Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. История и методика изучения археологической керамики 19
1. 1 Становление и развитие керамического направления в отечественной археологии 19
1. 2 Керамика средневековых памятников Северо-Запада России как объект археологического исследования в отечественной историографии XX – начала XXI в. 27
1. 3 Формальный анализ керамики 36
1. 3. 1 Подготовка керамического материала 36
1. 3. 2 Методика изучения и систематизация коллекций лепной и гончарной керамики средневековых памятников Карелии 36
1. 3. 3 Физические и геохимические методы исследования керамики 43
ГЛАВА 2. Керамика приладожской курганной культуры 51
Глава 3. Памятники юго-восточной карелии (бассейны онежского озера и белого моря) 62
3. 1 «Бескерамические комплексы» 63
3. 2 Поселения с лепной керамикой 79
ГЛАВА 4. Керамика памятников северо-западного приладожья эпохи средневековья 108
4. 1 Лепная керамика из догородищенских слоев Тиверска 115
4. 2 Гончарная посуда древнекарельских городищ 125
4. 2. 1 Сосуды из ожелезненной глины 126
4. 2. 2 Сосуды из неожелезненной глины 145
4. 2. 3 Сравнительный анализ керамических наборов городищ древней корелы и крепости Орешек 152
4. 2. 4 Распределение фрагментов лепной, гончарной керамики и типов сосудов по площади памятников 156
4. 2. 5 Сырьевая база и технология производства гончарной посуды Северо Западного Приладожья в эпоху Средневековья 165
ГЛАВА 5. Масс-спектрометрия с индуктивно связанной плазмой (icp-ms) как метод исследования древней керамики 186
заключение 196
Список архивных источников 205
Список литературы 209
Список сокращений 229
Список иллюстраций 230
Список таблиц 243
Том 2
Оглавление
- Керамика средневековых памятников Северо-Запада России как объект археологического исследования в отечественной историографии XX – начала XXI в.
- Поселения с лепной керамикой
- Сосуды из неожелезненной глины
- Сырьевая база и технология производства гончарной посуды Северо Западного Приладожья в эпоху Средневековья
Керамика средневековых памятников Северо-Запада России как объект археологического исследования в отечественной историографии XX – начала XXI в.
С тех пор как в каменном веке человек овладел техникой изготовления глиняной посуды, ее обломки составляют основной материал археологических памятников от неолита до позднего Средневековья и даже Нового времени. Массовость керамики и создающаяся при первом представлении малая информативность находок долгое время препятствовали обработке и систематизации керамических коллекций. Ценность этого исторического источника неоправданно приуменьшалась.
Нежелание серьезно заниматься изучением керамики во многом обуславливалось тем, что артефакты подобного рода нуждаются в скрупулезной обработке, требующей значительных усилий и временных затрат. Анализ внушительного объема материала зачастую может привести всего лишь к нескольким сжатым заключениям, освещающим вопросы, связанные с производством и распространением древней посуды и развитием гончарных традиций на рассматриваемой территории. Сложность в изучении керамики состоит также в том, что для любой процедуры, связанной с анализом керамического материала, требуется четкое представление о методике, которую предстоит выбрать исследователю. Важной составляющей процесса является его описательная сторона, где следует подробно изложить как основные принципы индивидуальной исследовательской работы, так и признаки и критерии, согласно которым производится деление керамики на категории, группы, типы, виды и т. д. В то же время поскольку в разработке классификаций и составлении типо-хронологических шкал посуды присутствует существенная доля субъективизма, необходимо понимание методики, которой руководствуется тот или иной исследователь при работе с коллекцией. В противном случае некритическое совмещение различных систем анализа материала (своя – чужая), вероятно, приведет к получению неверных результатов и ложных заключений.
Тем не менее такой археологический источник, как древняя посуда, имеет ряд весомых преимуществ. Во-первых, керамика многочисленна, что дает возможность применения различных методов и подходов к ее изучению. Во-вторых, она отличается отменной сохранностью по сравнению со многими материалами, которые подвержены скоротечному разрушению. В-третьих, посуда в буквальном смысле слова носит следы рук ее создателей, что открывает широкие горизонты для понимания керамики как особой категории находок, анализ которой позволяет раскрыть различные аспекты этнокультурной и социально-экономической истории древних народов. В XX в. интерес к изучению керамики заметно возрос, и роль этого источника от формальной составляющей части описания археологических комплексов перешла в разряд самостоятельной области целенаправленного историко-культурного исследования.
