Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения погребальных памятников с кремациями Молого-Шекснинского междуречья II в. до н. э. – XI в. н. э . 12
1.1. Археологическое изучение погребальных памятников Молого-Шекснинского междуречья эпохи раннего железного века и раннего средневековья 12
1.2. Изучение историко-культурных процессов на территории Молого-Шекснинского междуречья I тыс. н.э.: основные научные проблемы 21
1.2.1. Вопрос о культурных особенностях местного финно-угорского населения и его связи с летописной весью 21
1.2.2. Вопрос о происхождении и принадлежности культуры псковских длинных курганов, северо-восточной границе распространения культуры и об особенностях влияния местных традиций на детали погребального обряда 23
1.2.3. Вопрос о процессе расселения и колонизации различных этнокультурных групп, взаимоотношение славянского и финно угорского населения региона, отражение данных процессов в материальной культуре поселенческих и погребальных памятников 26
1.3. Становление методических подходов в изучении материалов кремаций в отечественной и зарубежной историографии 28
Глава 2. Методика изучения кремированных костных останков и возможности ее применения при изучении могильников с погребениями, совершенных по обряду трупосожжения 40
2.1. Основные методические подходы при работе с материалами кремации 41
2.2. Программа фиксации признаков кремированных костных материалов 52
2.3. Особенности полевой фиксации кремированных останков 54
Глава 3. Кремации из погребальных памятников Молого Шекснинского междуречья: археологический и антропологический подход 55
3.1. Кремации из погребальных сооружений – «домиков мертвых» (II в. до н.э. – XI в. н.э.) 56
3.2. Кремации из грунтовых погребений (II в. до н.э. – XI в. н.э.) 3.3. Кремации из курганных захоронений (V – XI вв. н.э.) 67
Глава 4. Историческая динамика погребальной обрядности у населения Молого-Шекснинского междуречья в I тыс. н.э. 78
4.1. Базовые элементы погребального обряда кремации (теоретическое обоснование) 78
4.2. Динамика развития базовых элементов погребального обряда 81
4.3. Возможности реконструкции погребального убора в кремации 85
Заключение 90
Список использованных в работе архивных материалов 97
Список используемой литературы 100
Список сокращений
- Изучение историко-культурных процессов на территории Молого-Шекснинского междуречья I тыс. н.э.: основные научные проблемы
- Программа фиксации признаков кремированных костных материалов
- Кремации из грунтовых погребений (II в. до н.э. – XI в. н.э.)
- Динамика развития базовых элементов погребального обряда
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Молого-Шекснинское междуречье –
один из регионов Русского Севера, отличающийся высокой концентрацией
памятников археологии I тыс. н. э. В настоящее время благодаря многолетним и
разносторонним исследованиям памятников железного века и раннего
средневековья в распоряжении исследователей имеется представительная база
археологических источников для воссоздания картины исторического развития
этой территории. Полученные в ходе археологических разведок и раскопок
сотен погребальных памятников I тыс. н.э. данные позволяют изучать характер
взаимодействия финно-угорского населения Молого-Шекснинского
междуречья с появляющимися здесь в раннем средневековье славянскими группами. При этом подавляющее большинство погребальных памятников региона представлено захоронениями с кремациями.
По сравнению с ингумационными погребениями, кремации являются значительно более сложным для анализа и интерпретации источником информации. Возникающие вследствие перепада температур и процессов плавления деформация и фрагментация археологического материала, его плохая сохранность, связанная с переносом праха с места кремации к месту погребения, являются основными причинами утраты значительной части информации о погребальном обряде.
Тем ценнее становится исследование кремированных костных останков,
которое позволяет изучать отдельные фазы кремационного обряда: саму
процедуру сожжения, сбор праха с погребального костра, депонирование
останков. Комплексный анализ сведений о погребальной обрядности,
предоставляемых археологическими источниками, и данных
антропологического характера составляет ту методологическую специфику, которая позволяет получить принципиально новую информацию о
погребальной практике населения Молого-Шекснинского междуречья в I тыс. н.э.
Степень разработанности темы исследования. Исследование памятников Русского Севера имеет длительную историю. Археологические изыскания на территории Молого-Шекснинского междуречья планомерно проводились с 20-х гг. ХХ в., в результате которых были открыты многочисленные погребальные могильники с кремациями I тыс. н.э. Многообразие форм погребальных объектов с кремациями, плохая сохранность археологического материала, понимание научной перспективности изучения подобных памятников подтолкнули исследователей региона и сопредельных территорий к разработке собственных методик анализа этого типа могильников. Настоящий прорыв в этом направлении произошел с начала 2000-х годов. 1 С этого времени в отечественной науке кремация становится объектом специального изучения, как сложный археологический и антропологический источник.
Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является выявление базовых элементов обряда кремации, позволяющих проследить культурно-хронологическую динамику погребальной практики населения Молого-Шекснинского междуречья на протяжении I тыс. н.э.
