Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. История изучения неолитических памятников Днепро-Двинского междуречья 11
Глава 2. Палеогеография и археологическая география Днепро-Двинского междуречья. Климатические условия конца бореального — первой половины атлантического периода 20
2.1. Формирование рельефа Днепро-Двинского бассейна .20
2.2. Климатические условия, растительность, динамика развития водоемов в конце Бореального — Атлантическом периоде 24
Глава 3. Глиняная посуда раннего неолита Днепро-Двинского междуречья 29
3.1. Методы исследования глиняной посуды 29
3.1.1. Принципы анализа технологии изготовления сосудов 29
3.1.2. Реконструкция приемов изготовления глиняных сосудов 35
3.1.3.Методы естественнонаучных анализов формовочной массы и конструирования сосудов 38 3.1.4. Принципы анализа морфологии и орнаментации 39
3.2. Технология изготовления ранненеолитических сосудов Днепро-Двинского междуречья .43
3.2.1. Описание формовочных масс и источников сырья для изготовления керамики в Сертей-ском микрорегионе 43
3.2.2. Описание способов лепки сосудов .47
3.2.3. Описание видов обработки поверхности сосудов
3.3. Описание морфологии сосудов 50
3.4. Описание орнаментации сосудов 51
3.5. Керамические фазы 53
3.6. Источники сырья для изготовления сосудов различных “фаз керамики” в Сертейском микрорегионе 60
Глава 4. Ранненеолитические памятники и освоение микрорегионов Днепро-Двинского междуречья в раннем неолите 64
4.1. Распределение памятников в раннем неолите в Днепро-Двинском междуречье 64
4.1.1. Подходы к изучению реконструкции заселения территорий в каменном веке .64
4.1.2. Распределение ранненеолитических памятников в Сертейском микрорегионе .65
4.1.3. Распределение ранненеолитических памятников в Усвятском и Сенницком микрорегионах 72
4.2. Описание памятников. Планиграфический и стратиграфический анализ распределения ма
териала 73
4.2.1. Сертейский микрорегион (южная озерная котловина) .74
4.2.2. Сертейский микрорегион (северная озерная котловина) .77
4.2.3. Результаты пространственного анализа распределения глиняных сосудов 85 Глава 5. Абсолютная и относительная хронология глиняной посуды раннего неолита Днепро-Двинского междуречья .86
Глава 6. Керамические традиции Днепро-Двинского междуречья в контексте ранненеолитиче-ских комплексов Восточной Европы .90
6.1. Памятники раннего неолита бассейна р. Дон .91
6.1.1. Памятник Ракушечный Яр. Описание материала .91
6.1.2. Памятники Среднего и Верхнего Подонья 99
6.2. Памятники раннего неолита бассейна р. Волга .100
6.2.1. Памятники Нижнего Поволжья 100
6.2.2. Памятники Среднего Поволжья 103
6.2.3. Памятники Верхнего Поволжья (верхневолжская культура)
6.2.3.1. Описание ранненеолитического комплекса неорнаментированной глиняной посуды памятника Замостье 2 .109
6.2.3.2. Ранненеолитические керамические комплексы стоянок Сахтыш I, II, IIa, VIII .113
6.2.4. Описание ранненеолитического керамического комплекса валдайской культуры (памят
ники Котчище I, Котчище II, Залесье I, Щепочник) .116
6.3. Памятники раннего неолита бассейна р. Десна (деснинская культура) 119
6.4. Памятники раннего неолита Верхнего Поднепровья .120
6.5. Ранненеолитические керамические традиции и неолитизация Восточной Европы 122
6.6. Абсолютная и относительная хронология ранненеолитических комплексов Восточной Европы 129
Глава 7. Функциональное предназначение сосудов в культуре в раннем неолите 135
Заключение 142
Список литературы 150
Список иллюстраций .179
Список таблиц .194
Список сокращений
- Климатические условия, растительность, динамика развития водоемов в конце Бореального — Атлантическом периоде
- Технология изготовления ранненеолитических сосудов Днепро-Двинского междуречья
- Распределение ранненеолитических памятников в Усвятском и Сенницком микрорегионах
- Памятники Среднего и Верхнего Подонья
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Исследования последних лет, открытие новых археологических памятников значительно расширили источниковедческую базу, изучение которой позволяет, используя традиционные и ряд новых аналитических методов, уточнить и пересмотреть существовавшие представления о раннем неолите Восточной Европы и по иному взглянуть на уже известные керамические комплексы. Данные методы исследования были применены при анализе керамических материалов Днепро-Двинского междуречья, а также ранненеолитических керамических комплексов, происходящих с территории Валдайской возвышенности, Нижнего Подонья, Подесенья, Верхнего Поволжья.