Прежде чем обратиться к историографическому обзору, стоит уделить внимание истории становления и развития методической составляющей керамического направления в археологии. Такой артефакт, как обломок глиняной посуды, предлагает исследователю значительную свободу в действиях и зачастую побуждает к раскрытию в нем творческого потенциала. Поэтому при наличии различных подходов к осмыслению и последующей практической работе с коллекциями, важно представлять широту спектра методов, применимых для обработки керамического материала. Вместе с тем необходимо иметь в виду, что цель исследователя состоит в том, чтобы раскрыть смысл артефакта для науки и выявить его сущность, а не создавать для вещи своеобразное представление, демонстрирующее сугубо субъективный взгляд на нее конкретного исследователя.
К настоящему времени возможно выделить три периода в истории становления и развития методик исследования керамики в отечественной археологии. Импульсом к упорядоченному и систематическому изучению археологических находок стало создание Императорской археологической комиссии в 1859 г. и Московского археологического общества в 1864 г. Эти события можно считать началом первого периода не только в истории изучении древней посуды, но и российской археологии в целом. Немногим позже появляются работы, целью которых является освещение итогов обработки коллекций доисторической керамики [Путятин, 1884; Городцов, 1901]. В целом, данные работы носили описательный характер: определялась технология изготовления посуды с учетом особенностей формовки и орнаментации изделий, сообщались результаты наблюдений за физическими свойствами керамики в процессе обжига и последующего употребления, основанные на изучении их зависимости от технологии составления формовочных масс сосудов (использование примесей). В ряду исключений следует назвать монографию А. А. Иностранцева [Иностранцев, 1882, с. 168–170], где представлены результаты физико-химического анализа керамики, осуществленного П. Н. Верюковым. Однако подобные публикации были спорадическими, и большинство исследователей не прибегали к применению методов естественных наук или эксперимента, что уже практиковалось западными археологами [Глушков, 1996, с. 6, 8]. По мнению Ю. Б. Цетлина, в этот период сформировался «эмоционально-описательный подход» [Цетлин, 2001, с. 65], первоначально применявшийся для изучения античной керамики. Не останавливаясь на достоинствах и недостатках указанного подхода [подробнее см. Цетлин, 2001, с. 65–66], отметим, что основная задача исследователей того времени состояла в визуальном анализе и попытке систематизации керамического материала на интуитивной основе. Завершение данного периода связано с событиями 1917 г.
Второй период относится к советскому времени. С 1920-х гг. в археологической науке происходят изменения, связанные со стремлением избавиться от негативных традиций эмоционально-описательного подхода и выработкой единой системы исследования керамики. Немалая заслуга в этом принадлежит В. А. Го-родцову [Городцов, 1927], внесшему неоценимый вклад в начальный этап формирования и унификации главных принципов и методов изучения керамических коллекций еще в дореволюционный период. Нацеленные на определение индивидуального места и значения керамики во всем множестве археологических источников, работы В. А. Городцова декларировали основные положения в теории и методике исследования доисторической посуды. Его труды во многом определили направление работ археологов на долгие годы вперед. Именно В. А. Городцов выделил типологический метод как наиболее подходящий инструмент в системе изучения керамического материала [Городцов, 1922], обосновав его значимость, и одним из первых занялся экспериментальной археологией, предприняв попытку изучения способов формовки посуды.
Не теряли своего значения исследования формы, техники и технологии древнего гончарства, приобретающие более совершенную структуру методики работы с материалом [Богаевский, 1926; Воеводский, 1936; Грязнов, 1946]. В это же время появляются результаты первых опытов использования методов естественных наук [Красников, 1931], не ставших, однако, популярными вплоть до середины XX в. [Глушков, 1996, с. 6]. В довоенный период в отечественной науке работы археологов-керамистов, хотя и малочисленные, но отличались высоким качеством и содержали новаторские идеи и принципы работы с керамикой, ввиду чего получили высокую оценку в историографии.