Для достижения цели были поставлены следующие задачи исследования:
1) выработать универсальную комплексную методику исследования кремированных костных останков;
1 Например: Макаров Н.А., Зайцева И.Е. Новые исследования средневековых могильников на Русском Севере. Могильник Минино II на Кубенском озере. // РА. № 4. М., 1999. С. 163-180.; Кудряшов А.В. Исследование средневекового археологического комплекса Черный ручей на р. Андоге // История и культура Ростовской земли: мат-лы конф. 2003 года. Ростов, 2004. С. 486-497; Хвощинская Н.В. Финны на западе Новгородской земли (по материалам могильника Залахтовье). СПб.: Из-во Дмитрий Буланин, 2004. 486 с.; Вишневский В.И., Кирьянова Н.А., Добровольская М.В. Ратьковский раннесредневековый финно-угорский могильник: хронология, культура, обряд // РА. № 2. М., 2007. С. 89-107; Добровольская М.В. К методике изучения материалов кремации // КСИА. М.: Языки славянской культуры, 2010. Вып. 224. С. 85-97; Захаров С.Д., Меснянкина С.В. Крутик – новые открытия // Труды III (XIX) Всероссийского археологического съезда. Том II. СПб-М-Великий Новгород: ИИМК РАН, 2011. С. 32-33; Сыроватко А.С., Добровольская М.В., Мальцева Е.А., Трошина А.А. Погребальный обряд Щуровского могильника: новые результаты междисциплинарных исследований // Лесная и лесостепная зоны Восточной Европы в эпохи римских влияний и Великого переселения народов. Конференция 3. Тула: Гриф и К, 2012. С. 133-145; Клещенко Е.А. Кремационные погребения могильника раннего железного века Чагода I: предварительные итоги исследования // Новые материалы и методы археологического исследования. Мат-лы II Междунар. научной конф. молодых ученых. М, 2013. С. 184-186; Сыроватко А.С., Клещенко Е.А., Свиркина Н.Г. Типы кремаций некрополя Щурово (вторая половина I тыс. н.э.) // 5 -я Международная конференция Алексеевские чтения памяти академиков Т.И. Алексеевой и В.П. Алексеева. М., 2013. С. 93-94; Потемкина О.Ю., Сыроватко А.С., Клещенко Е.А. Соколова Пустынь – новый погребальный памятник позднедьяковского времени // Краткие сообщения Института археологии. М., 2013. Вып. 230. С. 260-266; Широбоков И.Г., Юшкова М.А. Антропологические материалы из коллективных захоронений по обряду кремации и ингумации каменного могильника с оградками Малм (по результатам раскопок 2010 г.) // Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень: Институт проблем освоения Севера СО РАН, 2014. №2 (25) С.71-79; Клещенко Е.А. Историческая динамика погребальной обрядности населения Молого-Шекснинского междуречья в I тысячелетии н.э. (опыт применения биоархеологического подхода при изучении материалов кремаций) // Краткие сообщения Института археологии. М., 2016. Вып. 245.
-
охарактеризовать кремированные костные останки из погребений по разработанной комплексной программе;
-
выделить общие черты погребальной обрядности, характерные для полиэтничного населения региона на основании изучения кремированных костных останков из погребений;
-
сопоставить результаты исследования (показатели веса, цвета, размера, фрагментов костей; соотношение неопределимых костей, костей животных и человека; данные определимых костей человека – принадлежность к части скелета, половозрастные показатели, выявленные патологические изменения) с данными археологических раскопок (сопровождающим вещевым материалом, планиграфическим и стратиграфическим анализом погребений);
-
сравнить черты погребальной обрядности, выявленные на базе изучения материалов кремации, с аналогичными элементами погребальной обрядности на территории северных и центральных районов европейской России.
Объектом диссертационного исследования является этнокультурная дифференциация населения Молого-Шекснинского междуречья в I тыс. н.э. Предметом исследования выступают археологические и антропологические материалы из 74 погребальных объектов с кремациями 18 разновременных могильников I тыс. н.э.
Географическими рамками исследования является территория западной части современной Вологодской области между долинами рек Мологи на юге и Шексны на востоке (Молого-Шекснинское междуречье).
Хронологические рамки работы определены I тыс. н.э. и обусловлены основным временем существования погребального обряда кремации в традициях населения Молого-Шекснинского междуречья. Исследование частично затрагивает конец I тыс. до н.э. (начало функционирования ранних могильников с кремациями) и начало II тыс. н.э. (время перехода от погребальной традиции кремации к ингумационному обряду захоронения).
Источниками диссертационного исследования являются хранящиеся в фондах Вологодского государственного музея-заповедника, Историко-
краеведческого музея г. Череповца, Института археологии РАН материалы археологических памятников региона: Любахин 5 (конец I тыс. до н.э. – начало I тыс. н.э.), Чагода 1 (конец I тыс. до н.э. – начало I тыс. н.э.), Куреваниха 14а (I в. до н.э. – I в. н.э.), Куреваниха 20 (II-I в. до н.э. – II в. н.э.), Куреваниха 17 (II-IV вв. н.э.), Пугино 1 (IV-XI вв.), Куреваниха 3 (V-VII вв.), Варшавский шлюз 1 (VI-VII вв.), Любахин 1 (VI-VII вв.), Никольское 11 (конец IX первая половина X в.), Черный ручей 4 (вторая половина VII – начало IX в.), Никольское 16 (IX-X вв.), Никольское 17 (IX-X вв.), Кладовка 1 (конец IX – вторая половина X в.), Кладовка 2 (конец IX – вторая половина XI в.), Никольское 6 (X-XI вв.), Верхневольский 1 (конец Х в.), Славынево (X-XI вв.). В целом проведен анализ 74 погребальных объектов из грунтовых и курганных захоронений, погребений с остатками деревянных конструкций – «домиков мертвых», погребений культуры псковских длинных курганов, а также погребальных пространств могильников без явно выделенных погребений или скоплений. Общая масса исследованных костных останков составляет 74 628,44 г, из них 64% – достоверно определимые останки человека, общей массой 47 845,5 г. Количество человеческих костей, описанных и охарактеризованных при проведении исследования, составляет 14 644 фрагмента.