Степень разработанности темы. Днепро-Двинское междуречье — регион, где долгое время не были известны памятники раннего неолита, несмотря на то, что исследования здесь ведутся с 60-х годов XIX века. Впервые ранненео-литические материалы, относящиеся к сертейской археологической культуре, были выделены здесь в 1980-х гг. после открытия памятника Рудня Сертейская. Дальнейшие исследования позволили А.М. Микляеву и А.Н. Мазуркевичу выделить “фазы развития керамики”, которые включали различные типы ранне-неолитической керамики (“a”, “b” и “c”). Последовавшие затем открытия новых памятников и типологическое вычленение ранних материалов из смешанных комплексов позволили дополнить имевшуюся схему развития керамики фазами “b-1” и “с-1”.
Основной целью данного исследования является анализ и обобщение керамических материалов ранненеолитических памятников Днепро-Двинского междуречья на основе изучения новых коллекций и пересмотра известных коллекций с привлечением новых аналитических методов. Важной целью является создание хронологических схем древностей данного региона, их синхронизация с палеоклиматической обстановкой и изучение особенностей пространственного распределения ранненеолитических памятников, где были найдены сосуды, относящиеся к различным выделенным керамическим фазам.
Для выполнения поставленных целей было необходимо решить следующие задачи:
-
систематизация ранненеолитического керамического материала c территории Днепро-Двинского междуречья, выделение древнейшего пласта глиняной посуды и отдельных “фаз развития керамики”;
-
разработка схемы относительной и абсолютной хронологии ранненео-литических древностей на основе анализа радиоуглеродных датировок, пространственного анализа залегания материала и распределения “фаз керамики” на памятниках данного региона;
-
выделение отдельных типов глиняной посуды на основе изучения керамических коллекций других регионов для их более точного сравнения с материалами Днепро-Двинского междуречья.
-
сопоставление на основе предложенного типологического метода керамики Днепро-Двинского междуречья с ранненеолитической глиняной посудой Восточной Европы путем анализа коллекций и литературных источников.
Научная новизна диссертации. Впервые систематизированы и проанализированы все известные ранненеолитические керамические материалы Дне-про-Двинского междуречья, выделены “цепочки технологических операций” и на их основе — керамические традиции. В работе была разработана хронология различных керамических традиций, предложены модели исторических процессов, описывающих многоступенчатый процесс распространения керамических традиций на территории Восточной Европы.
Практическая и теоретическая значимость работы. Положения работы могут использоваться для написания обобщающих трудов по истории и археологии, в подготовке научных исследований и лекционных курсов по археологии, в научно-просветительской и музейной практике. Предложенная автором методика анализа глиняной посуды может быть использована при анализе других керамических материалов.
Методика исследования базируется на комплексном подходе к изучению глиняной посуды, который подразумевает проведение типологического анализа материала, основанного на изучении технологических, морфологических и орнаментальных признаков. Для реконструкции относительной хронологии выделенных керамических типов применяется пространственный анализ распределения материала, который в сочетании с радиоуглеродными датировками и данными естественно-научных методов позволил проследить их позицию во времени.
Источниковедческая база исследования. В диссертации представлены керамические коллекции, хранящиеся в Государственном Эрмитаже (1868 фр.), памятников Сертейского, Сенницкого, Удвятского и Усвятского археологических микрорайонов Днепро-Двинского междуречья. Кроме того, в работе привлечены материалы из раскопок А. С. Смирнова, выделенные типологически из коллекций стоянок Красное V, Красное X, Красное VI, Нагорное (50 фр.), хранящиеся в Калужском областном музее; материалы стоянок Щепочник, Котчище I, Котчище II, Залесье I, Залесье II (194 фр.) с территории Валдайской возвышенности из раскопок Н. Н. Гуриной 1961, 1968, 1970–1971 гг., хранящиеся в ИИМКе; материалы, выделенные типологически из коллекций памятников Заозерье, Катынь IV, Катынь (ст.21), Катынь VI, Катынь VI (курган 4), сборы у оз. Каспля (48 фр.) (из раскопок Е.А. Шмидта), хранящиеся в Смоленском государственном музее-заповеднике; материалы памятника Ракушечный Яр (раскоп I, слои 23–11) (2693 фр.), хранящиеся в Государственном Эрмитаже, исследовавшегося экспедицией Ленинградского университета под руководством Т.Д. Белановской в 1960–1970-х гг.; материалы, выделенные типологически из коллекции памятника Замостье 2 (322 фр.) (из раскопок В.М. Лозовского и О.В. Лозовской), хранящиеся в Сергиево-Посадском музее-заповеднике. Также привлечены в качестве источников отечественные и зарубежные публикации, где представлен анализ керамических коллекций, происходящих из других регионов Восточной Европы.
Положения, выносимые на защиту. Анализ технологии, морфологии и орнаментации сосудов позволил выделить несколько “фаз керамики”, существовавших в Днепро-Двинском междуречье в раннем неолите. Керамические фазы “a”, “b”, “b-1” относятся к одной культурной традиции, входившей в обширный
круг культур ранненеолитической накольчатой керамики Восточной Европы. Другие культурные традиции представлены фазами “a-1” , “ c-1” , “ c-2” , “ а-2”, “b-2”, “b-3”, “b-4”, “b-5”, которые были выделены на основе нового материала. Керамические традиции, представленные фазами “a” и “a-2”, имеют аналогии в древнейших комплексах неорнаментированной керамики, найденных в Нижнем Подонье и Среднем Поволжье. Появление сосудов фаз “b-2”, “b-3”, “b-4” имеет различную культурную подоснову и связано с территориями юго-западных регионов (Подесенья и Буго-Днестровского междуречья). Можно предположить не полный перенос керамических комплексов, но лишь отдельных их составляющих.
