильников Ростовка, Старый Тартас 1, Сопка 2, на основании которых удревнится хронология сейминско-турбинских комплексов до XXII-XX вв. до н.э. [Marchenko et al., 2017, P. 13]. Однако наличие в Среднем Прииртышье резервуарного эффекта, достигающего 157-224 г. [Мерц, Святко, 2016, с. 134], который при анализе не был учтен по ряду причин, не позволяет согласиться с предложенной датировкой. Следовательно, наиболее корректной датировкой является интервал XXI-XVIII вв. до н.э.