Методы исследования. При описании кремированных останков
применялась методика, разработанная в ходе выполнения диссертационного исследования, апробированная на широком спектре материалов кремаций железного века и раннего средневековья, включающая стандартизованную оценку массы, размера, количества, цветности, деформаций фрагментов кремированных костей.2 В основу методики положены стандарты, принятые в международных археологических исследованиях материалов кремации, а также элементы методики полевой фиксации материалов.
Составной частью метода стал тщательный визуальный анализ фрагментов любой размерности с выявлением анатомически определимых участков,
2 Клещенко Е.А. Кремационные погребения могильника раннего железного века Чагода I: предварительные итоги исследования // Новые материалы и методы археологического исследования. Мат-лы II Междунар. научной конф. молодых ученых. М., 2013. С. 184-186.
доказательно информирующих о половозрастных особенностях индивида,
принадлежности скелету человека или животного. Показатели всех
фрагментов кремированных костей были занесены в специально
разработанные таблицы, включающие как общее (вес, минимальный размер фрагментов, диапазон цветовых показателей, наличие деформационных трещин, примеси зольной и угольной пыли, наличия следов припекания стекла и металла), так и более подробное описание (для определимых костей человека: количество фрагментов, вес, описание фрагмента и принадлежность к определенной части скелета, показатели пола и возраста, наличие патологий, а также следов припекания стекла и металла). Значительное внимание было уделено планиграфическому соотношению полученных данных (вес костей человека и животных по квадратам раскопа и погребальным объектам, выявление отдельных захоронений в границах единого погребального пространства по половозрастным показателям определимых фрагментов костей).
Также были использованы результаты изотопного анализа в части получения данных о соотношении 87Sr/86Sr, впервые полученные для могильника Чагода 1, Кладовка 1 и Кладовка 2 (выполнены на базе Всесоюзного научно-исследовательского геологического института им. А.П. Карпинского в Центре изотопных исследований).3
Научная новизна диссертационной работы определяется тем, что на основе
применения предложенной методики комплексного археолого-
антропологического анализа погребальных памятников с кремациями Молого-
Шекснинского междуречья эпохи раннего средневековья раскрыты
дополнительные информационные возможности такого сложного
археологического источника, как отличающиеся плохой сохранностью
материалы трупосожжений. В научный оборот введена принципиально новая
информация о протекавших на Северо-Востоке Европы в I тыс. н.э. процессах
3 Добровольская М.В., Клещенко Е.А., Богомолов Е.С., Захаров С.Д. Опыт применения изотопных исследований в изучении погребальных кремаций // Краткие сообщения Института археологии. М., 2014. Вып. 236. С. 323-331.
этнокультурного взаимодействия финно-угорского, балтского и славянского населения, на материалах кремаций показана зональность погребальных традиций населения Молого-Шекснинского междуречья: в восточной части региона археологические памятники отражают обряды, известные здесь с первых веков до н.э. и на протяжении практически всего первого тыс. н.э., а юго-западная часть исследуемой территории становится зоной распространения погребальных традиций культуры псковских длинных курганов, выявлены новые особенности погребальных обрядов полиэтничного населения этого региона. Доказана перспективность использования комплекса методов фиксации следов припекания стекла и металла на поверхности кремированных костей для реконструкции погребального костюма.
Научная значимость диссертации. В результате проведенной работы удалось выделить общие черты погребальной обрядности, характерные для населения исследуемого региона (преобладание практики депонирования останков разных индивидов в границах единого погребального пространства, парциальности захоронений, кремирования и последующего погребения останков части или целых туш животных вместе с останками человека). Выявлены особенности погребальных практик в части обращения с телом и останками человека, осуществлена их хронологическая привязка. Прослежены культурно-хронологические особенности ритуальной роли животных в погребальных практиках населения. Создана методическая база для широких культурных и временных сопоставлений особенностей обряда трупосожжения. Разработана и успешно апробирована на материалах погребальных памятников с кремациями Молого-Шекснинского междуречья I тыс. н. э. методика, расширяющая границы применимости полученных результатов для изучения сложных процессов культуро- и этногенеза в регионе.
Практическая значимость диссертации. Разработанная методика
исследования кремированных останков может применяться при работе с материалами любых памятников эпох раннего металла, железного века и раннего средневековья. Результаты исследования могут быть использованы при
разработке общих проблем истории и археологии европейского Севера России и Восточной Европы в целом. Материалы и выводы диссертации важны для создания целостной картины изменения погребальных практик в эпоху распространения христианства в Европе.