Судя по анализу ранненеолитических керамических комплексов ряда регионов Восточной Европы, можно проследить существование единых керамических традиций или их составляющих в различных регионах, удаленных на значительное расстояние друг от друга, что может указывать на существование единого субкультурного пространства, объединяющего социумы, относящиеся к различным археологическим культурам.
Степень достоверности исследования базируется на том, что теория построена на проверяемых материальных свидетельствах и согласуется с опубликованными работами по данной тематике. Результаты исследования получены с помощью применения методически корректных подходов и анализа значительных ранненеолитических керамических коллекций, происходящих из различных регионов Восточной Европы.
Апробация результатов исследований. Основные положения настоящей работы и отдельные ее аспекты обсуждались на заседаниях Отдела палеолита ИИМК РАН (Санкт-Петербург, 2011), Отдела археологии Восточной Европы и Сибири Государственного Эрмитажа (2011, 2012), лаборатории Тражектуар (Университет Париж-1) (Париж; 2008, 2009, 2010), Антропологической лаборатории (Тулуза; 2009), Университета Ницца-София-Антиполис (Ницца; 2010), на семинаре Университета Париж-1 “Европа в неолитическую эпоху” (Париж; 2009), на семинарах Северной археологической школы аспирантов (2009, 2012, 2014), на конференциях в Санкт-Петербурге (2008, 2009, 2014), Калуге (2009), Архангельске (2010), Москве (2009, 2011, 2013), Смоленске (2012), Твери (2012), Самаре (2011), Хельсинки (2012), Минске (2013), Киле (2014), на конференциях Европейской ассоциации археологов (2009, 2011–2015), а также нашли отражение в ряде научных публикаций.
Структура диссертации. Диссертация состоит из «Введения», семи глав, «Заключения», списка литературы, а также двух Приложений, в которых приведены иллюстративный материал и таблицы.
Климатические условия, растительность, динамика развития водоемов в конце Бореального — Атлантическом периоде
В 1949 г. памятники Верхнего Подвинья начала изучать Я.В. Станкевич, которая, как и исследователи конца XIX – начала XX вв. Е.Р. Романов [1898] и Б.С. Жуков [1929], особое внимание уделяла вопросам тех географических и климатических условий, в которых жило древнее население. Именно она ввела понятие “археологических гнезд” для обозначения особенности расположения древних стоянок, которые концентрировались “группами, отстоящими одна от другой на 20–35 км”. Занимаясь в основном городищами раннего железного века, Я.В. Станкевич поставила перед собой цель восполнить существовавший на тот момент времени пробел в изучении данной территории. В результате проведенных работ были выявлены не только памятники раннего железного века, но и 72 неолитические стоянки. Однако лишь единичные из них были отнесены к раннему неолиту [Станкевич, 1960. C. 7, 12].
Примерно в то же время, в 1955–1956 г., неолитический отряд Прибалтийской экспедиции под руководством Н.Н. Гуриной проводил исследования значительной части Псковской и Великолукской областей. Исследователь отмечала, что “поскольку неолит на этой территории почти не изучался, работа отряда носила в основном разведочный характер”. Тогда было обнаружено 19 неолитических памятников – большинство на левом берегу р. Великой и на южном побережье Псковского озера. По результатам проведенной разведки был сделан вывод о том, что Псковская область “не богата неолитическими памятниками”. Причиной этому, по мнению Н.Н. Гуриной, стали два обстоятельства — особенности ландшафта, непригодного для поселений, и отсутствие материала для изготовления орудий [Гурина, 1959. C. 76–79].
Необходимо отметить, что в это время, в 1960-е годы, в собрании неолитических предметов лесной зоны Государственного Эрмитажа, несмотря на его значительность, отсутствовали находки с территорий Псковской и Смоленской областей. Для ликвидации этой лакуны Г.П. Гроздиловым в 1962 г. был организован Неолитический отряд в составе Псковской археологической экспедиции. В 1964 г. отряд был преобразован в самостоятельную Невельскую экспедицию [Микляев и др., 1989. C. 9] (с 1970 г. — Северо-Западная археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа).
Начиная с 1960-х гг. Г.П. Гроздилов и его ученик А.М. Микляев начинают обсуждать возможность реализации идеи Б.С. Жукова о методе районных исследований, включающем “систематическое изучение максимального количества памятников в отдельных районах нашей территории” во всей совокупности морфологических и стратиграфических признаков, а также дальнейшую обработку материала, для характеристики которого вводится “наибольшая детализация признаков” [Микляев, 1995]. Уже в 1920-е гг. Б.С. Жуков указал на то, что благодаря применению данных методов возможно установить закономерности развития культур, которые обусловлены “характером природных ресурсов данного района и характером территориального положения данного района в отношении речных артерий” [Жуков, 1925]. Г.П. Гроздилов и А.М. Микляев в качестве полигона таких исследований выбрали Северо-Запад ВосточноЕвропейской равнины.