Поселения с лепной керамикой
Так, начав с анализа керамики оятских курганов [Спиридонов, 1985], где встречены лепные и круговые изделия (рис. 11, 12), исследователь продолжил изучение курганной посуды, расширив источниковую базу за счет коллекций других погребений Юго-Восточного Приладожья [Спиридонов, 1986]. Итоговые результаты систематизации и анализа лепной и гончарной керамики Приладожской курганной культуры опубликованы А. М. Спиридоновым в статье 1989 г., вошедшей в состав каталога памятников Юго-Восточного Приладожья и Прионежья [Кочкуркина, 1989]. Исследователем обработано 65 лепных и около 200 гончарных горшков из раскопок Н. Е. Бранденбурга, В. И. Равдоникаса, А. М. Линевско-го, С. И. Кочкуркиной и И. П. Крупейченко. В статье дана общая характеристика керамического набора и его развития в X–XII вв., уделено внимание группе ран-негончарных изделий приладожских погребальных памятников и лепной керамике из чёлмужских курганов.
А. М. Спиридонов выделил четыре типа лепной посуды: I – 22 горшка крупных или средних размеров с расположенными в верхней четверти высоты плечиками, толстыми стенками (0,7–1 см); II – 14 небольших приземистых сосудов с раздутым туловом и выступающими плечиками, расположенными в верхней трети высоты; III – 5 баночной формы с прямым венчиком и коротким крутым плечиком; IV – 10 горшков двух видов (А, Б) с ребристыми очертаниями плечиков (рис. 13) [Спиридонов, 1989, с. 304–306].
Гончарная керамика (152 целых и 50 крупных фрагментов типологически определимых сосудов) разделена на пять типов и 12 видов. За основу при выделении типов горшков А. М. Спиридоновым взят устойчивый способ оформления венчика, видов – особенности форм шейки, плечика и тулова. К типу I отнесены 59 горшков трех видов (А–В) с плавными или слегка ребристыми очертаниями плечиков и отогнутым, срезанным наружу венчиком (рис. 14: 1–5); тип II объединяет 58 сосудов двух видов (А, Б) с оттянутым вверх внутренним краем венчика, образующим небольшой валик (рис. 14: 6–8); тип III представлен 22 экземплярами двух видов (А, Б) с округлыми плечиками и отогнутым прямо срезанным венчиком (рис. 15: 1–3); тип IV включает 17 сосудов двух видов (А, Б) с округлыми плечиками и отогнутым венчиком, край которого срезан внутрь (рис. 15: 4–6); к типу V отнесены 34 сосуда трех видов (А–В) без выраженной шейки с прямым венчиком цилиндрической формы (рис. 16) [Спиридонов, 1989, с. 308–312].
Проведенный анализ лепной и гончарной посуды позволил А. М. Спиридонову прийти к ряду весомых заключений. Указывая на наличие широких аналогий выделенным типам лепной керамики в посуде средневековых памятников Северо-Запада Руси и юго-восточной Эстонии, исследователь полагает, что ни один из них не может быть признан специфически приладожским. Значительную долю в керамическом наборе занимают заимствованные формы, среди которых преобладают западнофинские прибалтийские типы.
Группа привозных или изготовленных в Приладожье по привозным образцам лепных изделий включает 14 форм (в основном горшки, но есть миска и чаша; рис. 17) [Спиридонов, 1986, с. 26; 1989, с. 306], которые отличаются от остальной посуды своеобразной морфологией и технологией изготовления (толщина стенок, обжиг, орнаментация и обработка поверхности). Аналогии им найдены в посуде Старой Ладоги, Городца под Лугой, на городище Камно, в керамике псковских длинных курганов и памятников Прикамья; за пределами территории России – в Скандинавии и юго-восточной Эстонии (городище Рыуге) [Спиридонов, 1985, с. 199–200; 1986, с. 26–27].