Личное участие автора в подготовке диссертации. Соискателем
проведена обработка кремированных останков из археологических памятников
исследуемого региона с применением специально адаптированной методики, на
основе которой были составлены базы данных (приложения 2–6). Автором
проведен сбор архивных материалов, выполнена работа по сопоставлению
полученных результатов с сопровождающим вещевым материалом
(приложения 1, 7); в некоторых случаях выполнена планиграфическая привязка определений костей. Впервые апробирована разработанная соискателем методика реконструкции элементов погребального убора на основе фиксации следов припекания оплавленного стекла и металла на поверхности определимых кремированных костей человека.
Положения, выносимые на защиту. В результате проведенного диссертационного исследования на защиту выносятся следующие положения:
1. Анализ кремированных костных останков из могильников Молого-
Шекснинского междуречья различных культурно-хронологических групп
позволил выделить базовые элементы погребального обряда, изменчивость
которых прослеживается от рубежа эр до конца I тыс. н.э. Это определение
«целостности» массы останков (целостности или парциальности захоронений),
коллективности или индивидуальности захоронений, установление наличия
останков животных в погребении и их роли в проведении обряда;
2. Для погребальных традиций местного финно-угорского населения с конца
I тыс. до н.э. - начала I тыс. н.э. характерны такие черты, как отсутствие
индивидуальных погребений, совершение захоронений останков в рамках
единого погребального пространства (коллективность захоронений) и
вариативность их форм («домики мертвых», грунтовые и курганные
погребения, поверхностные рассыпания); «небрежность» в сборе останков с
погребального костра или преднамеренные действия, в результате которых в погребение была депонирована лишь часть кремированных костей усопшего; наличие костей животных в разных пропорциях на участках погребального пространства могильника. Кремации сохраняли единые черты погребальной традиции на протяжении всего I тыс. н.э., меняя внешние формы захоронений (например, «домики мертвых», грунтовые погребения в ямках, на погребальных площадках и рвах курганов или поверхностные рассыпания праха);
3. Со второй половины I тыс. н.э. вариативность деталей погребальной
обрядности возрастает, появляются привнесенные традиции, связанные с
появлением археологических памятников культуры псковских длинных
курганов. Для них характерны такие черты обряда, как индивидуальность
погребений; тщательность и аккуратность в сборе останков с погребального
костра, очищение костей от угля и золы; полное отсутствие или наличие
незначительной части костей животных в погребении;
4. В рамках погребальной практики носителей культуры псковских длинных
курганов по базовым элементам погребального обряда прослежено
параллельное сосуществование двух традиций захоронения – погребения,
содержащие человеческие останки хорошей сохранности, очищенные от угля и
золы; погребения с останками животных, содержащие небольшое количество
человеческих костей, с примесью угля и золы. Предположительно это может
указывать на смешение культурных традиций носителей культуры псковских
длинных курганов и традиций местного населения;
5. На протяжении I тыс. н.э. прослежена тенденция к усложнению ритуала в отношении использования туш животных и их частей в погребальной практике. В первой половине I тыс. н.э. значительная часть костей животных имеют следы обработки и являются фрагментами костяных изделий. Со второй половины I тыс. н.э. в погребениях среди костей животных все чаще можно встречаются фрагменты черепа, позвонков (в том числе хвостовых), фаланги лап, фрагменты когтей и зубов, целые сожженные туши. Кости животных (за исключением фрагментов костяных изделий) не имеют следов обработки, а
формальные признаки (размерность, цветность, деформационные трещины), схожие с показателями останков человека из этого же погребения, свидетельствует об одинаковых условиях (возможно, совместного) их сжигания, в чем прослеживаются черты ритуальных практик.
6. Апробация методики фиксации следов припекания оплавленного стекла и металла на поверхности определимых кремированных костей человека показала эффективность при анализе останков из индивидуальных погребений для последующей реконструкции элементов погребального убора.
Степень достоверности результатов. Основу исследования составляют кремированные останки из 74 погребальных объектов 18-ти разновременных могильников. Минимальное количество погребенных в выборке составляет 176 индивидов различных половозрастных групп (82 – из «домиков мертвых», 55 – из грунтовых погребений, 39 – из курганных захоронений) (приложение 4), из них 56% погребений датированы первой половиной I тыс. н.э., 44% - второй половиной I тыс. н.э. (приложение 7). Выбор методического подхода при анализе кремаций и степень его научной достоверности отражены в результатах исследования, показавших стабильное повторение схожих характеристик для кремаций внутри каждой из групп погребальных объектов. Результаты аналитической работы с источником представлены в виде приложений и таблиц (приложения 2-7).
Апробация результатов исследования. Основные положения работы были представлены и обсуждались на международных, всероссийских и региональных конференциях и семинарах: III (XIX) Всероссийском археологическом съезде (октябрь 2011 г.), II Международной конференции молодых ученых (19-21 марта 2013 г), 19th Annual Meeting of the European Association of Archaeologists (cентябрь, 2013 г.), Археология Подмосковья; на Научном семинаре (26-28 февраля 2014 г.), 20th Annual Meetng of the European Assocaton of Archaeologsts (10-14 сентября 2014 г.), 19-м заседании семинара “Тверская земля и сопредельные территории в древности” (22-26 марта 2016 г.), 22 th Annual Meeting of European Association of Archaeologists (31 августа – 04
сентября 2016 г.), VII Межрегиональной конференции «Археология: история и перспективы» (6 – 7 октября 2016 г.), на заседаниях отдела теории и методики ИА РАН (2012 - 2015 гг.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованных в работе архивных материалов, списка литературы, списка сокращений, девяти приложений, в которых представлены таблицы, диаграммы соотношения различных категорий фрагментов кремаций, графические рисунки и фотоиллюстрации.