Позже, в середине 1970-х гг., А.М. Микляев пришел к выводу о необходимости организации особого направления комплексных исследований, названного “археологическая география” [Микляев, 1983]. Это направление в советской археологии возникло как продолжение существовавшей в конце XIX – начале XX века русской палеоэтнологической школы, у истоков которой были Ф.К. Волков, А.А. Иностранцев и Д. Н. Анучин [Мазуркевич, 2014. C. 10]. Русская и советская палеоэтнологическая школа не стала прямым продолжением традиций французской школы. На первый план в ней выступало сопоставление археологических данных с данными географии и вопрос о соотношении культуры и природной среды [Платонова, 2008. C. 67–68]. В начале 1930-х годов палеоэтнологическая школа была практически разрушена в результате репрессий и идеологического давления. Но ее идеи и основные постулаты были сохранены и передавались из поколения в поколение ленинградскими археологами на протяжении 1930–80-х годов. В итоге основные понятия и подходы, разработанные в рамках “палеоэт-нологической школы”, оказались вновь сформулированы в 1970-е гг. в данном научном направлении, где основным был вопрос о взаимоотношении человека и окружающей среды [Мазуркевич, 2014. C. 10]. Единственным методом археологической географии, по словам А.М. Микляева, может быть метод комплексного анализа археологических фактов и строго синхронизированных с ними палеогеографических явлений [Микляев, 1983. C. 129]. Инструментом исследования является картирование памятников и изучение особенностей их расположения в определенных ландшафтах.
Это направление определило общий подход к изучению памятников Верхнего Подвинья и будущими поколениями исследователей. Археологический памятник будет изучаться во всей совокупности имеющихся источников, рассматриваться вместе с окружающей средой как единый социобиоценоз. По словам А.М. Микляева, “именно анализ материальной культуры минувших эпох на фоне тщательно собранных, выверенных и продатированных географических данных позволит вскрыть механизм взаимодействия человека с географической средой в древности” [Микляев, 1983. C. 127–130]. На протяжении 50 лет Северо-западная археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа под руководством А.М. Микляева, а затем — А.Н. Мазуркевича разрабатывала и апробировала разнообразные методы исследований археологических памятников. Почти с самого начала работ “к участию в полевых и кабинетных исследованиях привлекались палеогегографы П.М. Долуханов, М.А. Гуман и Н.А. Хотинский, палеозоолог Н.К. Верещагин, физики Г.И. Зайцева, А.В. Мельников и Т.Н. Смекалова, лингвист Р.А. Агеева” [Микляев, 1995. C. 9]. Впервые трехмерная фиксация находок на памятниках Днепро-Двинского междуречья была применена в 1984–1987 гг. при раскопках стоянки Рудня Сертей-ская (Велижский район, Смоленская область) [Dolukhanov et al., 1989; Мазуркевич, 1994], фосфатный метод — с конца 1980-х гг. при раскопках поселений Сертея XII, Сертея X [Герасимова и др., 1998], геохимический в 2003 г. — на памятнике Сертея XIV [Мазуркевич и др., 2004], геофизические методы — в 1970-х гг. на городище Черная Гора [Мазуркевич, 2014. C. 10] и с 2006 г. при раскопках неолитических памятников [Mazurkevich et al., 2009], капаметрический — в 2008 г. при проведении археологических разведок в Сертейском микрорегионе и раскопок памятника Сертея II (под руководством М.Э. Полковниковой). Кроме того, обширное применение ГИС-технологий [Мазуркевич и др., 2005а; Mazurkevich, Dolbunova, 2011], геохимических и петрографических анализов [Мазуркевич и др., 2008], а также других методов естественных наук позволило дополнить наше знание о найденных памятниках и материалах археологических культур.
Анализ приуроченности памятников каменного века позволил разделить регион исследования на т.н. “археологические микрорайоны” (или “гнезда памятников”, по определению Я.В. Станкевич), получившие название Сертейский, Усвятский, Сенницкий, Удвятский и Жи-жицкий микрорегионы (рис. 1). Под микрорайоном А.М. Микляев понимал “физико-географическую единицу (озерная котловина, отрезок течения реки), имеющую ландшафтную общность и единую историю формирования и развития рельефа со всей совокупностью расположенных там археологических памятников” [Микляев, 1969. C. 33]. По своим физико-географическим данным микрорайоны неравноценны, что как раз и обусловлено разной природой их происхождения [Микляев, 1995. C. 8–13].
Технология изготовления ранненеолитических сосудов Днепро-Двинского междуречья
Автором данной работы были проанализированы керамические материалы, хранящиеся в ОАВЕиС ГЭ, представленные 2421 фрагментами стенок и венчиков и 272 фрагментами днищ и придонных частей от порядка 490–500 сосудов, происходящих из слоев 23–11 раскопа I [Долбунова и др., 2012; Мазуркевич, Долбунова, 2012а].