Отличительной особенностью керамического набора приладожских курганов следует считать наличие раннегончарных изделий в комплексах X – начала XI в. (девять экземпляров, см. рис. 13: 17; 18). По технологическим показателям указанная керамика значительно превосходит продукцию керамического производства Юго-Восточного Приладожья, представленную грубой лепной посудой, сделанной без применения гончарного круга. На этом основании, а также учитывая, что все они найдены в богатых погребениях с чертами дружинной культуры, А. М. Спиридонов заключил [Спиридонов, 1989, с. 314–315], что раннегончарные, как и отдельные гончарные сосуды видов IА, IIБ, VА, являются привозными и происходят из древнерусских центров. Лепная посуда (типы I и II) сосуществует с гончарной (типы I, II, VА) до середины XI в., после чего круговая керамика начи 59 нает численно преобладать над лепной и в дальнейшем заменяет ее. Исследователь полагает, что с середины XI в. в Юго-Восточном Приладожье возникло местное производство гончарной посуды, а во второй половине XI в. происходит стандартизация керамического набора. В это время распространяются горшки видов IБ, IВ, IIА, IIБ, VА, появляется вид VБ. Труднее определить хронологию бытования типов III и IV, которые встречаются в комплексах с широкими датировками. По предположению А. М. Спиридонова, время их появления может относиться ко второй половине XI в. или, вероятнее, к XII в. [Спиридонов, 1989, с. 315]. В целом исследователь отмечает, что все типы гончарной керамики на финальном этапе Приладожской курганной культуры повторяют керамику Новгорода и Новгородской области [Там же. С. 313–315].
На севере ареала Приладожской курганной культуры А. М. Спиридоновым изучена курганная группа с лепной посудой, расположенная в окрестностях бывшей д. Кокорино на Заонежском полуострове [Спиридонов, 1992]. Лепная керамика кокоринских курганов представлена неорнаментированными сосудами приземистых пропорций (рис. 19). В основном это толстостенные горшки с примесью крупных зерен дресвы в тесте, формы которых тождественны горшкам из погребений Юго-Восточного Приладожья, а принадлежность самих памятников к При-ладожской курганной культуре подтверждается конструктивными особенностями и вещевым составом курганов [Там же. С. 42–43].
Сосуды из неожелезненной глины
Эталонный, по мнению М. Г. Косменко, комплекс без лепной посуды обнаружен на поселении Кудома XI37 и содержит значительное количество бронзовых украшений и деталей: бусина-«флакончик» X–XI вв. (рис. 29: 3), грушевидный бубенчик X – начала XII в. (рис. 29: 2), спиралеконечная застежка X–XII вв. (рис. 29: 8), фрагмент подвески X – начала XII вв. (рис. 29: 4), часть узкоконечного с утолщенным концом браслета X–XIII вв. (рис. 29: 9), литой овально-щитковый печатный перстень с радиально-лучевым орнаментом XIII–XIV вв. (рис. 29: 7), стеклянные бусы X–XI вв. (рис. 29: 11–16) [Там же. С. 83, 208–209]. Встречены также бронзовая оковка и фрагменты медных котлов.
Немногочисленные изделия из железа в основном представлены бытовым инвентарем: вток (рис. 30: 3), обломанный крюк (рис. 30: 4), два ушка от котлов (рис. 30: 6, 7), три ножа (см. рис. 28: 4–6); также найдены два черешковых наконечника стрел – двурогий X–XI вв. (рис. 30: 8) и неопределенной формы (рис. 30: 1), обломки неустановленных предметов [Там же. С. 209].
Периодом Средневековья датируются остатки двух горнов в виде прямоугольных сложенных из каменных плит ящиков и двух очагов (рис. 31). Радиоуглеродный анализ образцов (уголь) из горнов (№ 5 и 7) показал даты 800±80 лет назад (ТА-965; 93,9 % cal 1030–1300 гг. н. э.) и 1165±80 лет назад (ТА-1259; 95,4 % cal 760–1000 гг. н. э.); уголь из очага в раскопе I датирован 880±100 лет назад (ТА-964; 95,4 % cal 970–1300 гг. н. э.) [Там же. С. 88–89; Спиридонов, 2013б, с. 398; 2014, с. 68]. Полученные данные укладываются в интервал 760–1300 гг. По мнению М. Г. Косменко, большинство датируемых находок Кудомы XI относится к X–XI вв. [Косменко, 1992, с. 210]. С. И. Кочкуркина полагает, что эти предметы могли появиться на памятнике не ранее XI в. [Кочкуркина, 2015, с. 77].