Изучение историко-культурных процессов на территории Молого-Шекснинского междуречья I тыс. н.э.: основные научные проблемы
Интерес к изучению древностей Русского Севера возник еще в начале XIX века (например, З. Доленго-Ходаковский) (Володина, 2012. с. 77-78). Накопление данных об археологических памятниках региона связано с именами таких исследователей, как Р.Г. Игнатьев (Торопова, 2006. с. 24), Я.М. Лазаревский, Ю.Б. Иверсен (Захаров, 2002, с. 9-10; Голубева, 1973, с. 59, с. 62), Д.П. Европеус (Башенькин, 1999), А.А. Спицын (Отчет императорской археологической комиссии за 1911 г., 1914, с. 67), Н.Ф. Лавров (Отчет императорской археологической комиссии за 1911 г., 1914, с. 69). Исследование погребальных памятников в XIX в. – начале ХХ в. было связано, в первую очередь, со сбором письменных и устных данных о могильниках (курганах, сопках), проведением отдельных разведочных работ и раскопок на сопредельных территориях.
Первые изыскания на территории Молого-Шекснинского междуречья начались только с 20-40-х гг. ХХ в. и были направлены на проведение обширных разведочных работ в данном регионе и сопредельных территориях.
В 1929 году отрядом Северо-Западной экспедиции ГАИМК под руководством Г.П. Гроздилова и В.И. Равдоникаса были проведены обследования территорий по р. Шексне, Мологе, Суде, Колпи, Кобоже, в результате которых на учет было поставлено более 60 курганных групп, жальников, селищ и городищ западных районов Вологодской области (Голубева, 1973, с. 53; Гуслистов, 2012, с. 19). Эти данные были существенно дополнены работами экспедиций П.Н. Третьякова 1933-1938 гг. на территории нижнего течения рек Мологи и Шексны, а также Белозерской экспедиции П.А. Сухова (Гуслистов, 2012, с. 19). Археологические работы на северо-западных территориях европейской части России, предпринятые ранее А.А. Спицыным, Г.П. Гроздиловым, В. И. Равдоникасом, П.Н. Третьяковым, побудили к дальнейшему изучению славянских и финно-угорских древностей Молого-Шекснинского междуречья. Так, с конца 40-х гг. ХХ в. Вологодской археологической экспедицией ИА АН СССР под руководством А.В. Никитина были проведены исследования славяно-русских памятников (Гуслистов, 2012, с. 16-20; Никитин, 1958; 1966; 1967, с. 13-14; 1969; 1970; 1972, с. 38-39). В 60-70-е гг. ХХ в. работы Вологодской экспедиции ГИМ под руководством Н.В. Тухтиной по выявлению средневековых могильников региона позволили получить данные о более чем десятке грунтовых могильников XI-XIII вв. (Макаров, 1990, с. 9; Тухтина, 1964; 1974; 1982, с. 40).
Результатом работ А.В. Никитина и Н.В. Тухтиной в 50-70 гг. ХХ в. стало обнаружение в бассейнах рек Суды и Мологи многочисленных погребальных памятников (курганных и грунтовых), принадлежавших славянскому и местному финно-угорскому населению (Голубева, 1973; Финно-угры и балты в эпоху средневековья, 1987, с. 54-55).
Изучение погребальных памятников с кремациями, предпринятые в середине ХХ в. Г.П. Гроздиловым, В.И. Равдоникасом, А.В. Никитиным, Н.В. Тухтиной, были выполнены с тщательностью и профессиональностью специалистов-археологов, с соблюдением методических приемов, отвечающих своему времени. При раскопках и аналитике материала больше внимания было уделено археологическим находкам и планиграфии погребений. Кремированные кости с разной степенью тщательности фиксировали на планах погребений, в некоторых случаях производился сбор останков. Однако интереса к изучению кремированных костей из погребений у специалистов-археологов не было, упор сделан на исследование вещевого материала. 80-е – 90-е гг. ХХ в. стали поворотными в изучении древностей
Молого-Шекснинского междуречья. В это время были открыты многочисленные погребальные памятники с кремациями I тыс. н.э. Они были отнесены к финно-угорским древностям. Активные разведочные работы Н.В. Гуслистова, А.Н. Башенькина, М.Г. Васениной, А.В. Кудряшова в этот период позволили обнаружить новый пласт древностей дьяковского облика, уточнить восточные границы распространения культуры псковских длинных курганов (далее - КПДК), проследить особенности погребальной обрядности разновременных кремационных могильников.