Проведенный анализ способов формовки сосудов позволил реконструировать различные цепочки технологических операций [Долбунова и др., 2012; Мазуркевич и др, 2013]. При визуальном анализе удалось установить, что для лепки сосудов использовались следующие составы формовочных масс: пластичная глина, вероятнее всего, с естественными включениями ракушки и с добавлением небольшого количества отощителя или же без него. В процессе подготовки она хорошо промешивалась, что характерно для керамики из самых нижних слоев. Встречаются сосуды, сделанные из похожей, но менее хорошо промешанной глины и, по всей видимости, с большим количеством включений естественной органики. Количество их заметно возрастает в вышележащих слоях. Также использовалась глина со значительной примесью органики. Есть отдельный вид формовочной массы с крупными фракциями, как было установлено, шамота (растолченные фрагменты керамики). Петрографические анализы выборки керамических фрагментов из различных типов сосудов позволили уточнить наши наблюдения и выявить существование нескольких рецептур формовочной массы (рис. 80–81) [Мазуркевич и др., 2013]. Петрографические анализы позволили также определить и описать источники сырья. По особенностям состава сырья было определено несколько месторождений, сформировавшихся, по всей видимости, на разных гипсометрических уровнях [Мазуркевич и др., 2013]. Изменение уровня воды в водоеме делало возможным использование различных видов глинисто-илистого сырья. Судя по характеру сырья, выбираемому для изготовления посуды (прибрежные отложения и т.д.), оно бралось недалеко от поселения, что позволяет предположить, что керамика могла делаться на поселении. Таким образом, древние гончары могли использовать сырье любого типа для изготовления сосудов в зависимости от его доступности в тот или иной период.
Было выявлено несколько видов ленточных способов лепки (N (относится к цепочке технологических операций 1, 1.2, 3 (см. рис. 87)), U (относится к цепочке технологических операций 4) (рис. 83, 1), S-крепление лент (относится к цепочке технологических операций 2) (рис. 82, 4; рис. 86–87; табл. 11), а также лоскутный способ лепки (относится к цепочке технологических операций 5) (рис. 84, 2). Сосуды имеют толщину стенок 0.6 см, 0.7 – 0.9 см, а также 1.2 см. При N-креплении ленты в большинстве случаев растягивались (рис. 84, 3). Изредка встречаются сосуды, сделанные из лент, не подвергавшихся растягиванию. Для самых ранних сосудов из слоев 23–11 характерно доминирование N-стыковки лент с растягиванием (рис. 82, 3; 83, 2). Также фиксируется использование подлепов (рис. 84, 1).
Для сосудов из слоев 13 – 11 характерно значительное растягивание лент вертикально вверх и укладывание в два–три слоя, лента фактически становится составной (рис. 83, 3). Кроме того, на некоторых частях сосуда в процессе конструирования ленты начинают подсушивать и обрабатывать зубчатым орудием, отчего на местах скрепления лент можно зафиксировать следы “расчесов”. В слоях 13 – 11 появляются новые приемы – использование техники “лопатки и наковальни”, что маркируется однородностью течения глины в профиле, а также утоньшением профиля в месте выбивки. Причем диаметр рабочей части “наковальни”, по-видимому, не превышал 3–4 см. В этих же слоях отмечается появление сосудов, сделанных лоскутным способом лепки, а также своеобразными блоками, которые соединялись между собой, что, вероятно, находит отражение в U-скреплении (относится к цепочке технологических операций 6). Эти блоки набирались из сильно растянутых вертикально вверх лент. Подобный способ мог использоваться при изготовлении крупных сосудов с диаметром горла около 40 см.
Можно предположить, что плоские днища сосудов изготовлены в ленточной и лоскутной техниках (рис. 82, 5; 83, 6–7; 85). Отмечается несколько видов крепления тулова к днищу: наращиваени с помощью лент, укладывавшихся по кругу по периметру днища (“a”); прикрепление ленты с внешней стороны днища (“б”); вытягивание лент, положенных на днище, с двух сторон (“в”); укладка лент с двух сторон днища (“г”).
Также сосуды могли быть остродонными (появление острых днищ зафиксировано в слое 13) или округлыми. Для лепки острых днищ использовались лоскуты, которые укладывались по кругу, напоминая лепестки, фактически копируя схему лепки плоских днищ (рис. 83, 4–5). Именно поэтому эти фрагменты имеют подтреугольную форму с вершиной у основания днища. Толщина острых днища — около 1.5–1.9 см у основания. В дальнейшем при наращивании тулова сосуда использовался ленточный способ лепки.