Небольшой комплекс, включающий несколько находок из металла, очаг и предположительно выявленный фундамент жилой постройки (рис. 32: 3, 5), зафиксирован на поселении Чёранга III38. Очаг размером 1,51,0 м сложен из углубленных в материк камней; вблизи него найдены обломки бронзового котла. Очажное углубление заполнено черным углистым песком и золой, по краям под камнями которого обнаружены остатки сгоревших частей деревянного каркаса. От очага шла прерывистая цепочка из камней протяженностью 4 м, которая, по предположению М. Г. Косменко, могла являться фундаментом наземного жилища. Средневековые предметы представлены шестью медными пластинками и обухом железного топора (рис. 32: 3) без лезвия, по которому М. Г. Косменко датирует комплекс приблизительно X–XI вв. [Косменко, 1992, с. 99, 207]. Отметим, что датировка топора значительно шире: в Восточной Европе подобные топоры типа VI, по А. Н. Кирпичникову [Кирпичников, 1966, с. 38–39], получили распространение в XI–XII вв.
Несколько средневековых комплексов, где кроме изделий из металла присутствует 34 фрагмента лепной керамики, выделены на поселении Илекса V39. В 1974 г. Г. А. Панкрушев вскрыл два очага: рядом с одним из них обнаружены фрагмент листовой меди, точильный брусок и обломок лепного сосуда; у другого, вблизи которого зафиксировано скопление рыбьей чешуи, находились фрагмент железной сковороды (рис. 33: 10), пять обломков медных пластин, два ножа (один с сохранившимся фрагментом костяной рукояти, рис. 33: 5, 12), глазчатая бусина и фрагмент неопределенного изделия из железа. При раскопках найдены вещи из цветного металла, представленные шумящей подвеской-уточкой (рис. 33: 1), кольцом (рис. 33: 2), обломком поясной бляшки с орнаментом, фрагментом изделия с приклепанной пластиной (рис. 33: 4) и обломками бронзовых пластинок. Кроме упомянутых железных предметов из комплексов с очагами, на памятнике обнаружены два ножа (рис. 33: 7, 8), фрагмент подковки (рис. 33: 9), два кованых (1982, 1983 гг., 680 м2). гвоздя (один подковный) (рис. 33: 13, 14) и неопределенные изделия в виде клина и стамески. К Средневековью также отнесены костяное изделие с изображением головы птицы (рис. 33: 6), сердоликовая и пастовая бусины, куски глиняной обмазки, шлаки и сильно фрагментированная лепная керамика (рис. 34). По мнению Г. А. Панкрушева, перечисленные находки относятся к средневековому комплексу с грубой лепной керамикой, собранной на стоянке, который датирован XI– XII вв. [Панкрушев, Отчет, 1974, с. 22]. М. Г. Косменко [Косменко, 1992, с. 51, 210–211], напротив, полагает, что очаги, обнаруженные на окраине поселения, а также вещи из его центральной части принадлежат бескерамическому комплексу Илексы V, тогда как немногочисленная лепная керамика (как минимум от пяти неорнаментированных сосудов, рис. 35) происходит с соседних памятников (Илекса III, IV).
В ходе раскопок северо-восточной части поселения в 1981–1982 гг. М. Г. Косменко зафиксировал кострище, где находились нож (см. рис. 33: 17), два обломка медного котла и часть бруска из песчаника. На южной окраине памятника вскрыт другой очаг, вокруг которого собраны глазчатая бусина, железная сковорода, ножи, фрагменты медных сосудов и грубой лепной керамики. В центральной части поселения встречены мелкие фрагменты медных котлов, бронзовые трехчастный разделитель ремня с розеткой в центре и миниатюрная поясная бляшка со шпеньком (см. рис. 33: 18, 19) [Там же. С. 51, 210].