С начала 80-х гг. ХХ века на территории Молого-Шекснинского междуречья проводились систематические исследования поселенческих памятников, курганных и грунтовых могильников эпохи раннего железного века раннего средневековья под руководством вологодского археолога А.Н. Башенькина, открывшего пласт неизвестных ранее финно-угорских древностей (Башенькин, 1983, 1984, 1986, 1987, 1993 и др.).
Активные раскопки могильников с кремациями позволили зафиксировать различные вариации проведения захоронения кремированных останков (погребения в ямках, под дерном, в деревянных сооружениях – так называемых «домиках мертвых»). А.Н. Башенькиным, помимо изучения погребальной конструкции и сопроводительного инвентаря, было уделено внимание составу кремированных останков. Так, при исследовании курганной группы Х в. Никольское ХI удалось произвести половозрастные определения костей человека (Башенькин, 1986, с 4.). Также в некоторых случаях было установлено наличие костей животных среди кремаций, что позволило по-новому взглянуть на возможности реконструкции некоторых деталей погребальной обрядности (Башенькин с соавт., 1986, с. 10-11; Кудряшов, 2001, с.27).
Программа фиксации признаков кремированных костных материалов
Как уже было отмечено ранее, погребение, совершенное по обряду кремации – очень вариативный способ захоронения. В качестве археологического источника кремация неустойчива в построении реконструкций и выделении схожих и различных черт погребальной обрядности, кроме самого факта совершения сожжения тела. К таким деталям относятся интенсивность и продолжительность горения костра, тщательность сбора золы и праха с кострища. Как результат – каждый раз уникальный, не имеющий повторения набор определимых фрагментов костей, цветности и температурных деформаций.
Еще сложнее найти единый подход при работе со скоплениями кремированных останков, обряд предания земли которых имел разные традиции и также являлся весьма разнообразным (курганные и грунтовые захоронения, погребения в ямках, урнах, специальных конструкциях – «домиках мертвых» и ящиках, поверхностные рассыпания), где период от момента сожжения тела до его депонирования остается неизвестным для исследователя. В связи с этим подход к изучению кремированных останков должен быть максимально формализованным и подробным.
При исследовании кремаций из могильников Молого-Шекснинского междуречья I тыс. н.э. задача состояла в установлении сходства и различия деталей погребальной обрядности для разных культурных групп (славянского и финно-угорского населения), проживавших на одной территории, а также в необходимости проследить динамику его эволюционной изменчивости в период с середины до конца I тыс. н.э.
За основу были взяты формальные признаки, апробированные ранее при изучении кремаций (Алексеева, 1975; Букина О.В., 1998; Гусаков, 2010; Добровольская, 2010; Добровольская с соавт., 2014; Звягин, Анушкина, 2014; Клещенко, 2013; Макаров с соавт., 2001; Скворцов, 2010; Сыроватко, Мальцева, 2011; Сыроватко с соавт., 2013а, Сыроватко с соавт., 2015; Широбоков, Юшкова, 2014; Baker; Dokldal, 1970; Grokopf, 2004; Herrmann, 1976; Holck, 1997; Kleshchenko, 2013; 2014; 2016; Lanting; Mller, 1964; Scott, 2008; Wahl, Kokabi, 1988; Zipp, 2010). Для удобства использования был разработан бланк, заполняемый при анализе останков (рис. 7), наиболее эффективный при изучении индивидуальных погребений.
При анализе погребения с кремациями фиксировались данные об археологическом памятнике (наименование могильника, вид могильника, датировка памятника, его месторасположение, годы исследования, имена исследователей), данные об отдельном погребении (вид погребения: (грунтовое в ямке, скопление, погребения в урне, поверхностные рассыпания или погребение «под дерном», погребальный объект со следами деревянных конструкций – «домики мертвых»; сопровождающий вещевой материал), производилась характеристика кремированных костных останков (вес в граммах), максимальный и минимальный размеры фрагментов костей (в миллиметрах), цвет, наличие деформационных трещин, наличие в погребении сухих (не подверженных температурной обработке) фрагментов костей, видовая принадлежность костей (в процентах), данные о погребенных индивидах (минимальное количество, половозрастной состав, имеющиеся в погребении фрагменты костей скелета) (рис. 7).
На примере видов кремаций, получивших распространение на территории Молого-Шекснинского междуречья в I тыс. н.э., видно, что обряд захоронения мог быть весьма разнообразен (например, рис. 4-6). Именно поэтому невозможно составление единой (универсальной) программы полевой фиксации кремаций, требующих индивидуального подхода.
Для материалов из погребальных памятников I тыс. н.э. (как и для многих других могильников подобного типа) актуальна фиксация кремированных останков в пространстве памятника, что делает возможным картирование определимых кремированных фрагментов с указанием координат или отнесением фрагментов к «мелким квадратам». Практика использования мини-квадратов (25 х 25 см) и определение глубины с точностью до 5 см показали свою эффективность в работах С.Д. Захарова и С.В. Меснянкиной (Захаров, Меснянкина, 2011, 2012). Очевидно, что большая часть материалов, полученных ранее 2000-х гг., фиксировалась по классической методике археологических раскопок, в связи с чем планиграфическая привязка определимых фрагментов костей в данном исследовании производилась в каждом случае в соответствии с методикой раскопок и шифровкой материалов авторами работ (Башенькин, 1983-1995, 2004; Васенина, 1992; Гуслистов, Никитинский 1980; Захаров, Меснянкина, 2011; Кудряшов, 2003, 2006; Тухтина, 1964).