Для сосудов из слоев 23–11 характерны единые приемы лепки венчиков. Венчики большинства сосудов имеют практически идеально плоский, симметричный и незаостренный край (последние появятся только в 16 слое), что свидетельствует об определенных операциях, позволявших создавать практически стандартизированные края сосудов. Как правило, плоский край венчика формировался либо за счет ленты, которая загибалась наружу, или за счет добавления небольшой ленты для его утолщения сбоку и/или сверху. В дальнейшем венчик, видимо, зажимался пальцами, о чем свидетельствуют частые следы от нажима пальцами в этих местах, и обрабатывался каким-то орудием с плоским краем. В некоторых случаях удалось зафиксировать четкие следы использования гальки. Способы обработки внешней и внутренней поверхности сосудов одинаковы для всех технологических цепочек. Обработка поверхности, как правило, сводилась к двум операциям – распределение излишка глины и выравнивание поверхности с помощью орудия, оставлявшего следы в виде “расчесов” (рис. 82, 1), и последующее заглаживание/лощение (рис. 82, 2). Поверхность многих фрагментов эродирована из-за условий их залегания и вследствие камеральной обработки, поэтому многие следы не сохранились. Как правило, поверхность заглаживалась: есть следы заглаживания “мокрыми руками” [Martineau, 2001. Fig. 12], галькой (рис. 82, 6), а также следы, которые могло оставить костяное орудие [Martineau, 2001. Fig. 17]. Единичны случаи, когда крупные расчесы остаются на внутренней поверхности, также редко сохраняется проработанное лощение, при котором поверхность гладкая и блестящая. Как правило, оно встречается на тонкостенных фрагментах, орнаментированных наколами или без орнамента. В слоях 13 – 11 начинает использоваться новый инструмент для заглаживания поверхности, который оставлял следы в виде тонких линий и углублений – возможно, следы от работы деревянным инструментом или раковиной Unio, причем ее узкой частью (рис. 8, 6).
На поверхности фрагментов сосудов из слоев 23–11 могут быть выделены сушильные и обжиговые трещины. Первые связаны с местами соединия различных конструктивных элементов сосуда. Вторые представлены слоистой трещиноватостью — отколотыми небольшими лепешками, что может быть связано с быстрым подъемом температуры при обжиге [Глушков, 1996. C. 79–80]. Профиль сосудов имеет, как правило, трехслойную структуру с внешней и внутренней светлой сторонами. Это может указывать на то, что сосуды оказывались в окислительной атмосфере, т.е. после обжига охлаждались довольно быстро на воздухе после извлечения их мастером, благодаря чему и образуется тонкий внешний светлый слой [Rye, 1981. P. 115 –119; Martineau, 2000]. Кроме того, согласно петрографическим исследованиям, характер минералов позволяет предположить температурно-временные режимы обработки в пределах 650– 800о.
Распределение ранненеолитических памятников в Усвятском и Сенницком микрорегионах
Реконструкция размера древней популяции с использованием радиоуглеродных датировок основывается на предположении о том, что частота дат коррелирует с количеством древних индивидов [Oinonen et al., 2010. P. 393]. Последний метод совершенно не работает в нашем случае из-за небольшого количества 14С датировок, связанных с отсутствием датирующего материала.
Судя по результатам палеоклиматических реконструкций на основе геохимических исследований скважин у памятника Сертея XIV (№72а) и Сертея X (№63) было изучено изменение антропогенной нагрузки в Сертейском микрорегионе, которая оказалась неодинаковой в разное время [Mazurkevich et al., 2012a]. 8500 л. т н. отмечается минимум антропогенной нагрузки, фиксируется начало трансгрессии. На период начала 7 тыс. до н.э., т.е. время появления первой глиняной посуды в этом регионе, приходится увеличение антропогенной нагрузки. На третью четверть 7 тыс. до н.э. падает минимум продуктивности, уменьшение антропогенной нагрузки на Сертейскую котловину и увеличение на Нивниковскую, около 6 тыс. л. до н.э. — увеличение антропогенной нагрузки. Эти свидетельства могут быть напрямую связаны с заселенностью этих регионов.
Одним из самых важных признаков продуктивности окружающей среды является количество солнечной радиации, поэтому исследователи предполагают, что существовала некая взаимосвязь между размером популяции охотников-собирателей и средней годовой температурой. Подобная взаимосвязь ослабевает после окончания каменного века, как показано на примере изучения памятников, расположенных на территории Финляндии [см. обсуждение в Tallavaara et al., 2010. P. 256]. В это время происходит переход к земледелию, которое начинает играть роль “буфера” между древними сообществами и периодическими ухудшениями природно-климатических условий, и соответственно сокращением естественных природных ресурсов. Сообщества охотников-собирателей способны к существенному росту в благоприятных условиях и в то же время неспособны поддерживать данный рост в течение длительного времени в отличие от популяций, занимающихся земледелием [Tallavaara et al., 2010. P. 258].
Изучение распределения памятников и их количества в различные периоды также может дать возможность оценить заселенность территории, однако этот метод не позволяет определить реальный размер древней популяции [см. обсуждение в Tallavaara et al., 2010. P. 251–252].
Памятники Верхнего Подвинья неравны по количеству и разнообразию ранненеолити-ческих материалов. Здесь существуют стоянки, которые отличаются обилием материалов, относимых к раннему неолиту, среди которых такие, как Сертея X, Сертея XIV, Сертея 3-3 (Сер-тейский микрорегион) и Узмень (Усвятский микрорегион) (табл. 8). Однако на большей части памятников ранненеолитические коллекции представлены лишь несколькими сосудами и немногочисленным смешанным кремневым инвентарем. Ранненеолитические керамические комплексы залегают совместно с более поздними керамическими материалами в одном литологи-ческом слое.