На памятнике Илекса V, как справедливо отметил А. М. Спиридонов, выявлены четыре поселенческие структуры [Спиридонов, 2001, с. 251]: три из них связаны с очагами, предположительно служившими для отопления жилищ, следов от которых не осталось, потому что, вероятно, это были легкие наземные конструкции. Основными датирующими вещами комплекса являются подвеска-уточка и трехчастный разделитель ремня. По наблюдениям С. И. Кочкуркиной, шумящие подвески-уточки в основном встречаются в древностях веси и на памятниках муромы второй половины XI – XII в. [Кочкуркина, 2015, с. 84; тип XVIII, вар. 2, по Е. А. Рябинину, 1981, с. 13, 37]. Трехчастный разделитель ремня имеет широкий ареал: от памятников Финляндии (так называемые лапландские жертвоприношения) до Пермского Приуралья и степей Евразии. Отметим, что похожий разделитель ремня происходит из раскопок карельского могильника Калмистомяки (район пос. Куркиёки), комплекс находок которого датируется XI–XIV вв. [Сакса, 2010, с. 251–252. Рис. 85: 4]. Тем не менее полные аналогии ременному разделителю Илексы V представлены только двумя изделиями из оятского кургана Ка-менка-2 XI–XII вв. [Кочкуркина, 2015, с. 85]. Следовательно, набор средневековых вещей с Илексы V датируется XI–XII вв.
Дискуссионным видится вопрос отнесения рассматриваемого комплекса к типу «бескерамических», учитывая наличие лепной керамики на поселении. Основываясь на отсутствии обломков сосудов непосредственно в очагах, М. Г. Кос-менко полагает, что единичные фрагменты лепной посуды не принадлежали населению Илексы V, вероятно, попав на территорию памятника с соседних поселений Илекса III и IV [Косменко, 1992, с. 51], где лепная утварь встречена в достаточном количестве. Между тем ситуация, при которой обитатели одного поселения обладали навыками изготовления лепной посуды, а население соседнего не имело подобной традиции, кажется маловероятной. Более того, наглядна статистика распространения керамики на трех памятниках40: Илекса III – 14 (19), Илек-са IV – 62 (19), Илекса V – 34 (51) фрагмента. Так, например, на Илексе V лепной керамики вдвое больше, чем на Илексе III, откуда, по мнению М. Г. Косменко, она могла поступать к жителям поселения Илекса V, хотя следовало ожидать, что объем керамики на памятнике, где она производилась (Илекса III), должен численно преобладать над коллекцией поселения (Илекса V), население которого получало готовую продукцию.
Сырьевая база и технология производства гончарной посуды Северо Западного Приладожья в эпоху Средневековья
Необходимо отметить, что при раскопках крепостей Паасо и Тиверск выявлены фрагменты лепной посуды, происходящие, вероятно, из догородищенских разрушенных слоев X–XII вв. Малочисленные лепные сосуды Тиверска разделены на три группы; две из них частично сопоставимы с отдельными типами керамики синхронных памятников юго-восточной Карелии и курганов Приладожья. Значительно большее сходство лепные горшки обнаруживают с керамикой памятников Карельского перешейка (раскопки Т. Швиндта 1880-х гг.). Данное наблюдение позволяет высказать предположение, которое нуждается в дополнительной аргументации, что лепные сосуды могли являться продукцией ранней стадии развития гончарного ремесла у корелы.
Анализу подверглись 176 восстановленных форм гончарных сосудов (169 горшков, шесть обломков кувшинов, одна миска). Типология посуды городищ Северо-Западного Приладожья включила бльшую часть керамики (158 из 169 сосудов). Определены девять типов, шесть из которых составили горшки (130) из ожелезненной глины, три – из неожелезненной (каолиновой) или слабо ожелез-ненной глины (28 сосудов). Хронология ведущих типов гончарных изделий укладывается в рамки XIII – начала XV в.
По всей видимости, производство глиняной посуды базировалось на местных запасах глинистого сырья (ожелезненные глины) и, судя по объему продукции, удовлетворяло потребности населения Северо-Западного Приладожья. Изготовление керамики, вероятно, осуществлялось, как минимум, в двух центрах, один из которых территориально тяготел к Тиверску, другой – к Паасо. На самих городищах следы производства гончарной керамики не обнаружены. Что касается места изготовления белоглиняной керамики – была ли она местной или привозной – на данном этапе исследования однозначно ответить нельзя.