Кремации из грунтовых погребений (II в. до н.э. – XI в. н.э.)
Общая масса кремированных костей в пространстве могильника – 1361 г, в грунтовом погребении с урной - 746 г, значительную часть которых составляют неопределимые фрагменты костей (приложения 1-2). Доля останков человека – от 31% (погребальное пространство) до 52% (погребение в урне) от всех определимых останков (приложение 3). Фрагменты костей животного составляют значительную часть от общей массы определимых останков (48-69%), некоторые имеют следы обработки и являются фрагментами костяных изделий (приложение 2, 6). Среди костей животных идентифицированы фрагменты черепа, позвонков, хвостовых позвонков крупного животного (приложение 2).
Относительно однородный цвет фрагментов костей, отсутствие на большей части из них трещин указывает на относительно равномерную температуру воздействия на тело погребального костра (650-750C) (приложения 7, 8).
Минимальное количество погребенных в грунтовом погребении в урне составляет 4 индивида всех половозрастных групп. Минимальное количество погребенных в пространстве грунтового могильника - 1 индивид (взрослая женщина) (приложение 4). Среди определимых костей грунтового погребения в урне встречены фрагменты костей черепа, кисти, ребер. Среди определимых костей грунтового пространства могильника Любахин 5 -почти все отделы скелета, подавляющее большинство из них – части свода черепа (приложение 5).
Доля останков на одного погребенного индивида, в среднем, оказывается незначительной – от 50 г (при учете определимых костей) до 250 г (при учете как определимых, так и неопределимых фрагментов костей). Учитывая данные об остаточной массе кремированных останков взрослого человека, можно считать, что в грунтовые захоронения могильника Любахин 5 была депонирована малая часть кремированных останков погребенного. Грунтовые погребения могильника Чагода I (конец I тыс. до н.э. – начало V в. н.э.) (рис. 49-60, 73-84, 127-129).
Кремированные костные останки из грунтовых погребений могильника Чагода I имеют между собой схожие характеристики. Фрагменты останков однородного светло-серого (почти белого) цвета, средний размер до 3 см (приложение 2). Общая масса кремированных костей в погребении – от 1,5 г (погребение 1 в кв. Е-Ж-3-4 раскопа 6) до 728 г (погребение в кв. Ж-З-2-3 раскопа 9), значительную часть которых составляют неопределимые фрагменты костей (приложения 1-2). Доля останков человека и животных в погребениях сильно разнится. Так, в ряде случаев зафиксировано наличие 100% доли останков человека в погребении (например, погребение 1 в кв. Б-2 раскопа 3, погребение в кв. А-3 раскопа 3, погребение в кв. Г-6 раскопа 7 и др.). В некоторых погребениях эта доля составляет от 15 до 85% (приложение 6). Фрагменты костей животного составляют значительную часть (до 85%) от общей массы определимых останков в некоторых погребениях (например, погребение в ямке 5 кв. Ж-З-4-5 раскопа 7, погребение в кв. Ж-З-6-7 раскопа 7). В материалах ряда объектов доля костей животных незначительна – от 9 до 15% от массы определимых останков (например, погребение в кв. Ж-З-2-3 раскопа 9, погребение в яме 1 кв. Б-6 раскопа 7) (приложение 6).
Относительно однородный цвет фрагментов костей, наличие на большей части из них характерных параболических деформационных трещин указывает на равномерную температуру воздействия погребального костра на тело (650-800 C) (приложения 7, 8).
Минимальное количество погребенных индивидов в грунтовых погребениях могильника Чагода I – от 1 до 4 погребенных (приложение 4). Среди определимых костей грунтовых погребений могильника Чагода I в разной пропорции встречены фрагменты почти всех отделов скелета, подавляющее большинство из них – части свода черепа (приложение 5).
Доля останков на одного погребенного индивида варьирует, но, в среднем, оказывается незначительной – от нескольких г до 100 - 150 г (при учете как определимых, так и неопределимых фрагментов костей). Учитывая данные об остаточной массе кремированных останков взрослого человека, можно считать, что в грунтовые захоронения могильника Чагода была депонирована малая часть кремированных останков погребенных.
Грунтовые погребения могильника Пугино (IV-XI вв. н.э.) (рис. 61-67, 85-91). Кремированные костные останки из грунтовых погребений могильника Пугино имеют между собой схожие характеристики. Фрагменты останков почти однородного цвета (в диапазоне от серого до белого), средний размер до 2-5 см (приложение 2). Общая масса кремированных костей в погребении – от 34 г (погребение в кв. Ц-2 раскопа 5) до 459 г (погребение в кв. М-Н-5-6 раскопа 6), значительную часть которых составляют неопределимые фрагменты костей (приложения 1-2). Доля останков человека и животных в погребениях сильно разнится. Так, в ряде случаев зафиксировано наличие 100% доли останков человека в погребении (например, погребение 1 в кв. Т-5 раскопа 5). В некоторых погребениях эта доля составляет от 9 до 85%. Фрагменты костей животного составляют значительную часть (до 91%) от общей массы определимых останков в некоторых погребениях (например, погребение в кв. З-И-6 раскопа 3). В материалах ряда объектов доля костей животных незначительна – от 3 до 15% от массы определимых останков (например, погребение в кв. Щ 1-3 раскопа 7) (приложение 6).