Стоянки раннего неолита в Сертейском микрорегионе локализуются в стороне от реки Западная Двина, по берегам мелких притоков и озер, и удалены от основной артерии от несколько сотен метров до нескольких километров. Сравнительно небольшая заселенность берегов крупных рек может объясняться тем, что они были небезопасны для проживания, так как служили путями сообщения [Калечиц, 2003. C. 162]. Подобное же распространение памятников в основном вдоль притоков главных водных артерий таких, как Волга, Дон, Днепр, может быть прослежено для ранненеолитических памятников других культур (см. рис. 136, 138).
Памятники расположены двумя группами в северной и южной частях микрорегиона и разделены между собой незаселенной территорией (рис. 48–50). Это может быть маркером экономических и/или социальных зон. Распространение на разных памятниках глиняной посуды, относящейся к различным фазам, может быть объяснено существованием определенных “социальных границ”. Так, могут выделяться социальные границы нескольких уровней: в пределах речной долины, региона и деревни [Stark et al., 2000. P. 302]. Причем по замечанию исследователей, изучавших две деревни на Филиппинах, несмотря на то, что они находятся всего в 2 км друг от друга, они принадлежат к двум различным “сообществам” [Stark et al., 2000. P. 303].
Можно предположить неравномерность заселения Сертейского микрорегиона в разное время. Стоянки, расположенные в южной части (Рудня Сертейская, поле над Рудней Сертей-ской N 3, Сертея XII), находятся в зоне флювиогляциальных отложений, где распространены сосновые, широколиственные леса с включением берез. Стоянка Сертея X приурочена к границе флювиогляциальных и моренных отложений (глины красно-бурого цвета), где кроме берез, елей произрастают также и дубы. Стоянки располагались на мысах палеоозера при впадении в него древних ручьев, озерных проток или на острове. Подобное расположение памятников позволяет предположить о занятии рыбным промыслом, охотой в широколиственных лесах, т.е. в зоне летнего обитания животных [Верещагин, Русаков, 1979]. Эти памятники могут быть местами летнего обитания с базовым поселением Сертея Х, на котором открыты остатки долговременных конструкций с керамическим материалом различных ранненеолитических фаз. В пользу этого предположения свидетельствует анализ освещенности участков и склонов, которые занимают памятники раннего неолита [Мазуркевич, Полковникова, 2008. C. 105; Ma-zurkevich, Dolbunova, 2011] (рис. 51, 2).
Памятники, расположенные в северной части Сертейского микрорегиона приурочены к зоне лимнокамовых отложений (супеси и пески светло-желтого цвета), где распространены сосново-березовые леса. Они имеют аналогичное топографическое расположение и смещены глубоко в зону сосново-березовых лесов. Реконструкция древнего ландшафта с учетом данных геомагнитной съемки показала, что памятники, расположенные на плато по бортам озерных котловин, тяготеют к небольшим депрессиям, защищенным с севера увалами в точках максимального поднятия рельефа (рис. 53) [Mazurkevich, Dolbunova, 2011].
Памятники Среднего и Верхнего Подонья
Сосуды фазы “b-5”, орнаментированные оттисками различных гребенчатых штампов, были найдены на памятниках, занимающих в основном высокие гипсометрические позиции. Исключением является торфяниковая часть памятника Сертея XIV, где было найдено скопление фрагментов сосудов фазы “b-5”, которые, судя по стратиграфическому анализу, занимают более высокое положение относительно сосудов фазы “b”. Интересно, что сосуды сделаны из сапропелевых отложений и происходящих из прибрежной части озера, несмотря на то, что сосуды найдены на памятниках, расположенных на высоких бортах котловин (например, Сертея 3-3, Сертея XXIII, Сертея XXI). Сосуды этой фазы также распространены на памятнике Уз-мень, Усвяты II. Сосуд, найденный на памятнике Сертея XXVII, был выполнен из отложений моренных суглинков, залегающих только в южной части Сертейского микрорегиона. Этот же сосуд имеет значения фосфатов 2–4%, в то время как значения фосфатов остальных сосудов этой фазы не превышают 1%. Исключением является один сосуд, найденный на памятнике Сертея X, у которого были отмечены очень высокие значения фосфатов (3,8%). Он орнаментирован только с внутренней стороны венчика, что нетипично для данного круга местной керамики, и был изготовлен из отложений, не представленных в данном микрорегионе.
Сосуды фаз “c-1” и “c-2”, выполненные из сходной формовочной массы (E) (табл. 4.2), однако с использованием различных техник лепки, но схожей обработки поверхности, концентрируются достаточно компактно на памятнике Сертея XIV и поблизости от него (на памятниках Сертея XXI, Сертея XXII, XXIV). Отдельные сосуды были найдены на памятниках Сертея 3-3, Сертея XXVII, в южной озерной котловине Сертейского микрорегиона и в Усвятском микрорегионе. Результаты “корреспондентного” анализа совстречаемости сосудов различных фаз на памятниках (табл. 9b) позволяют предположить, что сосуды фаз “c-1” и “c-2” занимают обособленное место, что может быть объяснено их хронологической позицией.