Оценивая уровень развития гончарного ремесла древних карелов, отметим, что ему присущи как регрессивные, так и прогрессивные тенденции. Казалось бы, логичному предположению о закономерном отставании гончарства у народа, проживавшего на периферии Древнерусского государства, противоречит следующее. С одной стороны, половина коллекции представлена посудой форм, восходящих к XIII в. (типы II–IV), с низкими технологическими показателями (неполный окислительный обжиг, РФК-3). С другой стороны, на городищах фиксируется одновременное (подробнее см. с. 184), почти синхронное с крупными ремесленными центрами появление новых типов керамики (белоглиняная посуда и горшки типа VI). Данная особенность вкупе с высоким процентом орнаментированных изделий в значительной степени сближает керамику городищ корелы и посуду Ореховецкой крепости.
В ходе исследования установлено, что не вся керамика, обнаруженная на поселениях, является традиционной продукцией древнекарельского ремесла. Так, к местным изделиям можно отнести сосуды типов II–VI, тогда как группа ранней керамики и горшки типа Лопотти, вероятно, были изготовлены за пределами городищ или, возможно, по иной технологии, не свойственной древнекарельскому гончарству. В рамках диссертационного исследования разработан метод идентификации привозных керамических изделий и места их производства. Результаты проведенного масс-спектрометрического (ICP-MS) исследования подтвердили присутствие привозных сосудов в городищенской керамике, что, наряду с данными технико-технологического анализа изделий, послужило основанием для их исключения из продукции керамического производства корелы. Исследование также показало, что часть привозных сосудов, вероятно, происходит из Орешка.
В целом, общая схема развития гончарного производства эпохи Средневековья на территории Карелии выглядит следующим образом. В X–XII вв. лепная керамика зафиксирована на поселениях юго-восточной Карелии, в курганах Юго-Восточного и на предшествующих городищам селищах Северо-Западного Прила-дожья. Лепная посуда Приладожской курганной культуры, обнаруженная в комплексах с круговой керамикой, вероятно, являлась продукцией гончарного ремесла, носившего более или менее постоянный характер. Лепные горшки памятников юго-восточной Карелии и поселения, существовавшего до Тиверска, напротив, относятся к находкам кратковременных селищ X–XII вв. По-видимому, здесь имело место эпизодическое изготовление посуды в пределах одного или группы близко расположенных поселений.
Лепную керамику приладожских курганов, дотиверского селища и охотни-чье-рыболовецких поселений объединяют, во-первых, наличие общих морфоти-пов (например, горшки с ребром на плече), во-вторых, признаки влияния традиций как западного, так и восточного керамического производства на местное ремесло. Вместе с тем, анализ коллекций выделенных групп памятников показывает, что они содержат продукцию самостоятельных гончарных производств, обладавших индивидуальными чертами.
В материалах всех групп памятников встречены раннегончарные изделия. Раннекруговые сосуды курганов Приладожья X – начала XI в. близки продукции новгородской гончарной традиции, что прослеживается по морфологии и технологии (орнаментация) изготовления керамики. Как уже отмечалось выше, велика вероятность того, что они не являются продуктом местного производства. В керамике городищ Северо-Западного Приладожья к раннегончарным отнесены сосуды условного типа I (группа ранней керамики). Период их бытования ограничен концом (последняя треть) X – первой половиной XI в. На селищах юго-восточной Карелии раннегончарные изделия определены исключительно по наличию признаков РФК-2 (сочетание следов ручного и машинного заглаживания поверхности), тогда как типологически они мало чем отличаются от преобладающей лепной посуды.
Именно на стадии появления раннекруговой керамики фиксируются существенные различия в развитии технологий гончарства у носителей различных культур. Качественные изделия приладожских курганов по технологическим параметрам сравнимы с группой ранней керамики из раскопок городищ корелы, но сходства в морфологии нет. Горшки селищ юго-восточной Карелии со следами РФК-2, по сути, имеют облик лепной керамики и в технологическом отношении значительно уступают раннегончарной посуде курганов и городищ.