Относительно однородный цвет фрагментов костей, наличие на большей части из них характерных параболических деформационных трещин указывает на температуру воздействия погребального костра на тело в пределах 600-800C (приложения 7, 8).
Динамика развития базовых элементов погребального обряда
Анализ кремированных костных останков из погребальных объектов могильников Молого-Шекснинского междуречья разных культурно-хронологических групп позволил в динамике от рубежа эр до конца I тыс. н.э. выделить общие и различные черты деталей погребальной обрядности, присущей населению региона, а также зафиксировать интересные сюжеты на материалах отдельных памятников. Результаты проделанной работы можно сопоставить по устойчивости и изменчивости базовых элементов погребального обряда.
«Целостность» массы останков («целостность» или «парциальность» захоронения) (рис. 192-194). Ранние погребения с кремациями, известные в регионе, отличаются вариативностью и разнообразием форм проведения обряда в рамках единого погребального пространства. Это сочетание грунтовых погребений и «домиков мертвых» - погребальных сооружений с остатками деревянных конструкций (могильник Чагода 1, Куреваниха 14a, 17, 20), а также грунтовых погребений (в том числе погребение с сетчатой урной могильника Любахин 5), аморфных скоплений останков под дерном или рассеянных погребений (Любахин 5, Чагода 1). Для всех перечисленных могильников, все зависимости от формы захоронения (будь то грунтовое погребение или сооружение типа «домика мертвых») характерно депонирование на место захоронения небольшой части останков (до 250-300 г).
Парциальность захоронений со схожими весовыми показателями характерна для данной территории в середине – второй половине I тыс. н.э. (могильники Пугино, Никольское 16 и 17, погребения 2 типа курганов КПДК Любахин 1 и Куреваниха 3, грунтовые могильники Черный ручей 4, Кладовка 1 и 2). Вместе с тем, с середины I тыс. н.э. в западной части региона распространяется иная традиция депонирования останков. Она связана с появлением захоронений культуры псковских длинных курганов на юго-западных рубежах Молого-Шекснинского междуречья (погребения 1 типа могильника Любахин 1, Варшавский шлюз 1, Куреваниха 3), а также погребений, связанных с культурой новгородских сопок, на северо-западных окраинах региона (сопковидная насыпь Никольское XI).
Минимальное количество погребенных индивидов (коллективность или индивидуальность захоронений) (рис. 195-197). Изначально характерной чертой погребального обряда для населения исследуемого региона с рубежа эр – начала I тыс. н.э. являлась коллективность захоронений. Она присуща погребальным сооружениям – «домикам мертвых» (Чагода 1, Куреваниха 14а, 17, 20) и грунтовым захоронениям (Чагода 1, Любахин 5), где вместе были погребены останки большого количества индивидов разных половозрастных групп. Данная черта остается неизменной для кремаций середины-второй половины I тыс. н.э. для территории восточной части территории (могильник Пугино, Черный ручей 4, Кладовка 1 и 2, Никольское 16 и 17).
Появление индивидуальных и парных погребений с кремациями прослеживается со второй половины I тыс. н.э. на западных окраинах региона. Данные виды погребений характерны для памятников КПДК (Любахин 1, Варшавский шлюз 1, Куреваниха 3 – на р. Мологе, а также для погребений, связанных с культурой новгородских сопок (сопковидная насыпь Никольское XI) и «домика мертвых» Никольское 6 - на северозападной окраине региона.
Кости животных присутствуют во всех могильниках на протяжении I тыс. н.э. в разных пропорциях. Тем не менее, прослеживается следующая тенденция: наряду с появлением новых традиций захоронения все явственнее можно проследить наличие костей животных разных размеров. Важно обратить внимание на то, что среди костей животных все чаще можно встретить фрагменты черепа, позвонков (в том числе хвостовых), фаланги лап, фрагменты когтей и зубов (Куреваниха 3, Пугино, Никольское 16, Никольское 6, Славынево, Черный ручей 4, Кладовка 1 и Кладовка 2) (приложения 1-2). В некоторых погребениях можно зафиксировать целые сожженные туши (Куреваниха 3, Верхневольский 1, Никольское 16) (приложения 1-2). Кости животных (за исключением фрагментов костяных изделий) не имеют следов обработки, а формальные признаки (размерность, цветность, деформационные трещины), схожие с показателями останков человека из этого же погребения, свидетельствует об одинаковых условиях (возможно, совместного) их сжигания. Таким образом, можно сделать вывод, что значительная часть фрагментов костей животных относится к сожжению частей или целых туш, в чем прослеживаются черты ритуальных практик.
Процентное соотношение останков человека и животных в погребениях позволило проследить некоторые особенности, а также поставить под сомнение правильность интерпретации некоторых скоплений и захоронений в качестве погребения. Так, например, погребение из могильника Верхневольский по археологическому материалу было интерпретировано как мужское захоронение, в то время как вместо останков человека в нем были зафиксированы кремированные кости крупного животного (Башенькин, 1994, с. 3).