Изучение керамических комплексов других регионов Восточной Европы и их сравнение с материалами Днепро-Двинского междуречья позволило дополнить наше представление об особенностях распространения древнейших керамических традиций в данном регионе и на пространствах Восточной Европы. Были созданы археологические карты Днепро-Двинского междуречья для разных временных срезов существования различных групп фаз керамики (рис. 48–50, 54). В результате анализа методами ГИС выявлена особенность расселения в различные периоды времени, выделена приуроченность памятников к определенным типам ландшафтов (рис. 51–52).
Проведенный анализ показал неравномерность распределения памятников с различной ранненеолитической глиняной посудой в пределах микрорегионов Днепро-Двинского междуречья. Это может быть связано как с частичной исследованностью Усвятского, Сенницкого и Удвятского микрорегионов, так и быть маркером различной степени заселенности данного региона на протяжении 7 тыс. до н.э. – последней четверти 6 тыс. до н.э. Внутри Сертейского и Усвятского микрорегионов выделяются отдельные группы поселений, расположенные примерно в 4–5 км друг от друга — это поселения, сосредоточенные в Сертейской и Нивниковской озерных котловинах в Сертейском микрорегионе, и поселения у Усвятского и Узменьского озер в Усвятском микрорегионе, которые отделены территорией, где не были зафиксированы памятники с находками ранненеолитической керамики.
Ближайшие памятники с аналогичными ранненеолитическими накольчатыми керамическими комплексами в радиусе 40-50 км находятся на территории Витебщины и на территории Смоленского Поозерья. Следующий ареал памятников, где могут быть найдены аналогии материалам Днепро-Двинского междуречья — это памятники Верхнеднепровской культуры. Самые ближайшие стоянки располагаются в 90–100 км от Сертейского микрорегиона. Это может быть объяснено физико-географическими условиями — памятники расположены в области озерного края, приуроченного к границе стадий валдайского оледенения, между которыми расположена моренная возвышенность, которая не была заселена в период раннего неолита (рис. 140).
Также одни из наиболее близких аналогий большей части материалов Днепро-Двинского междуречья могут быть найдены среди коллекций памятников, расположенных на территории Валдайской возвышенности, в верховьях Дона, в Подесенье. Это позволяет установить зону максимального взаимодействия между различными группами древнего населения радиусом 500 км. Появление более отдаленных аналогий для ранненеолитических материалов Днепро-Двинского междуречья указывает, видимо, на существование и иных механизмов распространения керамических традиций. Различные гипотезы могут объяснить данное явление – однократное проникновение на данную территорию носителей других культурных традиций, удаленных на расстояние в 800–1000 км, появление их здесь через “передаточную” цепочку других культур, миграцию “идей” (рис. 136) [Мазуркевич и др., 2003].
Важной методической составляющей данной работы было описание различных механизмов трансформации или сохранения керамических традиций, в том числе с привлечением этнографических данных [см. Gosselain, 2002; Livingstone-Smith, 2001; Gelbert, 2003], которые находят свое отражение в керамическом материале. В работе была предложена идея о том, что нет единой и единственной модели керамического производства, включающей определенные технологические, морфологические и орнаментальные традиции, а также механизмы их трансформации и сохранения, которые могут быть применимы для всех керамических комплексов всех регионов и разного времени. Каждый раз ее нужно создавать, основываясь прежде всего на материале и привлекая разнообразные этнографические свидетельства из жизни традиционных обществ [например, Objets de pouvoir..., 2006; Gallay, 1991; Livingstone-Smith, 2001 и др.].
Особое значение для разработки вопросов появления и распространения древнейших керамических комплексов на пространствах Восточной Европы имело изучение радиоуглеродных датировок и создания карт памятников с различными ранненеолитическими керамическими традициями (рис. 136-138).
Проведенный анализ позволил установить различный генезис формирования фаз развития керамики. Керамические фазы “a”, “b”, “b-1” относятся к одной культурной традиции, существовавшей в данном регионе и входившей в более обширный круг культур ранненеолити-ческой накольчатой керамики Восточной Европы. Керамические традиции, представленные фазами “a-1” и “a-2”, имеют аналогии в древнейших комплексах неорнаментированной керамики, расположенных в Нижнем Подонье и Среднем Поволжье. По-видимому, эти культурные традиции не находят массового распространения в местной культурной среде, хотя определенное влияние их тем не менее может быть прослежено. Комплекс сосудов фазы “b-5”, орнаментированных различными оттисками гребенчатого штампа, может иметь и местную подоснову. Формирование комплексов фаз “b-2”, “b-3”, “b-4” происходило под влиянием носителей различных культурных традиций, связанных с территориями юго-западных регионов (Подесенья и Буго-Днестровского междуречья).